Пляска одержимости

Глава 21. Шанс на искупление

В игровом доме сегодня было очень шумно

В одном из окраинных районов, в Ота, он скрывался за стальными дверями небольшого двухэтажного заведения, неприметного с первого взгляда; сливался с тысячей магазинчиков и заброшенных домов вокруг. Но внутри обстановка разительно менялась: и вместо облезлой краски и битой плитки, тех, что встречали на входе, там, внутри этого невероятного местечка, были стены, вымощенные настоящим деревом; дорогие ковры, картины; люди в роскошных костюмах, встречавшие с улыбкой на входе, а следом, в огромном зале: целый дворец фальшивого золота. Рулетка, пачинко, маджонг, ханафуда — чего тут только не было, развлечения на любой вкус. Обычно тут царила спокойная обстановка, благо, что это место держали люди, весьма близкие с «Союзом 109», мало кто хотел переходить дорогу тем, кто запросто мог лишить тебя жизни; но сегодня там произошел Случай, заставивший игравшую на фоне спокойную музыку замолчать, а зевак стянуться к одному из залов. Они заозирались, когда позади раздались крики. Менеджеры навострили уши, а камеры мгновенно навелись на источник проблем. Все вокруг, жаждущие азарта, замерли, предвкушая — в конце концов, в этом месте ценили азарт и способность рисковать всем, и, раз кто-то вызвал гнев свыше… Из этого могло получиться нечто интересное.

Голодые взгляды хищников замерли в ожидании. Уставились на сцену, впились, словно охотники, готовящиеся разорвать добычу, только наградой тут было развлечение, азарт. Бурлящее чувство в крови, столь блаженное, столь притягательное.

Как наркотик.

Там же, в центре внимания, два мужчины с яркими угрожающими татуировками скалящихся они, прижимали к ковровому белому покрытию лицом одного незадачливого игрока, вестимо решившего нарушить честный ход игры и сжульничать. Частая ситуация, ничего нового. Казалось бы, в чинчирорине сделать подобное практически невозможно, уж больно хороши сейчас были системы распознавания любой подделки: утяжеления кубика ли, отверстий в ковровом покрытии, чьих-то шепотков — но гость сегодняшней игры все же нашел способ, решил действовать по-старинке, так, как многие уже и не помнили. И, видимо, свезло. Поначалу. Охранники игрового дома во все глаза смотрели на менеджера этого места, сурового вида мужчину в тонкой оправе очков, который прокручивал в руке кубики, и ставшие причиной раздора.

Он смотрел на жулика во все глаза. Холодное выражение лица его не выдавало ни единой эмоции — как и следовало любому порядочному менеджеру.

Метод был очень прост: в чинчирорине необходимо было выбросить нужную комбинацию двумя кубиками. Игра удачи, но казино умели жульничать и с этим, давая игрокам побеждать не всегда; иначе в этом бизнесе было не прокормиться. Но нельзя было жульничать всегда, это понесло бы урон по репутации, а это, в свою очередь — потерю прибыли. Управление казино, пусть и подпольным — тонкий бизнес, требовавший искусных манипуляций и знаний, когда врать становилось опасно, и менеджер это прекрасно знал; впрочем, как и игрок, решивший испытать удачу. Чем-то это даже было похвально. Проблема, собственно, была в кубиках; них самих, что сейчас и держал перед глазами менеджер, располагались небольшие отверстия на месте сторон с нечетными числами, а внутри — черная пудра. В итоге, когда кубик падал нужной стороной, то ничего не высыпалось, но, если падали четные числа — пудра уходила, из-за чего верхняя сторона всегда казалась нечетной. Выбросить победную комбинацию было довольно сложно, а дилер, тот, кто прятал кубы в чашу и мешал, легко мог по следам пудры определить значение кубиков: если пудра оставалась, значит, на кубах были четные значения: то есть, выпадало два куба с нечетными. В зависимости от следов пудры можно было определить, что показывали оба куба. Опытный дилер мог определить значение еще даже до открытия чаши, а избавиться от пудры не было так уж и сложно, она была невесомой и едва заметной, особенно на простыне. Вокруг сидело так много людей, что ничего удивительного не было в том, что та могла испачкаться. А пыль уж — они стояли поодаль от шоссе, но даже сюда ветер доносил грязь.

Хороший план с неопытными игроками, но в игровых домах их калибра, где на таком жульничестве собаку съели, опасно было даже думать о применении подобного. Можно было похвалить мальца; видимо, он давно к этому готовился, раз успел подготовить и фальшивые кубики — обычно казино раздавало свои, их-то он и подменил — и сыграл с постным лицом, не выдавая азарта. Такие люди были полезны; не потому, что их показательное наказание пугало остальных жуликов, хотя тоже работало, о, нет, отнюдь. Чаще всего те, кто изобретательно жульничал, мог сыграть хорошую службу в защите от своих коллег. Тех, кто обманул казино на некрупную сумму, принято было оставлять целыми и просто заключать договор на обман еще потенциально опасных игроков; другие же либо начинали рабский труд на заведение, либо… Что ж. Это была информация не для чужих ушей. Да и в любом случае, в этот раз уродцу повезло; победа была не настолько оглушительной. Словно этот маленький ублюдок гнался отнюдь не за деньгами, но именно что за ощущением азарта, опасности, покалывавшей на кончиках пальцев.

Адреналиновый маньяк. Худший тип.

Крепко сжав кубики в кулаке, менеджер кивнул подчиненным, следом за чем они поднялись на ноги, и затем сухим субтильным тоном, не выдавая ни следа раздражения, произнес:

— К боссу его.

В конце концов, он был лишь менеджером. Управляющий же решал все глобальные вопросы. С его репутацией было неудивительно.

Названные быстро поклонились, и, подхватив сопротивляющегося жулика под руки — его попытки вырваться были тщетны, хотя, как показалось менеджеру, он не особо и сопротивлялся, будто кто-то выключил всю энергию, разом — потащили прочь из игрового зала, сопровождаемые взглядами любопытных зевак. Опасливыми, напуганными. Урок был сыгран верно. Стоило дверям за ними закрыться, менеджер отправил кости в карман, решив, что посмотрит на них поближе, и, может, возьмет в оборот; сам же, хлопнув в ладоши, солнечно улыбнулся остальным игрокам. Прямая его спина, улыбка и крайне доброжелательный взгляд не выдавали ярости от мысли, что какой-то цепкий ублюдок попытался сжульничать в его казино.

Ласковым тоном четко произнес:

— Что ж, вышла небольшая заминочка. Продолжим?

К боссу обычно отволакивали лишь тех, кто провинился очень крупно.

С ними случалось много чего нехорошего: иногда и пальцы резали (считалось чем-то вроде милосердного помилования), а если были импланты — изымали (исключая те, без которых бывший клиент мог и помереть). Не считая тех случаев, когда бедолагу запрягали работать на казино. Кто-то в «Союзе» считал это слишком малой платой, должники были гнилью, что портила кровь, но их босс полагал, что так будет лучше — во-первых, научит, а во-вторых, покажет, насколько решителен человек. Ведь если он и отрезанного пальца не испугается, то можно было подумать о том, как его, такого бесстрашного, использовать. Мало кто сопротивлялся подобному: в конце концов, босс знал лучше. Он давно играл по правилам улиц, еще с тех времен, когда «Союз» только-только зарождался.

Этот клиент тоже был с аугментацией рук. Одна была скрыта под синтокожей, но на второй та была содрана, не скрывая весьма качественный хром. Корпоративный, сразу было видно. Опытный спец дал бы за это железно неплохую сумму, только вот одно мешалось: кривое место спая выдавало украденную вещь. Впрочем, кому было не наплевать? Хром на дороге не валяется; всему найдется место.

Но была еще проблема… В этом конкретном жулике. Менеджер, конечно, знал его плохо, но знали тащившие его ребятки. И, волоча за собой уже почти не сопротивляющегося невежливого гостя, один из, тех, кто видел его ранее, несколько раз, в компании довольно уважаемых людей, вдруг обронил странным, даже слегка удивленным голосом:

— И зачем ты это делал? Столько раз сюда ходил — и все в порядке было! И сейчас решил сумничать? Или ты всегда нас наебывал?

Вопрос вникуда.

Остался без ответа; вместо него жулик лишь вскинул голову и взглянул прямо в глаза, не моргая. С этим бешеным взглядом и разукрашенным шрамами лицом он не напоминал того, кто так просто испугается разборок с боссом. Один из тех поехавших наркоманов, что дрались на улицах до потери пульса; таких раньше только и вербовал Тебей в ряды «Союза», в ряды тех, кто выстроил сегодняшних якудза, но их время ушло. Ушло… Но не для босса. Наверное, он в таком персонаже заинтересуется. Такие — бешеные — отчего-то ему очень сильно нравились.

Может, из чувства ностальгии.

— Не болтай с ним, — предостерег второй. Он открыл дверь в одну из комнат и протолкнул туда жулика, после чего резко, войдя следом и не спуская взгляд с того, поклонился: — Господин Ода.

Они оба, сопровождающие, опустили головы перед человеком, что восседал напротив них.

Несмотря на роскошь остального игрового дома, сам кабинет был обставлен не настолько вычурно, почти даже аскетично, что резко контрастировало с остальным убранством: из роскошного в нем был лишь стол, сделанный под дерево, да пара картин на стенах, подделки под старину. В отличие от кабинета менеджера со множеством экранов с камер и документов, это место больше напоминало гостевую комнату: помимо рабочего стола, тут также стоял невысокий чайный столик с подушками, на которых стоял заранее подготовленный сервиз.

Хозяин комнаты, господин Ода, сидел к ним спиной, даже не поворачиваясь.

Затем цокнул и оглянулся через плечо, сначала роняя не слишком-то заинтересованный взгляд на пришедших, и, следом, на пойманного обманщика.

Когда жулик поднял взгляд на него, на этого Оду, на секунду он замер — потому что ровно в тот самый момент ему почудилось, что лицо старика перед ним было ему жутко знакомо. Ну конечно, вдруг пронеслась мысль в голове, ты уже видел его. Точно так же выглядел Окамура. Очень похоже, только менее улыбчивое, хмурое, отчего морщины были видны у переносицы, но не в уголках рта. Окамура часто улыбался, какой-то виноватой насмешливой улыбкой, этот же… Нет, явно не он; просто наваждение. Это был старик, с поседевшими волосами и узким лисьим лицом, но одного взгляда на него было достаточно, чтобы сердце ушло в пятки. Вместо роскошного костюма, как на менеджере, на нем была лишь легкая рубашка яркого желтого цвета с ржавыми узорами.

Их взгляды пересеклись.

Он вздрогнул и дернулся назад — двинуться не удалось, держали его крепко — и похожий на Окамуру мужчина вдруг сузил глаза, словно что-то подозревая. Один из охранников, чуть помедлив, заговорил:

— Босс, он…

— Жульничал? — оборвал его Ода. — Я знаю, Шикинами мне уже сказал. Оставьте нас.

— Как прикажете.

Когда в кабинете остались они одни, жулик вскочил на ноги и уже собрался было рявкнуть этому Оде, что он думает об этой невероятной гостеприимной атмосфере внизу, но старик неожиданно улыбнулся весьма зловещей змеиной улыбкой, видимо, настолько редкой, что морщин от нее не было, после чего кивком указал на чайный столик. Вглядевшись в напрягшегося такому простецкому поведению столь важного человека, виновник сегодняшнего шума уже хотел было сказать что-то — просто замечание, даже — но Ода его опередил.

Скрестив руки на груди, он с ухмылкой посмотрел на звезду вечера:

— Ты же друг Масаки, да? Я видел тебя. Он говорил о тебе… Такигава, верно?

Ямато знал об отце Масаки; тот часто трепался о старике, говорил о нем с восхищением, свойственным лишь малолетнему разгильдяю, мечтавшему пойти по стопам отца. Но Ямато его никогда с ним не пересекался. Тот был уважаемым человеком, а кем был он сам? Просто одним из новобранцем в маленькой шайке Оды Масаки, что наводила ужас на трущобы своим хулиганским поведением.

Почти год он проторчал с им, не зная, куда приткнуться.

Успел даже сдружиться…

Былой пыл погас.

Он опустил руки. Ода же, вновь постучал пальцем по поверхности чайного стола.

— Давай уж, Такигава-кун. Чая нет, хоть поболтаем.

Закурил. Дорогие сигары, судя по запаху. Настоящий табак?

Ямато послушно опустился на подушку напротив.

— Не знал, что это Ваше место. Тогда не стал бы лезть.

— Что, хотелось пощекотать нервишки?

Ода бросил на него невыразительный взгляд, раскуривая сигарету. Он услужливо предложил одну Ямато, но тот потряс головой. Курить пока не хотелось, он пытался бросить. А нервишки… Пожалуй, да. Не хватало какой-то энергии, какой-то опасности. Чувства адреналина в крови. Он поэтому и продолжал лезть в драки, лишь бы вновь все почувствовать. Лишь бы ощутить себя живым.

По-настоящему.

— Если бы я не знал тебя, то устроил бы тебе сладкие времена. Но Масаки хвастался тем, что приобрел какой-то невероятный контакт в трущобах, со шрамами и волчьим взглядом. Был в полном восторге. Даже при всей этой дружбе стоило бы наказать тебя, но… Ты себя видел? Выглядишь очень плохо. Мне кажется, жизнь тебя и так потрепала.

Голос у Оды был монотонным, невыразительным. Если он держал игровой дом, рассудил Ямато, то, скорее всего, когда-то давно тоже был азартным игроком.

Он невольно покосился в отражение на застекленном столике; по сравнению с собой год назад, он, конечно, мало переменился. Но Масаки был прав в том, что взгляд у него действительно был волчьим, и взросление, со всеми шрамами и угрюмым выражением лица, сделало ему услугу; выглядел он угрожающе. Одежда сейчас на нем была немного поприличней, но все равно — тряпки военного крова.

— Неожиданно благородно с Вашей стороны.

— Я же не злодей, — хмыкнул старик.

Ну и Масаки, рассеянно подумалось Ямато, и он сжал кулаки на коленях. Вроде бы иногда умел держать язык за зубами, а иногда все же болтал много и не по делу. Хотелось бы узнать, в каком контексте он рассказал о Ямато отцу. Поведал о том, как какой-то оборванец с улицы вмазал ему в морду при первой встрече, когда тот начал нарываться? Вот уж шутка была. Дружба, родившаяся из драки. Идиотизм, честное слово. Пусть и закончилось все хорошо, но сам путь? С другой стороны, если Масаки мог похвастаться даже проигрышем, ведь тот вышел в плюс, то котелок у пацана варил. «Пацана»… Они не настолько далеко ушли друг от друга по возрасту. Всего два года разница.

Так давно это было…

Словно в прошлой жизни.

Последний год был абсолютно пустым. Вроде бы суетливым, но Ямато не мог выцепить ничего, что толком запомнилось бы; да, с Масаки и его бандой они дрались в подворотнях, да, занимались мелкими поручениями по приказу отца Масаки… Ода Кенджиро. Тот сидел перед ним, курил с равнодушным лицом, но, глядя на него Ямато все никак не мог понять, почему тот выглядел так похоже, так…

Окамура…

Воспоминания о прошлом постепенно возвращались. Голова болела намного меньше, но…

— Такигава-кун. Кровь.

— Блять… Извините.

Спешно вытащив из кармана платок, Ямато вытер вытекшую из носа тонкую струйку крови, после чего достал оттуда блистер и заглотнул несколько таблеток. Пронаблюдав за этим, Ода лишь покачал головой, после чего разочарованно отметил:

— Гробишь здоровье.

— Как курс закончится, перестану. Наверное.

— Но закончится ли? — голос старика стал насмешливей. — Я тоже по молодости так думал, а потом случилось непоправимое. И вот я тут.

— «Тут»?

— Плавление синапсов иногда не самое приятное, что можно пережить. Особенно для здоровья. Когда у тебя буквально кипит мозг… Думал, что некоторое время попью лекарство, и все сойдет на нет. Но не вышло.

Болезнь нетраннеров. Типичная.

Ода говорил об этом так, словно не было в этом ничего страшного.

— Я слышал, это смертельно, — осторожно заметил Ямато, и Ода легкомысленно кивнул.

— Да. Это так. Так что не ты один тут с проблемами с головой, — уголок рта у него чуть приподнялся, словно он смеялся, едва заметно. — Когда Масаки рассказал о тебе, мне стало любопытно. Не каждый день видишь, как кто-то повторяет твой путь, может, не в точности, но очень похоже.

— Вы не очень-то похожи на умирающего.

— Потому что у меня хорошие врачи и такие же хорошие таблетки, — сверкнул он белозубой ухмылкой. — Не у одного у тебя мало времени. Но все это когда-нибудь в будущем. Сейчас-то мы с тобой сидим оба тут. Живые.

«Пока еще живые», осталось висеть в воздухе. Но Ямато ничего не сказал. Он лишь пронаблюдал за тем, как струсил Ода пепел, и пробормотал:

— Ваш сын мне очень помог.

— Это главная истина, которой я его учил. Искать союзников там, где никто не станет. Ты заступился за маленького корпората, не дал Масаки учинить зло: и в итоге оказался ценным активом для него. Так связи и строятся. Хотя, — насмешливо, — судя по твоему лицу я тебе не очень-то понравился. Но ничего страшного, это частое явление.

И Ода хрипло рассмеялся.

Ямато лишь покачал головой в ответ. Ну и как он мог объяснить свою реакцию? Ода не был связан с Окамурой, они были невероятно далеко друг от друга, люди совершенно далеких полей. Просто схожи. Даже смысла рассказывать об этом не было. Что уж, это даже в мыслях звучало странно, что уж говорить о том, чтобы это вообще озвучить. Поэтому он просто помассировал виски, стараясь утихомирить внезапно заболевшую голову. Вспышки если и случались, то очень неожиданно.

Интересно, что было страшнее: болезнь Оды, или же то, что натворил Отора у Ямато в голове?

Отора…

Это имя отдалось неприятным послевкусием на языке.

— Хм, Масаки был прав, — неожиданно фыркнул старик.

— О чем?..

— О том, что у тебя разные «руки». Хром.

Медленно Ямато опустил взгляд на левую руку — ту самую, о которой, вестимо, говорил Ода. Без синтокожи, с неровным спаянным швом… Та рука, которую полтора года назад отсек ему Харада. И тот самый хром, который ранее принадлежал ему. Как вечное напоминание о том, что тогда случилось. Клеймо, победная добыча, можно было называть как угодно, но факта это не меняло: это был след его ошибки, его крупной неудачи, когда собственными руками он загубил невинную жизнь, что пообещал спасти. Крепко сжав кулаки, Ямато лишь крепче сжал зубы. Он удивился, когда Ода протянул ему руку, явно желая рассмотреть столь забавную деталь поближе, но все же повиновался.

Да и чего тут было скрывать? Вряд ли Оде было дело до «Хорин».

— Это другая модель, — вскинув бровь, заметил Ода. Он с любопытством рассмотрел хром и постучал пальцем по неровному шву: — Как криво припаяно… Сам делал?

— Нет, нашел человека.

— Хорошая игрушка. Но по размеру тебе явно не подходит, у тебя по итогу одна рука чуть длиннее второй. Ты не заметил? Сам украл, или тебе, ну, перепало в результате какой-то стычки? Ты не бойся, я осуждать не буду. Удивительно, что он работает, мне казалось, такая тонкая техника при малейшем нарушении начнет сбоить.

— Хороший риппер попался.

Ода говорил спокойно, размеренно, и это разительно отличалось от того же Масаки, что был словно маленьким шариком энергии, все клубившимся и клубившимся.

— И все же, почему ты так испугался? Побоялся, что это аукнется Масаки?

Чуть подумав, Ямато все же отрицательно покачал головой.

— Нет. Но надо было бы, — и спешно добавил: — Ваша слава Вас опережает, но тоже не поэтому… Я не могу объяснить. Это будет звучать глупо, поверьте.

— Удиви меня, — хмыкнул Ода.

Они оба развернулись в сторону внезапно приоткрывшейся двери, куда проскользнула молодая девочка в короткой юкате. Она быстро подобрала пустой чайник и чашки, и, быстро обменявшись едва слышными репликами с Одой, ускакала обратно. И только когда дверь за ней захлопнулась, Ямато развернулся к Оде и вымученно, настолько не хотел говорить об этом, произнес:

— Вы напомнили мне человека, которого я знал.

Ему кивнули, мол, продолжай.

— Возможно, Вы слышали о нем. Окамура Тенсай.

Некоторое время Ода молчал, смотря на него крайне пристально.

Вестимо, он понял, о ком идет речь. И слова Ямато, стало быть, его… удивили? Оскорбили? Сложно было сказать, старик был скуп на эмоции, и сейчас, когда хотелось бы понять конкретней, Ямато мог лишь гадать, потому что Ода не выражал реакцию вообще никак. Потом поднял голову кверху., задумчиво.

Постучал пальцем по губе.

— Этот? Что, образы влиятельных пожилых людей тебе кажутся схожими? — когда Ямато поморщился, Ода вновь улыбнулся краешком губ. — Шучу, конечно. Нет ничего страшного, Ямато. Проекции образов — это абсолютно нормально, в юности я тоже считал всех стариков одинаковыми. Я скорее удивлен, что ты его знаешь.

— Мы работали вместе.

— И ты так просто ушел? Поразительно. Многие бы руку на отсечение дали, лишь бы их приметил столь влиятельный делец, а ты…

— … просто ушел.

Чуть подумав, Ямато неохотно признался:

— Из-за инцидента в прошлом… Вот и вся история. Не то, что Окамура-сан мне насолил. Просто, когда я думаю… о том, что произошло, мне неприятно. По многим причинам. Из-за моей ошибки произошло много нехороших вещей, и, самое ужасное, что я повторил ее дважды. Дураки страдают по собственным причинам. Убил столько людей…

— Ты так говоришь, будто это что-то плохое.

Голос Оды звучал незаинтересованно.

— Вы так не думаете?

— Учиться на собственных ошибках тоже полезно. Не все хорошие истории написаны без крови за ними. Скажи мне, Такигава-кун, ты же уже все помнишь? Масаки говорил, что у тебя были проблемы с памятью.

— Не все, но многое.

— Это хорошо-о-о-о… Так вот, о кровавых историях. Верь или нет, однако перед тобой сидит человек, который точно так же ошибся в прошлом. Тогда я думал, что поступил очень глупо и неразумно, но сейчас, спустя много лет… начинаешь смотреть на такие вещи иначе.

Это явно была какая-то житейская мудрость, и Ямато выжидающе уставился на Оду. Тот, игнорируя даже вошедшую обратно девочку с чайником и чашками, начал задумчивым тоном, так, будто бы ему только в радость было повспоминать старые добрые деньки:

— Я тоже много ошибался, Такигава-кун, и посмотри, где я сейчас. Когда-то давно у меня был брат, он был журналистом, работавшим на тогда еще молодую «Гендзи». Один раз он сунулся к одному корпорату в погоне за сенсацией, а получил лишь пулю в лоб. Я тогда взбесился, пошел мстить. И в итоге здорово насрал в кашу тому человеку. Если ты слышал мое имя, может, слышал и истории об одном из чистильщиков Тебея, который прославился реками кровь, и так далее, так далее…

И затем рассказал.

По воспоминаниям Оды, то был пятьдесят восьмой год.

Были живы люди, помнившие мир до сомкнувшихся границ, до войны; пять лет прошло с момента, как Токио окончательно переименовался в Эдо. Тогда он сам, Ода Кенджиро, был простым чистильщиком одной неназванной банды, ныне уже давно потерявшейся в истории, настолько незначительным было ее имя; выполнял небольшие заказы, убивал тех, кто переходил границы его покровителям, в общем, делал все, что от него требовалось. У Кенджиро были простые принципы, и он предпочитал им следовать: если тебе сказали сделать — значит, нужно.

Уже потом он повстречал на одном из заданий Бандзуйина Тебея, человека невероятно харизматичного и волевого; сам Кенджиро, пусть и питавший слабость к азартным играм и хитроумным планам, им все равно невероятно восхищался. Бывали люди, на которых ты смотришь и видишь самого бога войны, таковым был Тебей в своей молодости, сплотивший их, сотню первых, и поведший за собой. Много их потом пало; но то были дела будущего.

В момент Тебей был предводителем их группы, «Союза 109 героев», и Кенджиро абсолютно устраивало то, что шел за таким человеком. Подчиняться кому-то, кто давил на тебя, было не для него, в этом смысле предыдущие коллеги его устраивали, ведь они боялись его, своего чистильщика, но Тебей был совершенно иным. Словно сам Хатиман сошел на землю, чтобы привести подполье в порядок.

В тот день он сидел в игровом клубе, ныне не существовавшим, и играл в маджонг; противником его был неприятного вида зубастый реп-игрок одной мелкой семьи, Акахирако, который был известен за свою способность жульничать в любом ситуации. Кенджиро нравился Акахирако, потому что тот был ублюдком, готовым на все, плюс его так и распирало поиграть против подобного крайне мерзкого элемента.

Но он не чувствовал тайлы в своей руке; в общем-то, Акахирако был одним из множества, что думали, что поняли суть маджонга, но не уловили и крохотной доли, что стоило осознать любому игроку. Что нельзя было держаться за земное. Чем больше ты боишься проиграть, чем больше ты беспокоишься, тем хуже будут ошибки. Во время игры Кенджиро умел отсекать от себя все лишнее, настолько, что Тебей все шутил, что играть с ним опасно — будто бы его товарищем овладевал совершенно другой дух, незнакомый. В ответ на такое Кенджиро лишь фыркал, самозабвенно, но ничего не добавлял.

Он закончил играть поздно ночью. Разгромленный поражением Акахирако остался у стола, в ужасе смотря на победную комбинацию, Кенджиро же потянуло покурить. Сегодня он выступал не как реп-игрок, хотя иногда Тебей просил его этим заняться, когда против них выступал уж больно кто-то зазнавшийся, это была игра на интерес. Таким образом он не только развлекался, но и помогал тем, кто был в долгах и пытался отыграть их у якудза — то есть, заводил потенциально полезные связи. Несколько чайных домов и фирм, крайне мелких, едва сводивших концы с концами в век поглощения всего бизнеса крупными конгломератами, уже были их верными товарищами, помогавшими ресурсами и местами.

Неторопливо он вышел на улицу.

Вдалеке разворачивалась грандиозная стройка — «Накатоми Дзайбацу», крупнейший игрок на рынке, строил свой монолит в центре города. Сейчас эта постройка напоминала сгнивший сломанный зуб, уродливо торчавший, и Кенджиро насмешливо фыркнул. Жаль, что Накатоми не играл. Тогда они могли бы отжать его бизнес.

Впрочем, то была лишь шутка.

Он услышал возню у ступеней и опустил взгляд туда, пониже, где в темноте разглядел фигуру. В белом пиджаке с зализанными волосами, она сидела на тротуаре и дымила тонкую дешевую сигарету, смотря куда-то вдаль. С виду можно было принять этого парня за молодого яппи, только вот Кенджиро знал, кто это, и оттого нахмурился.

— Ты ждешь меня?

Юкио, его родной брат, вскинул голову и посмотрел на него сквозь разбитые стекла очков. Под носом виделись высохшие следы крови.

— А что мне еще делать?

— Домой идти, например.

— Ну не знаю, — Юкио презрительно осклабился; улыбки у них были похожи. — Что там, что тут — просто тратить время даром. Ты уж прости, что заявился в таком виде. Я думал, что смогу доделать репортаж по-быстрому и заснять, как ты играешь, ну так, на память, а эти ублюдки мне все зубы пересчитали, да еще и бота с камерой разбили.

Если Кенджиро сразу понял, что его стезя — это подполье, то Юкио все еще пытался держаться за легальный образ. Он был журналистом из «Гендзи», крупнейшей медиа-корпы на данный момент, что поставляла в Сеть что угодно, начиная от новостей и заканчивая бесполезными подкастами. Юкио был полезен в том смысле, что от него можно было узнать все свежие новости и потом использовать это в операциях.

Кенджиро не слишком хотел рисковать его шкурой. Это было неправильно.

Но Юкио и сам постоянно лез всюду. Работа в «Гендзи» только подстегивала его желание лезть в места, где его могли потенциально убить. Кенджиро хотел его отговорить… но он знал, что брат все равно не согласится. Поэтому лишь смотрел за тем, чтобы тот не калечил себя уж слишком сильно.

Протянув ему руку, он обронил:

— Встать можешь?

— А что, я выгляжу побитым?

— Ты выглядишь так, будто у тебя сломан нос.

— Спасибо, сама наблюдательность! — впрочем, Юкио не стал отказываться и схватился за ладонь. Пошатываясь, поднялся на ноги, попутно жалуясь: — Чертовски неприятно. У меня совсем новенькая «Хелленора» была, двадцать пятая модель, а теперь что? Хорошо, что на нее страховка действует. Но значит, теперь работать с дронами, которых выдает начальство, а они буквально говно из говна…

Юкио обожал свою работу, и это была одна из причин, по которой Кенджиро так и не сказал ему завязывать. Редко найдешь человека, настолько увлеченного, что готов собой рискнуть ради сенсации. «Гендзи» тоже любили Юкио в ответ, потому что, как он слышал, «Хелленора» была немецкой маркой, то есть, заказывали ее абы каким путем. Через Дзигоку, Пустоши то есть. Либо клепали тут по лицензии, но качество все равно было наивысшим.

— Едем в клуб какой-нибудь? Я заебался.

Все, о чем мог мечтать сейчас Кенджиро — только вынюхать дорожку какого-нибудь легкого синтетического наркотика, какие сейчас распространились на рынке, и вздремнуть рядом с симпатичной девчонкой. Аллея Снов, только-только появившаяся, была отличным местечком для этого: там было и то, и то, и стоило недорого.

Брат странно на него взглянул.

— Я думал, тебя игры только бодрят.

— Акахирако — невозможный противник. Ты только на его пасть зубастую взгляни. Даже меня вымотал.

— Неужели? — Юкио беззаботно рассмеялся. — А мне думалось, что тебе все по зубам.

Кенджиро взглянул на него, как на убитого, затем дал по шее.

В машине брат без умолку трепался о работе, и Кенджиро лишь с едва заметной усмешкой слушал.

— Что дальше по плану, господин журналист?

— О, недавно я наткнулся на одно дельце, связанное с махинациями во время войны, — Юкио откинулся на спинке назад и шумно потянулся. — Одна семейка, связанная с премьер-министром той эпохи, неплохо так наварилась на случившемся, а позже использовала найденные данные как компромат. И так и заработала свои деньги и влияние. Они некоторое время работают легально, переоборудуют технику по старым чертежам и тем, что закупают из Пустошей, и потом продают это на рынке… Говорят, они состоят в сговоре с «Ишидой», поэтому все молчат.

— Как твоя «Хелленора»?

Юкио стрельнул в него взглядом.

— Я говорю о Хорин Тацуе. Может, слышал.

Кенджиро лишь пожал плечами. Он не настолько интересовался корпоратами, чтобы запоминать еще и их имена, кроме, быть может, Накатоми Тамасабуро. Но тот был заметной фигурой.

— Ненавижу таких, как они, — с вызовом проговорил Юкио и крепко сжал кулак. — Даже в «Гендзи» опасаются идти против кого-то из выстроивших на войне репутацию, а я считаю это тупостью. СМИ существуют, чтобы выступать гласом народа, освещать все события, и люди, подобные им… Только загрязняют наш город. Собираюсь сделать репортаж о его грешках, как тебе такое, а?

В ответ Кенджиро нахмурился, не отворачиваясь от дороги.

— Ты журналист, а не детектив.

— Моя работа — создавать реальность!.. — взъярился Юкио. — И я должен нести правду людям!

— Ты себя убьешь.

— Вот увидишь, — улыбнулся он жесткой коварной улыбкой. — Ничего со мной не произойдет. Видел бы ты этого Хорин Тацую, просто старик, выстроивший свою империю на костях. Ничего. Как только я раскрою всю его сеть с шантажом и воровством иностранных чертежей, ты увидишь мое имя везде. Я буду звездой!

Глупость. Но раз Юкио хочется… Пусть пробует. Всегда полезно иметь мечту, ведь кто не мечтает — не живет.

Тогда Кенджиро ему лишь криво улыбнулся.

Перестал улыбаться, когда после возвращения с небольшого дельца к нему подлетел один из новобранцев, мальчишек на побегушках, и передал послание. Он вошел в морг молча, не торопясь. Не было смысла спешить; он уже и так узнал, что случилось, а мертвецы, как известно, могли ждать хоть вечность. В посмертии время теряло какой-либо смысл.

Там, у одной из морозильных камер, лежало тело под простыней. Подойдя к нему ближе, Кенджиро протянул руку… но ощутил, как, неожиданно, трясется ладонь. С ним такое было впервые. Что с тобой, поразился он себе сам. Ты уже видел множество трупов до этого, ты убивал столько людей, что хватит на целый блок колумбария. Почему именно сейчас ты вдруг испугался и задрожал?

Рядом в полумраке дымил Фудзимото; старый полицейский, который был с ним на короткой ноге. Он часто звал Кенджиро на игры, где можно было подзаработать, выступить реп-игроком, и греб с этого процент. Они часто друг другу помогали, и именно Фудзимото передал сообщение Кенджиро…

Наконец, он сдернул простыню.

Глаза у Юкио были закрыты. Видимых ран видно не было, и он предположил, что они где-то под простыней. Видел край шрама на груди, бугристого, фиолетового. Лезть не хотелось. Болезненная зеленоватая кожа… Столь родное лицо… Но совсем мертвое. Неживое. Это не должен был быть Юкио. Он же проворный. Всегда вырывался… Со своей дурацкой «Хелленорой»…

Пальцы разжались, и он выронил край простыни.

— Корпоративная охрана засекла крота, — донесся из-за спины хриплый голос Фудзимото. — Он проник так далеко, что его целями заинтересовался даже сам Хорин Тацуя, на которого он отрыл достаточно компромата. Тому это не понравилось, разумеется. Как сообщил мне приятель оттуда, сначала они пытали его… Той старой военной пыткой с использованием сыворотки правды и проволоки…

— «Приветствие», — одними губами прошептал Кенджиро.

Он был достаточно молод, чтобы не участвовать в войне, но про нее рассказывал отец. И про пытки тоже. Про тех людей, что вырастили ядерные цветы на карте мира. Проволоку с шипами помещали в желудок, а потом…

— Сбросили его тело, где я его и забрал. Увидел лицо… Сразу вспомнил, что ты рассказывал. Про журналиста-брата и «Хелленору».

Фудзимото кивнул в сторону, и, скосив туда взгляд, Кенджиро увидел того самого бота с камерой; осиротевший, он лежал на полу. Еще способный работать, разукрашенный руками самого Юкио… Кенджиро вновь скользнул взглядом по брату, после чего аккуратно вернул простынь на место, в последний раз коснувшись кожи родного человека. Холодная. Юкио, с которым они так далеко зашли… Все это ушло, как вода сквозь пальцы.

Кулаки невольно сжались.

Он прикрыл глаза, на мгновение, затем распахнул. Лицо его не переменилось.

— Спасибо, Фудзимото, — проговорил он ровным голосом. — Исполнишь последнюю просьбу? Я заплачу, только устрой все.

Полицейский странно на него взглянул.

Взгляд Кенджиро впился в него, и тот вздрогнул. Словно асура смотрел ему прямо в глаза.

— Организуй похороны, потому что я буду крайне занят.

Перепрограммировать «Хелленору» было нетрудным делом.

Сложнее было уговорить их риппера настроить все; услышав, что собирается делать Кенджиро, он послал его далеко и надолго, и только угрозы вынудили его согласиться. В те годы мозговые импланты были не настолько хороши, как сейчас, и, в основном, их ставили себе избранные, среди которых были, разумеется, кибер-жокеи и прочие, кому было необходимо по работе. У Юкио тоже был имплант; с помощью него он подрубался к «Хелленоре» и мог одновременно управлять ею, снимая все на камеру, плюс встроенная дека помогала взламывать замки, и так далее, и так далее… Сам Кенджиро предпочитал обходиться без подобных приблуд, ему проще было нацепить оптические линзы или же подключить портативную деку; но сейчас, для «Хелленоры», ему нужны были свободные руки.

Когда установка была завершена, риппер взглянул на него взглядом, каким обычно провожали на верную смерть, и заметил:

— Мог бы выбрать способ убить себя чуть более элегантный.

— Это не самоубийство, — отчеканил он, чувствуя, как в глазах пляшут пятна. — Я собираюсь снять самый безумный снафф в истории.

— Чем бы дитя не тешилось.

Офис Хорин Тацуи находился в новеньком офисе компании «Хорин» на сороковом этаже, на десяток ниже крыши. В ту пору их башня еще не разрослась до огромного небоскреба, как и все в Эдо, поэтому план Кенджиро для той поры особым самоубийством не выглядел. Забравшись на вершину соседнего монолита, он с помощью крюка-кошки легко переместился в темную зону на крыше нужной ему башни; без особых проблем убил всю охрану, что могла раскрыть его прибытие, и затем включил «Хелленору». Вряд ли Тебей обрадуется, когда узнает, что он вытворил. К счастью, Кенджиро и Юкио были почти идентичными копиями, а потому он всегда мог сделать вид, что просто брат просто вернулся с того света.

Жаль, что в действительности так не сработало бы.

Он ринулся вниз, по лестнице.

Никто не ожидал столь наглого нападения отсюда. Охрана, основные силы, еще не успели сюда стечься, а те, кто стоял у него на пути, не представляли особой сложности для бывалого чистильщика. Кенджиро скрывал лицо за маской на лице, но ему было все равно, запомнит ли его кто или нет — это был бессмысленный акт мести, и он не хотел слишком сильно вникать в него. Он был игроком, азартным, а это требовало умения отключить логику и действовать только так, как подсказывала интуиция. Потому что сердце всегда знало лучше. Пусть это могло привести к ошибке… Оно вело к пути, что был верен. Юкио следовал ему; и Кенджиро был готов даровать ему покой, расправившись с теми, кто был виновен.

С «Хорин».

Однако, целью Кенджиро был не Хорин Тацуя.

Он помнил рассказы Юкио про расследование, и знал, что в лаборатории недалеко от кабинета генерального директора, куда тот регулярно наведывался, так как был основным ведущим разработчиком и не желал растаскивать золотые яйца по разным местам, разрабатывалось нечто, что могло послужить хорошую службу в развитии корпорации в дальнейшем. Некая иностранная технология, украденная из Китая, которую «Хорин» собирались перепрограммировать и продать «Ишиде». Никого не интересовало происхождение этого сокровища, как и самого Кенджиро.

В самом-то деле, его оно в принципе мало волновало.

Но вот перспектива разрушить проект… Как Хорин Тацуя расправился с его братом, так и он — с самой «Хорин».

На «Хелленоре» оставались шифры от некоторых дверей. К другим же он получал путь, убивая сотрудников и пользуясь их ключами доступа.

И вперед, вперед…

Пока, наконец, лаборатория не замаячила впереди.

Дверь была заперта намертво; ни один из подобранных пропусков не подходил. Скорее всего сменили коды шифрования, догадался он, чтобы нельзя было проникнуть внутрь. Делали это явно впопыхах, значит, скорее всего ЛЕД тут был крайне скудным. Он подрубил «Хелленору» на взлом, надеясь, что она сделает все быстро, и обернулся, когда позади раздались шаги. Броня, оружие от «Накатоми» в руках с авто нацеливанием, стройные ряды. Вот она, корпоративная охрана. Но Кенджиро видел недостатки такого обмундирования, слишком тяжелого для легкого быстрого боя, к которому привык он; знал, на чем можно было поймать эту марку оружия, и сколько раз она могла выстрелить без сбоя. Новые технологии требовали отладки, и «Накатоми» радостно давали его на тест братьям меньшим, уже на них анализируя, что можно было улучшить.

Кенджиро развернулся всем корпусом.

Рука его крепко сжала револьвер в одной руке. Вторая же потянулась к виброножу на поясе.

Стальные ставни в коридорах начали закрываться, ограждая пути побега…

В это время «Хелленора» дернулась, когда по ней ударил демон системы. Из носа у Кенджиро потекла тонкая капля крови.

Большим минусом старых дек… было то, насколько сильно их неполадки влияли на мозг хозяина. В нынешнее время даже суши-боя не убить мелким демоном, но тогда любой удар мог оказаться смертельным.

Но он не обращал на это внимания. Ни на растущую головную боль, ни на «Хелленору», дергавшуюся в исступлении от атак демонов.

Сейчас они с охраной могли посмеяться друг другу в лицо, сказануть что-то лихое, но ни Кенджиро, ни охрана не произнесли ничего. Только бросились друг на друга.

Когда «Хелленора» взломала дверь в лабораторию, она испустила свой финальный дух.

Кенджиро молча перешагнул ее и вошел внутрь. Рывком стер текшую уже ручьем из носа кровь.

Работники запертой комнаты в ужасе взглянули на него, когда он, окровавленный, с убитым взглядом, поднял пистолет…

Выстрел. Выстрел. Выстрел.

Голова раскалывалась просто адски, но он не мог остановиться. Цель — впереди.

Внутреннее убранство его не слишком-то поразило; простая лаборатория в синих холодных цветах с мрачным белым светом, в центре которой стоял монолит высотой в два метра, полностью черный, на котором на неизвестном языке было высечено название проекта. Даже не на китайском. Кенджиро не знал английского, теперь это был мертвый язык. Самое то для мертвого проекта. Он сделал еще несколько шагов вперед, пока не услышал позади щелчок затвора. Чуть повернул голову — а там, позади, стоял мужчина. На вид ему было чуть больше сорока: в очках, с растрепанной копной волос на голове, он выглядел озлобленно. В лабораторном халате с пистолетом он выглядел смешно, но он явно знал, как держать оружие, так что Кенджиро не сомневался, что и выстрелить он будет в состоянии тоже.

Лицо незнакомца искривилось, когда их взгляды пересеклись, и он буквально выплюнул:

— Невероятно. Я убил тебя, но тараканы, говорят, невероятно живучи.

Понятно, блекло подумалось Кенджиро. Это и был Хорин Тацуя.

Человек, убивший его брата.

Рука на виброноже сжалась крепче.

Он сильнее его; несмотря на урон от взлома «Хелленоры», головную боль и пару ран после резни в коридоре, он все еще был способен дать бой, и какой-то задохлик из числа пиджаком ему тут ровней не был. Если резко двинуться в сторону, то выстрел уйдет в молоко, а потом можно бросаться наперерез, ведь он этого не ожидает. И убить его — за Юкио, потому что хотелось расплаты.

Но Кенджиро не был дураком.

Он помнил слова Тебея — сказанные не про этот случай, давно — который заметил:

— Злодеи необходимы для баланса. Если не будет их, то не станут нужны и герои. Оставь злодеев, тех, кого знаешь, потому что они всегда согласятся оставить тебя: из необходимости. Никому не нужны новшества. В том числе и в стане врага.

Хорин Тацуя был злодеем.

Но если его убить, то начнется расследование. А так, скорее всего, ему будет выгодней замять эту резню, ведь он все еще думает, что Кенджиро — это Юкио. И, значит, у Юкио были весомые доказательства, которые могли сыграть против Тацуи. В этом смысле он был в безопасности… если его не убьют, конечно же.

Он развернулся окончательно.

— Пришел мстить? — прошипел Тацуя. — Решил убить меня, ублюдок. Ну конечно. Вам, тараканам, только дай повод.

Кенджиро лишь скривил рот.

— Отвечай, собака! Я с тобой разговариваю.

— Будь вежливей к мертвецу, — прорычал он, делая шаг вперед. Руки у Тацуи затряслись, но он ощерился, как дикое животное. — Мне нет до тебя дела, до твоих вопросов. Ты — ничтожество, не заслуживающее жизни. Закрой свою пасть, пока я не убил тебя.

На лице Тацуи заиграла болезненная улыбка, напуганная и восхищенная одновременно.

— Асура. Вот кто ты такой. Асура.

Потом рука его перестала дрожать.

Сейчас выстрелит, понял, Кенджиро, и бросился наперерез. Прежде чем Тацуя успел что-либо сделать, он вогнал ему вибронож прямо в руку, включая; кость треснула, и, схватившись за искалеченную конечность, он завалился на пол с громким воплем. Но он был зол, о, это был не страх, пьянящая ярость, и, смотря на Хорин Тацую сверху вниз, Кенджиро думал: да, Юкио поступил глупо, что сунулся против такого человека. Хорин Тацуя был безумцем, психопатом, который умел контролировать себя, и в этом уродстве Кенджиро видел ценнейшую красоту.

Он сам был таким же.

Асурой.

Стоя над ним, в крови с головы до ног… Понятно, почему тот и правда поверил в сказку, что это его брат вернулся из могилы.

— Ах!.. Батюшка! Батюшка!..

— Стой! Не иди сюда! — пытался рявкнуть Тацуя.

Откуда-то позади донеслись звонкие каблуки; вынырнув, юная девица в таком же халате, видимо, лаборантка, бросилась к Тацуе и схватила его за плечи; в ужасе взглянула на Кенджиро. Он мог бы убить ее в назидание Тацуе. Родную дочь, очевидно, чтобы тот осознал, каково это — терять собственную семью. Мог бы убить его самого. Но, подумалось, он и сам найдет себе покой. Потому что таким людям, как они… Заложено было жить не так уж и долго.

Отвернувшись, Кенджиро направился к монолиту.

— Стой!.. Неужели ты… Ублюдок!

Понял его план.

Хорошо.

Тем болезненней будет удар.

Перехватив вибронож в руке поудобней, Кенджиро пометил окно терминала. Выглядело плотно, но примерно понял, как уничтожить этот блок, так, чтобы восстановить его не представлялось возможности. Спасибо Юкио и его записям. Спасибо Юкио…

— Да кто ты такой, ублюдок?!

Кенджиро занес руку…

Стекло не выдержит. Он хорошо это понимал.

— Я… буквально ничто.

— Я многих лишил жизни. Казалось бы, столько людей тогда померло. А что в итоге? «Хорин» как стояли, так и стоят. Вернул ли я местью брата?

На последнем Ода хмыкнул. Но Ямато не слушал; при упоминании «Хорин» вздрогнул и резко вскинул голову.

Опять оно. Опять эта корпорация.

«Хорин», «Хорин», «Хорин»… Голова не заболела, но в голове словно что-то щелкнуло. Он не мог это описать… Но Масаки говорил, что Ямато напоминал ему отца в чем-то, и, выходит, у них двоих были претензии к этой корпорации… Ода прославился множеством пролитой крови, неужели Ямато тоже ждет такая судьба?

Он вздрогнул, когда Ода чиркнул зажигалкой и закурил вновь.

— Вам бы перестать курить. Раз болеете.

— Нудишь прямо как Масаки, — фыркнул Ода. — Один раз живем. А я свое уже отжил.

Затянулся.

— Когда на нас сваливается благо, нам говорят: это даровали нам боги. Но стоит случиться ужасному, как риторика меняется. «Кто сбросил бомбы в начале прошлого столетия?», и так далее… Не боги это сделали. Это сделали люди, у которых была власть. Была возможность все изменить. Мой брат тянулся к этому образу, надеясь тоже вбить гвоздь в существующую систему, идеалист… Но его идея была сырой. У него не было связей, средств, ничего. Но у тебя, Такигава-кун, все еще есть шанс. Все исправить, — он указал на него сигаретой. — Вернись к Окамуре. Закончи начатое. И тогда у тебя будет шанс заслужить свое искупление.

Шанс на искупление.

Ямато моргнул. Вот, что было ему нужно. После стольких смертей по его вине. Искупление. Ханзе же, он в чем-то руководствовался теми же идеями, что и Окамура. И если у него и правда получится, если они закончат идеи Ханзе с Окамурой, то все эти смерти будут не напрасными. А сам Ямато наконец-то заслужит искупления. Сможет взглянуть в глаза всем тем, кого сгубил, и камень падет с его плеч.

Просто потому, что это были необходимые жертвы.

Раз уж Ханзе хотел сделать его идолом… Надо было поступать соответствующее.

На выходе из игрового дома Ямато увидел автомобиль и человека, стоявшего рядом; неожиданно знакомого. За год тот ничуть не изменился, все такой же хмурый ублюдок с манией разделывать мясо. Ну, наверное. Последнее было скорее додумкой, вольной фантазией, уж больно много произошло из-за того, что Ямато услышал тогда тот разговор с Цунефусой, что, вестимо, не предназначался для его ушей. Верно говорили: одни слова для кухонь, другие — для улиц.

Ишикава приметил его и вскинул голову; лишь криво улыбнулся, когда тот, следуя неведомой самому же логике, подошел ближе. Зачем? Что Ямато собирался делать? Поздороваться? Глупость полная. Но отчего-то его потянуло сюда, к этому человеку… Может, ностальгия по прошлому, элементарному в своей цели: просто драться и зарабатывать деньги. Боже. Если бы он тогда согласился на договорные бои, ничего бы этого не было.

Это вызвало у Ямато кривую улыбку, которую Ишикава, впрочем, воспринял иначе.

— Я не ожидал тебя увидеть.

— Я Вас тоже.

Якудза взглянул на игровой дом и громко хмыкнул.

— Ну, я все же работаю на Оду. Ничего удивительного.

— Как интересно сходятся все пути. А я работаю с его сыном, — Ямато бросил косой взгляд на водителя, сидевшего в автомобиле и смотревшего на него исподлобья через зеркало заднего вида. Хмыкнул. — Скажите своей собаке угомониться, а то боюсь, что он вцепится мне в лицо.

Ишикава угрожающе сузил глаза и потряс сигаретой.

— Повежливей, маленький ублюдок.

В ответ Ямато лишь пожал плечами.

— Полтора года, как ты свалил, — голос Ишикавы прозвучал насмешливо. — Слышал? Цунефуса тебя обыскался. Как и Юаса.

— Плохо.

— И сестра…

— Которая мне не сестра. Ага.

Некоторое время они помолчали. Ямато смотрел в пустоту, не зная, что сказать тут дальше. Они не были друзьями, не были товарищами, в общем-то, они были друг другу никем, просто проходимцами. Выступления на арене Ишикавы не построило между ними какой-то особой связи, и единственное, что удерживало его тут сейчас — неизвестное чувство, словно ностальгия. Словно рядом с Ишикавой он все еще мог притвориться Сумэраги Ямато, единственной жаждой которого были деньги.

Который не был убийцей. У которого была семья. У которого не было прошлого.

Но теперь… кем он стал?

— Ты даже их не предупредил?

— А что я должен был сказать? — ощерился Ямато. — Цунефусе, который решил пойти перед тобой на уступки? Или, может, сестре, которая врала мне все время? Ах, да! Конечно. Еще же Юаса-сан. Вот уж точно невероятный человек, я, наверное, в ноги ему должен падать, извиняясь! Об этом речь, да?!

Ишикава нахмурился.

— Не драматизируй. Я не говорил конкретно про Юасу.

— А про кого, черт возьми?!

Ямато выкрикнул это; и понял, что силы кончились.

Эмоциональные встряски всегда лишали его сил; он привык быть замкнутым одиночкой, отчего в школе у него никогда не было друзей. Школа!.. Боже, сколько бы он отдал, чтобы просто туда вернуться, притвориться, что все было как раньше. Верно говорили, блаженно неведение, но он раскрыл слишком много, влез туда, откуда возврата не было. Его голову наверняка все еще жаждала «Хорин», он сотворил так много ужасного…

Чем он был лучше Тайтэна?

Опустившись на бордюр, он схватился руками за волосы, пытаясь восстановить дыхание. Ишикава смотрел на него задумчиво, без осуждения, что было удивительно. Потом прочистил горло и обронил, сухое:

— Твоя сестра и Цунефуса, что бы они не скрывали, все еще хотели тебе добра. Всегда надо ценить людей, которые питают к тебе симпатию. Люди — ценнейший ресурс. Тебе стоило бы вернуться к ним, поговорить. Если не с Цунефусой, то хотя бы с сестрой. Если она действительно врала тебе… Ну, сам подумай, стала бы простая обманщица бегать к людям, что могли ее потенциально убить, и все ради маленького глупого тебя?

Юкико волновалась.

Он исчез на год, даже больше; не предупредил, не вернулся. Теперь она выплачивала долг одна. Снизил ли ей процент Юаса? Взял ли ее в оборот? Кто знал? Он подставил женщину, что, несмотря на отсутствие кровной связи, все равно помогла ему и вытащила из объятий смерти. Ямато был чертовски неблагодарным ублюдком, если подумать. И если из всех людей именно Ишикава говорил ему о том, что стоило вернуться домой…

Может… в его словах была крупица истины.

— Тебя подбросить?

Ямато не взглянул на Ишикаву, но кивнул.

И вот, они отправились в путь. К сестре. «Домой»… Какое место он мог так назвать? Логово Масаки, в котором он сейчас жил? Квартиру Ханзе, где помогал тому? Так странно было сидеть рядом с ним в одном автомобиле, с человеком, что казался ему олицетворением всего худшего когда-то. Когда-то давно Ямато считал Ишикаву мерзким и жадным ублюдком, но теперь, на фоне Тайтэна, тот неожиданно казался резонным и адекватным, почти даже доброжелательным, раз давал выбор. «Должно быть, я просто повзрослел. Перестал видеть все черным или белым», — мелькнула мысль в голове, рассеянная, когда он наблюдал за проносившимися за окнами видами.

Личный водитель Ишикавы молчал, а тот вникал во что-то в Сети — об этом говорила его горящая оптика.

Но затем он продолжил:

— Хорошо, что тебя не было, когда ко мне прибыл Юаса.

Ямато бросил на него косой взгляд.

— Он был в бешенстве. Неудивительно, — хмыкнул Ишикава. — Так внезапно испарился, не оставив следов. Твоей сестре повезло, что она достаточно миловидна на лицо, плюс выплачивает деньги вовремя, пусть, может, не всеми суммами. Юаса ценит тех, кто хотя бы старается, хотя это не говорит о его чести. Миловать кого-то он не станет никогда. Хорошо, что ты взялся за ум.

— Так уж взялся…

— Где ты вообще пропадал?

Не мог же он сказать честно. Поэтому Ямато лишь криво улыбнулся.

— Были некоторые проблемы.

— О, «проблемы». Ну-ну.

Впрочем, Ишикава, на удивление, не стал и дальше продолжать эту тему. Ямато и так узнал все, что ему было нужно — что Юкико сейчас зарабатывала на долг одна и по какой-то причине все еще за него волновалась. Хотя они, как выяснилось, даже не были родственниками. Просто работали вместе во время одного дельца. Поразительно. Слова про людей, что ценили тебя, теперь скребли мысли, словно дикая кошка. Он ведь даже не задумывался о подобном, просто жил этот год, тратя его впустую.

Иногда Ямато не понимал, почему она ему помогла.

И Ишикава сейчас.

— Я позвоню своему человеку, который знает, где сейчас твоя сестра. Тогда я сброшу тебя в той точке.

— Вы что-то потребуете взамен.

— С чего бы?

— Это не вопрос.

Ишикава лишь вскинул бровь, но Ямато лишь продолжал пялиться в окно.

На мгновение ему почудилось, что в это время за ним кто-то пристально наблюдал, и отнюдь не Ишикава.

Стоя на балкончике, Ода с сигаретой в руке провожал взглядом постепенно удаляющуюся машину. Мысли его были далеко: взгляд расфокусирован, и, наблюдая и дальше за уменьшающейся точкой, он едва не пропустил момент, как сигарета начала пеплить. Но не вздрогнул, когда рядом нарисовался менеджер игрового дома с крайне мрачным выражением лица и лишь лениво глянул в его сторону, когда тот слегка злым тоном процедил сквозь зубы:

— И Вы просто так отпустите его? Ода-сан?

— Это не просто какой-то жулик, как те, кого ты ловил раньше, Шикинами, — на устах у Оды заиграла угрожающая улыбка. Он затянулся в последний раз и выбросил сигарету вниз, оборачиваясь. — В свое время он устроил резню ничуть не хуже тех, что когда-то приписывали мне, не где-то, а у корпоратов в логове. И пацан все еще жив. Он — как возведенная бомба, дразнить такого опасно… Ты действительно хотел бы, чтобы у него тут слетела крыша? Посмотри на него. Шрамы, дикий взгляд. С таким связываться — себе дороже.

Шикинами лишь сузил глаза, когда Ода сделал шаг в сторону кабинета и похлопал его по плечу.

— Смотря на таких ребят, вспоминается молодость. Хорошо, что где-то еще жив тот самый старый дух.

И ничего не ответил.

Проводив хозяина взглядом, Шикинами вновь обернулся и вгляделся вслед удаляющейся машине. На лице его читались сомнения, но, впрочем, вслух он так ничего и не сказал, после чего последовал за Одой. Решения всегда оставались за теми, кто владел этим миром. А Шикинами был лишь маленьким исполнителем, тянущимся к лучам солнца.

Не волком, бредущим во тьме.

Дверь на балкон закрылась.