Попал по собственному желанию

Глава 14. Алтарь не просто сто килограмм камней...

В которой я совершаю уголовно наказуемое деяние, узнаю еще немного о своем мече, кладу всю свою команду в минуса, злюсь на жабу и получаю приглашение на завтрак

— Хочу напомнить, что разрушение алтарей официальных божеств империи является преступлением с точки зрения публичного права! — Из дверного проема вышел Юстас.

— А ты откуда здесь взялся? — Спросил я ошарашенно.

— Я шел за вами всю дорогу. Подальше от этой адской свечки. — С достоинством ответил он. — У меня от нее голова болит. Я просто обязан был вас предупредить, патрон. Если кто-то узнает или донесет, вас могут ожидать крупные неприятности. Святотатство не сходило с рук даже главам родов.

— И кто же донесет, кирпичом тебе по яйцам? — Подозрительно сузив глаза, грозно вопросил Друз. — Не ты ли, крыса чернильная?

— Вы оставьте свои мужланские штучки, господин эксцентурион. Высказывать подобные предупреждения — моя работа. А доносить на патрона — нет.

- Выгоняй их вон. — Спокойно показала Кассандра. — Пусть останется только Владеющий. Остальным небезопасно находиться здесь, когда алтарь будет разрушен.

— Ты заканчивай, сестра, свою бесовскую пропаганду. — Раздраженно ответил я. — С какой стати мне ломать каменный блок, да еще и мечом Богини. Ты в своем уме вообще? А если он сломается? В смысле клинок. На алтарь мне насрать.

— Максимус. Срать на алтарь бессмысленно. Он от этого не пострадает. Меч богини сломать невозможно. Не тебе, уже точно. Это лучший инструмент для разрушения алтаря ложного божества. Что касается твоего «зачем». Тебе, избранному Богини, нужен повод?

— Мы теперь будем по приезде в город сразу направляться в ближайший храм, чтобы совершить акт повреждения имущества из хулиганских побуждений? Почему я тогда, как избранный Богини, не переломал все алтари в Оро-Терра?

— Да. Повреждения мозга все же произошли. — Дальше она начала делать жесты медленнее, как будто объясняла что-то ребенку, деля предложения на простые группы слов. — Из этого храма. Его жрецом. Было организовано нападение. На тебя. И твоих людей, Максимус. Жрец возродился на этом самом алтаре. Ты не можешь оставить такое безнаказанным. Ни как патриций. Ни как избранный Богини. Вернее можешь, конечно. — Я впервые увидел на ее лице сильные эмоции. И это было просто концентрированное презрение. — Я даже продолжу молиться за тебя, Максимус. Но не от всего сердца. Ибо не смогу уважать труса. Человек, стерпевший пощечину, вскоре позволит вытирать об себя ноги.

Будь она обычной женщиной из моего мира, я бы заподозрил за такой речью развод с манипуляциями. Но Кассандра была искренна. Она просто ставила меня перед фактом. Такое общение очень… освежало. Это было непривычно и должно было бы меня бесить. Но нет. Мне нравилось, что она не держала камней за пазухой. Не жеманилась, не интересничала. Не думала, что я телепат. Просто вываливала все как есть, мол, разгребай как хочешь. Ее манера разговаривать была довольно оскорбительной. Но, вспоминая Максимуса и его способ общения с окружающими, я понимал: Кассандра, дитя своего сословия, была просто сладкоречивой добряшкой, по сравнению с ним. Подобное, по моим меркам, хамство здесь мог себе позволить либо могущественный человек. Либо, как ни странно, близкий. Или считающий себя близким.

Я глубоко вдохнул. Выдохнул.

— Сестра. Ты утверждаешь, что сломать этот кирпич — моя обязанность как паладина Богини. Или это имеет практический смысл?

— И то и другое. Обязанность… Ты принял обет, совершать подвиги во имя Ее. А еще, находясь под ее рукой, было бы хорошо соблюдать Ее заповеди. Вот и все твои обязанности. А уничтожить способ возрождения для своего врага, это просто здравый смысл, да. От гнева пожирательницы падали ты будешь укрыт, если Богиня благоволит тебе.

— Угу. То есть разрушение чревато гневом божества, которому посвящен алтарь. А избегну ли я этого гнева — вопрос гадательный… — На самом деле я воспринял аргумент про «метод возрождения врага», как серьезный довод.

На лице Кассандры снова проявилось презрение.

— Ведешь себя, как рыночный торговец, Максимус. - Слово торговец она показала так, что стало понятно, — ближайший синоним ему: «кусок говна».

— Я просто думаю вслух, Кассандра. И как это ломать? Просто как ломом? Ты прости, что спрашиваю, мне нечасто раньше приходилось заниматься вандализмом.

Кассандра закатила глаза, но уже без прежней экспрессии. Далее она внимательно оглядела алтарь и ткнула пальцем в его поверхность.

— Здесь слабое место. Трещина. Прикажи бездарным уйти. И можем начать.

— Так, друзья, — обратился я к Друзу и Юстасу. — Выматывайтесь наружу. Друз, пригляди за нашим юристом, чтобы не навернулся там. Пока мы не покинем храм, внутрь не заходить.

— Да, господин! Пошли, телепень, дротик тебе в печень!

— Попрошу без рук! Я все прекрасно слышал!

Пререкаясь, эти двое покинули помещение с алтарем.

Кассандра придержала меня за локоть, я уже собирался садануть клинком по камню.

— Владеющий. — Обратила она свои руки к Гнею. — Не делай вид, что не понимаешь храмовый язык.

— Немного разбираю. Но не очень хорошо. — Невозмутимо ответил ей Гней.

— Ты ведь знаешь, что это твой шанс.

— Эх, девочка. — Вздохнул старик. — Что бы ты знала про шансы. Это прекрасный шанс сдохнуть.

Он немного помолчал, глядя на алтарь. Кассандра его не торопила и смотрела серьезно и даже, наверное, уважительно. Даже на девочку не ответила. Да нет, бред. Показалось.

— Помолись за мою душу своей Госпоже, если она не выдержит.

— Будь уверен. — Кассандра склонила голову, — тебя похоронят с почестями, и я буду взывать к Богине о тебе, старик.

Эти двое прекрасно друг друга понимали. А я вот не очень соображал, что происходит. Вернее, подозрения у меня были. Но жрица и маг знали что-то наверняка.

Кассандра между тем начала сыпать какой-то порошок вокруг алтаря, заключая меня, каменюку и старого Владеющего в круг. Сама при этом она оставалась снаружи. Она была сосредоточена, ее губы шевелились, не издавая ни звука. Впрочем, несколько слов, завершив окружность, она сказала.

— Circulus clausus est. In carcere sunt. — Приступай, — показала она мне.

Гней шагнул вперед и взял Светлячка за лезвие, направив его на то место, которое указала сестра. Я пожал плечами и ударил кулаком по навершию, действуя по принципу зубила и молотка. Молоток — мой кулак в боевой перчатке, зубило - многострадальный Светлячок.

Раздался звон.

От алтаря откололся небольшой кусок. И во все стороны разбежались концентрические круги эфира! Я почувствовал это!

Почти увидел.

Мной овладела какая-то странная безмятежность. Как во время боевого транса.

— Во имя Смеющейся Богини! — Выкрикнул я зачем-то, нанося следующий удар.

Бам-м-м. По алтарю побежала трещина.

Эфир буквально плеснул из него во все стороны. Пробежал по лезвию меча и выстрелил мне в грудь и в лицо. В меня как будто кипятком плеснуло.

Я почувствовал боль от ожога и ощутил пристальное недоброе внимание. Как будто мне в затылок воткнули стальную иглу. И в то же время я ощутил легкий интерес явно еще одной стороны. Как прикосновение паутинки к щеке. Как пух, прилипший к губам.

— Юлия! — Заорал я какую-то чушь и долбанул по навершию со всей дури, даже с вложением веса. И пневмы. В этот удар я вложил часть своей внутренней энергии.

Алтарь раскололся с оглушительным грохотом, как будто взорвался.

Камни ударили в доспех, забарабанили по стенам.

Один содрал кожу на скуле, еще один едва не выбил мне глаз.

Светлячок провалился вглубь каменного куба и вонзился в мраморный пол, уйдя в него сантиметров на десять.

Эфир, будто взбесившись, хлынул по клинку и ударил в потолок, по которому немедленно побежали трещины.

Старый маг будто прикипел к лезвию. Его глаза были широко раскрыты, рот исказится в беззвучном крике.

Откуда-то из глубин мироздания прилетел ужасный, полный животной ярости вопль! Он давил, терзал саму душу. Убивал.

Я уже видел перед собой черный силуэт — тень оскорбленного божества, как вдруг все прекратилось.

Светлячок вспыхнул в последний раз. Этот свет рассеял тени и нежно прошелся сквозь меня, снимая боль и забирая с собой потусторонний ужас, почти остановивший мое сердце.

Эфир, напоминавший уже загустевший кисель, рассеялся. В полной тишине стало слышно потрескивание купола храма и щелчки падающих на мрамор камней.

Я схватил одной рукой потерявшего сознание Гнея. Обернулся. Увидел лежащую на полу в неловкой позе Кассандру. Все ее лицо было залито кровью.

Не задумываясь ни на секунду, я подхватил ее левой рукой и двумя гигантскими прыжками достиг выхода. Справа от меня об пол разбилась потолочная плита, весом несколько десятков килограмм.

Еще один прыжок и грохот за моей спиной!

Я вырвался из дверей храма перепачканный кровью, в клубах пыли, поднятых рухнувшим потолком. В правой руке Гней, так и не отпустивший Светлячка. В левой потерявшая сознание красотка-блондинка. Со стороны, наверное, смотрелось эпично. Жаль, в этом мире еще не изобрели смартфоны. Мой юрист сто процентов бы сделал мегавирусную фотку.

Друз, не потерявшись, немедленно подскочил ко мне и принял на руки молчаливую сестру. Сейчас еще более молчаливую, чем обычно. Я перехватил Гнея и, кивнув Друзу, вперед, мол, отбежал от рушащегося храма метров на двадцать. И только после этого выдохнул. Позади меня продолжал разваливаться, казавшийся ранее вполне крепким, храм повелительницы могил.

Я бережно положил старика на землю, подстелив плащ. Рядом Друз не менее осторожно пристроил тело Кассандры.

— Ну и что нам теперь делать? — немного растерянно спросил я в пространство. Чувствовал я себя прямо вот паршиво. Лицо горело. Как глаза уцелели, непонятно. Все тело ломило. В глазах двоилось. Плюс к последствиям от всплеска эфира я, кажется, словил самую обычную контузию. К сожалению, знакомое состояние.

— Воду надо. Раны промыть. Посмотреть, что с ней. Слышь ты, чернильница, гвоздь тебе в жопу! — Прикрикнул Друз на Юстаса. — Беги в лагерь. Пусть черножопые тащат сюда воду и свои вонючие задницы. Нужны жерди и плащи для носилок. Бегом, сука!

Юриста как ветром сдуло. В этот раз он не стал пререкаться, полностью признавая авторитет центуриона.

Друз снял с пояса фляжку и тонкой струйкой начал поливать лицо Кассандры.

— Иш, как кожу рассадило. Еще немного и пришлось бы складывать погребальный костер. — Он бесцеремонно ощупал ее тело. Жрица застонала. — Ребра треснули. Но жить будет, наверное. Чем ее там так приложило, вашмилость?

— Осколками алтаря. Он как будто взорвался.

— А. Легко отделалась, стерва.

Друз открыл поясную сумку Кассандры, достал оттуда керамический горшок с той самой мазью, которой она обрабатывала мои раны, и начал очень аккуратно, почти нежно, смазывать кожу на ее лице.

Я, не в силах смотреть на это, повернулся к Гнею.

Старик выпустил меч из рук, открыв полностью сгоревшие ладони. На металлической поверхности Светлячка не осталось ни следа. А вот руки старика выглядели ужасно. Кожа и мясо сгорели, обнажив кость.

Я сглотнул вязкую слюну. Меня замутило еще сильнее.

Куда я попал! Совсем не так я представлял себе приключения в ином мире. Какой-то треш творится.

Что на меня нашло, вообще, чтобы я повелся на этот развод с уничтожением алтаря?

Сходили, млять, за хлебушком! Это уже, сука, не акт вандализма. Это на диверсию тянет! С отягчающими обстоятельствами в виде богохульства.

Ладно я. Но ведь эти двое явно знали больше! И не удосужились позаботиться даже об элементарной технике безопасности.

Уроды, млять. Мои уроды. Ладно, Денис. Ладно. Успокойся. Но я не мог.

Меня начала бить крупная дрожь. Мы реально чуть там все не сдохли! А эти, может, и помрут еще. Мы боги знают где, в полутора переходах от нормального жилья и помощи. С кучей раненых. Попадалово, мать его. Натуральное попадалово.

— Гм. — Деликатно прокашлялся Друз. — если господин присядет, я смогу обработать его раны.

Ноги у меня и так подгибались, так что я рухнул на какое-то надгробие, звеня элементами искореженных доспехов.

Друз занялся моей физиономией, других видимых ранений на мне не было. При этом он бурчал под нос, как обычно.

— Господин совсем с ума сошел, слушать эту девку. Оставили бы меня сломать камень. С чего вам в голову пришло рисковать, вашмилость. И чем рожу-то так обварило? Вот останутся рубцы, даже самая страшная шлюха из легионного борделя в обморок падать будет! Бланш знатный. Кость, кажись, проломлена. И как господин умудрился храм-то разнести? В него, как из катапульты стрельнули, говна ему в фундамент!

Я непроизвольно улыбнулся. Кожа на лице натянулась, все раны разом увеличили интенсивность боли. По десятибалльной шкале примерно на одиннадцать.

Закончив с моими царапинами, Друз наклонился к Гнею. Рассмотрев то, что осталось от рук Владеющего, он покачал головой. Убрал горлянку с мазью в сумку Кассандры. Промыл руки Гнея из моей фляги и наложил сверху относительно чистые тряпицы.

— Рукам звездец. — Деловито доложил он. — Такое не лечится в полевых, кол ему в сраку, условиях. Да и вообще без магии не лечится! Но старикан жив пока. Хорошо, что без сознания, а то от боли бы крякнул уже. Куда полез только, старый пень! Вы все, сука, идиоты, простите за прямоту, вашмлсть! — припечатал он напоследок нашу компанию начинающих вандалов.

Дальше он молчал. Только время от времени проверял состояние бессознательных раненых. Я взял в руки Светлячка и тяжело оперся на развитые боковины его гарды.

Через некоторое время вдали замелькали желтые точки факелов. Я даже не заметил, как красный цвет Фобоса сменился на фиолетовый, когда из-за горизонта выполз Ремидий. Слишком занят был тем, чтобы не грохнуться в обморок. Мою тушу отсюда без башенного крана не вытащишь. Так что я держался, стиснув зубы.

Процессия факельщиков приближалась к нам. Впереди, спотыкаясь, спешил Юстас. За ним легко шагали мои намидийцы, ведя в поводу устангов. И с ними присутствовал еще один персонаж. Жирный мужик в белых с золотом одеяниях, брезгливо задравший полу своего плаща, шествовал, опираясь на посох, украшенный орнаментом из переплетающихся змей. У него был вид, как у старой девы, которую заманили в бордель в трущобах. Добравшись до нашей кампании полутрупов, он брезгливо спросил:

— Господин Максимус Доримед?

— Да. С кем говорю? — Прохрипел я.

— Гай Секонд. — Гай второй, ага. Владеющий из плебов. Но маг, наверное, не слабый, вон посох какой, да и сам весь важный.

— Ты кто такой и откуда взялся? — Спросил я эту жабу. Ну не понравился он мне. Сразу.

— Это колдун благородной госпожи, которая двигалась в одном с нами направлении. Узнав, что патрицию требуется помощь, она приказала своим людям встать лагерем у источника, а господину Секонду оказать вам помощь на месте.

— Позвольте осмотреть вас, господин Доримед. — Ввернул Гай-Жаба. Лежащих на земле раненых он показательно игнорировал.

— Окажи помощь настоящим раненым. Начни с сестры Кассандры. Меня нечего осматривать. Ожоги и сорванная кожа, не угрожают моей жизни.

— Госпожа не посылала меня обслуживать ваших слуг, рабов или животных. — Самодовольно пробулькала эта тварь. — Речь шла только о вас, как равному ей по сословию.

И здесь у меня упала каска на глаза. Я человек довольно мирный. Можно сказать, интеллигент и пацифист. Но, до того, как стать интеллигентом и пацифистом, я рос в подворотнях провинциального российского города в девяностые. А еще этот мудак меня реально выбесил.

Я резко встал ощущая головокружение. Лезвие меча раздвинуло полы его верхней накидки и уперлось в развилку между ног. Левой рукой я сграбастал его за грудки и шипящим голосов произнес:

— Ты сделаешь то, что я прикажу, мудила! Иначе всю оставшуюся жизнь ты будешь петь фальцетом! С твоей хозяйкой я, если что, договорюсь. Осмотри раненых, жирный пидор! И приведи Кассандру в сознание.

Гай, к его чести, не испугался. Он уставился мне прямо в глаза. Несколько секунд мы бодались взглядами, потом он слегка наклонил голову.

— Прошу прощения, ваша милость. Я забылся. Сейчас попробую помочь вашим слугам.

— Эта женщина - молчаливая сестра из обители Смеющейся Богини. — не знаю, зачем я это сказал, но мне дико не нравилось, что жирдяй называл Кассандру служанкой. — Ее имя Кассандра из рода Вирдис.

— Еще раз прошу прощения. — В это раз в его голосе и вправду послышалось удивление, смешанное с опаской. — Я не мог знать о статусе госпожи.

Толстяк засуетился вокруг Кассандры, как подорванный. После того как он сформировал в воздухе несколько светящихся символов и направил их на тело жрицы, она застонала и открыла глаза.

— Госпожа Вирдис. — Поклонился ей толстяк. — У вас травмированы ребра и лицо. Возможно повреждение внутренних органов. Позвольте оказать вам дальнейшую помощь.

Кассандра перевела на меня еще мутный взгляд своих зеленых глаз. Я тут же предложил ей руку. Мне показалось, что так будет правильно. Она оперлась о мою ладонь и рывком встала, выпрямившись во весь рост.

— Благодарю, Максимус. Ты — она ткнула указательным пальцем в толстяка. — Свободен. Я сама закончу свое лечение. Помоги старику. Если он еще жив, конечно.

Что характерно, она вообще не задалась вопросом, откуда взялся похожий на жабу Владеющий. Богиня послала, не иначе.

— Максимус. Лицо. Я сильно изуродована? - Все же она женщина, а не автомат для нравоучений и молитв. Впервые я видел тень… даже не страха, а обречённости на ее лице.

— Нет, сестра. Ты прекрасна, как Эос. А рана, насколько я могу судить, просто оторванный лоскут кожи. Думаю, твоя молитва залечит все без следа.

— Шрам все равно останется. Постели мне что-нибудь под колени, пожалуйста, мне надо помолиться.

Я взял плащ Друза и сделал из него мягкий валик, положил его на землю.

— Эй, — вдруг сообразил я. — Ты сказала “пожалуйста”, сестра.

— Тебе показалось, Доримед. — Края ее губ коснулась легкая, почти неуловимая улыбка.

После этого жрица опустилась на колени и застыла в молитвенном трансе.

Я проснулся на следующее утро от того, что наш небольшой бивуак атаковала стая злобных байкеров на мотоциклах Кировец. Ну, судя по разбудившим меня звукам.

Я приподнялся на локте и увидел Гнея, который смеялся, глядя на свои сожжённые руки. Ну, наверное, издаваемое им карканье было смехом. С тем же успехом можно было бы посчитать смехом пердеж водопроводных труб в старых советских панельках.

Вчера старик так и не очнулся, несмотря на усилия Гая-жабы и Кассандры. Прогноз от обоих был неутешительный. А сегодня, глядите-ка, с утра пораньше Гней устроил нам концерт в стиле «индастриал».

— Гней. — Я встал с лежанки. — Тебе больно? — Я заметил текущие из его глаз слезы.

— Больно? Мне? Я счастлив, господин! Простите меня за это проявление чувств.

И он снова издал серию звуков, в стиле «циркулярная пила пытается распилить работающий дизельный двигатель».

— Твои руки…

— Руки восстановятся. Как-то. Но это неважно! Я чувствую эфир, господин! Я снова могу касаться его без того, чтобы загнуться от внутреннего кровотечения! Шанс был один на миллион, что я не сдохну! Благодарю, господин, за такую возможность.

— Благодари Богиню, Гней. — Ого! Кассандра вылезла из шатра и заговорила. Правда, когда старик повернулся к ней, она опять перешла на язык жестов. — Твой шанс один на тысячу, упал игральной костью из ее руки.

— Конечно, сестра. Я вознесу ей хвалу и принесу богатые дары на ее алтарь. Но шанс у меня появился только благодаря тебе и моему господину Доримеду. Если бы вы не взяли меня с собой, богине не выпало бы случая благословить бесполезного старика. Я вам должен, больше чем жизнь!

— Человек, носящий титул Магнус Аркана, не может быть бесполезен. Даже если он лишился большей части своих сил. Но я принимаю твою благодарность. И долг. — Она покосилась на меня. — И господин Доримед тоже принимает.

— Не думаю, что я сделал что-то… — бровь Кассандры поползла вверх. — Господин Доримед принимает твою благодарность. И твой долг, Гней. То есть я принимаю! — Торопливо проговорил я. Мало ли. Может, у них такой красивый народный обычай, а я тут со своей душнотой.

— Единственное, что, Гней. Зови меня Максимус. Или даже как наш чернокожий друг Нуру — Макс. Думаю то, что мы сотворили сегодня ночью, делает нас если не товарищами, то сообщниками.

— Не болтай об этом вслух, Максимус. — Быстро покосившись на шатры, стоящие поодаль от нашего привала, распальцевала Кассандра. — Этот мерзкий Гай и так слишком много видел. Надо было перерезать ему глотку вчера. — Кровожадно закончила жрица.

Ну что за женщина, а? Просто главный претендент на титул «мисс милосердие Арбореи».

Наш лагерь потихоньку просыпался, намидийцы поили устангов, раненые теснились к костру.

А от шатров, расположенных ближе к дороге, к нам, приближался тот самый Гай, которому мы вчера не перерезали глотку. Он добрался до нас, и, опершись на свой роскошный посох, провозгласил:

— Моя госпожа просит славного Максимуса Септима Спата и посвященную Кассандру из рода Вирдис, разделить с ней завтрак.