Попал по собственному желанию

Глава 4. Меч молодец, а пуль нету

В которой я обретаю неожиданных попутчиков, знакомлюсь с местной фауной, покидаю обитель и знакомлюсь с местной магией и гостеприимством

Из купален мы вышли на открытую площадку за монастырскими зданиями и дошли до очередной грандиозной стены, опоясывающей весь комплекс монастырских построек. Внизу виднелась мощёная площадка, на которой копошились люди и животные. Отсюда они выглядели карликами. Навскидку высота стены здесь метров шестьдесят. Стена под нами переходила в обрывистую скальную породу. Спуститься отсюда можно было единственным способом — на подъёмнике. Мне всё это сооружение остро напомнило «Мон-Сен-Мишель» — французский монастырь на острове, попасть в который можно было тоже только во время отлива, и то только к подножию стен.

Рядом с нами находилась платформа подъёмника. Недалеко располагалась клетка с поворотным кругом. В клетке, упираясь руками в рычаги, стояло шестеро бородатых мужчин, с длинными волосами, в кожаных ошейниках и серых балахонах. Мы зашли в этот средневековый лифт, работающий на рабской тяге. Мужики что-то выкрикнули, налегли на рычаги. Платформа дёрнулась и плавно опустилась на десять метров.

После чего нам через переходную площадку пришлось перейти на новую платформу. Таких переходов, до того как мы оказались у подножия горной стены, было шесть. А всего подъёмников, в обозримом пространстве, — четыре.

— Монастырь брали штурмом? Когда-нибудь? — Спросил я у Кассандры, которая, видимо, решила проследить, что я точно убрался прочь, и поехала вниз вместе со мной.

— Только нижние уровни. Наверх без разрешения Матери не ступил ни один человек. — ответила она. — Осаждали восемь раз за тысячу лет, что он построен. Трижды дошли до подъёмников.

— А зачем тогда строить его так высоко?

— Священное место. — спокойно показала она. — Первый храм разрушен. Теперь мы первый храм.

— Верхний монастырь выглядит совершенно неприступным.

— Да. Пока воины не научатся летать.

На этом жизнерадостном высказывании мы прибыли.

— Нижние уровни — провела рукой вокруг нас Кассандра. — Идём. … дом. Потом стойла.

— Жест перед «дом» я не понял.

— Идём. Ты слишком много говоришь.

Да уж. Я-то, конечно, трепло ещё то. По сравнению с Кассандрой, легендарный Молчун из Чёрного Отряда — тоже трепло.

Я огляделся. Здесь было многолюдно. Всюду сновали плебы. Забавно, работала память Максимуса. Стоило мне посмотреть на какой-то предмет или явление, и я понимал, как он называется или что это из себя представляет. Но пока что работало всё… с небольшими задержками. Плебы — простолюдины империи. Низшее сословие. Они отличались от благородных не только одеждой или манерами. Отличие было на физиологическом уровне. Плебы — в основном коренастые, плечистые бородатые мужики. Невысокие широкобёдрые женщины с массивными грудями. Самый высокий из них доставал мне макушкой до плеча. Мы с сестрой Кассандрой возвышались над суетящейся толпой, как Лахта-центр над хрущевкой.

Вокруг располагались каменные постройки. Метрах в трёхстах виднелись крепостные стены.

Кассандра решительно двинулась вперёд.

Толпа плебов расступалась перед нами, словно волны перед носом быстроходного судна. Ближайшие кланялись на ходу. Кто-то робко тянулся к краю одежды Молчаливой Сестры. Она на ходу раздавала благословения, действуя на автомате. Мы подошли к четырёхэтажному каменному дому, и здесь я обнаружил первую проблему.

Смеющаяся, помнится, сказала, что мои навыки в этом мире бесполезны. Я ещё хотел спросить, а как же навык чтения и письма. Некоторые герои книг, попавшие в иной мир, делали «тайные» записи на русском языке.

Я, в перерывах между приступами, пробовал. Написать что-нибудь по-русски у меня не вышло. Рука выводила какие то чудовищные каракули, лишь отдаленно похожие на буквы моего родного алфавита. Проще говоря, писал я теперь хуже первоклашки.

Теперь же я пялился на вывеску: «Странноприимный дом под омелой» и понимал, что и с языком империи-альтосом у нас с Максимусом проблемы. Нет, вывески я разбирал. Но как-то сразу стало понятно, вывески — единственное чтиво в его жизни. Если не считать трактатов о фехтовании. Но там картинки.

Писал же мой герой с чудовищным количеством ошибок. Поэтому не писал сам, а предпочитал диктовать письма рабу лектору.

Здравствуй, жопа, Новый год. Магия-хренагия. Сперва придётся учиться элементарной грамоте. Неумение читать и писать для патрициев было здесь явлением повсеместным. Для некоторых членов благородного сословия такое «отличие» от грамотных рабов было даже предметом гордости.

Сестра Кассандра подозвала какого-то плеба. Показала ему несколько жестов и вручила оловянную, на вид, бляху. Тот услужливо поклонился, распахнул дверь странноприимного дома и исчез внутри. Я заметил, что потолки на первом этаже были довольно низкими, чтобы мы с Кассандрой чувствовали себя там неуютно.

— Что мы здесь делаем?

— Ждём твоего слугу. — Она поправила повязку на лице. — Он здесь уже три недели. Наверх ему было нельзя. Он друбожник.

Друбожник — означало поклонник другого бога, не Смеющейся.

Спустя пять минут дверь в странноприимный дом распахнулась, и оттуда выскочил крепкий немолодой мужчина, одетый в простую короткую тунику и холщовые штаны. Увидев меня, он ничком повалился в пыль, попытавшись поцеловать мой сапог. Я от неожиданности отдёрнул ногу, и он клюнул лицом в уличную пыль.

— Вашмлсть, вы живы! Серые стервы говорили мне, но я не верил. Думал, хотят вытянуть из меня все деньги на постой в этой дыре. Какое счастье, господин!

— Встань, — я пошарил памяти, — Друз. Почему ты здесь?

ДРУЗ: Гладий вам всем в сраку!

— Скажи ему, что друбожникам, оскорбляющим госпожу или её служанок на территории монастыря, вырывают языки. — Кассандра смотрела на начальника моей дружины, а это был именно он, как на насекомое.

— Я не верил, что вы погибнете. - непоследовательно заявил он, - плюмбату им всем в жопу! А Серые взяли только вас, в одной ночной рубашке, и ТОТ меч. Так что привёз я ваши вещи и скакуна вашего. И со мной ещё двое парней. Остальные охраняют виллу.

— Если ты не прекратишь оскорблять серых сестёр или что-нибудь ляпнешь про их Госпожу, тебе вырвут язык. И я не смогу тебя защитить. На этой территории Мать имеет право суда. И монастырь устанавливает свои правила.

— Я понял, господин. — Он поднялся на ноги. — Но мы ведь сейчас уедем отсюда, гладий им в ж… глотку?

— Да. Домой. — Я сказал это на автомате, и только после подумал, что вилла на границе цивилизованных земель и вправду теперь мой дом.

Друз заухмылялся, обнажив ряд верхних железных зубов. Хрена себе у них стоматология!

— Дозвольте, вашмлсть, снарядиться. Я быстро!

— Давай, Друз. А где мои люди?

— Так в стойлах же. Здесь дерут за место в общей спальне, как будто целиком виллу сдают, спату им в… Адовы… В общем, бегу!

Друз явился через пятнадцать минут, полностью снаряжённый в дорогу. Поверх туники он надел жёсткую кожаную куртку, обшитую металлическими бляхами. На праплече красовался шипастый наплечник. На левой же руке — кожаный шипованный наруч. Предплечья обмотаны кожаными ремнями. На кистях рук намотано что-то вроде эластичных бинтов. Солдатские сапоги завершали облик старого вояки. За плечами он тащил объёмный дорожный мешок. В руках, пыхтя и отдуваясь, он нёс ещё один баул, размерами побольше первого.

— Вашмлсть, давайте под навес отойдём, я вам облачиться помогу. Весточку бойцам я послал уже.

Мы отошли под навес, и Друз плюхнул свою ношу на деревянный настил. После чего начал извлекать из него элементы снаряжения.

Первыми на свет появились части моего «походного» доспеха. У меня был ещё и боевой, но он остался дома, потому что надевали эту гору железа только прямо перед большими сражениями.

Друз помог мне застегнуть многочисленные ремешки и пряжки. Теперь моё тело покрывал сегментный металлический, со стеганной подкладкой, панцирь, делающий меня немного похожим на рака. Наплечники мы решили не пристёгивать. На правой руке красовался металлический же наруч, с подбоем. Также на обе голени были надеты поножи. Набедренниками я, под одобрительным взглядом Друза, пренебрёг. Как и шлемом.

Затем из мешка были извлечены два… ну, на вид, эти мечи были похожи на гладиусы. Клинки не длиннее моего предплечья. То есть для меня — короткий меч. А для плеба — длинный. Друз закрепил их на кожаный воинский пояс, а низ ножен пристегнул к бёдрам. Закончил моё вооружение длинный кинжал с треугольным лезвием, который подвесили мне на пузо, рукояткой вниз, под левую руку. Поверх всей этой радости мазохиста я накинул алый плащ с сигной дома Доримедов.

Покопавшись в памяти Маскимуса я не нашел никаких воспоминаний об огнестрельном оружии. Ну что, вот оно мое поле для прогрессорства. Изобрету им тут пистоли-аркебузы. Потом пушки. Или наоборот? Потом и до пулеметов дойду. Хо-хо! Наведу шороха, короче!

Ещё в начале моего превращения в выставку кожгалантереи вперемежку со скобяной лавкой, сестра Кассандра просигналила мне:

— Дождись у стойл. Я быстро. — и куда-то спылила. Не терпится ей меня выпроводить лично.

В стойлах нас уже ожидало двое воинов моей охраны в лёгком снаряжении. На лбах у обоих вытатуированы номера. прическа - короткий ежик. Я «вспомнил» что, кроме собственно Друза, остальные мои воины были рабами.

Один из воинов держал упряжь и седло. Второй придерживал два мешка, каждый не меньше, чем у Друза. Увидев меня, оба плюхнулись на колени, склонив головы в дорожный прах. Это не было общепринятым приветствием командира. Просто Максимус был тот ещё засранец, и, видимо, получал удовольствие от унижения людей ниже себя по статусу.

— Так, встали оба. — недовольно сказал я. — С этого дня я вам всем, и тебе тоже Друз, запрещаю падать на колени. Воинского приветствия будет достаточно. Всё ясно?

— Как прикажет, вашмлсть! Вон Гром. Плюмбату ему в зад! Намучились с ним в пути. Нипочём никого признавать не хочет. Ну, вы знаете, вашмлсть.

Рядом с моими воинами, привязанное к поперечной деревянной жерди, тянущейся вдоль здания стойл, стояло... чудовище. В холке эта скотина доставала мне почти до плеча. То есть не особо высокий плеб мог бы, почти не пригибаясь пройти у Грома под брюхом. Статями и внешним видом Гром напоминал скорее земного быка, чем лошадь. Если бы его ноги не оканчивались трёхпалыми чешуйчатыми ступнями с массивными когтями. Здоровенная треугольная морда была увенчана тремя короткими рогами, обтянутыми кожей. А ещё он был покрыт мелкой, но, как я «помнил», очень прочной чешуёй. Звался этот зверь — экус. Вот здесь меня и накрыло, наконец, ощущением: «Мля, я в чужом мире, епта!» Всё, что встречалось мне до этого, было успокаивающе знакомым. Гром же нарочито выделялся своей чуждостью.

ГРОМ: экус боевой

Молча я забрал упряжь у боевого раба и, напрягая память, оседлал своего скакуна. Руки пока еще двигались не особо проворно, но к концу процесса я кажется пробудил "мышечную память".

Когда я закончил седлать бронированного рогатого крокодила, появилась сестра Кассандра. Она вела в поводу небольшое покрытое чешуёй животное, которое чем-то неуловимо походило на земного осла. Асин, всплыло в голове. В руках она держала отполированный деревянный посох, с медными наконечниками на обоих концах. И металлическими кольцами, обхватывающими посох по всей длине. К седлу с двух сторон были приторочены дорожные сумки.

— Куда-то собрались, сестра? — ошарашенно спросил я.

— Я теперь с тобой еду. Куда ты туда я. При тебе должна быть сестра. Мать разрешила. Наказ богини.

Я открыл уже рот, чтобы послать ей по матери. И закрыл. Чего я буду спорить? Надо ей. Пусть едет.

— А содержание, ваше, за чей счёт?

— За твой. Не разоришься. — отрезала бесцеремонная «серая мышка».

— Надо, наверное, всё же, решить вопрос иерархии...

— Я не твой подчинённый. Я твоя духовная сестра. И наставник в путях Богини. В остальном я выполняю приказы в дороге.

Незамысловато.

— Да, а ещё, ты будешь учить меня языку жестов. — Кассандра кивнула.

Друз, озадаченно вглядывавшийся в наш диалог, почесал затылок, сплюнул коричневой слюной в пыль под ногами и спросил:

— Так что, получается, серая пробл… сестра с нами намылилась, вашмлсть?

— Да. Сестра Кассандра едет с нами. Она, кстати, из Вирдисов. Ты бы всё же поаккуратней, центурион. Следи за языком!

Сестра, между тем, невозмутимо взгромоздилась на своего чешуйчатого чипиздрика, явно приходящегося моему Грому дальним родственником. Один из рабов упал передо мной на четвереньки. Я шагнул ему правой ногой на спину, а левую вставил в стремя и одним махом оказался в седле Грома. Явно привычное действие, я даже на задумывался.

Сестра тут же пнула свою скотинку в бок, и та неторопливо потрусила к опоясывающей нижний уровень стене. За ней тронулись я и моя немногочисленная пешая свита.

Мы покинули монастырь через последние из трех ворот нижнего уровня, все еще оставаясь довольно высоко в горах. Позади остались три линии укреплений, изрядно траченных временем, но все еще грозных и вполне обороноспособных.

После прохождения последних ворот нам, наконец, открылся захватывающий, в своем величии, вид на окружающие монастырь земли.

На западе к небу вздымались белоснежные вершины хребта Термини. На юге и севере горы превращались в невысокие цепочки холмов. А на востоке местность стремительно понижалась и заканчивалась разлившейся до горизонта синевой внутреннего моря, называемого местными Серединным или Имперским.

На побережье Серединного моря, на тонком перешейке между основными землями империи и территорией провинции Арборея, и расположился город Оро-Терра. Буквально — край земли. Имелись в виду, конечно, цивилизованные земли Империи Альтиор. Оро-Терра формально относился к Арборее и был самым богатым и одним из самых крупных городов провинции.

Наш путь вел вниз, к подножию горы. И дальше на юг, две недели пешего пути. Но, перед тем как отправиться в мои земли, нам следовало посетить город. Надо было разжиться деньгами, припасами и информацией. И только потом стоило двигать в тот медвежий угол провинции, в котором скромно притулились мои владения. Латфундия бла выделена мне из имущества рода в личное пользование. Как и полагалось лицу благородного происхождения. Никаких графов-герцогов-маркизов в империи не было и нет. Есть патриции. В основном альтиоры. Туземные патриции имперской знатью презирались.

За воротами Кассандра устроила сеанс разоблачения. Когда надвратные башни скрылись из поля зрения за поворотом горной дороги, сестра сняла свой головной убор и вуаль. Я-то думал, она так и будет изображать: помесь ниндзя с порабощенной женщиной востока.

Под серой шапочкой обнаружилась выбритая с боков голова, с полосой блондинистых волос посередине. Это полоса была заплетена в длинную косу, уложенную вокруг макушки наподобие короны. Кассандра вытащила заколку, и коса упала, достигнув пояса.

У сестры оказалось породистое горделивое лицо. Кожа молочно-белого цвета, изумрудные глаза. «Греческие» пропорции носа и подбородка. На вид сестре Кассандре было лет двадцать-двадцать пять. Даже нелепая, с моей точки зрения, стрижка не портила, а наоборот каким-то образом подчеркивало ее красоту мраморной статуи. К сожалению, эмоциональную гамму для своего лица Кассандра тоже взяла от статуи. Я подспудно ожидал что у нее тоже будет зашит рот, но ничего такого, к счастью не обнаружилось.

— Госпожа, не успела выйти, а уже во все тяжкие пустилась. Смотрите, сестра, связались с нехорошей компанией, не дай богиня, верхнюю пуговицу захочется на балахоне расстегнуть. Или шестнадцатое слово за день произнести. Или вообще на столе отплясывать. — не удержался от ехидного замечания.

- У меня на балахоне нет пуговиц. — Сестра взглянула на меня как на идиота. — А ношение скуфьи за пределами обители не обязательно. И она мешает дыханию.

После чего она достала из поясной сумки повязку с символом богини, и завязала ее вокруг головы. Повязка, в отличие от моей, была зеленой, а символ кроваво-красным, как и у меня.

На этом наш содержательный диалог прервался.

Пока мы спускались с гор к заливу, я шерстил память Максимуса, на предмет того, что в ней вообще есть. Просто называл мысленно слово и следил за всплывающей цепочкой ассоциаций. Результат меня расстроил. Максимус был невежествен абсолютно во всем, что не касалось славного рода Доримедов, войны, во всех ее проявлениях, сортов вин, достоинств молоденьких рабынь и боевых животных. От остальных отраслей знаний в голове Максимуса был жуткий винегрет из домыслов, побасенок, и его любимого выражения: «Хрен его знает, да и похрен».

Судя по книгам, попаданец должен сразу присвоить весь пул знаний по миру, в который он залетел, после несвоевременной смерти, прямо из головы местного реципиента — неудачника. Нехватку сведений гость из иного мира обычно восполняет из интернета или его магического аналога. Чаще всего он сразу становится экспертом в нескольких отраслях, включая социальное устройство страны попадания, юриспруденцию и флористику. Кует булат, делает арбалеты десятками трахает эльфийских принцесс. А еще у него сразу появляется магический советник, какой-нибудь всезнающий имплант, дух-помощник или что-то такое.

Но, либо я какой-то нестандартный попаданец, либо авторы моих любимых книг изрядно назвездели. Интернета в империи еще не изобрели. Духа-помощника или импланта на божественном складе не выдали. А знания реципиента о мире состояли из одних пробелов и междометий.

Максимус даже в ценах на наиболее ходовые товары не разбирался. Патрицию и всаднику было зазорно марать руки деньгами, и за него всегда расплачивались рабы или клиенты. Засада!

С другой стороны, а чего я собственно ждал? Что захолустный землевладелец окажется гением философии и мыслителем? Самыми актуальными для выживания в этом мире знаниями и навыками я теперь был снабжен в полной мере. Как там у классика: женщины, лошади, власть и война. Остальное добуду по ходу дела.

Загруженный этими грустными размышлениями, я не заметил, как мы, миновав виноградники и рощи оливковых деревьев, небольшие фермы свободных арендаторов и рабские бараки, подъехали к городским воротам.

Мы с Кассандрой немного оторвались от нашего пешего сопровождения, так что я придержал Грома, чтобы дождаться Друза с бойцами. Мы уже ехали вдоль длинной очереди из людей и повозок, скопившейся перед городскими воротами, до которых оставалось метров двадцать-тридцать.

Внезапно я почувствовал невероятную усталость.

Мной овладела полная апатия и нежелание что-то делать. Я выпустил вожжи и чуть не выронил меч, который держал вертикально, кончиком вниз, воткнутым в специальное крепление у стремени. Одновременно я почувствовал, как что-то вроде липких паутинных нитей касаются моего лица. Мерзкое ощущение, тот, кто когда-нибудь в лесу влетал лицом в невидимую до этого паутину, меня поймет.

Я равнодушно взирал, как человек десять, с обеих сторон дороги достают из-под лохмотьев костяные ножи и направляются к нам с Кассандрой, светя ухмылками на перекошенных, изъеденных оспой рожах. Остальные люди, столпившиеся в очереди к воротам, бросились врассыпную.

Моя команда телохранителей, похоже, не попала в странную паутину, но они решительно не успевали к нам. К тому же им мешал встречный поток бегущих от места событий обывателей.

Спасла мою новообретенную жизнь сестра Кассандра. Она подняла руку и выкрикнула какое-то слово, донесшееся до меня, словно сквозь вату.

Невесомые нити, обволокшие мое сознание, вдруг стали видимыми, напряглись и лопнули с ясно слышимым звоном. Я вновь обрел способность адекватно мыслить. А еще я увидел человека, к которому стягивалась оплетающая нас паутина.

Не давая себе ни секунды на раздумье, я проигнорировал оборванца, повисшего на моей ноге, и одним мощным движением метнул укутанного священным покровом Светлячка в колдуна.

Оборванец ударил меня в бедро костяным клинком, но попал по ножнам гладия, и от лезвия ножа отлетел здоровый кусок. Скользнувший по ножнам остаток оружия вонзился мне в бедренную мышцу.

Я незатейливо долбанул кулаком по макушке ранившего меня урода. Что-то хрустнуло, и он отвалился в сторону.

Сестра Кассандра, ловким движением покинувшая седло, впечатала конец своего посоха в пах одному из нападавших, и, завершая движение, вторым концом заехала другому прямо в висок. Оба выбыли из боя.

Еще один оборванец, решивший прыгнуть на спину Грома, мне за плечи, получил удар задними когтистыми лапами скакуна и оказался разорван от груди до промежности.

Я отдался странному ощущению полного спокойствия, охватившему разум во время драки. Денис, сжавшийся от ужаса, что-то вопил в глубине сознания. Но сейчас, властно отодвинув его в сторону, действовал Максимус Доримед. Вернее, его рефлексы. Кажется это называется "боевой транс". И имеются в виду вовсе не тайские трансвеститы, владеющие кунг-фу.

Мое тело соскользнуло с лошади, одновременно вытаскивая оба гладия из кожаных ножен. Следующие мгновения оказались заполнены движением, фонтанами крови и предсмертными воплями. Где-то рядом плел свою смертоносную сеть посох Кассандры.

Когда мои незадачливые телохранители добрались до нас сквозь бегущую толпу, они обнаружили меня с мечами в руках, с ног до головы залитого кровью. Кассандру, невозмутимо опирающуюся на посох. И почти дюжину трупов бомжеватого вида.

В живых не осталось никого.