Подземелья Лондона

IX ЛОНДОНСКАЯ ГОРОДСКАЯ ПОЛИЦИЯ

— Еще чаю? — спросила Матушка Ласвелл у Элис.

— Полчашечки, пожалуй, — улыбнулась Элис. — Если вы не сочтете мое любопытство неуместным, Матушка Ласвелл, я хотела бы задать последний вопрос о Кларе.

— Представить вас неуместно любопытной выше моих сил!

— У Клары, похоже, необычайные способности. То есть не просто редкие или выдающиеся, а необычайные в исходном смысле этого слова — ну, к примеру, она видит локтем.

— Да, это так. А еще она общается — вернее, общалась — со своей матерью на расстоянии. Впрочем, для детей это не такая уж редкость. Но дарования Клары представляются мне просто выдающимися. Она держит их при себе, и я не давлю на нее. К нам на ферму она попала через год после того, как ее поразила слепота, — будучи не в состоянии дальше сносить жизнь в лесу. Мы и думать не думали, что пребывание девочки здесь так затянется. Как-то вечером я навестила Сару, и та попросила меня передать дочери маленькую сову, вырезанную из мела и раскрашенную, — сущая безделушка, в прежние, лучшие дни такие продавались в прибрежных лавчонках. Когда я возвращалась на ферму, Клара встретила меня у перелаза на лугу. Она спросила, принесла ли я «это». Я спросила, что она имеет в виду, памятуя, что у меня «это» и вправду есть — но девочка-то об этом знать не может! «Сову», — ответила она. Я отдала Кларе безделушку, и она радостно умчалась прочь.

— А вы уверены, что она не могла об этом знать?

— В том смысле, какой имеете в виду вы, — нет, не могла. И однако же знала. Это было первое из множества подобных происшествий. Вас бы поразило их количество.

Взглянув в окно, Элис заметила за голландской дверцей амбара какого-то мужчину, вероятно, воспользовавшегося входом в дальней части строения, и узнала его, когда Матушка Ласвелл сказала, вставая со стула: «Это Билл». Затем пожилая леди глубоко вздохнула и разрыдалась, похоже, от облегчения.

— Ну, вот теперь все в порядке, — прошептала она. — Билл дома.

Помолвленный с Матушкей Ласвелл старый друг Сент-Ива Билл Кракен был высок и тощ. Его кожа, закаленная переменчивой лондонской погодой за то время, что Билл провел на лондонских улицах, продавая вареный горох и ночуя под открытым небом, и прокаленная австралийским солнцем на овцеводческой ферме, куда бедолагу ошибочно выслали за контрабанду, цветом и структурой напоминала голенище старого сапога. Билл почесал мула за ухом и что-то шепнул ему, а потом, пригнувшись, широкими шагами перебежал под дождем на веранду кухни.

— Мне нужно поговорить с Биллом, — сказала Элис, вскакивая с кресла и устремляясь на кухню. Лучше, если старина Кракен услышит скверные новости от нее, а не от Матушки Ласвелл, — пожилой леди и без того нехорошо.

Мальчонка, которого обозвали «капустной башкой», стоя на табуретке у кухонного стола, ловко колол каштаны на каменной плите — разбивал скорлупу одним ударом тяжелой деревянной скалки и складывал ровные половинки ядра в керамический кувшин с широким горлом. Девочек нигде не было видно. Похоже, пацан уже успел сказать что-то Биллу, поскольку тот замер, так и не сняв промокший плащ, с выражением тревоги и озадаченности на помрачневшем лице.

— Мальчишка правду говорит? — спросил он Элис. — Вы из-за этого приехали на ферму нынче вечером?

— Да, Билл, — кивнула миссис Сент-Ив.

— Я знаю, что говорю, — сказал пацаненок, раскалывая очередной каштан. Сунув обе половинки в рот и жуя, он поднял скалку, словно в подтверждение. — Это Кларина матушка, которая померла, сэр, как я и сказал. А я это слыхал от Джона Питерса, который видел ее своими глазами в то самое утро — сидит там совсем без головы. Кто-то с ней такое учинил.

— Притормози-ка, Томми, — одернул его Билл. — Так говорить неучтиво.

— Так я повторяю, что слыхал от Джонни Питерса, сэр. Это же он такое видел. Точно видел, констебль Брук сказал.

— А теперь ты передал это нам, Томми, — обратилась к мальчику Элис. — Но мистер Кракен прав: Кларе не захочется слышать такую грубую речь.

— Да, мэм, — ответил Томми.

— Тогда так и порешим, — распорядился Кракен. — Прихвати с собой этих орехов да набивай ими рот почаще, пока не научишься говорить как добрый христианин.

— Да, сэр! — Томми, прихватив полную пригоршню очищенных каштанов из кувшина, побежал на веранду, где, видимо, играли девочки.

— Лэнгдон и Хасбро уехали в деревню поговорить с доктором Пулманом, — сообщила Элис.

Кракен кивнул:

— Профессор во всем разберется. А от меня теперь проку мало. Сара Райт мертва, с этим ничего уже не сделаешь. Не надо было мне ездить в Мейдстоун. И ради чего — несколько старых овец… Дурацкая была затея. И вот что из-за этого вышло.

— Не стоит корить себя, Билл, — возразила Элис. — Преступление случилось, по всей видимости, вчера, до того, как ты уехал в Мейдстоун. В это время кого из нас только не было в полумиле от дома Сары Райт. Ни ты, ни кто-либо другой не смогли бы это предотвратить.

— Может, и так, — сказал он. — Ну да ладно… — он помолчал минуту, потом добавил: — Пойду взгляну на Матушку. Ей, должно быть, нелегко…

Элис вышла за ним в салон, жалея, что здесь нет Лэнгдона и Хасбро: это могло бы придать хоть какую-то видимость порядка наступившему после убийства хаосу.

Кракен обнял Матушку за плечи, неуклюже прижав ее к себе. Женщина стиснула его руку и проговорила:

— Со мной все в порядке теперь, когда ты дома, Билл.

Кракен тяжело вздохнул, ему перехватывало горло. Элис почувствовала себя неуместным свидетелем проявлений чужой любви, но напомнила себе, что ее чувства здесь — дело десятое.

Стремясь изо всех сил быть полезной, она вернулась в кухню и принялась лущить каштаны, работая усердно и размеренно до тех пор, пока ее не привлек к окну шум подъехавшего экипажа. Элис облегченно выдохнула: наверное, Лэнгдон и Хасбро вернулись раньше, чем она рассчитывала. Однако она ошиблась: черный брогам с белыми завитушками на медных фонарях привез двух человек в форме лондонской городской полиции.

Один из полицейских был высок и полон — пожалуй, даже преисполнен — глубочайшего достоинства: римский нос, массивные надбровья, пышные усы. Второй, правивший лошадью, был коренаст, невысок и порядком изуродован: его лицу не раз доставались тяжелые удары, а зубы были кривыми. Маленькие, близко посаженные глаза смотрели недобро, оценивающе. Мундир сидел на нем, как оболочка на сардельке, и он носил бороду, редкую и щетинистую. Мрачная усмешка выдавала в полицейском жесткого человека — хотя при его работе, подумала Элис, в этом нет ничего удивительного.

— Билл! — позвала она, но Кракен, оказывается, отворил дверь при первом же стуке и уже впустил прибывших в дом; тот, что пониже, нес кожаный саквояж.

— Вы, должно быть, Харриет Ласвелл, мэм, — обратился к Элис тот, что повыше, вваливаясь на кухню. — Детектив Шедвелл из городской полиции и сержант Бингэм, к вашим услугам.

— Харриет Ласвелл — это я, джентльмены, — сказала Матушка, выходя из салона. — А это Элис Сент-Ив, наша соседка.

— Мэм, — сказал Шедвелл, поклонившись Элис и взглянув на нее с особым вниманием.

Элис отошла в сторонку, пропуская хозяйку дома, а затем вернулась к двери. Она ощущала, что за ее спиной стоит Клара, намеревавшаяся, по всей видимости, услышать, что будут говорить, но не попасться при этом никому на глаза.

— Мы не ожидали, что лондонская полиция заинтересуется этим случаем, — сказала Матушка Ласвелл. — Полагаю, вы приехали из-за убийства Сары Райт.

— Да, именно так. Лондон в самом деле очень обеспокоен. Особенно нас тревожит благополучие дочери погибшей, которая проживает с вами, если я не ошибаюсь.

— Все верно, детектив. А вы уже поговорили с констеблем Бруком? Мы почти ничего не знаем об обстоятельствах убийства.

— Констебль Брук был очень полезен на свой скромный лад, но я опасаюсь, что обстоятельства этого случая требуют пристального внимания нашего ведомства. Местные полицейские пребывают в прискорбной растерянности касательно разгадки.

— Да поможет нам бог! — воскликнула Матушка. — Позвольте представить вам Билла Кракена, детектив. Мистер Кракен и я собираемся пожениться на Рождество. И я должна отметить, что супруг Элис — это тот самый знаменитый Лэнгдон Сент-Ив. Профессор Сент-Ив — высокоуважаемый член Королевского общества. Вы можете говорить свободно при этих людях.

— Разумеется, — сказал детектив Шедвелл, кивнув Биллу Кракену и снова поклонившись Элис. — Мы не отнимем у вас много времени. А если вы попросите эту девочку, Клару, собрать вещи, пока мы беседуем, то времени потребуется еще меньше. Мы должны взять ее под охрану и до часа пик привезти в Лондон.

Сент-Ив и Хасбро катили под летящими тучами, дождь сник от достойного ливня до раздражающей мороси.

Хасбро свернул на Фартинг-аллею, в конце которой стоял ледник — деревянное строение, на стене которого было написано «Лед Уинхэма Кроми», а ниже изображен капающий водой ледяной брус, зажатый в щипцах. У открытых дверей стоял фургон, куда двое мужчин загружали лед: один укладывал бруски, а второй, стоя в фургоне, засыпал их соломой и разравнивал ее. Мистера Кроми, добродушного старика, Сент-Ив и Хасбро отыскали в его конторе — тот сидел, опустив ноги в ведро с горячей водой.

— Подагра, — пояснил Кроми. — На перемену погоды. Каждый раз. Прям петардами взрывается, — он зычно хохотнул, но это не прошло ему даром, немедленно отозвавшись болью в ногах: старика скрючило, а лицо его утратило румянец. — Я опасен сам для себя, джентльмены, — простонал он. — Чем могу помочь? Может, выстроить эскимосское иглу[15]?

— Нечто попроще, мистер Кроми, — ответил Сент-Ив. — Меня зовут Лэнгдон Сент-Ив, а это мой ближайший друг Хасбро. Мы с женой недавно переехали в усадебный дом, принадлежавший покойной Агате Уолтон, тетушке моей жены.

— А, так это вы? Мисс Уолтон — достойная пожилая леди. Я был очень опечален, когда она покинула нас… Я так понимаю, вы пришли в ледоторговлю мистера Кроми вместе с вашим другом об единственном имени не затем, чтобы просто прикупить льда. Что же вас заинтересовало?

— Будьте так добры, скажите: не заходил ли к вам вчера за льдом человек или, быть может, два человека? — спросил Сент-Ив. — На вид чужаки…

— Нет, сэр, не было ни одного, ни двоих. Было трое, если держаться фактов. А почему вы спрашиваете?

— Ими интересуется констебль Брук. Трое, вы сказали?

— Верно. Чудной малый в желтом плаще вроде тех, что сейчас зовут рыбацкими. Здоровяк, говорю себе. Лицо обработано на ринге. Он оставался в фургоне, так что его я не очень разглядел, только в окно. А двое вошли купить немного льда. Первый — джентльмен, судя по виду. Очки в толстой черной оправе. Волосы до плеч. Иностранец, говорю себе. Средиземноморье, думаю. Понял, что прав, когда он заговорил. «Я хочу й-ето», — говорит. Конечно, я понял, что ему надо, но заставил его повторить три раза, как ласточку. Не понравился он мне. Вконец. Надутый, как филин. А другой был среднего роста, выглядел важной шишкой. Иностранец назвал его «доктор», и тому это не понравилось. Волосы темные, голубые глаза, прямо под левым шрам — близкий такой заход, точно. Не дурак насчет дам, похоже. Шотландец, говорю себе, но картавости их уже почти не слышно.

— Можете определить возраст покупателей? — спросил Хасбро.

— За сорок у иностранца, за тридцать у другого, хотя, может, и старше. Мальчишеское лицо и эти голубые глаза. Иностранец заказал лед.

— Было ли в заказе что-нибудь странное? — спросил Хасбро.

— Странное, говорите? О да, сэр. Он набил льдом ящик — обтесывал, чтобы уложить плотно. Размером с большую коробку для шляп, но луженный изнутри. В нем ящик поменьше, тоже луженый. Заплатил нам за вырубку брусков, понимаете? Должны были сидеть плотно, сказал он нам, всю дорогу. Уехали они в сторону Ротэм-хит, до конца улицы, но, видать, свернули к Лондону.

— А вас не заинтересовала такая покупка? — спросил Хасбро. — Эти луженые коробочки — разве это не странно?

— Правду говоря, ни чуточки. Я занимаюсь своими делами. А не как некоторые — я и имена могу припомнить, — что интересуются делами мистера Кроми прямо как своими собственными. Просветите-ка меня, если сможете: какого дьявола констеблю понадобились покупатели льда?

— Возможно, никакого, — ответил Сент-Ив.

— Однако он посылает вас двоих к леднику мистера Кроми, чтобы устроить допрос. У вас там иглы для подноготной в карманах не завалялось, позвольте спросить? Или растянете бедного мистера Кроми на дыбе?

— Ни в коем случае, — заверил старика Сент-Ив. — Дело очень простое. В аббатстве Боксли ограбили могилу, но труп вряд войдет в шляпную коробку, даже в большую. Похоже, мы съездили напрасно. Спасибо, что уделили нам время, мистер Кроми.

Мистер Кроми посмотрел на визитеров без всякого выражения, потом пожал плечами, по-видимому, удовлетворенный этим объяснением. Напоследок Хасбро оказал старику услугу, долив в ведро горячей воды из большого чайника, накрытого простеганным чехлом. На этом беседа и закончилась.

Фургона снаружи уже не было, и весь мир словно обезлюдел.

Сент-Ив с Хасбро забрались в свою повозку и отправились в обратный путь, на ферму «Грядущее», почти сразу свернув на улицу, ведущую к Айлсфорду. Сент-Ив напряженно размышлял, что же сказать Матушке Ласвелл — вернее, как сказать ей то, что им удалось узнать. Ведь все это не позволяло развеять опасения пожилой леди, а, напротив, могло только усугубить их.

— Собрать вещи? — переспросил Кракен детектива Шедвелла. — Вы хотите забрать Клару в Лондон?

Сержант Бингэм угостился парой каштанов, легко раздавив их пальцами и съев ядрышки. Он не проронил ни слова, но Элис заметила ухмылку на его уродливом лице и порадовалась, что разъяренный Кракен стоит позади прожорливого полицейского, вне его поля зрения, и не замечает покушения на плоды «Грядущего». Ни к чему усугублять и без того напряженную ситуацию.

— Речь не о том, хотим мы или не хотим что-то делать, дружище, — ответил ему детектив Шедвелл. — Мы получили приказ взять девочку под охрану для ее же блага. Ей грозит смертельная опасность. У нас есть основания думать, что она провидица, отмеченная десницей Божией, если угодно, и что есть те, кто хочет этим воспользоваться.

— Кто же вам такое сказал, сэр? — спросила Матушка Ласвелл.

— Ваш собственный констебль Брук и отец девочки, мэм. У нас есть стойкая уверенность, что убийство миссис Райт связано с ее… призванием, которое разделяет ее дочь.

— Отец?! Клемсон Райт? Этот мусор в человеческом облике?! Какое ему дело? Как он смеет вообще что-то говорить о Кларе? Я совершенно определенно знаю: он не видел дочь с тех пор, как скрылся с глаз много лет назад, и Клара его не видела с того же времени. Он гадюка, сэр. Навозная муха!

Матушка Ласвелл так раскипятилась, что Элис, всерьез опасаясь за безопасность полицейских, взяла пожилую леди за руку, намереваясь если не успокоить, то хотя бы удержать, если понадобится.

— Я абсолютно доверяю вам, мэм! — веско произнес детектив. — Но как бы то ни было, он отец девочки. И по закону у него есть определенные права. А натура мистера Райта закону безразлична до той поры, пока он не нарушит закон. Но он ничего не нарушает.

Элис заметила, как Кракен с каменным лицом, взяв с кухонного стола тяжелую деревянную скалку, стиснул ее рукоять в кулаке. Никто из полицейских, благодарение богу, не обращал на него сейчас внимания. Элис, расширив глаза, выразительно посмотрела на Билла, и тот, поймав ее взгляд, сконфузился. Кракен сбежал из Австралии, из ссылки, спрятавшись на торговом судне, следовавшем в Лондон. Ему удалось покинуть корабль, когда тот вошел в Темзу. Билл долго скрывался на топях Темзы, якшаясь с разными проходимцами, присматривал за чьими-то овцами, а потом случайно познакомился с Харриет Ласвелл — и только тогда его жизнь вернулась на нужный курс после многих лет непогоды. Он вряд ли мог сейчас позволить себе арест за нападение на полицейского или что-то еще и совершенно точно не хотел на виселицу. В итоге Кракен с несчастным видом положил скалку на место. То, что он страдает, было ясно для Элис, как божий день.

— Тут, на ферме, сэр, — сказала Матушка Ласвелл, — девочка в безопасности — куда в большей, чем с типами вроде Клемсона Райта.

— Мне жаль, мэм, но еще раз: у меня приказ. Отец мисс Райт обратился к нам с единственной целью — уберечь ее. Чтобы убедить вас, я приоткрою тайну следствия: несколько дней назад на Клемсона Райта вышел человек, предложивший ему продать дочь.

— Продать?! — воскликнула Матушка. — Словно она рабыня?

— В точности так, и за солидную сумму. Райт пришел в ярость, конечно, от самой подобной мысли, равно как и мы все. Он проводил человека крепким словом, но после этого задумался о дочери и о неисполненных отцовских обязанностях. А нынешним утром тот же самый человек подошел к мистеру Райту в кофейне «Туэйтс» и сообщил, что Сара Райт мертва и потому «папаше стоит поразмыслить о дочурке», которая пока жива-здорова. Ему снова предложили деньги, но на сей раз всего три пенса, и бросили эту монету в чашку, из которой Райт пил кофе. Это, как вы понимаете, была уже явная угроза. Если деньги не привлекли Клемсона Райта, найдутся более жесткие средства. Райт понял, что явившийся к нему тип и его сообщники настроены крайне серьезно, и попросил сутки на решение проблемы, поскольку подозревал, что дочь, скорее всего, от него отвернется и понадобится какое-то время, чтобы справиться с ситуацией. Согласие Клемсон Райт получил, а потом помчался прямо к нам в страхе за свою жизнь и жизнь дочери. Однако удача была на нашей стороне. Констебль Брук за десять минут до этого сообщил нам по телеграфу об убийстве Сары Райт. Сержант Бингэм и я были в экипаже, едва Райт завершил свой рассказ.

— И мы намерены вернуться в Лондон к ужину, — добавил сержант Бингэм. — Вам всем стоит принять это к сведению. А теперь отойдите-ка в сторону и дайте нам исполнить свой долг, — с этими словами он открыл находившийся при нем саквояж и достал из него смирительную рубашку. — Мы слыхали, что девочка подвержена припадкам.

Детектив Шедвелл пожал плечами.

— К несчастью, — сказал он, глядя теперь прямо в лицо Кракену, словно прочитав что-то особенное в его лице, окаменевшем от ярости, — сержант Бингэм крайне ревностно относится к своим обязанностям, когда понимает, в чем они состоят. Здесь он непреклонен.

— Девочка не в состоянии сделать ничего, что вам повредит, — негромко сказал Билл. А потом добавил: — Я вам вот что скажу, уважаемые представители лондонской полиции: привезите сюда констебля Брука. Он займется охраной фермы. Мы его подождем. И профессора, который сейчас разбирается в этом деле с доктором Пулманом, дождемся. Профессор Сент-Ив быстренько докопается до донышка — вот увидите! Пороть горячку тут ни к чему. Это всем понятно. Девочку не убьют, покуда тут с ней Билл Кракен. И к черту ваш ужин! — Билл свирепо посмотрел на сержанта Бингэма. — Эти твои баки смотрятся так, будто их сбрили с задницы беркширского борова! И засунь эту паскудную одежку назад в саквояж, или, богом клянусь, я тебя самого в нее обряжу!

— Полегче, приятель, — процедил сержант Бингэм, покачав головой.

Детектив Шедвелл предостерегающе поднял руку.

— Не будем кипятиться, джентльмены!

— Да, Билл, — нежно произнесла Матушка Ласвелл. — Ради бога, не кипятись. Ради меня, Билл. Мы все хотим Кларе добра.

Кракен изменился на глазах — сперва как-то обмяк, потом, устало покачав головой, сообщил:

— Пойду приготовлю Кларе сумку.

Эти слова Билла явно удивили Матушку не меньше, чем Элис.

— По уму так по уму, по закону так по закону. Я тут с вами чуток голову потерял, ребята, — покаянно бормоча таким образом, Билл сделал несколько шагов в сторону салона. — Мы же сможем следом поехать в Лондон первым утренним поездом и убедиться, что с Кларой обращаются по чести!

— В высшей степени разумно, — кивнул детектив Шедвелл. — Благодарю вас за сотрудничество, сэр. Мы это непременно учтем, заверяю вас. Клемсон Райт, возможно, мерзавец, но он приведет нас к преступной шайке, за которой, мы уверены, тянется целая нить убийств и увечий. Мы добьемся справедливости для девочки и ее матери.

— Точно, — сказал Кракен. — Так и сделаем. Забери малышню, — попросил он Матушку Ласвелл. — Дети не поймут, что тут происходит, испугаются. Уведи их.

Он протиснулся к двери в салон, Элис отступила, пропуская Билла, и поймала себя на том, что весь вечер стоит в дверях, наблюдая и почти ничего не делая, чтобы помочь. Краем глаза Элис увидела, как Кракен что-то шепнул Кларе на ухо, и та, глядя, как всегда, через сгиб приподнятого локтя, быстро пересекла комнату, открыла одно из французских окон и вышла во двор. Дождь превратился в легкую морось, но земля набухла водой, а ветер, задувавший сквозь открытый проем, нес с собой сырость и холод.

Содрогнувшись, Элис торопливо подошла к окну и, закрывая его, увидела, как Клара, приподняв юбку свободной рукой, мчится к голландской двери конюшни, где на посту замер мул Нед Лудд. Когда девушка скрылась за дверью, Нед развернулся и исчез в темноте. Элис, пораженная всем увиденным, поискала глазами Билла, но тот уже исчез в коридоре, ведущем в глубь дома. Оставалось только вернуться в кухню, что миссис Сент-Ив и проделала, молясь лишь о том, чтобы Лэнгдон поскорее оказался рядом.

Матушка Ласвелл вывела детей с веранды и, миновав кухню, пошла вместе с ними в дальнюю гостиную, оставив Элис в компании лондонских полицейских. Детектив Шедвелл молча созерцал нечто видимое ему одному, а сержант Бингэм, угощаясь каштанами, пару раз подмигнул Элис с таким похотливым видом, что ей захотелось со всей силы врезать этому недоумку. Впрочем, ответный ледяной взгляд отлично остужает пыл подобных проходимцев, в чем миссис Сент-Ив убедилась через пару минут. Вообще же ни один из незваных гостей гроша ломаного не стоил. Сержант Бингэм — обычный подонок, детектив Шедвелл — всего-навсего пустоголовый рупор власти. Элис подумалось, что городская полиция, должно быть, в прискорбном положении, если эти двое так образцово ее представляют.

— Я принес сумку, — громко возвестил Кракен где-то за ее спиной и вошел в кухню. И тут выяснилось, что вместо кофра с одеждой Билл принес — и держит наизготовку — ружье. — Сумку патронов, я имел в виду. Это винтовка Генри[16], — предупредил Кракен, опуская дуло на уровень груди сидящих у стола людей. — Вы, ребята, сейчас уходите и не забираете Клару Райт. Если констебль Брук скажет, что Клару нужно отвезти в Лондон, мы исполним его указание. Но с вами, ублюдками, она никуда не поедет. Можете принять это к сведению, шлюхины дети!

Сержант Бингэм полез было в карман шинели, но Кракен чуть поднял дуло, наставив оружие незваному гостю в лицо, и сделал шаг вперед, словно собираясь всадить ему пулю в глаз.

— Осадите, сержант! — рявкнул детектив Шедвелл. — А вы уберите ружье, мистер Кракен. Вы сбиты с толку развитием событий. Могу поставить себя на ваше место. Но вы посягаете на…

— Я собираюсь посягнуть на вас, мошенников, мистер Шкет-велл. Или я кусок дерьма! Давайте-ка выйдем втроем во двор и прихватим мистера Генри с собой. Матушка Ласвелл не одобряет пальбу в пределах дома. Так что если я пристрелю вас обоих, как паршивых шавок, лучше это сделать под открытым небом, чтобы кровь впиталась в грязь.

— Будьте благоразумны, сэр…

— Вон!!! — гаркнул Кракен на Шедвелла голосом, способным вызвать ураган, и незваные гости вскочили, повернулись и вышли, а Кракен — следом, что-то бормоча под нос.

— Держи себя в руках, Билл! — крикнула Элис ему вслед — без толку, поскольку тот уже дал себе волю. Потом ей попался на глаза саквояж Бингэма. Элис подобрала его, затолкала туда смирительную рубашку и пошла к распахнутой двери. Саквояж внезапно обозлил ее, и она ощутила глубокую симпатию к Биллу Кракену, который так рисковал собой. Из прихожей было видно, что оба полисмена уже забрались в свой брогам, сверкая глазами на Кракена и бормоча угрозы. Билл все еще держал винтовку у плеча, не отводя ствола.

Элис вышвырнула саквояж из дома как раз в тот момент, когда сержант Бингэм хлестнул коней и развернул экипаж во дворе между домом и конюшней. Кракен, обуреваемый желанием подстрелить хоть что-нибудь, дважды выпалил в ручную кладь сержанта, заставив ту подскочить и раскрыться, а затем уставился вслед брогаму, удалявшемуся в сторону Айлсфорда.

Сент-Ив обдумывал свои обязательства перед Матушкей Ласвелл, когда на полпути к ферме до него донесся отчетливый звук выстрела.

Мгновением позже навстречу им с Хасбро промчался, громыхая по булыжникам и едва не задев повозку, старинный брогам. Один человек сидел внутри, другой правил, оба были в полицейских мундирах, что с учетом непонятной пальбы вызывало множество вопросов. По крайней мере, у Сент-Ива. Человек в брогаме, лицо которого оставалось в тени, проносясь мимо, впился в профессора глазами. Сент-Ив парировал его взгляд — противник отвернулся.