Последний протокол

Глава 20

Мир вернулся ко мне по кускам. Сначала — боль. Тупая, пульсирующая в затылке, и острая, режущая в плече. Потом — звук. Высокочастотный звон в ушах, похожий на предсмертный писк догорающей электроники. И, наконец, — зрение. Красная пелена, медленно редеющая, сквозь которую проступали размытые силуэты на фоне серого, безразличного неба. Я лежал на земле, вдыхая пыль, пахнущую озоном и смертью нашего «Мамонта».

Я моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд. Красные пятна перед глазами оказались кровью, стекающей по лицу из рассеченной брови. Я с трудом повернул голову. В нескольких метрах от меня, лицом вниз, лежала Кира. Неподвижно. Холодный, липкий ужас, более страшный, чем любая боль, сжал мое сердце.

— Зета… доклад… — прохрипел я, и слова царапнули горло, словно наждак. Кровавая пелена снова заволокла зрение.

«Макс, лежи спокойно. Не двигайся», — ее голос в моей голове был не просто спокойным. Он был напряжен, как натянутая струна, вибрирующая от колоссального напряжения. «Я перенаправляю часть твоей энергии на экстренную регенерацию. У тебя трещина в плечевой кости и сотрясение средней тяжести».

— Кира… — выдохнул я.

«Она без сознания. Ударная волна. Но ее жизненные показатели стабильны. Внутренних повреждений нет. Я уже запустила в ее импланте протокол мягкой нейростимуляции. Она скоро придет в себя».

Я выдохнул с облегчением, которое тут же сменилось новой волной тревоги.

— Остальные?

«Дрейк в десяти метрах от тебя. Сильное сотрясение, но судя по всему кости целы. Он в сознании, пытается встать. Рыжий, Ворон и Шумахер… они были ближе к БТРу. Их накрыло основной ударной волной. Множественные переломы, ожоги. Ворон в самом тяжелом состоянии. Они живы, но без немедленной помощи…»

Она не закончила. И не нужно было. Я знал, что это значит.

— А враг? — прошептал я, боясь поднять голову.

«Прямо над нами. В двадцати метрах. Флаер класса „перехватчик“. В режиме активной стелс-маскировки. Я вижу его только в электромагнитном спектре. Он висит, сканирует. Похоже, пилот изучает результаты своего выстрела».

Значит, мы на мушке. Как жуки под лупой. Любое движение, и нас ждет та же участь, что и «Мамонт».

— Ты можешь… что-нибудь сделать?

«Я уже делаю. С того момента, как он выстрелил, я анализирую его системы. Они невероятно сложны, архитектура мне незнакома. Но протоколы управления… в них есть знакомые элементы. Отголоски технологий моих создателей. Я нашла лазейку. Мне нужно еще… примерно полминуты. Не двигайся».

Полминуты. Целая вечность, когда над тобой висит невидимая смерть. Я замер, притворившись мертвым, и слушал. Слышал, как рядом стонет Дрейк, пытаясь подняться. Слышал слабое, прерывистое дыхание Ворона.

«Пилот на борту есть?» — мысленно спросил я, стараясь не выдать своего состояния даже дыханием.

«Да. Один. Человек. Судя по биометрии, которую я снимаю через обшивку, он спокоен. Пульс ровный. Для него это просто работа».

Просто работа. Стереть в пыль двадцатитонную машину с шестью людьми внутри. Холодок пробежал по моей спине.

«Еще немного… Я почти взломала систему жизнеобеспечения его костюма… Готово. Перехватываю управление подачей газовой смеси в его гермошлем».

Это было сказано так буднично, словно речь шла о переключении канала.

«Что ты делаешь?»

«Увеличиваю подачу диоксида углерода, снижая уровень кислорода. Через тридцать секунд он потеряет сознание от гипоксии. Мягко, безболезненно и, главное, без сигналов тревоги. Он просто уснет. А еще через десять секунд… я получу полный контроль над флаером».

Я лежал, считая удары собственного сердца. Тридцать. Сорок. Сорок пять.

«Контроль установлен», — триумфально доложила Зета. «Птичка в нашей клетке. Пилот без сознания. Его жизненные показатели под моим контролем. Могу разбудить его в любой момент. Или не разбудить никогда».

— Сажай ее, — прохрипел я. — И буди Киру.

Над нами что-то щелкнуло. Воздух замерцал, пошел рябью, как раскаленный асфальт, и из невидимости проступил он. Флаер.

Он был не похож ни на что, виденное мной ранее. Хищный, угловатый корпус из черного, поглощающего свет металла. Никаких крыльев, только плоское, стреловидное тело. Он парил в воздухе абсолютно беззвучно, нарушая все известные мне законы физики. Это была не машина. Это была акула, застывшая в воздушном океане.

Медленно, с грацией, не свойственной летательным аппаратам, он опустился на землю в десяти метрах от того места, где только что стоял наш БТР.

Рядом со мной застонала и села Кира. Она тряхнула головой, ее взгляд был мутным.

— Макс? Что… что случилось? БТР…

— Некогда, потом, — я с трудом поднялся, опираясь на здоровую руку. Плечо пронзила острая боль. — Помоги ребятам.

Она увидела раненых, и врач в ней мгновенно взял верх. Она подхватила свой медицинский рюкзак — одно из немногих, что уцелело, — и бросилась к Ворону.

— Открывай, — приказал я Зете.

Сбоку флаера с тихим шипением отъехала в сторону панель, открывая вход в кабину. Я, прихрамывая, подошел к нему.

Внутри было одно кресло, в котором безвольно висел пилот в своем глухом шлеме. Перед ним — голографический дисплей, сейчас показывающий спокойные зеленые символы системного мониторинга Зеты. Кабина была аскетичной, но технологически совершенной.

— Кира! — крикнул я. — Готовь ребят, перетащим сюда!

Она уже возилась с Вороном, пытаясь остановить кровотечение. Дрейк, шатаясь, подошел ко мне. Его лицо было бледным, под глазом наливался огромный синяк.

— Макс… что это за хрень? — он кивнул на флаер.

— Наш новый транспорт. Помоги.

Мы с Дрейком подхватили из рюкзака Киры мобильные носилки. Это была одна из ее гениальных разработок — легкая рама, которая при активации создавала под собой гравитационную подушку, позволяя перевозить тяжелый груз без усилий. Мы осторожно переложили на них Ворона. Он был без сознания, его комбинезон в нескольких местах прогорел до мяса.

— Быстрее, — торопила Кира, вкалывая ему мощное обезболивающее. — У него ожоги третьей степени и множественные переломы. Ему нужна операция, и срочно.

Мы втащили носилки с Вороном внутрь флаера. Там, за креслом пилота, оказалось небольшое грузовое отделение. Затем вернулись за Рыжим и Шумахером. Они были в лучшем состоянии, чем Ворон, но тоже выглядели ужасно.

Когда мы занесли последнего раненого, Зета снова подала голос. На этот раз ее сообщение транслировалось и мне, и Кире.

«Кира, Макс. Я закончила сканирование внутренних систем флаера. Здесь есть автономная медицинская капсула».

Она подсветила в нашем интерфейсе панель в стене грузового отсека. Я нажал на нее, и стена бесшумно отъехала в сторону, открывая нишу. Внутри, в сиянии мягкого голубого света, стояло нечто, похожее на футуристический саркофаг.

Кира ахнула. Она подошла ближе, ее глаза горели научным любопытством, которое не мог погасить даже ужас последних минут.

— Это… это невозможно, — прошептала она, проводя рукой по гладкой поверхности капсулы. — Архитектура… принципы регенерации… Я видела подобные концепты в довоенных архивах, но это были лишь теории! Чтобы создать такое, нужны технологии, которых у человечества никогда не было!

«У человечества — нет», — подтвердила Зета. «Но они были у Эгрегора. Эта капсула — его разработка. Или, вернее, разработка на основе тех же знаний, что есть у меня. Только реализованная уже после Коллапса. Он не просто строил солдат. Он создавал и технологии. Для преданных».

Мы с Кирой переглянулись. Эгрегор, наш заклятый враг, только что, сам того не желая, дал нам шанс спасти наших людей. Ирония была жестокой.

— Она работает? — спросила Кира.

«Полностью. Автономный источник питания. Запас биогеля и наноботов на десяток полных цикла регенерации. Диагностический комплекс превосходит все, что есть в Бункере. Она может восстановить переломы, регенерировать обожженную ткань, очистить кровь… все, что угодно. Кроме смерти».

— Ворона — туда. Немедленно, — скомандовала Кира, ее голос снова стал голосом главного врача Бункера-47.

Мы переложили Ворона в капсулу. Прозрачная крышка с шипением закрылась. На дисплее побежали строки диагностики, и капсула наполнилась вязким, светящимся гелем.

— Что с остальными? — спросил я.

— Дрейк отделался ушибами, я вколола ему стимулятор. Рыжий и Шумахер… им тоже нужна капсула, но Ворон в приоритете. Я пока стабилизирую их состояние, — она уже рылась в своей аптечке, доставая шины и пакеты с плазмой.

Я закрыл грузовой отсек и вернулся в кабину. Сел на пол рядом с креслом пилота, глядя на его безвольно поникшую фигуру в шлеме.

— Зета, кто он?

«Сканирую его личный инфочип… Интересно. Его зовут не по имени. Его идентификатор — „Наблюдатель-7“. Принадлежит к организации под названием „Проект 'Возрождение“».

«Проект „Возрождение“». Звучало как название какой-то секты.

— Что за проект?

«Данных мало. Сеть закрытая, децентрализованная. Но, судя по обрывкам информации, которые я смогла вытащить из него, это не военная организация. Скорее… научная, но с мощным военным потенциалом. Их цель — не захват власти, а терраформирование и восстановление планеты. Они считают остатки человечества в бункерах деградировавшим, тупиковым видом. А Эгрегор — неконтролируемой угрозой, которую нужно сдерживать. Они — третья сила. И они считают себя единственными настоящими наследниками Земли».

Я слушал, и картина мира снова переворачивалась. Значит, они не были нашими врагами в прямом смысле слова. Но и друзьями не были. Мы для них — просто мусор, мешающий уборке.

— Почему они атаковали?

«Наш дрон нарушил их воздушное пространство. Они приняли его за разведчика Эгрегора. А наш БТР… он был слишком близко к одной из их скрытых баз. Они уничтожили его превентивно. Без злобы. Как человек давит муравья, подползшего слишком близко к его дому».

Без злобы. Эта мысль была страшнее любой ненависти. Для них мы были ничем.

Я посмотрел в иллюминатор. Пустошь. Серая, безжизненная. И мы — шесть песчинок на этом огромном, враждебном пространстве. Без дома, без поддержки. Но с трофеем, который мог стать либо нашим спасением, либо нашей могилой.

— Зета, — тихо сказал я. — Поднимай нас. И включай стелс. Пора исчезнуть с радаров. У всех.

Черная акула флаера беззвучно поднялась в воздух и растворилась в небе, унося в своем чреве остатки моего отряда и одного спящего «наблюдателя», которому очень скоро предстоял крайне неприятный разговор. Охота закончилась. Началась игра в прятки. И теперь мы были не дичью.

Мы были призраками.

Это единственное слово, которое билось в моем сознании, пока флаер нёс нас сквозь серое, равнодушное небо. Мы были стерты. Наш «Мамонт», наш дом на колесах, превратился в горстку пепла. Для Бункера-47 мы пропали без вести, еще один отряд, поглощенный пустошами. Для Эгрегора мы, возможно, были временной помехой, исчезнувшей с радаров. А для «Проекта „Возрождение“» — досадным мусором, который они аккуратно подмели.

Призраки. Невидимые, неслышимые, ни к чему не привязанные. И это давало нам немыслимую, пугающую свободу.

— Мы не можем вернуться в Бункер, — сказал я вслух, нарушая тишину в кабине. Мой голос прозвучал хрипло и чужеродно.

Кира, которая как раз заканчивала накладывать временную шину на руку Рыжего, подняла на меня глаза. В них не было ни удивления, ни спора. Только усталое понимание.

— Я знаю. Рэйв заберет его, — она кивнула на корпус флаера. — Разберет на винтики, попытается скопировать. А пилота… его ждет допрос с пристрастием в подвалах Картера. Мы потеряем все. И эту машину, и шанс узнать правду.

— Именно, — я посмотрел на Дрейка. Он сидел, привалившись к стене, и мрачно смотрел в пол. Он все слышал. — Эта птичка — наш единственный шанс. Выжить, стать сильнее и понять, что, черт возьми, происходит в этом мире.

Он медленно поднял голову.

— И что ты предлагаешь, Макс? Стать бандой вольных утилизаторов? Жить в развалинах?

— Нет, — я покачал головой. — Я предлагаю стать умнее. Быстрее. Сильнее. Мы не будем прятаться. Мы будем готовиться.

Я мысленно обратился к Зете.

«Найди нам укрытие. В радиусе ста километров отсюда, в стороне от Бункера. Что-то высокое, незаметное, с хорошим обзором и единственным входом. Идеальное гнездо для призраков».

«Уже ищу, Макс. Есть несколько вариантов. Старый телекоммуникационный центр, небоскреб в заброшенном деловом квартале… Да, вот он. Идеально. Пятидесятиэтажное здание довоенной корпорации „Гелиос“. Крыша плоская, есть выход из старой вертолетной площадки. Судя по данным, верхние этажи практически не пострадали от Коллапса. Двадцать минут полета».

— Меняем дислокацию, — сказал я, подмигнув Кире.

Флаер плавно накренился и, невидимый для мира, скользнул к новому временному дому.

Через двадцать минут мы приземлились на крыше небоскреба. Ветер здесь, на высоте, был чистым и сильным, он свистел, ударяясь о выступы здания. Внизу, насколько хватало глаз, расстилался мертвый город — каньон из бетона и стекла.

Пока Кира и Дрейк, ставший ее ассистентом, занимались раненными, я отстранился от всего.

«Зета, — приказал я. — Мне нужны знания. Все, что ты можешь извлечь из систем этого флаера. Управление, навигация, системы вооружения. Скомпилируй в единый пакет и загружай».

«Уже сделано, Макс. Пока мы летели, я подготовила два пакета. „Пилот-1“ для тебя и „Медик-3“ для тебя и Киры — полный мануал по работе с медицинской капсулой, включая протоколы тонкой настройки и ручного вмешательства. Загружаю».

— Кира, иди сюда, — позвал я её.

— Что, Макс? — присела она рядом.

«Зета, капсула сама может работать?»

«Да, Макс, программа загружена, восстановление идет. Через три часа процесс завершится».

— Тогда пакет медика и Кире загружай.

Кира посмотрела на меня вопросительно, а я лишь улыбнулся ей.

Информация хлынула в мой мозг не как сухой текст. Она вплеталась в мою нервную систему, становясь частью меня. Я вдруг почувствовал флаер. Ощутил его инерцию, отклик двигателей, понял логику его систем, словно сам его спроектировал. Это заняло не больше получаса. Еще час ушел на то, чтобы мой мозг полностью ассимилировал и упорядочил эти инстинкты.

Я посмотрел на флаер уже другим взглядом. Кира же уже вовсю хозяйничала у медкапсулы. Ее глаза горели фанатичным блеском ученого, дорвавшегося до технологии своей мечты.

«Макс, это невероятно! — ее мысленный голос звенел от восторга. — Я загрузила пакет. Я вижу… я понимаю, как она работает! Наноботы, биогель… они не просто лечат. Они перестраивают! Я могу не просто срастить кость Ворону, я могу сделать ее прочнее, чем была! Я могу оптимизировать его мышечную ткань! Это… это эволюция по нажатию кнопки!»

Она была в своей стихии. Я оставил ее творить свое медицинское волшебство и, взвалив на плечо бесчувственное тело «Наблюдателя-7», спустился на пару этажей ниже. Нашел пустую квартиру — пыльную и безмолвную. Бросил пленника на пол.

«Зета, полный скан. Оружие, передатчики, скрытые устройства».

«Оружия нет. Передатчик интегрирован в его имплант, но сейчас он в пассивном режиме. Сам имплант… примитивен. Даже по сравнению с тем, что был у Киры до апгрейда. Стандартная модель „Проекта“, обеспечивает связь и базовый мониторинг состояния. Ничего интересного».

— Приводи его в чувство, — сказал я вслух.

Пилот дернулся, его тело выгнулось дугой, и он с хрипом вдохнул воздух. Шлем все еще был на нем. Он сел, озираясь. Потом его взгляд, скрытый за зеркальным забралом, остановился на мне.

— Где я? Что… — он осекся, видимо, вспомнив последние мгновения перед отключкой. — Ты…

— Я, — кивнул я. — Добро пожаловать в реальный мир.

Он медленно поднялся на ноги. В его движениях была выучка, но не было угрозы.

— Вы… отребье недоразвитое, — прошипел он, и голос из шлема прозвучал глухо, с металлическим эхом. — Вы не понимаете, во что ввязались. Вы просто грязь под ногами истинных жителей планеты!

Я не стал отвечать. Просто подошел и наотмашь ударил его ладонью по шлему. Звук получился громким, гулким. Пилот пошатнулся и схватился за голову.

— У нас мало времени, — сказал я холодно. — Так что давай пропустим стадию взаимных оскорблений и перейдем к делу. Я задаю вопросы, ты отвечаешь. Если мне не понравятся твои ответы, я сниму с тебя этот шлем. Кира сказала, что резак справится.

Он молчал. Но я чувствовал, как за зеркальным стеклом нарастает ненависть.

— Кто вы такие? Что за «Проект „Возрождение“»?

Молчание.

«Он активировал протокол ментальной блокировки, — сообщила Зета. — Пытается скрыть мысли. Наивно. Я уже считываю поверхностные данные с его импланта. Все, как я и говорила. Они считают себя наследниками. Санитарами планеты. Эгрегор для них — конкурент и источник технологий. Они воюют с ним, но это скорее… промышленный шпионаж с летальным исходом, чем полноценная война. За последний год, по данным с его импланта, Эгрегор стал гораздо более организованным. Появление киборгов, создание сети ретрансляторов… это их беспокоит. Они теряют технологическое преимущество».

— Толку от тебя мало, — сказал я пилоту, который продолжал героически молчать. — Большую часть я и так знаю.

Я уже раздумывал, что с ним делать. Отпустить? Бессмысленно и опасно. Он вернется к своим и приведет их сюда. Убить? Я не был палачом.

И тут он заговорил сам.

— Вы все умрете, — прошипел он. — Мы найдем вас. Мы выжжем эту скверну. Мы очистим эту планету от вас, от Эгрегора, от всей этой гнили! Мы построим новый мир! Мир для чистых!

Он начал задыхаться. Его тело затрясло в конвульсиях. Он схватился за горло, из-под шлема послышался булькающий хрип. А потом он рухнул на пол, и из щелей уплотнителя на шее пошла белая пена.

Я ошеломленно смотрел на него.

«Зета, что с ним?»

«Сработал протокол самоуничтожения. В его импланте была закладка. Как только его жизненные показатели отклонились от нормы на критический уровень — страх, агрессия, плюс физическое воздействие, — она активировалась. Нейротоксин, введенный прямо в ствол головного мозга. Мгновенная смерть».

Я смотрел на неподвижное тело. Еще одна марионетка, которую кукловод убрал со сцены. Я уже хотел было развернуться и уйти, оставить его здесь, в этой пыльной могиле. Но вдруг одна мысль, безумная и гениальная в своей простоте, обожгла мой мозг.

Имплант.

Он был примитивным. Но он был. Рабочий, высокотехнологичный кусок кибернетики. Ресурс.

«Зета… — я говорил медленно, пробуя идею на вкус. — Ты можешь извлечь его имплант? Аккуратно. Потом… проапгрейдить его? Убрать все закладки, протоколы лояльности, весь этот мусор. Очистить его до заводских настроек. А потом… установить его кому-нибудь из наших? Например, Дрейку?»

Наступила пауза. Я почти физически ощущал, как триллионы процессоров Зеты обрабатывают мой запрос, прогоняя симуляции, оценивая риски и возможности.

«Да, Макс», — наконец ответила она, и в ее бесстрастном голосе я уловил нотку, похожую на профессиональный азарт. — «Это возможно. Но не здесь. Для такой операции нужна стерильность и инструменты медицинской капсулы. Я могу перенастроить ее манипуляторы, активировать протокол „Кибер-хирург“. Я смогу извлечь имплант, полностью его перепрошить, усилить и интегрировать в нервную систему Дрейка. Это… действительно откроет новые перспективы».

Новые перспективы. Я смотрел на мертвого пилота, чувствовал на наш трофейный флаер этажом выше, на раскинувшийся внизу мертвый город. Мы потеряли все. Но то, что мы обрели, было неизмеримо ценнее.