Пляска одержимости

Глава 11. Сколько бы раз я не переродился

Когда неизвестный человек переступил порог, Ямато осознал в полной мере, что значит то прозвище с «безликим» и «похитителем тел».

Сейчас он сидел напротив Оторы — это точно был Отора, манеры и некоторые специфические словечки были его, словно поменялся лишь облик, но никак не нутро, но никак не мог понять, какого черта только что застал. Получается, у Оторы множество тел? Он — искин, который меняет лица? Екай из Пустошей, способный на трансформацию? Но нет; последнее уж точно было бредом, Ямато видел растерзанный труп, того, кем и считал Отору все это время до, но, видимо, ошибался? Было ли это его настоящим лицом? Но он ведь говорил про то, что заложил некий код в этого человека…

Кем был Отора?

Почему он мог спокойно менять лица?

Тот же, даже не обращая внимания на ступор своего гостя, в новом теле спокойно прошествовал к холодильнику и достал оттуда две банки пива; одну швырнул в руки Ямато, и тот неловко поймал, свою же открыл тут же и направился к креслу-мешку напротив холодильника, куда элегантно опустился. Все в его виде источало уверенность, но Ямато все никак не мог взять в толк, чему стал свидетелем: почему же Отора был так спокоен, если его только что убили? Что вообще тут происходило? На всякий случай он покосился на прикрытый холодильник с цветными проводами, уходящими куда-то внутрь, но тот не дал ответа: простой мертвый короб, словно гроб.

Наконец, молчание стало невыносимым даже для Оторы.

Он чуть поболтал пивом из стороны в сторону, после чего с ироничной ухмылкой взглянул на Ямато; тот же продолжил неловко смотреть по сторонам, не зная даже, как подступиться к осознанию всего происходящего. Все это было настолько далеко за гранью его понимания, что…

— Что ты как неродной? Не хочешь пить? — Отора сконфуженно на него взглянул и склонил голову вбок, по-собачьи. — Ах да. Ты же несовершеннолетний.

— Дело не в этом, — напряженно пробормотал Ямато.

— А в чем же?

— А ты сам не понимаешь?! — вдруг взъярился он и вскочил на ноги, указывая на Отору дрожащей рукой. Лицо Ямато на мгновение исказилось мукой, но он не мог понять источника этих чувств, этого омерзения. Но то, что он видел перед собой, было чем-то далеко не нормальным. — Почему ты жив, когда тебя только что убили?! Что это за… облик? Что, черт подери, творится?

Отора смотрел на него с таким искренним удивлением, что Ямато замешкался. Потом, словно вспомнив, цокнул языком и легонько ударил себя ладонью по лицу, окончательно осознавая.

— Ну конечно. Ты же не в курсе. Ханзе тебе не сказал?

— Не сказал что?

Голос у Ямато продолжал дрожать, то ли от гнева, то ли от испуга.

В ответ ему ласково улыбнулись и жестом пригласили сесть. Забрав банку пива у него из рук, Отора открыл ее и вернул обратно, словно видел в Ямато несмышленого ребенка, который не наслаждался моментом, пока мог; следом, устроившись поудобней в кресле, без обиняков заметил:

— Про мое особое умение. Я думал, раз он так с тобой носится, то мог бы и рассказать. Ты явно из тех, кому можно довериться. Плюс ты…

Тут, неожиданно, он замолчал, не скрывая явного сомнения на лице.

— Так что рассказать-то?

— Ну, Ямато, — голос Оторы звучал пораженно. — Меня не зря называют «похитителем тел». Такое громкое имя, как «Нопперабо» не могло пойти просто так. Я ведь это буквально и делаю. Похищаю лица. Только, — ухмыльнулся, — не в том смысле, какой закладывали наши предки, когда придумывали эту сказку.

— Я не понимаю…

— Я взламываю головной имплант человека, получаю к нему доступ. Забираю эмоции, мысли. Чувства. Вот и все.

Вот и все.

Отора объяснил это коротко и просто — так, как видел это сам.

Словно это не было омерзительным актом.

Словно…

Но почему? Как он мог? Что за нетраннер был способен так просто получить доступ к чужому мозговому импланту и тотальный контроль над ним? Забрать свободу, волю, все — лишь для себя. Ямато смотрел на него с выражением полного ужаса на лице, не зная, что и сказать, а в голове все это время вертелись слова, сказанные Шинсеем: про взлом головного импланта, и сказка, рассказанная Харадой. Про городскую легенду.

Могло ли быть…

Но…

То была беловолосая женщина.

Но Ямато не знал настоящий облик Оторы. Он не сомневался, что и это тело было чужим, как и предыдущие, и, скорее всего, множества лиц до этого. Перед ним сидело чудовище, бравшее и бравшее, но не отдававшее. Могло ли быть, что когда-то Ямато тоже встал у него на пути? Но тогда бы Отора узнал его, это точно; сейчас же он смотрел в ответ крайне устало, словно ждал какого ответа, но того все не было и не было. Не было и не было.

Ямато не знал, что ему сказать.

Это мерзко. Но Ямато было… все равно.

Если Ханзе сотрудничал с «Нопперабо», то, стало быть, тот был не столь уж и плохим парнем?..

Чему верить?

Невольно рука потянулась к затылочному разъему, и, моргнув, Ямато к своему ужасу вновь увидел тот же кошмар, что и ранее: белоснежный коридор, а прямо там, где сидел Отора, он видел женщину в белом лабораторном халате с широкой улыбкой на лице; несмотря на то, что из ее спины, шеи и головы шло множество проводов, короной уходящих куда-то ввысь, ее лицо он видел необычайно четко, чего не случалось ни разу до этого ни в одном из видений.

Это была красивая женщина, уже немолодая, но сохранившая ту ясность во взгляде, что была присуща всем молодым, кто шел до конца; длинные черные волосы аккуратно спадали по бокам, челка прикрывала часть лба. Во взгляде женщины виделось торжествующее опьянение, она улыбалась так широко… Так отчего-то знакомо… И голосом, неизвестным ему до этого, произнесла абсолютно четко и ясно:

— Я ждала тебя, Безликий. Покажи же мне дорогу туда, к хромовому бессмертию!

Заткнись!..

Взревев, Ямато замахнулся зажатым все это время в руке мечом, и ударил по проводам. Что-то мигнуло, и, на секунду, на лице незнакомки мелькнул испуг, тут же сменившийся восхищением; лишь чтобы потом все впереди заискрилось, а в нос ударил ужасающий запах горелой плоти, столь отвратительный, столь невероятный, столь…

Когда Ямато распахнул глаза во второй раз, он понял, что сидит, скрючившись на полу; из носа хлестала кровь, а рядом с по-настоящему обеспокоенным лицом на корточках сидел Отора и успокаивающе гладил по спине, но как-то неловко, словно сам не знал, что нужно делать в такой ситуации. Когда Ямато с усилием поднял на него взгляд, Отора хотел что-то сказать… Но не успел.

Ямато почти выплюнул следом:

— Три года назад кто-то взломал мне головной имплант. Разрушил мою жизнь, сделал меня должником перед якудза из-за операции на мозге. Меня мучают головные боли и кошмары. Что скажешь на это?

Но Отора не произнес ничего.

Зрачки его резко сузились, а сам он отпрянул, вздрогнув, словно не зная, как реагировать. Замешкался, пробормотав невнятно:

— Прости?..

Но Ямато видел; видел его испуг, напряжение в позе. Игнорируя продолжавшую течь из носа кровь, он с трудом прохрипел следом:

— Я помню… Беловолосую женщину…

— Беловолосую?.. — эхом откликнулся Отора.

— Это она… Это все ее вина… Она… — он ощутил, как в глазах защипало. — Почему именно я должен все это испытывать? Чем я это заслужил? Я ведь просто хочу спокойной жизни. Разве я этого заслужил?

Он ощутил, как его лицо неожиданно обхватили чужие пальцы. Отора склонился над ним, крепко держа подбородок, после чего опустил голову ниже, отчего выпавшие из прически пряди упали Ямато на лицо. Глаза у него светились ярким зеленым, таким глубоким, что оторвать взгляд было невозможно. Какая-то горечь была в этом взгляде, страшная печаль. Но, неожиданно, Отора подался вперед; и Ямато ощутил, как чужие руки сгребли его в объятия, после чего чужая рука провела по затылку, несколько раз.

И тихи шепот следом, уверенный, низкий:

— Ты ни в чем не виноват. Твоей вины тут нет. Совсем нет.

Это был ты?

Ямато хотел спросить…

Но не был уверен, что правда его устроит. Не был уверен ни в чем. Сейчас он мог верить — верить в лучшее, что это был не Отора, что это был другой хакер, совсем чужой человек, и что они с Оторой просто совпали в методах, но…

Вдруг… Вдруг…

Объятия стали крепче, и, совсем сквозь шепот, он услышал:

— Прости меня… Прости, Кагура… Не этого я хотел… Прости…

И громче, уверенней:

— Я помогу. Правда. Доверься мне.

Отыскать в огромном Эдо мальчишку по имени «Сумэраги Камуямато», которого не было ни в одной официальной базе данных, было подобно поиску иголки в стоге сена, но Инари справился. Как — Накадзима не понимал, да и не особо вникал, откровенно говоря. Слов названной сестры Такигавы и видео, предоставленного Хэнми, ему хватило, чтобы всего за неделю выйти на след пацана. Сложно было понять, был ли Инари талантлив или просто удачлив, но пока он настолько отменно выполнял работу, на которую его наняли — Накадзима задавать вопросов не собирался.

Иначе разрушится магия.

Они обнаружили его (вместе с предполагаемым компаньоном) на одной из подпольных арен, где те продолжали свое неясное дело. Он действительно походил на Такигаву, этот пацан — лишь старше, серьезней. С уродливым шрамом через переносицу и затравленным убитым взглядом. Наблюдая за тем, как выходит Ямато с ринга, Накадзима тихо присвистнул и бросил многозначительный взгляд на Хэнми, что стояла рядом и наблюдала за этим столь же пристально:

— Значит, его хочет себе назад Окамура-сан?

— Захочет ли он с нами работать — тот еще вопрос, — помедлив, пробормотала она и сузила глаза. Вместе они проследили за тем, как к Ямато подлетел светловолосый мужчина в очках со странным дурашливым выражением. — После амнезии он наверняка может подумать, что предыдущая работа с Окамурой и стала ее источником. Плюс этот парень рядом… Он мне очень не нравится… Нехорошие вещи я о нем слышала…

Накадзима лишь моргнул и пожал плечами. Парень как парень. А вещи… Чего там только на заборах не пишут! Да, выглядел странно, болтливым идиотом, но разве он в чем-то помешает? Впрочем, он доверял интуиции Хэнми, а потому вежливо промолчал, решив попридержать мысли до удобного момента.

Они спустились следом за Инари, что не произнес за это время ни единого слова — лишь жадным взглядом рассматривал пацана и его спутника.

Отыскать его в здании уже было проще простого — в раздевалке. Стоило ему и Инари туда зайти (Хэнми отказалась, сказав, что лучше постоит снаружи, да и не дело ей шляться по мужским комнатам к неудовольствию Накадзимы, в чьей квартире она спокойно ночевала) внутрь, как на них моментально уставились две пары глаз. Пацан смотрел скорее удивленно-равнодушно, но очкастый пялился на них с таким видом, будто бы они враги народа, а не простые незнакомцы, хотя за секунду до этого на его лице было легкое замешательство. Узнал? Почему? Теперь Накадзима понял, почему тот так не понравился Хэнми. Что-то в его лице… Не вызывало доверия.

Он не мог пояснить это странное ощущение.

В этой сцене Инари должен был быть его верным спутником, уламывать пацана нужно было ему, опять, уж больно, по словам Хэнми, здорово у него получалось изображать из себя агитатора. Оратором Накадзима, по собственному мнению, был мягко говоря херовым, но он понадеялся на свое природное очарование и харизму (Хэнми бы обсмеяла его за подобные мысли), и, резким движением поправив костюм, слегка поклонился:

— Здрасьте.

Ему казалось, что сейчас очкастый гавкнет на него и попытается прогнать, но он продолжал смотреть на Накадзиму очень недовольным злобным взглядом, будто бы тот покусился на священную корову. Что-то в нем было очень неприятное, словно это был не просто товарищ пацана, а кто-то… Накадзима не мог ухватить мысль за хвост, та постоянно ускользала, но по ощущениям он казался очень скользким типом.

Откашлявшись, он потер шею:

— В общем… Сумэраги-сан… Ты же не против, если я буду называть тебя по-старому? Такигавой.

— Такигава? Кто это…

Пацан повторил фамилию, словно впервые слыша, после чего вдруг глаза у него распахнулись, а следом он скривился и схватился за голову. Болезненная вспышка была такой резкой, что даже спутник Такигавы не ожидал и дернулся, странно смотря на мальчишку. Последствия взлома, вдруг понял Накадзима. Он растерянно взглянул на то, как согнулся Ямато на лавке, после чего перевел неуверенный взгляд на его спутника. Очкастый так и не сдвинулся с места, хотя поднял взгляд с напарника и вновь уставился ему в глаза. И взгляд у него был абсолютно не доброжелательный, словно сейчас он окончательно все понял и убедился.

Разруливать такие ситуации он был не мастак, и Накадзима впал в ступор. Была бы тут Хэнми, она бы сказала что-то умное, но…

— Я так и знала, что ты облажаешься. Двигай жопой.

Помянешь демона.

Бросив на него многозначительный грозный взгляд, Хэнми кивнула Инари и вышла вперед, после чего сурово уставилась сначала на очкастого, а потом на Ямато. В голосе ее не было ни намека на жалость или нечто подобное: сразу было понятно, что она пришла сюда работать, а не сиськи мять, как до этого делал это Накадзима. Эх, говорила ему мамочка, слишком уж он мягок!

— Сумэраги-кун. Возможно, ты уже знаешь, что до потери памяти ты был шиноби.

Тот, все еще держась за голову, кивнул, и лицо Хэнми немного расслабилось.

— Хорошо. Мы пришли от твоего бывшего работодателя.

— Взымать долги? — невесело ухмыльнулся пацан.

Накадзиме на мгновение стало неловко. Он помнил о ситуации с Юасой, и то, что грозно выглядящая троица так нагло ввалилась к нему в раздевалку ситуации не помогало. Но он все еще не понимал, почему молчит очкастый — выглядел он так, словно бросится на них в любой момент, а по итогу просто держал рот на замке, будто бы и не надо было ничего говорить. Что-то готовил? Это была ловушка? Или выжидал и наблюдал за ситуацией?

— Нет. Ты хорошо выполнил для него несколько заданий, и он хотел бы предложить тебе новую работу.

— Простите, — наконец подал голос очкастый и оскалился сильнее, — но мы уже работаем вдвоем.

— Это хорошо оплачиваемая работа, — проигнорировала его Хэнми, сверля Ямато пристальным взглядом. — Босс очень хорошего мнения о тебе, и потому он будет рад твоему возвращению.

— По-моему, я четко произнес, что Сумэраги-кун сейчас не доступен.

Голос очкастого так и звенел яростью, и он наконец сделал шаг вперед по направлению к ним. В диалогах Накадзима силен не был, зато морды чистил хоть куда, а потому он выступил перед Хэнми — и они с блондинчиком уставились друг другу в глаза, словно играя в гляделки. Только вот у этого хмыря отлично получалось не моргать и смотреть до жопы страшным взглядом, отчего Накадзима ощутил быстро приближающийся проигрыш.

Не помогало и то, что краем глаза он заметил, как к двери прислонилась еще одна фигура, до этого стоявшая в тени — молодой мужчина женственного вида с яркими зелеными глазами. Он смотрел точно так же недобро, и довольным не выглядел. Даже расслабленная поза не помогала, по напряжению мышц было видно, что стоит Накадзиме двинуться вперед, как на него тут же бросятся.

— Ханзе… — слабо окликнул очкастого Ямато. — Не надо.

Он поднял взгляд на Накадзиму и Хэнми, после чего усталым тоном произнес:

— Кто этот человек?

— Окамура Тенсай. Влиятельный человек подполья. Он хочет с тобой встретиться, — не моргнув, проговорила Хэнми. Все это время она не сводила взгляда с Ханзе и типа позади, явно давая понять, что готова драться и с поля брани не сбежит. — Ты можешь отказаться от работы. Но он будет рад, если ты придешь на встречу. Это все, чего он просит.

Неожиданно лицо блондинчика озарила странная эмоция, будто бы возбуждение или радость, однако, быстро сменившаяся.

— Шавкам Окамуры тут не рады, — ощерился очкастый.

Значит, знал? Интересно. Накадзима покосился в сторону мужчины у двери, гадая, известно ли ему, но лицо того осталось все той непроницаемой маской. Ямато же явно сомневался такому предложению, он несколько раз повторил имя Окамуры, словно пытаясь распробовать, вспомнить, но только затем, чтобы в конце концов схватиться за голову вновь и сжаться в клубок. Наверное, так возвращаются воспоминания, подумалось Накадзиме. Очень болезненно. Бедный пацан, врагу такого не пожелаешь. И ведь если бы не дело Окамуры, с ним бы подобного и не произошло…

Он с удивлением увидел, как Ханзе наконец отвел взгляд от Хэнми, разъяренный, словно они посягнули на его святыню, и обернулся к пацану. Значит, и правда товарищи. О чем они говорили, слышно не было, но очкастый явно что-то шептал Ямато на ухо и хлопал его по плечу, после чего протянул что-то в руку. Таблетки, быть может? Странно было видеть столь неприятную рожу такой озадаченной и взволнованной.

Затем он поднял взгляд на присутствующих и скривил рот в безобразной усмешке. Взгляд его больше волнением и не пах.

Страшным тоном он прошипел:

— Съебите. От вас одни проблемы, не видите? Так и передайте Окамуре, что Такигавы больше нет.

Прямо как и говорила Юкико.

На выходе Накадзима вдруг понял, что Инари так и не произнес ни слова, все время смотря на Ханзе.

Голова продолжала раскалываться весь вечер, и обезболивающее помогало не сильно. Настолько, что Ханзе пришлось по-быстрому собраться и отправиться к тому рипперу, Шинсею, чтобы узнавать о чем-то более действенном. Его явно бесило то, что приходилось заниматься такой мелочью, но Ямато был нужен Ханзе, и, значит, ради него он был готов на многое, как и говорил. Сам Ямато же все это время лежал у того в квартире дома на разложенном футоне, пытаясь сосредоточиться на чем угодно, кроме головной боли.

Но та не утихала. Словно ему в виски вбивали раскаленные гвозди. Один за другим.

Еще никогда после «пробуждения» три года назад он не чувствовал себя настолько херово и слабо, и, кажется, он выглядел настолько же плохо, что даже равнодушный ко всему Отора согласилась посидеть с ним и посмотреть, чтобы ничего не случилось. Неужели все и правда походило на то, будто сейчас откинется? Ямато не знал ответа, да и, если честно, не особо горел желанием раскрывать эту тайну. Он лишь изредка косился на застывшую фигуру рядом, смотревшую на него с легкими нотками паники, ужаса, что для человека, так легко давшего убить себя… одну из марионеток, было как минимум странно.

Он с тихим стоном уткнулся лицом в ладони, и когда Отора склонился к нему с явным вопросом во взгляде, пробормотал:

— Я позвонил сестре по пути… узнать об этом…

— О своем старом имени?

— Ага… В итоге она созналась. Про то, что я был шиноби, про прошлую фамилию… Не понимаю, Ханзе что ли это не знал?.. Если он упоминал ее… Тогда я и правда никакой не потомок…

Отора неожиданно хмыкнул с крайне озлобленным видом.

— Думаю, Ханзе либо все знал, просто не хотел трогать твои воспоминания раньше времени. Либо твой фальшивый айдишник привязан к старому, и при поиске Такигавы появился твой образ. Ты знаешь его. Он мог не придать значению, что вы с сестрой не родственники.

— «Ложь во благо», да?

— Он тебе разве что-то говорил про сестру?

Ямато покривился. Да, упоминал, но так вскользь, словно намеренно не хотел касаться этой темы. «Нам нужен сильный идол», что-то такое. Но это поясняло, почему он был заинтересован конкретно в нем, а сестру не рассматривал вообще. Не только же в профессии тут было дело, будь она единственной носительницей имперской крови, то он бы наверняка проигнорировал ее прошлый род деятельности. Все дело в красивых словах и обертке.

Очень хотелось верить Ханзе. Все же, пока все, что он делал, было во благо — отвел к рипперу, помог с деньгами, предлагал лучшую жизнь и согласился на довольно ограниченные условия для использования «образа» Ямато как императора в их бунтарских делишках. Помог сбежать с «Крысиных Бегов», в конце концов. Плюс он был болтливым придурком, довольно приятным… Не сделал ничего плохого, все, что творил — во благо.

И сейчас тратил время, чтобы найти обезболивающее.

Пожав плечами, Ямато прикрыл глаза, опуская голову на подушку. Он почувствовал, как чужая рука опустилась ему на лоб — приятная, прохладная, и, помедлив, накрыл ее своей, чтобы Отора не убрал.

— Я так боюсь, что я опять доверился непонятно кому… Как тогда с Юасой…

— Может быть.

— И этот Окамура… Не знаю, кто он, но пошел он к черту. Если это его миссия привела к тем, что у меня в голове такой ужас, то…

Отора не ответил ему, и Ямато знал причину — не Окамура был виноват в проблемах с головой, это была та женщина, тот встреченный на мосту призрак. И по какой-то причине Отору это страшно беспокоило. Может, это и правда был не он?.. Просто знакомый, такое же страшное воспоминание, отчего сейчас он и вел себя столь напуганно. Вне своего типичного образа. Странно было думать, что человек, не демонстрировавшй особо много эмпатии ранее, мог вот так реагировать.

— Надеюсь, он скоро вернется. Голова болит…

Ямато свернулся в клубок, и Отора провел рукой по лицу, осторожно.

— Спи. Сон лечит.

— Ты не уйдешь?..

— Нет. Я рядом.

Чуть подумав, он схватил его за руку и перевернулся набок, зажав ладонь между подушкой и щекой. И пояснил, подумав, что сейчас Отора на него гавкнет:

— Чтобы точно не ушел.

Но он промолчал.

— Имеет ли теперь все это смысл. Стараться ради долга, сестры. Если она мне врала, а я вовсе никакой не Ямато, а кто-то по фамилии Такигава. Так глупо.

Где, в итоге, была истина? Кому можно было верить?

Что из узнанного им было правдой?

— Разве это меняет сущность того, кто ты сейчас? — раздался рокочущий голос Оторы, спокойный, но вместе с тем пугающий. — Ты — все еще ты. Имя играет меньшую роль. Смени хоть множество масок, но тебя это не изменит.

— Уж тебе-то в этом можно доверять, да?

Но в ответ донеслась лишь тишина.

Далеко отсюда в одной из подворотен Ханзе с ожесточением ударил кулаком по стене, после чего шумно выдохнул. Одной рукой он откинул волосы назад и внимательно посмотрел на человека перед собой, чтобы потом дрожащим от гнева голосом продолжить:

— Ты представляешь!.. Шавки Окамуры! Ладно, это хотя бы было полезно.

Они стояли в одной из многочисленных темных подворотен трущоб. За каким-то дешевым клубом, где все стены были разукрашены плакатами с выступающими там андерграундными группами, которым никогда не достигнуть даже сотого места в рейтинге «Зетима». Сигарета во рту Ханзе ходила из стороны в сторону, так и грозя выпасть.

Но он чувствовал покалывающее возбуждение от того, что все шло лучше, чем он предполагал. Да, эта троица была очень некстати, но, значит, Окамура обратил на них внимание. Хорошо. Это Ханзе еще очень даже пригодится. У него было столько планов, и если хотя бы один винтик начинал вращение, то можно было не беспокоиться — остальные подтянуться следом.

Его собеседник наблюдал за этим с мало скрываемым весельем. Когда Ханзе вновь нервно затоптал ногой по земле, он со смешком бросил:

— Тебя настолько сильно бесит, что кто-то рассказал все твоему пацану раньше тебя?

— Дело не в этом!.. Хотя, в этом тоже. У него же там, — Ханзе постучал пальцем по виску, — все совсем плохо. Я и так стараюсь подавать информацию частями, чтобы у него точно крыша не поехала от того, что в свое время устроил этот ебантяй, ну, знаешь, что он творит. А приходят они и давай, блять, все сразу выкладывать. Его аж скрутило! Ладно, даже если мы это опустим, Ямато-кун вроде не тряпка, справится, он сильный мальчик. Мне просто пиздец как не нравится, когда всякие бляди, вроде Окамуры, начинают лезть в мои дела раньше положенного им срока! Не могли прийти немного попозже? Я, бля, теперь не знаю, во что это может вылиться.

Его собеседник лишь развел руки с беззаботной улыбкой, мол, понятия не имею, и Ханзе поморщился.

— Тебя это тоже касается, вообще-то.

— Ну так. Не особо.

— О нет, дружище. Если они влезут слишком далеко, то, мой дорогой Нитта, наши планы пойдут по пизде.

Они вновь уставились друг другу в глаза, и Ханзе криво улыбнулся; затянулся, после чего спешно потушил окурок о ближайший постер, опустив сигарету прямо на лицо какой-то девчонке, превращая то в пепел. Взглядом он на мгновение задержался на медленно расползающейся по бумаге черной корочке, после чего резко взгляд на Нитту. Сейчас у него не было времени играться, пора было приступать к основым действиям. Что ж, Ямато узнал все раньше времени. Плохо. Но пока что у него была возможность сделать все намного лучше.

Низким голосом произнес:

— Не будем сразу лезть на рожон. У Окамуры есть три информатора. Фотографии я тебе переслал. Найди их и разберись. Мне они не нужны, а свою полезность они уже пережили сполна, нам не нужно, чтобы встреча старика и Ямато произошла, будет больше проблем, на этом этапе уж точно. Если я верно понимаю, они тоже лезли к вам на сервера. Сплавь своему боссу, а дальше пусть развлекаются друг с другом, пока мы творим историю.

Улыбнувшись ему в ответ, Нитта шуточно отсалютовал.