Пока еще зомби? Ну ничего! Книга IV

Глава 5

— Смотрите, как мы здорово тут все организовали! У нас… у нас тут все по-честному! — Мусорщик сиял, словно начищенный медный таз.

Я лишь скептически хмыкнул, следуя за ним. Его слова звучали… слишком уж оптимистично для мира, где зомби-апокалипсис и вторжение демонов стали новой нормой. Мы шли по улицам жилого комплекса, и чем глубже мы погружались в его центральный район, тем заметнее становился порядок. От окраин, где копошились сборщики мусора, мы постепенно переходили в подобие оазиса посреди разрушенного города.

Улицы были расчищены от обломков, никаких гор мусора, никаких следов недавних боев. Некоторые здания, что раньше были лишь серыми остовами, теперь выглядели восстановленными, хоть и не везде. На улицах сновало множество людей, занятых своими делами. Кто-то чинил технику, стуча молотками и гаечными ключами, кто-то торговал на импровизированных прилавках, ловко уложенных из обломков. Виднелись патрули — люди в добротной, хотя и поношенной одежде, с системным оружием и огнестрелом наперевес, гордо вышагивающие по своим маршрутам. Создавалось впечатление, если не процветания, то, по крайней мере, удивительной стабильности и успеха в условиях апокалипсиса.

— Это… это наша Община Единства! — продолжал Мусорщик, его голос был полон гордости. — Мы… мы верим в построение нового, справедливого общества! Наш Лидер… он такой сильный! Он… он собирает всех людей! Мы… мы лучше, чем эти Церковники и Государственники! Они… они просто хотят власти, а наш Лидер… он думает о каждом из нас!

Он указывал на группы людей, работающих вместе, на патрули, на импровизированные огороды, где кое-где пробивались первые ростки. Выглядело… почти идиллически. Почти. Мое геймерское чутье улавливало тонкие, тревожные нотки, невидимые на поверхности. Я видел этот порядок, но чувствовал фальшь. Лица некоторых людей были слишком покорны, их движения слишком заучены, словно они боялись сделать лишний шаг или совершить неверное действие. Это было похоже не на добровольное сотрудничество, а на… хорошо отлаженный механизм, где каждая шестеренка знала свое место и боялась выбиться из ритма.

Я мысленно связался с Никой.

— Чувствуешь? — спросил я.

— Я чувствую это, Капитан, — ответила она в мыслесвязи. Ее голос был тихим, но в нем проскальзывала нотка отвращения. — Холодный страх. Он пропитывает их. Эта «красивая картинка» — лишь тонкая пленка над бездной отчаяния. Они… они напуганы. Или… сломлены. Вся эта «Община Единства»… это просто клетка. Золотая, может быть, но все равно клетка.

— Согласен, — подтвердил я. — Тут явно не все так просто.

Мой взгляд скользнул по улицам, выискивая ответы.

Мы продолжали идти, и чем дальше, тем яснее становилось, что этот «порядок» имеет свою цену. Мы начали замечать группы «системщиков» — так я их окрестил. Они были легко узнаваемы: в лучшей одежде, с чистым, блестящим системным оружием в руках, их походка была уверенной, даже наглой. Они вели себя высокомерно и чересчур раскрепощенно, словно весь этот город принадлежал им. И, похоже, так оно и было.

Они бесцеремонно отбирали у «обычных» выживших их ресурсы, вещи, еду. Не открыто, нет. Это были не бандиты, требующие «дань». Это было… издевательски. Один «системщик» мог подойти к прилавку, взять что-то, бросить пару сухарей, а затем, когда продавец пытался возразить, просто дать ему пощечину или толкнуть, затем, с самодовольной ухмылкой, уйти. И продавец… он просто покорно опускал глаза, не смея ответить. Они отдавали приказы, не терпящие возражений: «Эй, ты, принеси мне воды!», «Почисти мою обувь!», «Посторонитесь, ничтожества!». Это не было открытым рабством, но было очень близко: низшая каста, которая ничего не могла сделать против высшей.

Я сканировал этих «элитных» системщиков своей «Продвинутой Оценкой».

Хм. Обычные системщики F-ранга, 5–6 уровней. Смешно, но даже с этой ничтожной силой их лица были искажены презрением и высокомерием. Но помимо этого меня еще кое-что настораживало. Их навыки и статы казались мне… странными. Неэффективными. У них были базовые навыки, но их билды были неоптимальными, словно они не понимали, как пользоваться Системой по-настоящему. Сила была, но… лишь показная. Они не были «прокачаны» так, как мог бы быть человек на их уровне. Словно их сила была… искусственной. Ослабленной.

— Это наши бойцы! — Мусорщик, заметив мой интерес, гордо выпятил грудь. — Они самые сильные! Они могут казаться немного грубыми, но они нас защищают! Их можно понять, они… они на передовой! Я… я тоже хочу стать таким! Тогда… тогда смогу защитить свою сестру! И никто не сможет ее обидеть!

Он посмотрел на меня, его глаза горели решимостью.

— Господин Демон! Вы… вы же можете мне помочь, верно? Вы… вы же сильные! Это мой… мой единственный шанс! Для меня… и для моей семьи! Я… я готов на все! Ради… ради силы! Чтобы защитить ее!

Я впечатлился. Это был не просто нуб, который хотел легкой прокачки. Парень был готов идти до конца. Его мотивация была искренней. Вот только… он заблуждался. Сила, которую он видел, была лишь иллюзией. И чтобы защитить кого-то в этом мире, нужна была настоящая сила. Не показная.

Мусорщик привел нас к себе домой. Это была одна из множества побитых многоэтажек, где окна были забиты фанерой или тряпками. Квартира, в которую он нас провел, была скромной, темной и захламленной. Внутри царил удушающий запах сырости и безнадежности. Старая, обшарпанная мебель, покрытая слоем пыли, кучи какого-то хлама по углам. Воздух был тяжелым, словно пропитанным отчаянием.

В углу, свернувшись в калачик на старом, грязном матрасе, лежала его сестра. Она была молода, лет восемнадцати, но выглядела гораздо старше. Грязная, волосы растрепаны, одежда старая, немытая. Если бы ее отмыть, привести в порядок, возможно, она была бы даже симпатичной. Но сейчас ее глаза были пусты. Абсолютно. Она выглядела как «дед инсайд» — полностью сломленная, безвольная. Ей было плевать на окружающий мир. Она была просто… оболочкой. Увидев брата, она лишь подняла на него взгляд, полный безнадежности, и снова отвернулась.

— Сестра! Смотри кого я привел! Эти двое… они помогут нам! — возбужденно заговорил Мусорщик, подбегая к ней. — Теперь… теперь все наладится! Мы… мы станем сильными! Ты… ты больше не будешь страдать!

Сестра лишь слабо дернулась. Ее голос был хриплым, едва слышным, полным сарказма и безнадежности.

— Наладится? — прошептала она, повернув голову к стене. — Что тут может наладиться, дурачок? Мир пришел к концу. И мы… мы тоже. Неужели ты не видишь? Неужели ты до сих пор веришь в эту чушь? В то, что «все изменится»? Это просто… нелепо.

— Нет! Не говори так! — Мусорщик схватил ее за плечо. — Надо только постараться! Надо… надо стать сильным! Я… я стану сильным! И тогда… тогда никто не сможет тебя обидеть!

Она слабо усмехнулась. Горько. Больно.

— Ты? Станешь сильным? — ее пустые глаза уставились в потолок. — Ты… ты всегда был таким. Слабым. Наивным. И я… я такая же. Неудачница. Слабачка — она перевела пустые глаза на него. — Ты же помнишь, как меня… изнасиловали. На твоих глазах, между прочим, хех, — в ее голосе было столько черной иронии. — И ты прекрасно знаешь, что ни ты, ни я… ничего не смогли сделать. Ничего. Я просто… лежала там, а ты просто… смотрел. И… ждали, когда это… закончится.

Она задрожала. Крупная слеза скатилась по грязной щеке. Ее голос стал еще тише, почти шепотом.

— Просто… прикончи меня, брат. Пожалуйста. Заверши этот ад. Все равно… все безнадежно.

Я стоял и наблюдал. Мусорщик смотрел на нее потухшим взглядом, его энтузиазм куда-то исчез, сейчас на его лице было лишь одно — горечь и невероятный… стыд! Он что-то бормотал в ответ, но сестра… ее лицо было словно каменным.

Ника до этого молча наблюдала, слушая каждое слово. Ее лицо было непроницаемым, но я чувствовал, как внутри нее нарастает напряжение. И вот, когда сестра в открытую произнесла эти слова — просьбу о смерти — Ника резко двинулась. Ее демоническая аура начала проявляться, воздух вокруг нее словно слегка заискрился, а температура будто чуть-чуть поднялась. В ее ярко-желтых глазах загорелся холодный, кипящий огонек.

Она резко рванула к сестре, протянула руку… и…

ХЛЕСТКИЙ ЗВУК!

Мощная пощечина разнеслась в тишине комнаты. Голова сестры отлетела в сторону, на щеке остались несколько кровавых зарубок от черных матовых когтей Ники.

Мусорщик в шоке застыл. Но лишь на мгновение, в следующий момент его пиетет к «демонам» мгновенно испарился. Его лицо исказилось от ярости. Он резко кинулся вперед, закрывая сестру собой, готовясь защищать ее от «призванных демонов». Сестра была в ступоре, но спустя секунду ее глаза наконец-то сфокусировались на Нике, пока по щеке стекали кровавые капли. Я тоже слегка опешил от такой прямолинейности Ники — она всегда была довольно спокойная, а тут…

— Если ты так хочешь сдохнуть, — голос Ники был холоден, но в нем слышалась скрытая, кипящая ярость, — то я легко исполню твое желание. Потому что я больше всего ненавижу сопливых, слабых, ничтожных сучек вроде тебя!

Та не успела ничего ответить, как Мусорщик, взбешенный, бросился на Нику с кулаками. Но та даже не двинулась. Он уже замахнулся, чтобы ударить ее, как моя правая рука легко перехватила его кулак. Я сжал его. Затем положил другую руку, ему на плечо, останавливая его.

— Хватит, — прорычал я своим низким зомби-голосом. Он был спокоен, но в нем звучала непередаваемая сила, смешанная с презрением к слабости. Я посмотрел на сестру, ее глаза были полны недоумения.

— Послушай меня, — сказал я ей. — Твой брат надрывается ради тебя. Он готов даже на сделку с дьяволами вроде нас, чтобы улучшить ваше положение. Он старается ради тебя и делает все возможное. А что ты? Ведешь себя, как бесполезный ничтожный балласт. Просто ноешь. Неужели ты думаешь, что одна такая? Что ты уникальна в своем страдании? Это просто нелепо… Хватит строить из себя героиню трагедии. Никому сейчас не легко. Это не драма, это реальность. Неужто ты думаешь, что твоему брату легко? Легко ли ему смотреть на тебя, такую сломленную? Он видит, как ты страдаешь, и это делает его слабее. А может быть… — я наклонил голову. — Может быть, ты… наслаждаешься этим? Наслаждаешься своей ролью жертвы? Тогда другое дело…

— Да как ты смеешь⁈ — ее голос был слабым, но уже гневным. Огонек жизни, кажется, наконец, пробивался сквозь пелену отчаяния. — Кто ты вообще такой⁈ Пришел тут и строишь из себя самого «крутого»… А что еще мне делать⁈ Миру пришел конец! И после этого… знал бы ты, что нам довелось пережить… — она обхватила себя руками и задрожала, вспоминая ужасы.

— Что с того? — мой зомби-голос был непоколебим. — Мир изменился. Правила жизни изменились. Но что с того? Вы до сих пор живы. Это уже огромная удача. И вы, по крайней мере, люди… в отличие от некоторых.

Я посмотрел на Нику, затем на себя. Мы оба были в накидках, скрывающих нашу истинную природу. Сестра непонимающе хлопала глазами.

— Л-люди? — она не понимала, о чем я говорю.

Мы в ответ одновременно стянули капюшоны.

Сестра Мусорщика вскрикнула. Ее глаза расширились от шока и ужаса. Она увидела меня — с синей кожей, выступающими венами и горящими голубыми глазами. И Нику — прекрасную, но жуткую демоницу с алыми волосами, рожками, когтями и хвостом.

Мусорщик хотел было что-то сказать, но слова застряли у него в горле.

— Брат… — прошептала она. — Кого… кого ты привел⁈

— Это… это демоны! — выдохнул Мусорщик, наконец, найдя свой голос, но он был полон испуга. — Которых я… я призвал!

— Неважно, кто мы, — перебил я его, не давая ему развить эту тему. — Важно, что мы можем. Этот мир полон возможностей, какого черта вы не видите их? Если ты действительно не желаешь своему брату плохой участи, то тебе надо действовать! Перестань быть балластом. Борись за себя. И за него!

— К-как? — ее голос был почти неслышным.

Я шагнул к ней. Достал из пространственного кольца свою «Кроссфит биту зомби-геноцида». Ту самую, с которой начинал. Положил ее на старый, пыльный стол перед ней. Тяжелая, стальная, она глухо стукнула о дерево.

— Ты знаешь как, — сказал я. — Начни с этого. Это системное оружие. Оно даст тебе опыт. Иди и качайся. Уничтожай зомби. Уничтожай недругов. Становись сильнее. Или… — я посмотрел на нее. — Или продолжай ныть и ждать смерти. Выбор за тобой.

Я отступил. Сестра смотрела на биту, затем на меня, затем снова на биту. В ее глазах стояло недоумение, но постепенно… постепенно в них разгоралась какая-то слабая искра. Не надежда. Пока нет. Но… что-то, похожее на гнев. На зачатки решимости.

Мусорщик, ошеломленный, но уже не враждебный, слушал, его кулаки разжимались. Я оставил их двоих «подумать».

Мы вышли из дома Мусорщика, оставив его с сестрой наедине. Я не знал, что они решат. Но дал им шанс. И инструмент. Дальше — их выбор. А у нас свои дела имеются.

Мы шли по улицам группировки, направляясь к рынку.

— Необычно ты так завелась, — сказал я Нике. — Я даже слегка опешил, когда ты так смачно ей врезала. Это… не совсем в твоем стиле, Ника.

Ее желтые глаза с вертикальными зрачками сверкнули в полумраке коридора. Она усмехнулась. Ее хвост, словно отдельное живое существо, покачивался в такт ее шагам. Она двигалась с невероятной грацией, каждое ее движение было плавным, хищным.

— Меня бесит эта ситуация, Капитан, — ответила она, ее голос был холоден, но в нем чувствовалась кипящая ярость. — Эта беспомощность. Эта… слабость. Если бы я так же ныла, моя семья сейчас стала бы обедом для импов. Или чем похуже. Нет места для слабости в этом мире. Больше нет. Я видела, что происходит с теми, кто сдается. С теми, кто теряет волю к жизни. Они… они просто еда. И я… я не могу позволить случится подобной глупости. Чтобы кто-то вот так просто сдавался, когда есть шанс.

Я кивнул. Ее слова были отражением ее собственного внутреннего изменения, того ужаса, который она пережила в плену импов. Он закалил ее, сделал жестче. Из наивного саппорта она превратилась в… демонического саппорта. В самом прямом смысле слова.

— Полностью согласен, — сказал я. — Правила игры и правда изменились. Мир стал… сложнее. Жестче. Но суть на самом деле осталась та же. Выживает тот, кто готов бороться. Тот, кто готов принять новые правила игры. Вот только почему-то никто этого не видит.

Мы вышли на импровизированный рынок. Это было шумное и оживленное место. Прилавки, сделанные из обломков, были завалены самым разнообразным товаром: кучи металлолома, обрывки проводов, старая электроника, самодельные инструменты, переработанный мусор. Здесь даже встречались артефакты, найденные, вероятно, в системных коробках низкого ранга. Люди сновали между прилавками, торгуясь, обмениваясь, пытаясь найти что-то полезное.

Цены были завышены до абсурда. За слабые системные шмотки, что мне были без надобности, просили кучу патронов или еды. Я огляделся. Ничего по-настоящему ценного для меня здесь не было. Мой инвентарь ломился от гораздо более весомого лута. Но, возможно, здесь можно было найти информацию. Или… что-то необычное.

Я достал из пространственного кольца несколько системных предметов низкого уровня, которые мне были не нужны, и обменял их на… занимательную «Брошь Энергии» F-ранга. Она давала всего +1 Энергии, и была слабо полезна, но она мне приглянулась. Маленькая, металлическая, с выгравированным на ней символом, который, казалось, слегка вибрировал. Возможно, у нее был какой-то скрытый эффект. Ну, или просто выглядела забавно.

Мой взгляд скользил по толпе, выискивая что-то необычное, что-то, что могло бы быть связано с пространственным разломом или барьером, о котором говорила Система. Или с источником этой «фальши» в обществе.

Внезапно шум на рынке стих. Все взгляды обратились к импровизированной трибуне, построенной из ящиков и обломков. На нее вышли несколько фигур — «главные шишки» лагеря. Их одежда была лучше, чем у остальных, на них были нашивки, указывающие на определенный статус. Их лица были полны самодовольства и уверенности. Среди них — их Лидер.

Он был высоким, широкоплечим мужчиной с суровым лицом и пронзительными глазами. Его одежда была почти новой, на нем виднелась легкая броня, украшенная символикой Общины Единства. В руках он держал какой-то странный, но мощный системный жезл. Его манера держаться — все кричало о власти и силе.

Лидер начал говорить. Его голос разнесся по всей площади. Он говорил о «единстве», о «новом обществе», которое они строят, о «борьбе с внешними и внутренними врагами», о «справедливости» и «порядке». Он обещал «светлое будущее» и «победу над хаосом». Его слова были обтекаемыми, но звучали весьма убедительно.

Мы с Никой внимательно слушали. Наши взгляды встретились. Это выступление словно тщательно поставленная речь, направленная на промывку мозгов. И слушая ее, остальные люди, на лицах которых еще недавно были видны следы гнета и страха, вдруг стали проясняться. Их глаза загорались фанатичным блеском, и они стали восхвалять своего предводителя, выкрикивая его имя и лозунги Общины Единства. Это была довольно резкая и странная реакция…

В этом лагере… точно что-то не то!