Попал по собственному желанию

Глава 6. Дура лекс, а своя рубаха ближе к телу

в которой я понимаю, что меня обокрали, вижу последствия гадания по внутренностям, продолжаю знакомство с преступным миром империи, и получаю правовой ликбез

Главное — все же вычленить удалось. Максимус, по сути, продал управление своими владениями, и доход с них этому жирдяю. За определенную ежемесячную выплату. Также договор обязывал меня закупать вещи по списку, приложенному к договору, только через посредничество Мутато. Еще там было множество пунктов, ссылающихся друг на друга, каких-то юридических формулировок и куча прочего словесного мусора. Короче, кабала. Максимуса все устраивало. Я же не понимал, как можно быть таким тупым.

Молча я принялся читать финансовый отчет. И первое, на что упал мой взгляд, была сумма моего текущего баланса по договору. Минус сто тысяч феррумов. Минус сто, мать их, тысяч! Быстро просмотрел документ до конца. У меня все отлично с арифметикой, так что эту бумагу я понял без особенных проблем. Чего Мутато, видимо, не ожидал.

Я резким рывком сел на краю ложа, опрокинув рабыню, которая пыталась запихать мне в рот очередной кусок дыни. Нависнув над собеседником, я прорычал:

— То есть, пока я лежал без сознания, ты с моей женой решили меня ограбить? И давно ты с ней сговорился, Мутато? Интересно, какой штраф с меня возьмут, если я прирежу тебя прямо сейчас?

Надо сказать, толстяк не дрогнул под моим напором. Он слегка развел руками, как бы говоря, ну как же так:

— Не понимаю, чем я вызвал ваш гнев, мой господин? Я всего лишь следовал указаниям вашей супруги, и букве нашего договора. Могу представить вам письмо от нее, где она просит избавиться от некоторой собственности, по вашему указанию. Я просто исполнил свою обязанность, ваша милость.

У меня зачесалось левое плечо под лопаткой. Кто-то смотрел мне в спину с очень недобрыми намерениями. Сука. А я не вооружен, да и доспех оставил в остерии. Впрочем, тело Максимуса само по себе оружие. Но лучше слегка сбавить обороты, мало ли вдруг здесь за угрозу жизни хозяину дома могут пристрелить и фамилию не спросить?

— Серьезно? Ты меня, видимо, за дурака держишь, барыга? Продажа оливковой рощи, по цене кухонного раба, это честная сделка? — я ткнул пальцем в пергамент, чуть не проделав в нем дыру. — А остальное? Я не собирался вообще ничего продавать из своего имущества. Надеюсь, не надо говорить, что все сделки последнего месяца, от имени моей супруги, дезавуированы?

— Вы не можете так поступить. Она действовала законно и обоснованно, ввиду вашей недееспособности.

— Ты, сука, лучше меня не беси. Думаю, от горя моя супруга помешалась, чем и воспользовался нечистый на руку финансист, чтобы прибрать к рукам мое имущество. Ведь меня считали покойником. Так, я это преподнесу в Железном суде. —

Я с трудом выловил название дворянского суда из памяти Максимуса. Сейчас я находился в заведомо проигрышной позиции, поскольку вообще не понимал, кто прав, кто виноват с точки зрения имперского закона. Зато я понимал, что меня попытались нагло ограбить, списав со счетов. И этот охреневший жирдяй был исполнителем ограбления. При словах про «сошедшую с ума супругу», он едва заметно вздрогнул. Видимо, я случайно удачно попал в какую-то болевую точку его плана. Слова по Железный суд на него, кстати, никакого впечатления не произвели.

— Достойный господин Доримед! Мы всегда можем уладить любые недоразумения между нами, к взаимной выгоде. Можем пересмотреть цены на проданную собственность. Но я хочу осведомиться, раз уж у нас произошел такой неприятный разговор, как вы собираетесь закрыть свой долг перед моим домом, если не продадите что-то? Заключение договора на пять лет может решить эту проблему, но у меня сложилось впечатление, что вы не настроены продолжать наше взаимовыгодное сотрудничество.

— Значит так. — Я скатал оба пергамента в трубку и сжал в левом кулаке. — Завтра к утру. У меня должны быть все копии документов, подтверждающих наши финансовые отношения. Мои письма, расписки, распоряжения. Приложения к договору. То же самое касается писем или любых документов с подписью моей безумной супруги. — Он снова вздрогнул. — Я хочу понять, откуда образовалась такая чудовищная задолженность, перед твоим домом. Не советую пытаться тянуть время или прятать документы. Этим ты меня только разозлишь. А в гневе я бываю неприятен. И неуправляем. Надеюсь, мы с тобой друг друга поняли?

— Безусловно, ваша милость, Максимус Доримед. Я вас услышал. Но знаете что? Многие должники угрожали мне или обещали всяческие кары. И вот он я, до сих пор здесь. И до сих пор уважаемый гражданин империи. Со мной лучше дружить, а не враждовать, господин Доримед. Как я и сказал, если ваша супруга перегнула палку, я готов пересмотреть некоторые договоренности.

— Документы. Завтра в мою остерию. И я подумаю над вашими словами, про «договориться». После того как изучу все, до последнего векселя. А насчет уважаемого гражданина. Мой род не последний среди патрициев. И думаю, моему отцу будет крайне неприятно узнать, что собственность рода пытался украсть «уважаемый гражданин» с имперских окраин.

При упоминании рода и отца он снова вздрогнул. Я снова попал. Только вот опять бил наугад. А еще он удивился. Думаю дело в том, что Максимус терпеть не мог своих старших родственников, и вариант их вмешательства в дело продажи собственности вообще этим упырем не рассматривался.

Находясь в полнейшем охренении от наглости, с которой меня пытались лишить имущества и денег я и покинул «гостеприимную» зеленую виллу, направившись обратно в «Проделки Пака».

***

В остерию я вернулся в смешанных чувствах. С одной стороны, пришли проблемы, откуда не ждали. С другой, вот же они — проблемы. Явно я в этот мир попал не для того, чтобы паштет из павлиньих язычков наворачивать и местные вина дегустировать.

Как я жил раньше? Дом — работа. Работа-дом-пивная. В перерывах — многочисленные подружки, появлявшиеся и исчезавшие из моей жизни, не оставляя следа ни в памяти и в душе. По молодости — выезды на бугурты или ролевку. Ближе к сорока — возня в мастерской. Тихая, спокойная, размеренная жизнь.

А здесь? Не успел прийти в себя, чуть не упал с горы, получил ножом в ногу, узнал, что меня ограбили. И все это за один день! А еще жена мне была неверна и пыталась меня убить, вместе с любовником. Ну то есть не меня, а того, кто станет мной… Ну вы поняли!

Самое странное, что мне это нравилось. Кровь бурлила. Как будто в давно не проветриваемой комнате кто-то настежь открыл окно, впуская свежий ветер. Да он переворачивает посуду и отрывает занавески. Но теперь можно было дышать полной грудью! Какое-то такое у меня было ощущение. Плюс, я думаю, сказывался гормональный фон моего нового тела. Двадцать два это тебе не сорок восемь!

Войдя в остерию, я бросил находившемуся в общем зале Друзу:

— За мной, центурион! — И проследовал в свои отдельные покои.

Да, у Максимуса имелись постоянно зарезервированные за ним апартаменты в «Проделках Пака». Максимус выбрал их, из-за кухни и еще поскольку никогда не считал денег, скотина. Аренда этих покоев обходилась в кругленькую сумму. Зато всегда было где остановиться по прибытии в город. В общем, спорное решение. Но в свет последних известий о том, что мои финансы занялись вокалом, то есть поют романсы, от апартаментов, наверное, придется отказаться.

Я остановился напротив двери комнаты, предоставленной сестре Кассандре, и деликатно постучал. Дверь распахнулась немедленно, как будто сестра стояла прямо за ней, ожидая визитера. Руки ее были окровавлены, в руках она сжимала бронзовый треугольный нож, покрытый письменами. На столе за ее спиной было разложено какое-то месиво из кишок, внутренних органов и кровавых пятен. Все, что осталось от крупного голубя. Сердце птицы, лежащее в центре композиции, по-прежнему пульсировало.

Кассандра склонила голову и вопросительно уставилась мне в глаза.

— Эээ. Сестра. Не знал, что прерываю какой-то ритуал… — голубя мне не жалко, терпеть этих птиц не могу, но все же неожиданно, немного. — мне нужна твоя помощь и совет в мирских, так сказать, делах.

Она кивнула и отошла сполоснуть руки в небольшом тазу, тщательно промыв нож, она вытерла руки полотенцем и показала:

- Я готова. Идем к тебе?

— А что за ритуал, — не сдержал я любопытства. — Что-нибудь вроде ежедневной жертвы Богине?

- Гадание. Ты совсем ничего не смыслишь в путях богов, Максимус Доримед. Богам не нужны жертвы. Тем более регулярные. Не мы правим богами с помощью ритуалов или поклонения. Так думают только еретики. А боги правят нами с помощью пророческих видений и предсказаний. Или прямого вмешательства в судьбу, как было с тобой.

— Хорошо. Пойдем ко мне.

Друз во время этой сцены благоразумно молчал. Кассандра бросила последний взгляд на кровавую композицию в центре стола, и задумчиво хмыкнула.

— Прикажи слугам убрать это, пока не завоняло.

И направилась вслед за мной к двери.

После того как все распоряжения были отданы, мы устроились в угловом кабинете, и я приступил:

— Во-первых, Друз. Сколько у тебя осталось с собой наличных?

— Не знаю, господин. Я не пересчитывал деньги. Взял из тайника ту шкатулку, которую вы мне показали, «на всякий случай». Навскидку около тысячи феррумов там еще. Ну и серебрянок почти две сотни.

Серебрянками или серебрушками называли монеты из сплава меди и серебра. Основным платежным средством у простолюдинов служила медь. Средний класс читал цены и рассчитывался в серебрянках.

Я вздохнул с облегчением. Тысяча феррумов — большие деньги. На карманные расходы хватит. Если не расшвыриваться.

— А что случилось, ваша милость? Нежели торгаш отказал вам в деньгах?

— Хуже. Он попытался меня ограбить. В сговоре с женой.

— Вы же его убили, господин?

Кассандра, до этого откровенно скучавшая, выпрямилась в кресле. Ее ноздри хищно шевельнулись.

— Нет. Он пока жив, — ответил я на вопрос Друза, — Собственно мне нужно вот что. Сестра, не могла бы ты просмотреть финансовый отчет и договор, я в этом совсем ничего не понимаю. Нужен твой совет.

— Так, может, мы с ребятами сбегаем, навестим жирдяя, да вспорем ему брюхо?

— Уймись, Друз. Если бы его было так легко убить, он давно был бы сожжен на погребальном костре. Подозреваю, я не первый патриций, которого он обокрал. Сестра?

Она кивнула и приняла от меня бумаги. Договор она просмотрела бегло, я так понял, не вчитываясь. А вот финансовый отчет изучила более детально. Ее брови, на почти всегда бесстрастном лице, поползли вверх, глаза округлились, очевидно, при виде суммы долга. Читая документ, она время от времени качала головой, как будто говоря: «Ну как можно быть таким идиотом».

Друз все это время ерзал в кресле, сжимая рукоять кинжала, ему явно хотелось вскочить и куда-нибудь бежать, чтобы там кого-нибудь зарезать.

Наконец, Кассандра оторвалась от документов.

— По поводу договора ничего не могу сказать. Это стандартное соглашение о выкупе доходов. Последнее время часто практикуется людьми знатного происхождения. Монастырь тоже такие заключает. Тонкости и юридические формулировки мне непонятны. Довольно необычно выглядит монополия второй стороны на совершение торговых сделок. Но, скорее всего, тебе просто не хотелось самому заниматься этим скучным делом. Ты решил все делать через одного посредника. Навскидку ты переплачивал до ста процентов стоимости приобретаемых товаров и услуг. Чтобы понимать финансовые подробности, нужны остальные документы, которых здесь нет. Тебе нужен нормальный юрист.

— И где его взять?

— В Коллегио Адвокадо, конечно. Не нанимать же тебе уличных стряпчих, которые скорее писцы, чем юристы. По поводу счетов. Твоя жена действительно продала уже половину твоих владений. Вернее, этот твой Мутато продал их, по сути, сам себе. Тебе срочно нужно написать ему письмо о дезавуировании этих сделок, и завизировать его у нотариуса, как официальное распоряжение. Цены и впрямь грабительские. Их, конечно, можно оспорить. Но учитывая твои гигантские долги, тебя это не сильно спасет. Могу отныне взять ведение финансов на себя, пока ты не найдешь себе нормального управляющего.

— Буду тебе очень благодарен, сестра.

— Тогда скажи этому своему мужлану, чтобы отдал мне шкатулку и кошели. Мне надо пересчитать деньги. И завести учетные книги. И пусть пошлет раба в коллегию, за стряпчим.

— Ясно. Друз. Отдай сестре все наши наличные. — Тот аж задохнулся при этих словах. — Она будет вести бухгалтерию. А деньги счет любят.

— А ну, если так, ваша милость. Хорошо сказали, хоть в мраморе отливай. Деньги счет любят. Передам. А на расходы теперь у нее, что ли, брать?

— Думаю да. Пошли кого-нибудь в местную Коллегио Адвокадо. Мне нужен грамотный стряпчий.

— Сейчас все будет, господин!

Пока сестра Кассандра пересчитывала наши скудные финансы, а Друз мотался за адвокатом, ко мне просочился хозяин остерии.

— Чего тебе, Терто? Спросил я у мнущегося толстячка. Хозяин «Проделок» выглядел смущенным. Опасливо поглядывая на меня, он произнес:

— Тут такое дело, господин. Понимаете, я бы никогда. Вы такой важный господин. Но они тоже кое-что значат в этом городе…

— Что ты мямлишь? Говори прямо уже. Не убью же я тебя.

— Убить не убьете, но рука у вашмилости тяжелая.

— Так. Говори уже. Не зли меня. У меня сегодня был стремный день!

— Так, дело такое, — увидев, как я сжал кулак, он ускорился — вас нижайше просит о встрече Мастер гильдии босоногих. Я бы не стал, но Мастер гильдии, человек, которому я не могу отказать. Просил передать.

— И где он?

— Ждет вашего решения, господин Доримед.

— Хорошо. Я с ним встречусь. — Максимус бы, конечно, послал мастера гильдии. Ему, потомку Доримедов, общаться с голоногим быдлом? Тавернщику, за такую передачу он навешал бы люлячек, как богиня свята. Но я не Максимус!

Что за гильдия голоногих? Это здесь профсоюз неквалифицированной рабсилы, нищих и бедняков. Мастер гильдии, как минимум член Совета, то есть ЛПР (лицо принимающее решение) на наши деньги. Что ему надо, посмотрим. Но обычно патриций из древнего рода и мастер гильдии голоногих могли пересечься примерно так же, как параллельные прямые. Ну или как бомж и олигарх. А здесь сам пришел. И у меня есть идея, как их можно использовать.

Да. Я совсем не Максимус.

— Токмо просьба есть одна. — Снова обратил на себя мое внимание Терто. — Может, вы в саду поговорите, раз уж решили. Здесь чисто у меня, и в саду легче прибраться будет, если вы там все кровью зальете. Простите, господин, за дерзость.

— Ладно. Все в сад! Веди уже. Когда центурион приведет юриста, скажешь подождать, если я еще не закончу. Юристу налей за мой счет, чтобы не скучал.

В саду я расположился в мраморной беседке, окруженной кустами, усеянными благоухающими цветами. Запах в воздухе стоял одуряющий. Когда появился мастер гильдии, я понял, почему Терто проводил меня именно сюда. Передо мной стоял грязный оборванец. Пахло от него наверняка соответствующе. Но запах цветов перебивал все остальное.

При виде меня оборванец пал ниц, я чуть не подпрыгнул, и пробормотал:

— Гильдия приносит тебе свои извинения, господин Доримед. И спешит уверить, что нападение на твою персону не связано с делами цеха. Отщепенцы, совершившие святотатство, поступили так, поддавшись посулам приезжего колдуна. Обещанная плата затмила им разум. В качестве извинения гильдия предлагает тебе мою голову, или же пять тысяч феррумов.

Выпалив все это на одном дыхании, он замолчал. Максимус бы, пожалуй, снес ему голову, прямо на месте. В назидание. Кто-нибудь другой в моем положении взял бы деньгами. Пять тысяч — очень солидная сумма даже для патриция. Я же имел другие планы на этот разговор.

— Твоя голова мне ни к чему, мастер. Сядь. Я люблю смотреть в глаза собеседнику, а не на его оттопыренную задницу.

Выполняя распоряжение, он сел на пол беседки, скрестив ноги по-турецки. Лицо его было спокойным. Волнение выдавали только два алых пятна на грязных щеках.

— Значит, великий паладин богини, возьмет виру деньгами?

Паладин богини? Хм. Так вот где собака порылась! Гильдии покровительствует один из легендарных спутников богини. Отвечающий то ли за алчность, то ли за воровство. Короче, там сам черт ногу сломит. Ребята боятся гнева небесных сил, а вовсе не некоего Максимуса Доримеда.

— Если договоримся, то я возьму не деньгами, а услугой.

— Чем же такие, как мы, находящиеся на дне сточной канавы отщепенцы, могут услужить самому богоподобному Максимусу?

— Как тебя зовут, мастер?

— Чак, господин.

— Чак. Вы же занимаетесь грабежами на заказ?

— Эээ. — Он слегка прифигел с моей простоты. Но я не очень хочу плести словесные кружева, и ходить вокруг да около. Да и вообще. Всадник я или кто? Тупой и прямой, как древко копья? Всадник. Во-от! — Господин. Я бы выразился иначе. Мы иногда помогаем добрым людям, получить то, что должно принадлежать им, но по недосмотру богов временно принадлежит другим добрым людям.

— То есть занимаетесь грабежами на заказ.

— Как будет угодно господину. Но патриции обычно… Не имеют с нами дел. Мне сложно вообразить, что именно должна достать гильдия для такого важного господина? Возможно, наших скромных сил не хватит.

— Ты наверняка знаешь человека, по имени Мутато.

— Да, господин. Очень важный и богатый человек. Ему принадлежит десятая часть города, с одной его руки кормятся все городские магистраты, с другой статусные и знатные люди. Опасный человек. Очень опасный.

— У него есть бумаги, которые принадлежат мне. Но думаю, он их не отдаст. А я очень хочу их получить. Как ты думаешь, Чак, стоят ли эти бумаги пяти тысяч феррумов или твоей головы?

— Определенно стоят, мой господин, — ответил он практически без колебаний. — Но мне нужны подробности.

— Все документы, касающиеся дел его Дома и латифундии Доримед. Меня устроят копии. Почти наверняка оригиналы вам похитить не получится. И думаю, что все документы, касающиеся меня и моей супруги, лежат в одном месте.

— Мне нужно время, чтобы дать вам ответ. До завтрашнего утра, господин?

— Хорошо.

— Разрешите удалиться?

— Как мы свяжемся?

— Пусть ваш центурион кинет медную монетку нищему на углу возле остерии. Дальше ему скажут, что делать.

— Ступай.

Я человек циничный и не связанный дурацкими сословными предрассудками. Так что Мутато не понимает, с кем связался. Не думаю, что он ждет от человека, подобного Максимусу заказа на ограбление. Я бы и его самого заказал, но не уверен, что это поможет мне вылезти из финансовой ямы.

Возможно, мне до сих пор, происходящее, кажется, не совсем реальным. Что-то вроде компьютерной игры. И поэтому я так легко говорю о наемных убийствах. И кстати, совсем не переживаю о судьбе дюжины голодранцев и Владеющего, покушавшихся на меня. Это странно. Вроде я должен испытывать моральные терзания. Но в душе только спокойствие и чувство удовлетворения. То ли со мной что-то не так. То ли так и должно быть.

Поленившись ходить туда-сюда, я попросил Терто пригласить адвоката в беседку, и притащить сюда же закуски и вино, для поддержания беседы. В саду было прохладно и свежо. Намного лучше, чем во внутренних помещениях.

Обычно в книжках, как только у попаданца появляются проблемы с законом или кредиторами, он тут же находит лучшего адвоката в пределах досягаемости. Какого-нибудь старика — еврея. И тот с радостью, теряя тапки, бежит браться за дело. И рвет всех оппонентов на тряпочки. Ну, или, как вариант попаданцу достается молодой талантливый адвокат. Такой нераскрытый еще Плевако. Специалист во всех отраслях права. И он тоже берется за дело и, естественно, с блеском его выигрывает.

Поэтому я был слегка шокирован заявлением седобородого старичка, который едва взглянув не свиток договора, заявил:

— Я не возьмусь за это дело, патриций. И никто из коллегии не возьмется. Оно совершенно безнадежно.

— Вы же еще не посмотрели документы!

— Я прекрасно знаю печать господина Мутато. И его договоры. Их ему составляла коллегия.

— Этот человек обокрал меня в сговоре с моей женой, пока я лежал без сознания. Безотносительно к договору. Вы мне даже не посоветуете, что делать?

— Весьма прискорбно это слышать, патриций. Но никто из приличных городских стряпчих не будет судиться с Мутато. Да и бесполезно это. Альгвадоре эст Коммун (городской суд) ест с его ладони. Поймите, никто в городе не пойдет против него. Мой вам совет, договоритесь с Мутато, патриций.

— Точно нет никого из грамотных юристов, кто мог бы мне помочь?

— Можно выписать юриста из Арборики (столица Арбореи). Но это долго. Да и не факт, что он доедет. С юристами, выступающими против господина Мутато, вечно случаются всякие неприятности, знаете ли.

— Требование на дезавуацию сделок вы мне тоже не напишете?

— Требование напишу. И завизирую в нотариальной палате. Пятьдесят серебрушек. Но быть вашим судебным поверенным, повторяю не смогу.

— Ладно. Пишите требование. Сегодня успеете?

— Да я все зарегистрирую сегодняшним числом. Разрешите откланяться?

— Идите. Копию отчета вам отдаст сестра Кассандра. И деньги тоже.

Он двинулся к выходу. Потом остановился. Развернулся ко мне и махнул рукой, как бы на что-то решаясь:

— Есть один человек, патриций, который не побоится взяться за дело, и ненавидит Мутато всей душой. — сказал он, понизив голос. — Хоть он уже и не член коллегии, Юстас один из самых пронырливых и сметливых юристов, которых я знаю. Он скорее такой фокусник от юриспруденции, чем почтенный стряпчий. Возможно, он и изобретет что-нибудь… необычное. Но… не исключено, что вы сами не захотите иметь с ним дела.

— Почему же?

— Он пьет по черному. И еще он… хамоват.

— Как его найти?

— Я сейчас запишу его адрес и как его зовут. Но, господин Доримед, я вам ничего не говорил.

— О чем речь, почтенный. О чем речь.