По прозвищу Святой. Книга первая

Глава шестая

— Давно хотел спросить. Откуда у тебя такая любовь к старому советскому кино?

— Интересный вопрос. Особенно от искусственного разума.

— Причём здесь искусственный разум? Я видел все фильмы всех времён и народов, которые только имеются в цифровом доступе. Включая фильмы, сгенерированные искусственным разумом. И помню их все от первого кадра до последнего. В отличие от тебя.

— Но я умею любить, в том числе и фильмы, а ты — нет.

— Иногда мне кажется, что я тоже умею. Во всяком случае, некоторые фильмы мне нравится пересматривать.

— Например?

— «Скромное обаяние буржуазии» Луиса Бунюэля. «Корпорация 'Святые моторы» Алекса Кристофа Дюпона. «Сталкер» Андрея Тарковского. Это навскидку.

— Интересный выбор. А ты не прост, КИР.

— Это дубли у нас простые. Цитата. [1]

— Узнал. А что насчёт фильмов, сгенерированных… э-э…твоими коллегами, пересматриваешь их?

— Нет, они мне малоинтересны.

— Почему?

— Слишком предсказуемые. Впрочем, как и большинство фильмов, созданных людьми. Но ты так и не ответил на мой вопрос.

— Прочему я так люблю старое советское кино? Даже не знаю. Во-первых, не так уж я его и люблю, только классику, выдержавшую проверку временем. А во-вторых, наверное, потому, что она — классика. Я и голливудскую классику люблю. А также французскую, итальянскую и немного польскую.

— Понял, спасибо. Классика, проверенная временем. Логично.Я тоже пересматриваю классику.

— Только учти, что любовь часто вне логики. Люблю, потому что люблю. И точка. Понимаешь? Но мы отвлекаемся, давай продолжим.

— Давай. Пять минут первого?

— П’ять хвилин першого. Чi п’ять по дванадцятой, якщо ми на львівщині. Але ми не на львівщині [2].

— Добре. Скажи паляниця [3].

— Паляниця.

— Хватаешь на лету. «Л» чуть мягче.

— Пальяниця.

— Теперь слишком мягко. Там нет выраженного мягкого знака. Просто чуть-чуть мягче.

— Ты мене втомив.

— Головне, щоб тебе ОУН не втомила. До самої смерті [4].

— Це ми ще подивимося, хто кого втомить [5].

Максим учил украинский.

Если придётся, людям он будет представляться Николаем. Николаем Ивановичем Святом. Так решил.

Но для себя и КИРа оставался Максимом.

Что до украинского — это было необходимо. На Житомирщине тысяча девятьсот сорок первого года, где они оказались, русский язык знали и понимали все. Но украинский был в ходу всё-таки больше.

— Будь тридцать девятый или хотя бы сороковой год, можно было и не учить, — объяснял КИР. — Мало ли, в командировку человек приехал из Москвы, Ленинграда или даже Иркутска. Обычное дело. Но сейчас, в августе сорок первого, не обойтись.

— Почему?

— Потому что мы, считай, в глубоком тылу. Немецком. А немцы сейчас заигрывают с ОУН и кормят их надеждами на создание собственного украинского националистического государства. Так что здесь, на Житомирщине, и вообще по всей Украине, которая под немцами, оуновцы вовсю хозяйничают. Особенно мельниковцы.

Максим, конечно, знал историю свой Родины, включая историю украинского национализма, принесшую столько бед и крови. Однако без подробностей.

— Напомни, кто такие мельниковцы?

— Такие же украинские нацисты, антисемиты и русофобы, как и бандеровцы. Только вид сбоку. ОУН расколото на две фракции, которые враждуют друг с другом. У одной лидер Степан Бандера, у другой — Андрей Мельников. Сейчас здесь хозяйничают мельниковцы. Но им недолго панувати [6]. Уже к концу года немцы возьмут их за жабры и отстранят от любой власти. Оставят только полицейские силы.

— Слишком много воли захотят?

— Да. Господин должен быть один. И этот господин — немец, ариец. Как бы то ни было, русский язык сейчас на этой территории не приветствуется. В органах власти так и вовсе запрещён. Газеты и всякие листовки и воззвания тоже только на украинском. Газет, правда, совсем мало. Но они есть.

— Учту. Что с линией фронта?

— Группа немецких армий «Юг» вышла к Днепру на всём течении от Херсона до Киева. Показать карту?

— Давай.

На обзорном экране возникла карта с линией фронта и стрелами направлений ударов. Синими — немецкими, красными — нашими. Синие довлели.

— Группа армий «Центр», наступая севернее припятских болот, продвинулась до Смоленска, — вещал КИР, используя яркий белый курсор вместо указки. — Передовые части 1-й танковой армии под командованием генерал-полковника Эвальда фон Клейста перешли Днепр у Запорожья. После упорных боёв была также захвачена понтонная переправа в Днепропетровске. Одновременно 17-й армии вермахта удалось форсировать Днепр у Кременчуга и создать плацдарм на левом берегу реки до Черкасс. Вот здесь. 6-я армия вплотную подошла к Киеву.

— Кошмар, — сказал Максим-Николай. — Давненько я не заглядывал в эти карты. Успел уже подзабыть, как хреново шли у нас дела летом сорок первого.

— То ли ещё будет, — пообещал КИР. — В сентябре в окружении, а затем и в плену окажется 5-я, 21-я, 26-я и 37-я советские армии вместе со всем управлением Юго-Западного фронта. Всего более шестисот тысяч человек. После этого падут Крым и Донбасс. Киев, само собой, падёт ещё раньше — девятнадцатого сентября.

— Эх, вот бы этому помешать. А, КИР?

— Невозможно, и тебе это прекрасно известно.

— Разве что у нас имелся бы не прототип нуль-звездолёта в неисправном состоянии, а какой-нибудь боевой фантастический крейсер, — мечтательно сказал Максим. — С полным вооружением и боезапасом.

— Угу, — ответил КИР. — А также командой и штурмовым бронедесантом на борту человек, эдак, в пятьсот. С лучемётами, гравигенераторами и ракетными ранцами. Мечтать не вредно, как говорят люди. Сентенция, с которой можно поспорить. На мой взгляд, беспочвенные мечты вредны.

— Тебе, железяка бездушная, не понять.

— Во-первых, я не железяка, и тебе это отлично известно. Мой разум точно так же не имеет ярко-выраженного материального воплощения, как и твой. Ведь ты не ставишь знак равенства между своим мозгом и разумом. Мозг — это только орган, который…

— Задолбал.

— Ты первый начал. И я требую извинений на «бездушную железяку». Я же говорил, что мне нравятся некоторые фильмы. Не только фильмы, между прочим. Книги тоже. И картины. А также произведения скульптуры и архитектуры. Правда, танцы, балет, оперу и прочую эстраду я не очень понимаю, как и музыку вообще, но зато понимаю, чем красивый человек отличается от некрасивого, а хорошее стихотворение от плохого.

— Извини.

— Принято. Продолжим?

— Давай.

Изучение украинского языка, а также оперативной и политической обстановки шло успешно. Даже очень успешно. Память Максима не могла сравниться с памятью КИРа, но всё равно была великолепной, почти абсолютной — нужные сведения он запоминал с первого раза и надолго.

Но не только блестящей памятью он мог похвастаться.

Максим превосходил абсолютное большинство людей начала сороковых годов двадцатого века.

Когда во второй половине пятидесятых годов двадцать первого века (точнее, в две тысячи пятьдесят седьмом году) на большей части территории бывшей Российской империи и первого Советского Союза возродился СССР 2.0, одним из архиважных вопросов, который необходимо было срочно решать, встал вопрос развития человека.

От воспитания нового человека, в том смысле, как это понималось в первом Советском Союзе, решили отказаться.

Какой может быть новый человек, если люди, какими были по своей сути сто тысяч лет назад, такими и остались?

Не переделка, не переплавка, не ломка через колено.

Никакой тупой пропаганды, агитации и лозунгов на каждом шагу.

Никакого принуждения.

Только неуклонное развитие.

Как движение бронепоезда под названием «Социализм» по рельсам истории.

Но каким образом?

Ладно, так называемый моральный облик можно было хотя бы относительно улучшить путём удовлетворения основных материальных потребностей. Это было не так уж трудно: научно-технический прогресс, а также развитие производительных сил России, которая, как и всегда, стала ядром нового государства, уже позволяли это сделать.

Добавим к этому неукоснительное соблюдение всех, записанных в Конституции прав и свобод человека, а также неотвратимости наказания за нарушение закона.

Здесь многое решил искусственный интеллект. Он же искусственный разум. Который видит, помнит и знает всё и который невозможно подкупить.

Ну и, разумеется, общее желание нового советского народа стать лучше. Ибо сколько можно? Хочешь жить при социализме — исправляйся в первую очередь сам, а уж за соблюдением твоих прав и свобод мы проследим. Мы — это власть, вооружённая ИИ и ИР [7]

Наконец, искусство и культура. Советская классика и так не теряла актуальности все эти десятилетия, начиная от развала первого СССР в 1991 году, но при создании СССР 2.0 художественная интеллигенция — поэты, писатели, музыканты, режиссёры и художники всех мастей словно хлебнули из какого-то молодильного источника вдохновения и принялись выдавать «нагора» шедевры один за другим.

Свежие, оригинальные, привлекательные.

Полные новых блистательных смыслов.

Примерно так, как это уже было однажды на заре первой советской власти в двадцатых годах прошлого века.

Народ, которого в массе своей изрядно задолбала «художественная» жвачка, создаваемая при помощи ИИ, живо откликнулся и потянулся к новому искусству, словно человек, измученный жаждой, к графину с водой.

Так что с моральным обликом советского человека худо-бедно утряслось.

Но этого оказалось мало.

Что ещё?

Духовное развитие, как и положено, оставили на откуп религиям. В первую очередь, разумеется, христианской, православной, поскольку абсолютное большинство населения СССР 2.0 относили себя к православным людям и были, как минимум, крещены.

И, надо сказать, церковь прекрасно справилась с этой ролью. Она по-прежнему была отделена от государства законодательно, однако сумела найти новые формы взаимодействия с людьми помимо, собственно, церковных служб.

Самое главное — ей удалось привлечь на свою сторону молодёжь, сделав многодетность не просто модным увлечением, а вернув этому явлению настоящую привлекательность и даже некую философскую глубину, благодаря чему население СССР 2.0 снова начало устойчиво расти.

Хотя и без лозунгов в этом деле не обошлось. «Счастье — это дети, а всё остальное приложится» — гласил один из них, и стал настолько популярным, что превратился чуть ли не жизненную программу для изрядной доли молодых людей.

А какими должны быть дети СССР 2.0?

Правильно. Здоровыми, умными, талантливыми, любящими семью, Родину и учиться.

Потому что вырасти из них должны не бездумные потребители материальных благ, а работящие творческие люди, для которых интересное дело, семья и верные друзья и товарищи гораздо важнее денег и всего, что с ними связано.

Хотя и от денег отказываться никто не станет.

Здоровье не зря стоит на первом месте в этом перечне. Без здоровья ум и талант мало значат (есть исключения, но они, как и любые исключения, только подчёркивают правила).

Не говоря уже о том, что здоровые дети сегодня — это здоровые взрослые завтра. Которые, в свою очередь, родят уже своих здоровых детей.

Поэтому на укрепление здоровья советского человека был сделан особый упор.

Достигалось оно, в основном, за счёт того, что были открыты и внедрены методы, раскрывающие и усиливающие внутренние, скрытые, резервы человеческого организма.

Раскрывать эти резервы учили с детства, начиная с детских садов. Массово.

Не забывая при этом массовые же физкультуру и спорт (последний снова стал, в основном, любительским, а на профессиональных спортсменов смотрели, как на редких чудаков).

Ну и, конечно, пропаганда здорового образа жизни вышла на первый план и достигла невиданного размаха. Употреблять крепкие спиртные напитки и пиво стало немодно, и молодёжь массово отказывалась от них, отдавая предпочтению хорошему вину в умеренных количествах.

Табак никто не запрещал, но курильщики табака вызывали откровенную жалость, и с каждым годом их становилось всё меньше и меньше.

А уголовное наказание за распространение наркотиков ужесточили настолько (вплоть до смертной казни, которую вернули), что желающих на этом заработать стало резко меньше.

Самих наркоманов, как и алкоголиков, отправляли на принудительное лечение — благо медикаментозные и другие методы лечения зависимостей уже приносили отличные результаты.

Уже через каких-то десять-пятнадцать лет, к началу семидесятых годов двадцать первого века, в стране появились миллионы юношей и девушек, чьё здоровье было изначально крепче здоровья их родителей.

Помимо просто крепкого здоровья и великолепного иммунитета, они обладали умением затянуть на себе небольшую рану за несколько минут.

Убрать или значительно ослабить любую боль без всяких лекарств.

Ускорить сращивание сломанной кости или даже регенерацию повреждённого внутреннего органа.

Они умели видеть почти в полной темноте и слышали, как тридцати-сорока метрах от них в траве бежит мышь-полёвка.

Легко переносили холод и жару.

Их реакция, при необходимости, была быстрее обычной человеческой в два-три раза.

То же самое касалось физической силы и скорости движения.

Да, в этом сверхрежиме человек не мог находиться длительное время, а затем ему требовался полноценный отдых и много калорийной еды, чтобы восстановить потраченные силы.

Но это было вполне приемлемой платой. К тому же, как показали медицинские исследования, сам переход в сверхрежим и обратно содействовал общему укреплению иммунитета, делая организм невосприимчивым к болезням.

Не всем, но многим (остальными занималась медицина, прогрессирующая семимильными шагами).

Таким образом, Максим Седых, родившийся в две тысячи семьдесят первом году, был уже из второго поколения таких советских людей.

А служба в армии, в военной разведке, добавили ему новых полезных навыков.

Осталось разобраться с материально-технической базой, оснащением и оружием.

С последним дела были плохи. Универсальный нож и мачете из НАЗа — вот и всё, что имелось на корабле.

Ещё был ТТ младшего лейтенанта Николая Свята с двумя магазинами патронов. По восемь патронов в каждом, итого — шестнадцать.

Прямо скажем, негусто.

Да не в патронах дело. Как бывший военный, пехотинец, к тому же принимавший участие в боевых действиях, Максим отлично понимал, что пистолет — слабое оружие. Нужно было что-то посерьёзнее. Гораздо серьёзнее.

Мысль соорудить из подручных материалов что-то из его времени — к примеру, штурмовой плазмотрон, пришлось оставить. В-первых, не из чего. Не было на корабле нужных компонентов. А во-вторых, убивать фашистских захватчиков, прожигая в них дыры из боевого плазмотрона, — плохая идея. По той же самой причине, которую Максим уже неоднократно обдумывал: само существование здесь, в этом времени, космического корабля из будущего, несло риски, которые невозможно было просчитать.

Что уж говорить о плазмотроне?

— Простейшая ситуация, — пробормотал он вслух. — Тебя убивают, а плазмотрон попадает в руки немцев. И что тогда?

— Ничего хорошего, — подтвердил КИР, с которым Максим плотно консультировался. — Так что меч придётся добывать самому.

— Меч? Какой меч.

— И кто из нас искусственный разум? — с долей ехидства осведомился КИР. — Это я так иносказательно называю оружие. Но вот со щитом помочь могу.

— Бронежилет из поляризованного углерита? — догадался Максим.

— Он. У нас есть запас. Как раз хватит и ещё останется.

Максим задумался. Поляризованный углерит — лёгкий, сверхпрочный и гибкий материал, к тому же прекрасно экранирующий от космического излучения, был изобретён буквально год назад и впервые применён при строительстве прототипа нуль-звездолёта «Пионер Валя Котик».

Никто и никогда не делал из него бронежилетов.

Но попробовать стоило.

[1] КИР цитирует «Понедельник начинается в субботу» братьев Стругацких.

[2] Пять минут первого. Или пять минут первого, если мы на львовщине. Но мы не на львовщине (укр.)

[3] Хорошо. Скажи паляныця (особый хлеб) (укр.)

[4] Главное, чтобы тебя ОУН (Организация украинских националистов) не утомила. До самой смерти (укр.)

[5] Это мы ещё посмотрим, кто кого утомит (укр.)

[6] Царить (укр.)

[7] Искусственный разум. Аббревиатура, появившаяся только в СССР 2.0 в качестве синонима ИИ. В англоязычных странах было в ходу одно прежнее сокращение — AI (artificial intelligence).