Последний протокол

Глава 17

Я не сдвинулся с места. Я чувствовал, как за моей спиной напряглась Кира. Сержант Кузнецов, казалось, вообще перестал дышать.

— Капитан Рэйв, — я позволил себе легкую, почти незаметную усмешку. — Со всем уважением, но это я должен задавать такие вопросы вам, а не вы мне. Мы с доктором Стелл вышли на два часа в ближнюю зону под вашим личным разрешением. И в трехстах метрах от шлюза, на территории, которая должна патрулироваться круглосуточно, на нас нападает стая мутантов. Что было бы, если бы на нашем месте оказалась группа техников или, не дай бог, дети, решившие поиграть в героев?

Ее лицо на мгновение окаменело. Я попал в точку. Не в солдата, не в командира, а в женщину, на чьих плечах лежала ответственность за пятьдесят тысяч душ. Она ожидала от меня отчета, может быть, даже оправданий. Но точно не встречного обвинения.

Она опешила, это было видно по едва заметному подрагиванию уголка губ. Но Рэйв не была бы Рэйв, если бы показала слабость. Она молча кивнула, признавая мою правоту. Всего один короткий, резкий кивок. Затем развернулась и направилась к терминалу связи, установленному прямо у шлюза.

— Дежурный офицер! — ее голос превратился в ледяной хлыст. — Мне нужны записи со всех внешних камер северного периметра за последние три часа. И начальника патрульной службы ко мне. Немедленно. Нет, меня не волнует, что у него отбой. У него теперь вечный аврал, пока я не выясню, какого черта по моему периметру разгуливают твари!

Мы с Кирой молча прошли мимо нее. Я слышал, как Рэйв начала разнос, ее голос гремел даже через толстую сталь коридора.

«Она просматривает видеофайл», — раздался в голове спокойный голос Зеты. «Качество записи с уличных камер да еще с такого расстояния оставляет желать лучшего. Сильные помехи. Но даже так… ты показал себя хорошо. Очень пластично. Почти как в учебном пособии по ближнему бою, которое я тебе загружала».

«Подколола, значит?» — мысленно усмехнулся я.

«Констатирую факт», — невозмутимо ответила она.

Мы разошлись по своим каморкам, договорившись встретиться в столовой через час. Горячая вода душа смывала пыль пустошей, кровь мутантов и остатки напряжения. Я стоял под упругими струями, закрыв глаза, и впервые за долгое время чувствовал себя… цельным. Миссия, бой, перепалка с Рэйв, даже недавний смертельный танец с мутантами — все это казалось правильным, естественным. Словно я наконец нашел свое место в этом безумном мире. Или мир нашел его для меня.

Переодевшись в чистый комбинезон, я уже собирался выходить, когда в голову пришла мысль. Столовая. Серая, безвкусная питательная паста. Каждый день одно и то же. После того, как мы с Кирой вдохнули настоящий воздух, возвращаться к этой синтетической бурде казалось кощунством. Мы заслужили большего. Она заслужила.

«Зета», — позвал я. — «Пищевой синтезатор в столовой. Можно ли его заставить готовить что-то… настоящее?»

«Теоретически, да», — после короткой паузы ответила она. «Конструкция аппарата позволяет синтезировать широкий спектр органических соединений. Проблема не в машине, а в расходниках. Стандартные пищевые картриджи, которые используются в Бункере, содержат лишь базовый набор аминокислот, жиров и углеводов. Минимум, необходимый для выживания».

«А нестандартные есть?»

«Одну секунду… Сканирую складские логи… Есть. В дальнем секторе инженерного склада, у инженера Громова. Партия из двенадцати картриджей повышенной плотности. Маркировка „ПП-7“, довоенный стандарт для офицерского состава элитных подразделений. Содержат расширенный набор белковых матриц, натуральные вкусовые эмульсии и стабилизаторы. Судя по записям, их приняли за аккумуляторы для какой-то древней модели погрузчика и списали в неликвид. Они лежат там уже лет двадцать».

Я улыбнулся. Это был шанс.

«Громов еще на месте?»

«Судя по его биометрии и уровню освещения в мастерской, он не планирует уходить в ближайшие два часа».

Идеально. Я вышел из каюты и быстрым шагом направился в технический сектор. Воздух здесь был пропитан запахом машинного масла и горячего металла. Я нашел Громова с головой засунутым в потроха какого-то генератора. Он что-то ворчливо бормотал себе под нос, ковыряясь в хитросплетении проводов.

— Громов, нужна твоя помощь, — окликнул я его.

Инженер вынырнул из генератора, вытирая руки вечно грязной тряпкой. Его лицо расплылось в широкой улыбке.

— Макс! Герой ты наш! Слышал я, ты там Рэйв на место поставил! Молодца! Что стряслось? Что-то починить надо?

— Почти, — я усмехнулся. — Мне нужно кое-что найти у тебя на складе. Старые картриджи, маркировка «ПП-7». Дюжина штук в серой коробке.

Громов нахмурил густые брови.

— «ПП-7»? Не помню таких. Хотя тут столько барахла скопилось… Пойдем, посмотрим.

Мы прошли в самый дальний угол склада, заваленный ржавеющими станками и катушками с кабелем. Зета подсветила в моем интерфейсе нужный стеллаж.

— Вот здесь, на верхней полке, за ящиком с конденсаторами, — сказал я, указывая в темноту.

Громов крякнул, подтащил стремянку и через минуту спустил на пол покрытую толстым слоем пыли серую коробку. Я сдул пыль. Маркировка совпадала.

— И что это за штуковины? — с любопытством спросил инженер, разглядывая один из тяжелых цилиндрических картриджей.

— Длинная история. Расскажу завтра, — я подмигнул ему. — Сейчас спешу. Спасибо, Громов. Я твой должник.

— Да брось ты, — отмахнулся он. — После того, как ты нам реактор притащил, можешь хоть весь склад по винтику разобрать.

Я подхватил коробку и поспешил в столовую. У входа уже стояла Кира. Она сменила полевой комбинезон на легкую тунику, и ее волосы, еще влажные после душа, были собраны в свободный узел. Она выглядела невероятно красивой в тусклом свете коридорных ламп.

— Что это у тебя? — она с любопытством посмотрела на коробку.

— Увидишь, — загадочно ответил я и пропустил ее вперед.

В столовой уже никого не было. Длинные ряды пустых столов создавали ощущение гулкой пустоты. Я поставил коробку на пол и подошел к пищевому синтезатору — большому металлическому шкафу, слегка гудящему в углу.

Я слегка отодвинул его от стены. Хотел было обратиться за помощью к Зете, попросить инструкцию, но вдруг замер. В моей голове, словно из ниоткуда, возникла четкая, трехмерная схема аппарата. Я видел каждый винтик, каждый провод, каждый клапан. Я знал, как он работает. Знал, что нужно делать. Это была Синергия в действии — мои новые технические знания, помноженные на аналитические способности Зеты, рождали интуитивное понимание.

Мои руки двигались сами. Уверенно, без малейшего колебания. Я подцепил отверткой скрытую защелку, открыл боковую панель. Внутри, в специальном гнезде, стоял почти пустой, легкий как перышко, стандартный картридж. Я вынул его, и синтезатор недовольно пискнул. Затем взял из коробки один из тяжелых цилиндров «ПП-7», вставил его в гнездо. Он вошел с плотным, негромким щелчком.

Я закрыл панель, задвинул аппарат на место и нажал на сенсорном экране кнопку «Диагностика системы». Синтезатор загудел по-новому, глубже, основательнее. На экране побежали строки кода. «Идентификация нового модуля… Загрузка протоколов… Очистка системы подачи… Готово к работе».

Через пять минут у нас на подносах стояло то, что казалось чудом. Пластиковые тарелки, а на них — белоснежное, воздушное картофельное пюре, сдобренное чем-то золотистым, похожим на масло. Рядом — румяная, сочная котлета, от которой шел умопомрачительный пар. В стаканах плескался темно-рубиновый компот из сухофруктов. И в маленькой салатнице — нарезанные дольками помидоры и огурцы, пахнущие свежестью.

— Что… это, Макс? — прошептала Кира, ее глаза были круглыми от удивления.

— Если бы я знал, — честно ответил я, вдыхая забытые ароматы. — Хотя… я видел нечто подобное в сети. Такое ели люди до Коллапса.

— Да, я тоже видела, — она осторожно взяла вилку. — В исторических файлах. Но откуда это здесь⁈ И запах… какой запах!

Мы сели за ближайший стол и начали есть. В тишине. Потому что слова были не нужны. Вкус. Настоящий, живой вкус. Сладковатая нежность пюре, мясной сок котлеты, кислинка помидора, хруст огурца. Это было не просто утоление голода. Это было возвращение в потерянный мир. В мир, где еда была не просто топливом, а удовольствием.

Когда мы закончили, я подошел к синтезатору снова. Покопавшись в меню, которое теперь было в десять раз обширнее, я нашел то, что искал. Через минуту у меня в руках был небольшой брикет твердого, ароматного сыра и фляга. Потом, стакан пять раз подряд наполнил терпким, полусладким вином, каждый раз переливая его во флягу.

Я вернулся к столу, взял Киру за руку.

— Пойдем.

Мы вернулись в мою каморку. Я нарезал сыр, разлил вино по двум металлическим кружкам. Мы сидели на моей кровати, прислонившись к стене, и молча пили вино, закусывая сыром. Напряжение последних дней окончательно отпустило. В тишине комнаты, в тепле ее плеча рядом, в терпком вкусе вина было что-то настоящее, что-то, ради чего стоило сражаться и выживать.

Хорошее завершение дня перетекло в не менее прекрасную ночь. Когда кружки опустели, я отставил их на пол и повернулся к ней. Поймал ее взгляд — глубокий, понимающий, полный нежности. Я провел рукой по ее щеке, убирая выбившуюся прядь волос. Она подалась вперед, и наши губы встретились.

Этот поцелуй был не похож на предыдущие. Не было в нем ни отчаяния, ни голода, ни спешки. Он был медленным, глубоким, полным благодарности за этот день, за этот вечер, за то, что мы живы и вместе.

Мои руки скользнули по ее спине, прижимая ее ближе. Я чувствовал, как бьется ее сердце. Ее ладони легли мне на грудь, потом обвили шею, пальцы зарылись в мои волосы. Одежда стала лишней, ненужной преградой. Она исчезла, и я ощутил кожей тепло ее кожи.

Наша связь через импланты вспыхнула по-новому. Это было не просто общение мыслями. Это было слияние ощущений. Я чувствовал ее наслаждение как свое собственное, ее учащенное дыхание отдавалось в моей груди. Каждое мое прикосновение она воспринимала вдвойне — физически и ментально. Мир сузился до размеров этой маленькой каюты, до пространства нашей кровати, до сплетения наших тел.

Мир взорвался мириадами ослепительных искр, и мы рухнули в сладкую, бархатную бездну, крепко обнимая друг друга, словно боясь, что утро разлучит нас.

Я лежал, слушая ее ровное дыхание, и думал о том, что даже в этом разрушенном, отравленном мире можно найти свой маленький рай. И мой рай сейчас спал, доверчиво прижавшись ко мне.

Я проснулся от тишины. Не от звука, а от его отсутствия. В Бункере всегда что-то гудело, шипело, лязгало — вечный саундтрек выживания. Но сейчас, в предрассветной полутьме моей каюты, царил почти абсолютный покой. Кира спала, доверчиво прижавшись ко мне, ее дыхание было ровным и глубоким. Ее лицо, расслабленное во сне, было лишенно обычной маски строгого профессионала.

Я смотрел на нее и чувствовал, как внутри поднимается волна чего-то теплого и яростно-защитного. Она доверилась мне. Разделила со мной тайну, боль, свободу. Но этот мир не прощал доверия. Вчерашний инцидент с мутантами был тому ярким подтверждением. Я смог ее защитить. Но что, если меня не будет рядом? Что, если она окажется одна против угрозы, с которой не справится скальпель и научные знания?

Эта мысль была как заноза под ногтем. Неприятная, острая, мешающая наслаждаться моментом.

«Зета», — позвал я мысленно, стараясь не разбудить Киру.

«Я здесь, Макс», — ее голос был как всегда спокоен, но я уже научился различать в нем оттенки. Сейчас это был оттенок заинтересованного ожидания.

«Мы загрузили в меня тонны информации. Боевые искусства, тактика, стрельба. Могу ли я… поделиться этим с Кирой?»

Пауза. Я чувствовал, как Зета обрабатывает запрос, прогоняя его через тысячи симуляций и протоколов. Это было не просто копирование файла. Это была передача инстинктов, мышечной памяти, рефлексов.

«Это возможно», — наконец ответила она. «Но с ограничениями. Ее имплант, даже улучшенный, не обладает твоей пропускной способностью и адаптивностью. Прямая передача полного пакета боевых знаний может вызвать каскадный нейронный сбой. Проще говоря, сжечь ей мозги».

Холодок пробежал по спине.

«Но», — продолжила Зета, — «я могу создать урезанную, адаптированную версию. Скомпилировать базовые принципы рукопашного боя, тактики малых групп и стрельбы из короткоствольного оружия в единый пакет, оптимизированный под ее физиологию и структуру импланта. Это не сделает ее суперсолдатом, как ты. Но это даст ей шанс. Очень хороший шанс. Поверь, Макс, этот „урезанный“ вид для большинства обитателей этого мира будет выглядеть как магия».

В ее голосе проскользнула нотка, похожая на гордость.

«Загружай», — не колеблясь, решил я. — «Пока она спит. Начни с рукопашного боя. Пусть хотя бы эта часть усвоится к утру».

«Принято. Начинаю компиляцию и фоновую загрузку пакета „Афина-1“. Расчетное время первичной интеграции мышечной памяти — четыре часа. Полная ассимиляция рефлексов — до двадцати четырех часов».

Я почувствовал, как наша связь с Кирой изменилась. К ней потек тонкий, едва заметный ручеек информации. Я видел его как бледно-золотистую нить, вплетающуюся в серебристое сияние ее сознания. Она слегка нахмурилась во сне, ее ресницы дрогнули, но она не проснулась. Процесс пошел.

Я лежал, не шевелясь, и наблюдал за этим таинством. Я дарил ей не просто навыки. Я дарил ей клыки и когти, которых у нее никогда не было. Я вооружал своего гениального ученого, своего нежного любовника, превращая ее в нечто большее. В выжившую.

Утром я разбудил ее поцелуем. Она сонно улыбнулась, открывая глаза.

— Уже утро? — пробормотала она. — Мне снилось что-то странное… Будто я танцую. Сложный, быстрый танец.

Я усмехнулся.

— Вставай, танцовщица. У меня для тебя сюрприз.

Она с любопытством посмотрела на меня, но подчинилась. Через двадцать минут мы шли по пустым утренним коридорам.

— Куда мы идем? — спросила она, допивая на ходу синтетический кофе, который я принес ей в каюту.

— В тренировочный зал.

Она остановилась.

— Зачем? Макс, я не в настроении смотреть, как ты избиваешь боевых дронов.

— Я и не собирался, — я взял ее за руку и потянул за собой. — Сегодня спарринг-партнером будешь ты.

Она рассмеялась.

— Очень смешно. Я врач, а не солдат. Единственное, что я могу сделать на татами — это констатировать собственную смерть от перелома шеи.

Мы вошли в пустой зал. Мягкое покрытие матов, запах резины. Я закрыл дверь и повернулся к ней.

— Раздевайся.

— Что? — она удивленно вскинула брови.

— Снимай тунику. Оставайся в майке и штанах. Туника будет мешать.

Она колебалась, но в моем взгляде было что-то, что заставило ее подчиниться. Она стянула тунику через голову и бросила ее на скамейку. Осталась в облегающей серой майке и спортивных штанах. Ее фигура была подтянутой, атлетичной. Но в ее позе не было ничего бойцовского. Только растерянность.

Я тоже скинул куртку и вышел на центр матов.

— Иди сюда.

Она подошла, настороженно глядя на меня.

— Макс, я не понимаю, что за игру ты затеял…

— Это не игра. Защищайся.

И я атаковал. Не в полную силу, конечно. Медленно, плавно, я нанес прямой удар левой рукой, целясь ей в плечо. Это был простой, читаемый удар. Любой новичок среагировал бы на него с опозданием.

Но Кира уже не была новичком. Хотя и сама об этом не знала.

Ее тело среагировало раньше, чем мозг успел отдать приказ. Она вскрикнула от неожиданности, но ее правая рука уже взметнулась вверх, отбивая мой кулак в сторону. Движение было резким, инстинктивным, и…. идеальным.

Она замерла, глядя на свою руку так, словно видела ее впервые.

— Что… как я это сделала?

— Не думай. Чувствуй, — сказал я и нанес следующий удар. Правой, в корпус.

И снова ее тело ответило. Она сделала короткий шаг назад, уходя с линии атаки, и одновременно поставила жесткий блок предплечьем. Снова идеально. Снова инстинктивно.

— Макс! — в ее голосе смешались страх и изумление. — Что происходит⁈ Мое тело… оно движется само!

— Это и есть танец, который тебе снился, — я ускорил темп.

Удар. Блок. Уход. Снова удар. Ее тело двигалось, как заведенный механизм. Она больше не пыталась анализировать. Она просто реагировала. Ее глаза были широко раскрыты, в них отражалось чистое недоумение, но ее руки и ноги уже вспоминали то, чего никогда не знали.

Через минуту она уже не просто защищалась. После очередного блока она, к моему полному восторгу, сама перешла в наступление. Короткий, хлесткий удар ногой в бедро — лоу-кик. Я легко его принял, но почувствовал силу. Это был не просто женский пинок. Это был удар, поставленный и нацеленный.

Наш спарринг превратился в то, что она назвала танцем. Быстрый, смертоносный, невероятно красивый. Я атаковал, она защищалась и контратаковала. Я видел, как на ее лице растерянность сменяется концентрацией, а затем — азартом. Ее аналитический ум, поняв, что не может контролировать тело, переключился в режим наблюдателя, с восторгом фиксируя каждое движение, каждую связку.

Она двигалась с грацией, о которой я и не подозревал. Врач, ученый, женщина, которая была мне приятна, превращалась на моих глазах в воина. Ее движения были не такими мощными, как мои, но быстрыми, точными и невероятно эффективными. Она не пыталась бороться со мной силой. Она использовала мою же инерцию, уходя с линии атаки и нанося удары в уязвимые точки.

Я поймал себя на мысли, что мне это нравится. Чертовски нравится. Видеть ее такой — сильной, опасной, уверенной.

Я провел обманный финт, заставив ее открыться, и в следующее мгновение оказался у нее за спиной, заключая в мягкий удушающий захват.

Она замерла, тяжело дыша. Я чувствовал, как колотится ее сердце.

— Что… это… было? — выдохнула она мне в плечо.

Я ослабил захват и развернул ее к себе. Ее лицо было раскрасневшимся, волосы растрепались, в глазах горел огонь. Она была прекрасна.

«Подарок», — ответил я мысленно, глядя ей в глаза. — «Пока ты спала, я попросил Зету загрузить тебе базовые понимания ведения боя. Это всего лишь малая часть. Первая ступень».

Она молча смотрела на меня, ее грудь тяжело вздымалась. Она переводила взгляд с моих глаз на свои руки, потом снова на меня. Осознание медленно приходило к ней.

И она рассмеялась. Громко, счастливо, запрокинув голову.

— Подарок… — повторила она, когда отсмеялась. — Макс, это… это, наверное, самый невероятный подарок, который мне когда-либо делали!

Она снова бросилась на меня, но на этот раз не для атаки. Она обвила меня руками, целуя жадно, страстно, с привкусом адреналина и пота.

— Я чувствовала это! — говорила она в перерывах между поцелуями. — Я знала, что делать! Каждое движение, каждая связка… они просто были в моей голове, в моих мышцах! Это невероятно!

Ее восторг был искренним, заразительным. Ни тени страха или обиды за вторжение в ее сознание. Только чистая, незамутненная радость ученого, столкнувшегося с чудом. Радость женщины, обретшей новую, неожиданную силу. А еще читалась благодарность за заботу. За то, что сделал ее сильнее.

Мы стояли посреди тренировочного зала, обнявшись, и в этот момент я чувствовал, что наша связь стала еще крепче. Мы делили не просто постель, тайну и общие способности. Теперь мы делили инстинкты.

И в этот самый момент по всему Бункеру взвыла сирена. Не учебная тревога. Резкий, надрывный, панический вой боевой тревоги, который мы не слышали со времен атаки на северный шлюз.

Мы переглянулись. Наша личная идиллия лопнула, как мыльный пузырь.