Хозяин дубравы. Том 4. Повелитель корней

Часть 2 Глава 1 // Туда, сюда, обратно

— Мы погибли. Пять к одному, мы покойники.

— Клево. Мы что, столкнулись с айсбергом?

— У берегов Вирджинии?

к/ф Убрать перископ

Глава 1

171, червень (июнь), 11

Солнце совсем недавно встало. Не успев, впрочем, еще прогреть все вокруг, отчего на реке дышалось удивительно свежо и легко.

Корабли конвоя уже медленно спускались по Днепру.

Вальяжно так, вразвалочку.

А рядом, по левому берегу, организованно двигался конный отряд Гатаса. То есть, те самые сарматы, что, явившись еще по льду, тренировался на полигоне возле Берграда. Ну и «упаковываться», под новую манеру боя.

Прежде всего они все получили новые седла с характерной такой глубокой посадкой и стременами. На правом плече у каждого на плечевом ремне «болталась» пика с упором в ток. Слева же покоился большой каплевидный щит. Доспехи им также «довели», оснастив стегаными гамбезонами и нормально перекроив кольчуги.

Глянешь прямо — ух!

На дворе II век, а у них и силуэт, и облик словно из какого-то фильма о временах Ярослава Мудрого или даже попозже. С поправкой на то, что пики так возили все же не раньше XVI века.

Выглядело все это просто замечательно. Особенно в сочетании с высоким единообразием снаряжения и хорошими конями. Не степными, нет. А куда как бодрее и крепче. Собственно, ради этих лошадок роксоланам и приходилось овес покупать.

Князь, глядя на этих животных, порою думал, что именно от них и пошли те крупные лошади, с которыми германцы в период Великого переселения народов вторглись в пределы Римской империи. Так-то у гётов сейчас применялись, в сущности, крупные пони. И тот же Валамир это полностью подтвердил. В то время как князь в прошлой жизни читал немало работ, в которых говорилось о больших лошадях германцев. Даже по римским меркам, хотя они к тому времени вполне практиковали конницу персидского образца.

Откуда эти лошади взялись?

Как получились?

Ответ напрашивался сам собой. И вон — даже наблюдался.

Занимались ли этим скифы неясно, а вот сарматы держали при каждой орде малые табуны отборных коней. Может, даже и парфянских в некотором прошлом. Очень уж они отличались от мелких степных животинок[1], каковые и составляли основу степных табунов. Ну и, заодно, являясь транспортным средством для простых общинников.

Князь расспрашивал у степняков о том, откуда у них такие лошади. Но ни Гатас, ни другие сарматы ответить не могли, так как и сами не знали. Просто ссылались на то, что их отцы и деды держали и разводили мало-мало этих прекрасных коней специально для нужд дружины.

Вот Берослав и склонялся к тому мнению, что гёты, после завоевания языгов и роксолан, получили этих коней. И, практикуя земледелие в черноземах, продолжили старые сарматские традиции. Через что и вывели тех больших коней. Хотя до них, конечно, было далеко, а эта живность на берегу скорее напоминала линейные породы второй половины XIX века, будучи довольно близкой к персидской, или, как их сейчас называли, парфянской лошади…

— Красиво идут, — произнес каким-то странным тоном Маркус, наблюдая за всадниками.

Князь покосился на него и едва заметно усмехнулся. Будучи уверенный в том, что через месяц-другой у Марка Аврелия окажется самое детальное описание всех этих наблюдений.

Если они выживут, конечно.

В чем не было твердой уверенности. Даже у римлян. Иначе бы они не загоняли сюда разом два десятка кораблей, дабы все войско Берослава увезти разом к месту предстоящего сражения. И не дробить его. Видимо, тревожились. Сильно тревожились…

— Глядите, гёты! — воскликнул один из дружинников, указывая куда-то рукой.

Все оживились.

И верно — по правую руку от реки на бровку холма шагах в пятистах от берега выехал конный отряд. Всадников в двадцать на довольно неплохих конях. Явно не обычных степных.

— Ишь! — фыркнул Валамир. — Совсем дедовские заветы забыли.

— Какие заветы? Ты чего? — не понял Берослав.

— Как чего? Конные они, видишь? То простые соглядатаи. И те уже на конях. В былые же времена пешком ходили и вот так не красовались. Да и зачем? Поглядеть же надо — кто там идет и каким числом. Себя выдавать совсем необязательно.

— А может, в этом и замысел? — спросил Маркус, который вполне местный славянский язык понимал. — Может, они напугать нас хотят?

— Или отвлечь… — добавил князь.

Сам же стал крутить головой, то и дело прикладываясь к зрительной трубе. Вдруг они действительно привлекают внимание, позволяя своим товарищам совершить какую проказу? Например, сблизиться для атаки.

Но нет.

Чисто.

Да и этот отряд вскоре скрылся с глаз долой. Впрочем, ненадолго. Время от времени мелькая, явно сопровождая их до самого брода.

— Вон! Вон! Глядите! — крикнул кто-то из членов команды, указывая вдаль, но уже на левом берегу. А там даже невооруженным глазом можно было разглядеть малый лагерь с палатками.

— Это еще кто? — спросил Берослав, протягивая Маркусу зрительную трубу.

И тот ее охотно, но крайне деликатно принял. Как хрупкого младенца…

Если компас на римлянина произвел в свое время просто шокирующий эффект, то эта труба — вызвала почти что религиозный трепет. То, что она творила, казалось магией. Обычной такой. Будничной. Бытовой магией. Восторги Маркуса не знали пределов. Ибо, обладая цепким и находчивым умом, он мгновенно сообразил кому, сколько и почем можно будет продать сие изделие. И СКОЛЬКО это принесет денег.

Даже если отправлять эти трубы в Индию.

Про опасность копирования он не думал, полагая, что без участия богов ее изготовить не получится. Ибо стекло, что римское, что индийское, даже если и случалось прозрачным, отличалось достаточной неоднородностью. Свет оно пропускало — да. Но вот так ясно через него ничего увидеть не получилось бы, да еще с приближением…

В общем, взял в руки зрительную трубу. Поглядел в нее. И расплылся в улыбке воскликнув:

— Все же успели!

— Кто? Что?

— Да родичи твои из Александрии прислали наемников. Немного, но мы не в том положении, чтобы привередничать.

— И кого они прислали? Я толком не понял. Кажется, кто-то вроде наших сирийских лучников. И еще. Непонятно.

— Так они и есть лучники, сирийские. Где-то сотня. И столько же пращников с Балеарских островов.

— Ого! Те самые?

— Я вижу, ты наслышан о них.

— Более чем! Говорят, что они лучшие пращники в мире!

— Так и есть. Никто никогда лучше не встречал.

— Здорово! Просто отлично! Конницы бы еще… хотя бы пару сотен. — медленно произнес князь, вернув зрительную трубу и вновь тот лагерь рассматривая.

— И как их сюда доставить? — грустно усмехнулся Маркус. — Конница даже наша — вон — своими ногами идет. Ее, если кораблями перевозить, ужас какая возня. Сотню всадников мы месяца бы возили.

— А если нанять тех же парфян? Когда к вам весточка пришла? Полгода назад? Вот. За это время конный отряд из Парфии вполне смог бы дойти сюда сам, своими ногами.

— Вряд ли, — покачал головой Маркус. — Но это… занятно. Надо попробовать.

— Проверить — дойдут или нет?

— Зачем? Нет. Мысль интересная, нанимать парфян для дальних дел. — загадочно улыбнулся торговец.

Берослав же, лишь несколько мгновений спустя осознал, что предложил им отличный способ «растаскивания» Парфии и ее горячих голов. Пойдут они на службу или нет — вопрос. Но если соблазнятся оплатой, то их получится отправлять куда-нибудь подальше, где и применять.

Чем не вариант?

Платить за службу ведь куда выгоднее, чем воевать с ними самим…

— А вот и германцы, — произнес Маркус, кивнул в сторону правого берега Днепра.

Князь туда глянул и скривился.

Сотен пять или шесть кованых конных воинов рысью двигалось к броду. Явно намереваясь его форсировать и устроить «грязь», постаравшись сорвать высадку.

О том, что большая часть личного состава на этих кораблях стрелки они, видимо, не знали, как и о количестве пилумом у остальных. Иначе бы не сунулись. А тут вон — прут одно загляденье. Нахраписто и бодро.

И тут случилось оно.

Балеарские пращники высыпали на левый берег к воде и дали залп. Достаточно слитный. Сумев на дистанции явно больше ста метров выбить несколько всадников. Отчего отряд резко отвернул и стал уходить. Лезть в воду под такой обстрел выглядело сущим безумием. Пращники бы их разделали под орех скорее, чем они преодолели эти семьдесят метров в брод…

— Лихо они!

— Опытные. Но если пойдет пехота — не поможет. Щитами прикроются и перейдут воду.

— У этих же тоже были щиты.

— Но лошади-то ими не прикрыты. А им до крайности не нравится, когда какие-то камни прилетают им по морде…

Наконец, их корабли подвалили к броду и начали выгружаться. А князь отправился знакомиться с командирами наемников.

Но только они разговорились, как кто-то выкрикнул:

— Тащат! Тащат!

Берослав обернулся, глянув на правый берег, и обомлел. Эти германцы волокли два скорпиона.

— Это еще у них откуда? — спросил он у старшего над сирийскими наемниками.

Тот промолчал, разведя руками, давая понять, что и сам ни сном, ни духом. Маркус поступил так же. Как и все остальные командиры.

Германцы же тем временем подтащили скорпионы к берегу поближе, но не влезая в зону поражения пращников. И выстрелили из них.

Свистнули стрелы. И красиво так воткнулись в землю чуть за кораблями.

Еще залп.

Еще.

В четвертый раз одна из стрел попала в фальшборт корабля, пробив его на добрую ладонь.

Пятый залп.

Десятый.

И… случилась печаль — один из скорпионов развалился при выстреле.

— Это еще как? — удивился Берослав, впервые видевший такое.

— Натяжение нужно проверять и поправлять, — серьезно произнес Маркус. — Иначе при выстреле может одно плечо распрямиться скорее другого. Ну и… — указал он рукой на германцев.

— Варвары. — добавил командир сирийских наемников максимально утвердительным тоном.

Через следующие семь выстрелов сломался уже второй скорпион и эти пакостники прекратили обстрел, от которого, в общем-то, никто не пострадал. Навыков им остро не хватало, поэтому и не смогли более-менее попасть. Тем более что левый пологий берег прикрывали борта торговых судов.

— Шугани их, — произнес князь, обращаясь к Гатасу. — Обозначь атаку. Пусть убегут.

— А сами скорпионы брать?

— Видишь вон ту бровку холма? Ты уверен, что там нет конницы германской знати? Я — нет. Не нужно глупо подставляться.

Он кивнул и повел своих ребят к броду.

Как и ожидалось — германцы, что возились возле сломанных скорпионов, побежали. Быстро. Просто сверкая пятками.

— Может, еще заберут. — заметил Маркус.

— Вряд ли. — покачал головой князь. — Очень похоже на приманку. — а потом повернулся к командиру балеарских пращников. — выйдите к броду и встаньте по обе стороны от него, чтобы отсечь врагов, если они бросятся преследовать наших.

Тот молча кивнул и убежал исполнять.

И очень своевременно, потому как из-за бровки действительно показалась конница германцев. Та самая, что пару часов назад попыталась проскочить по броду. И ринулась галопом на людей Гатаса, явно растерявшихся. Расстояние было небольшое, поэтому взять разгон и построиться для правильного удара они не успевали. А свалка… она при таком соотношении сил слишком невыгодна. Вот сарматы и рванули к броду. А германцы за ними, пытаясь не столько ударить, сколько прижаться к ним, чтобы «на хвосте» людей Гатаса ворваться в лагерь Берослава. Более того — вон — из-за горки появилась германская пехота. Что грозило весьма серьезными проблемами.

— Вот там строй своих, — несколько нервно скомандовал князь, указывая позицию сирийским лучникам. Такую — подходящую, чтобы закидывать стрелами брод сбоку.

И в этот момент прозвучал первый залп пращников.

Не слитный. Нет.

Каждая половинка отряда отработала сама по себе, лишь немного совпадая с коллегами по опасному бизнесу. И точно! Вон — в лицо германцам, которые стремились как можно скорее прижаться к сарматам, легли камни очень продуктивно.

Всадники первых рядов полетели на землю.

Даже началась мало-мало давка, сильно сбившая темп и позволившая людям Гатаса уйти… оторваться…

Германцы, впрочем, тоже не геройствовали и уже третий залп получали «в борт», отвернув от давки и уходя вдоль берега с тем, чтобы выйти из-под ударов.

— Потно… — прошептал князь.

— Что ты говоришь? — не расслышал Маркус.

— Нас ждали. И пытались взять с наскока, поставив детский мат. Ну… хм… нанеся быстрое поражение, подловив на невнимательности и неосторожности. — пояснил он, видя непонимание на лице римлянина.

— Это да. Они были готовы.

— Германцы так воюют?

— Они любят наседать волнами. — ответил вместо Маркуса командир наемных пращников. — Набегают. Кидают что-то. Те же дротики. И откатываются, провоцируя преследование. И так много раз. Если не получается — пробуют с разбега ударить, нарушая строй. После также откатиться. Раз за разом.

— Их поведение сейчас разве на это похоже?

— Нет.

— Скорпионы… странное командование… — задумчиво произнес князь. — Против нас точно германцы воюют? Или кто-то решил против нас воевать германцами?

Маркус раздраженно скривился.

Он прекрасно понял, о чем речь. И эти выводы ему до крайности не понравились. Не хватало еще, чтобы тут уволившиеся из ауксилий германцы оказались. А могли. И не только германцы. Тех же галлов или иных варварских народов, нежно любящих Рим, хватало. И в той же Галлии не все так просто было с контролем.

— Я правильно понимаю, — после затянувшейся паузы произнес князь, — что кто-то в Риме хочет перекрыть этот торговый путь?

— Мы точно этого не знаем.

— Давайте предположим, что они хотят. Ради чего?

Торговец посмотрел на Берослава как на ребенка и тоном Шерлока Холмса ответил:

— Чтобы этот торговый путь пошел иначе. Например, через Галлию. Это вполне объясняет и скорпионы, и странное поведение германцев.

— А разве не Марк Аврелий развернул германцев на восход? — попытался прикинуться дурачком князь.

— Развернул — да. Подставляя под удар сарматов. — купец не стал отрицать очевидного.

— Глупое так приключилось поражение. — покивал Берослав.

— Скорее странное. — возразил Маркус. — Сарматы знали гётов и их манеру войны. Посему и попались в ловушку. Германцы таких хитрых засад не делают. Они предпочитают нападать внезапно в неожиданный момент. А там использовалась приманка. И тут тоже приманка…

Берослав задумался, вспомнив историю с тем деятелем, который крутил-мутил воду, пытаясь убить тогда еще Беромира. Он ведь исчез.

Свои его сдали.

На оружие поклялись выдать живым или мертвым, если встретят. И прочие. Но этот персонаж, как в воду канул.

Самостоятельно он действовать не мог. За ним чувствовались какие-то ресурсы. И, вероятно, его активность имела явные связи с провокацией нападения дунайских кельтов. Концов так и не нашли. Ни там, в землях Римской Империи, ни тут. А редкие люди, на которых таки выходили, всегда оказывались мертвыми. Загодя. Кто-то подчищал хвосты.

И вот опять…

[1] Степная лошадь близка к дикой лошади, являясь во многом прирученным ее вариантом. Она отличалась удивительной выносливостью и крайней неприхотливостью, выражающейся, например, в способности добывать траву из-под снега и питаться порой вещами, лишь отдаленно напоминающими еду. При всем при этом степные лошади были мелкими (обычно до 300–350 кг, редко до 400–450 кг), из-за чего быстро уставали под всадников, особенно если тот использовал аллюр быстрее шага. Это связано с тем, что лошадь на своей спине продолжительное время может вести вес не более ⅕ собственной массы. Для 300–450 кг это 60–90 кг. Вот в него и требовалось уложить всадника, сбрую, одежду, оружие, доспехи и прочее. Что вынуждало при использовании таких лошадей под верховую езду держать заводных коней, хотя бы одного, но желательно больше (от 3 до 5), превращая переход даже сотни конных воинов в неспешный перегон табуна.