Хозяин дубравы. Том 4. Повелитель корней

Часть 3 Глава 5

171, версень (сентябрь), 2

Мужчина мрачно стоял и смотрел вдаль.

Под его ногами протекала небольшая речка, которой он и названия-то не знал. Переплюйка. Вся заросшая почти что до состояния болота и текущего сквозь него ручейка.

Он слушал ветер.

Тихий такой… почти неразличимый. Из-за чего уже слабое солнце аж припекало, словно в добрый летний зной. У его ноги покоился щит со шлемом, а рука привычно опиралась на копье. Тело же было укрыто в кольчугу.

Послышались шаги.

Спокойные, но многочисленные.

Мужчина повернулся на звук и криво усмехнулся. Почти полсотни конунгов и знатных, уважаемых воинов приближались к нему.

— Уходите, — громко и четко произнес он родичам, надевая шлем и поднимая щит. — Бегите! Все!

— Но отец! — взмолилась девушка.

— Вам не нужно это видеть! Спасайтесь! Вас тоже не пощадят!

Родственники же медлили. Сыновья, братья и мужья сестер взялись за оружие. Но к главе семьи не вышли. Просто обозначая свой статус таким образом. Даже совсем маленькому мальчику, который только научился ходить, дали нож.

— С чем пришли, гости дорогие! — насмешливым тоном поинтересовался хозяин. Совсем недавно он был конунгом. Славным и влиятельным. Но после дурной битвы у брода его низложили. Теперь же явились вот эти…

— Ты мог сбежать, почему остался? — спросил самый старый и седой конунг из них всех. — Мы столько медлили… а ты все одно суешь голову в пасть медведю.

— Вы думаете, что напугаете меня? — скривился он.

— Ты обещал отцу Валамира заботиться о парне как о родном сыне, — произнес один из уже седеющих воинов. — А вместо этого ты парня ограбил, пытал и продал в рабство.

Этот мужчина было дернулся ответить ему что-то резкое, но вспомнил — он присутствовал… он слышал и видел это.

— Я был в своем праве.

— Нету такого права! — рявкнул старший из конунгов. — Берослав правильно все рассудил. Того, кто поднимет руку на гостя, нападая первым, надобно бить смертным боем. А ежели гость сей — посланник важный, так и вообще — предавать страшной и мучительной смерти.

— Поэтому вы пришли такой толпой? — усмехнулся мужчина. — Боитесь один на один со мной сойтись?

— Ты виновен перед небесами. Тебе нечего доказывать богам. Сложи оружие. Прими смерть достойно. И мы позаботимся о твоей семье.

— И отдадите мою дочь этому мерзавцу? — скривился он.

— Мерзавцу? Что же такого дурного сделал Валамир?

— Он сражался против нас!

— После того как один из нас продал его в рабство! На потеху своей черной души!

— Он служил этому колдуну!

— Который не сделал нам ничего дурного вне той битвы.

— Да вы что⁈

— Илдурих лгал.

— Нет! Нет! Вы же сами видели, что этот колдун применял против нас чародейство!

— На поле боя. После того как мы напали на него, имея полтора-два десятка воинов на одного у него. Да и какая это магия? Просто порошок острый, что в еду кладут. Люди его опознали.

— А огонь?

— И огонь, — кивнул старший конунг. — Во всем этом нету чародейства. А даже если есть — он в своем праве был. А ты — нет.

— Позовите Илдуриха! — заводясь, выкрикнул этот мужчина.

— Звать ты его, конечно, можешь, но он вряд ли придет. Нету его больше. Отрезали ему голову.

— ЧТО⁈

— Он признался, что на ромеев старался. За деньги. Мы его поймали, когда эта тварь пыталась улизнуть.

Мужчина, не веря в это, помотал головой.

— Вы врете!

— Зачем? Мы все верили ему. Он сделал нам много добра. Помог добыть много оружия. Придумал ту засаду на степняков. Но… — развел руками старший из конунгов.

— И вы его убили… твари неблагодарные.

— Он нас навел на Берослава. Особо на него вел, чтобы мы сдохли. Небылицы рассказывал. И мы потеряли каждого третьего в том походе.

— Он не знал! Как он мог знать, что колдун столь могуществен⁈

— Он знал. — холодно и мрачно произнес старый боевой товарищ мужчины, глядя на него со смесью боли и презрения на лице. — И ты знал.

— Врешь!

— Ты смешон, — фыркнул этот опытный воин. — Хочешь вынудить меня вызвать тебя в круг и убить? После того как ты предал Агалафа и так обошелся с его сыном? После того как предал нас и повел на убой? Сам-то в бой особо не рвался.

— Вы тоже не бежали в первых рядах, — оскалился мужчина, начав пятиться.

Гости же, разговаривая, продолжали подходили широкой дугой и охватывали его все сильнее и сильнее. Родичи же не вмешивались. Хотя лица у них были ОЧЕНЬ сложные.

— Прошу! — взмолилась дочка. — Отдайте мне его в приданое, живым.

— Дура! Не позорь меня! — рявкнул отец.

— Отец! Нет! Я слышала, как они хотят казнить тебя!

— Они не справятся. — оскалился он, вскидывая щит. — Я приму смерть, как и положено мужчине! Ну! Нападайте!

Старый друг шагнул вперед, вызывая поворот бывшего конунга на него. Лицом. Готовясь в бою.

И тут со спины прилетело полено в голень.

Мгновение. И с громкими матами бывший конунг осел на колено.

Резко развернулся.

Прикрылся от еще одного броска щитом, по почти сразу вскрикнул — пропустил «подарок» в правую руку — в плечо. Из-за чего уронил копье.

Потянулся за мечом, но… когда клинок почти уже покинул ножны, его руку остановили и толкнули обратно, возвращая оружие «домой».

Он выронил щит и попытался выхватить нож, однако, щит не успел еще упасть плашмя на землю, как его уже растянули за руки-ноги крепко удерживая. И секундами спустя полностью разоружив.

— Проклинаю! Я проклинаю в…

Удар обухом топора заставил его заткнуться, вбивая зубы в глотку. Заодно отправляя в полузабытье. Пограничное состояние между нокаутом и ясностью ума.

Минута.

И с него уже стянули кольчугу, уложив на ровной поверхности и начав казнь. Ту самую. Кровавого орла…

Конунг умер раньше, чем она завершилась.

Болевой шок.

Однако зрелище было, конечно, жуткое.

— Сдох слишком быстро. Берослав говорил напоить крепко перед делом.

— Он не хотел пить, — пожал плечами самый седой из конунгов…

— И что теперь с ним делать?

— Ничего. Просто бросим. Пусть жрут звери.

— А эти же похоронят.

— Девку забираем, остальных под нож.

— Может, в рабство?

— Ну или так, — равнодушно произнес этот человек, с презрением глядя на растерзанное тело, которое еще совсем недавно считал своим другом и соратником.

Колдун оказался прав.

И они сумели избавиться от гнили в своих рядах. Но как же тяжело и тошно ему было на душе…

— Ты так смотришь на эти дубы, — максимально серьезно произнес Вернидуб. — Каждый раз, когда сюда приходишь. Словно видишь что-то.

— Я видел эти земли без них.

— Мы все не вечны.

— Это да. Ты хочешь у меня что-то спросить? По глазам вижу. Словно распирает, а спросить стесняешься. Говори смело.

— Почему я до сих пор жив?

— Ты был мертв и ожил, пропадал и нашелся, — после долгой, очень долгой паузы произнес Берослав, первое, что ему пришло в голову.

Кроме мата и грубостей, разумеется.

Притча о блудном сыне здесь едва ли была уместна в полной форме, но суть, извлеченная из нее как некое самодостаточное изречение, вполне подходило.

— Так это было испытание⁈ — ахнул Рудомир от удивления широко раскрыл глаза.

Князь же не сказал ничего.

Ну не говорить же веду, что прямо сейчас ему его убивать невыгодно? В конце концов, не мальчик, сам себе что-нибудь придумает…

— Рег, все собрались. Мы можем начинать. — произнес Вернидуб, который оказался вовремя и очень кстати со своими словами.

Берослав кивнул, проигнорировав непривычное обращение.

После возвращения из похода аборигены стали величать его рег[1]Русълęдо, а его Злату — регыней[2]. Что вызвало, поначалу, даже некоторое негодование. Но… ничего не вышло — люди не отступали.

Он сам создал эту легенду.

Он сам настроил их нужным образом. Зарядил, если говорить в терминологии XXI века. Особенно грандиозной победой.

О!

Воодушевление по земле окрестной покатилось невероятное! А слухи один другого ярче.

И как теперь сдавать назад?

Куда?

Люди верили в него и мечтали о том, что завтра окажется лучше, чем вчера. Но главное — Русълęдо или Красная земля… Железная земля. Придуманное им государство нарождалось у него на глазах. Это было ТАК странно.

Ну болтал он и болтал.

Люди слушали.

Ему казалось, что все эти байки о прошлом — пустой треп. Однако — оказалось, что нет. Людям, как и всегда, для полного счастья не хватало славного Отечества. И они уцепились за эту возможность…

Тем временем в Священной роще шла очень трудная беседа.

Берослав рассказал свои опасения о том, что Рим не оставит его в покое. Слишком славной оказалась победа. И император не упустит эту возможность решительным образом усилить свою армию.

— А значит, что? — спросил он у присутствующих.

— Что? — не понял Рудомир и переспросил.

— Нужно увеличить дистанцию! Мы слишком сблизились с Вечным городом. Это опасно.

— И как ты это хочешь сделать? — поинтересовался Вернидуб.

— Нужно куда-нибудь по весне улизнуть на год-другой.

— А они сюда с войском не придут? — спросил друид, который из боев.

— Могут. Но, чтобы этого не случилось, важно им отгружать потребное. Компасы там и иные безделушки. И вести дела так, как и я их вел. При таком подходе у нас будет несколько лет.

— Может и так, — кивнул друид. — Но одного не понимаю — зачем уезжать-то? Просто поживи тут — в Священной роще это время. А мы скажем им, что ты отправился туда, куда ты сам укажешь.

— Да!

— Верно!

— Так и нужно сделать! — посыпалось со всех сторон.

— Нет, — крикнул Берослав, перебивая их гвалт. — Нет. — повторил он тише. — Так поступить нельзя.

— Но почему⁈

— Потому что это отличная возможность добыть растения, благодаря которым мы спасемся от голода и защитим от него своих детей и внуков. Другого момента их добыть у нас не будет.

— Так и скажи — хочешь за ними поехать! А то голову нам крутишь…

— Хочу. Оно нам действительно очень надо. Но и укрыться на время нужно. Будьте уверены — ромейцы не остановятся. Вы бы видели, как они уговаривали меня уехать от вас. Я им очень нужен. Поэтому… любыми правдами и неправдами они постараются меня утянуть отсюда.

— Если ты отправишься на корабле, то тебя перехватить намного проще, — заметил Рудомир.

— Это если ты знаешь о том, что надо делать. А если нет?

— Как будто они не знают… — пробурчал «мухомор», но тему развивать не стал.

Рег же продолжил агитацию. Впрочем, безуспешную. Люди не хотели, чтобы он их покидал и уж тем более отправлялся в дальние дали. Поэтому решили подождать и посмотреть…

[1] Существовало индоевропейское слово *h₃rḗǵs, означающее «правитель, вождь» или что-то в этом духе. Сначала у него утратился ларингал *h₃, дав форму *rḗǵs. Потом долгий («э») *ē перешел в «ять» — *rěǵs. Дальше палатальный взрывной перешел в велярный. Под конец утратился звук «s» на окончании, дав праславянскую форму *rěgъ. При чем рэг тут несколько условное прочтение. Такое слово существует в виде предположение и является авторской реконструкцией (чтобы вписаться в один ряд с латинским rex, кельтским rí или rig, санскрит rājā, старый германский reiks, сарматским ras и прочими), бытовало ли оно на самом деле — вопрос.

[2] Здесь пара *regъ — *rěgyni (рэгъ — рэгыни).