Пляска одержимости

Глава 16. Ложь во благо

Непроизвольно ноги Ямато вернули его к единственному безопасному месту, какое он сейчас знал; и это была квартира Оторы, та, с дурацким холодильником и кучей мусора.

Он и сам не мог понять, почему именно сюда.

Глупо это было, в самом-то деле.

Он ведь подозревал все это время, что Отора — и есть та беловолосая женщина, которую он встретил на мосту, и которая взломала ему мозг в далеком девяносто седьмом году. Слова Харады про городскую легенду, все эти дополнения про взлом мозгового импланта от самого Оторы, безразличного к жертвам своих деяний, но столь задетого словами Ямато в тот день и отчего-то попросившего прощение. Все доказательства были прямо перед носом, но Ямато не хотел верить в то, что человек, столь ужасно обезобразивший его жизнь, сейчас был союзником, тем, кто стоял рядом. Кто мог помочь достичь лучшего. И все продолжал и продолжал упорно делить образы, надеясь, что Отора — другой хакер с похожей легендой, кто угодно, но не виновник его вечных головных болей, долга, проблем. Всего…

Это Отора был виноват в том, что Такигава перестал существовать. И что появился Ямато.

Если бы не Отора…

Но почему-то Ямато все равно пришел к нему домой после всего, что было. Потому что он вместе с Ханзе были хоть какими-то островками стабильности во вновь пошатнувшемся мире. Ямато некуда было идти, никто его не ждал. Была, конечно, Юкико, но кто она ему? Сестра? Или просто коллега с предыдущей работы, пожалевшая бедного мальчика и решившая сыграть с ним в обман? От всего этого было так тошно, так мерзко, и те спасительные слова Ханзе про надежду, что он сумеет достичь большего, стать иконой, кем-то — императором, мессией, не так важно — что даст людям хоть какой-то смысл… Все это приятно грело душу.

Грело…

Как он мог думать о том, чтобы становиться символом хоть чего-то, когда допустил смерть Цубаки? Ее самой, брата, матери, все тех, о ком говорил Хорин Тайтэн? Ямато был кровожадным убийцей, чудовищем. Он не имел права хвататься за свои регалии, и сегодня окончательно подписал свой отказ тем, что расписался в графе чужой кровью. Он был никем и заслуживал умереть в безызвестности. Ханзе питал надежды к нему, но все это было тщетно: в конце концов, Ямато был пустым местом, монстром, но никак не иконой.

Он замер на пороге нужной квартиры и с отчаянием взглянул на потускневшую дверную табличку.

Чего он тут ждал? Спасения? Пришел сам к человеку, который превратил его жизнь в ад?

Но куда он мог податься?

Ямато не знал. Честно говоря… Чем дольше это продолжалось, тем меньше он понимал, что от него требуется. Что он сам должен делать, сам решать, кому доверять. Все это время он плыл по течению, поддаваясь чужой воле, и все вокруг лепили из него то, что хотели. Ханзе — послушного исполнителя. Отора — одну из жертв и желанного противника. Харада — изверга и монстра. Цубаки — спасителя. И он послушно следовал всем этим требованиям, не демонстрируя ни капли самостоятельности, ведь, в сущности, он был никем.

Пустышкой.

Все, что у него хорошо получалось — следовать приказам, и импровизировать уже в заданных границах.

Боже. Императорская кровь… О чем вообще шла речь…

Он не подходил на эту роль совершенно.

Когда дверь перед ним распахнулась, Ямато вздрогнул; потому что там, в проходе, стоял… стояла?.. стоял Отора. Уже без нетраннерского костюма, в какой-то растянутой толстовке, но с теми же белоснежными волосами и взглядом мертвой рыбы. Их взгляды пересеклись, и, на секунду, Ямато показалось, что во взгляде того мелькнуло облегчение. Он не слишком церемонясь схватил его за руку и втащил внутрь, после чего закрыл дверь. И бросил, все тем же своим стандартным равнодушным тоном, но каким-то слегка напряженным:

— Я ждал, когда ты придешь. Ты ранен. Проходи.

И Ямато невольно двинулся следом.

С прошлого раза квартира совершенно не изменилась; конечно, Ямато вычистил из нее все, что только мог, но это все еще было крайне запущенное и грязное место. Холодильник, видимо, все это время служивший для Оторы охлаждающей камерой, был захлопнут и громко жужжал, будто работал. Что же там такое, невольно пронеслось у него в голове, но он не успел задать свой вопрос, потому что с дивана услышал тихий стон.

Обернулся — и увидел Ханзе.

Тот был явно без сознания, от его затылочного разъема, сейчас открытого, глубокого (Ямато никогда до этого не видел порта для глубокого погружения в Сеть), тянулся толстый шнур куда-то в соседнюю комнату; разбитая голова была перевязана, как и ранения на теле. Повязки уже успели пропитаться кровью, и, глядя на это зрелище отстраненно, Ямато мог лишь осознавать, что эту трепку устроил ему Харада.

Харада…

Его голос — умоляющий — все еще отдавался в голове.

К горлу неожиданно подступила желчь, и Ямато спешно зажал рот рукой. Бросился в сторону ванной комнаты, где его вырвало в раковину, и там поднял глаза наверх — в разбитое зеркало, где увидел свое отражение. Он не знал, каким шел сюда по улице, но теперь подозревал, почему некоторые на него так истошно косились: залитый кровью своей и чужой, с бледным лицом и огромными синяками под глазами, и волчьим взглядом. Господи. Он — убийца. Если бы не он… Надо было послушать Хараду, надо было отойти… Если бы не он, Цубаки бы…

Его вырвало еще раз, но, в следующий раз, когда он поднял глаза, сзади стоял Отора с крайне ожесточенным лицом, словно искренне обеспокоенным. Его рука коснулась спины, после чего тихим голосом он произнес:

— Надо перевязать раны.

Смехотворно!.. Человек, что так искалечил его жизнь… То чудовище, что запросто взламывало чужие головы… Сейчас стояло позади него и…

В следующий раз, когда Ямато моргнул, он сидел в кресле в комнате. На диване все так же лежал Ханзе, а сам он, когда опустил голову вниз, увидел, что все нанесенные Харадой раны, включая ожог на руке, ему залатали. Отора, может, и не был шибко грамотным специалистом, как это делать, но явно постарался. В руке была зажата пачка таблеток, и Ямато понял — чтобы раны не воспалились. Отора же стоял чуть поодаль, смотря в окно; судя по тому, как сияла зеленым его оптика, он серфил Сеть.

Потом отключился и обернулся.

— Хочешь есть?

Ямато отрицательно помотал головой. Честно говоря, кусок в горло не лез.

Он был так виноват… Так виноват…

— Не расстраивайся. Ты ни в чем не виноват. Никто не мог предугадать, что система даст сбой.

— Я должен был остановиться, — блекло пробормотал он, сжимая единственный оставшийся кулак. Закусил губу. — Должен был не выдергивать шнур, послушать Хараду. Тайтэна. Но я… Я… Ее, своими руками…

— Ямато.

Он резко вскинул голову и уставился Оторе в глаза. И вдруг ощутил, как внутри что-то заклокотало.

— Что «Ямато»?! Это даже не мое имя! — рявкнул он, поднимаясь на ноги, ощущая вдруг неожиданный прилив энергии. Ах, вот оно. Он окончательно взбесился. Отчего-то эта мысль прозвучала крайне отстраненно. Явно не ожидав подобного, Отора отступил на шаг назад, когда Ямато схватил его за плечо. — Это все твоя вина! Твоя вина, что я застрял тут, что у меня дыра в памяти! Что я убил Цубаки! Если бы не ты, я жил бы совершенно другой жизнью! Хорошей! А не гадал бы, что мне, черт возьми, делать дальше, потому что какой-то поехавший ублюдок решил воспользоваться мной для собственного развлечения!..

Он говорил и говорил, все, что накопилось у него на душе, и все это время Отора смотрел на него с выражением крайнего ужаса, совершенно неестественного для такого искусственного кукольного лица. Словно растерялся; не знал, что ответить. А может, пронеслась в голове шальная мыслишка, он просто никогда раньше не встречался с жертвами своей «игры», и сейчас он впервые начал осознавать, что именно делает…

Ямато не знал.

Но он чувствовал жуткое удовольствие от страха в чужих глазах, от этого ужаса.

Это было заслуженно. Отора это заслужил.

— Из-за тебя все это случилось!..

Ямато воскликнул это… и ощутил острую боль в боку. Растерянно опустил взгляд вниз и увидел растекающееся по повязке пятно крови. Ах, рана открылась. Невольно он пошатнулся, отступая на шаг назад, но, прежде чем он рухнул бы на пол от бессилия, его схватили за руку; Отора смотрел на него странно, почти хищным голодным взглядом, после чего помог выпрямиться и опуститься обратно в кресло.

— Не шевелись. Иначе станет хуже.

Кое-как он заштопал ранение подручными средствами из аптечки, наверное, притащенной Ханзе, но было ясно — это лишь временная мера, и стоило обратиться к нормальному рипперу. Интересно, Шинсей его примет?.. Но у Ямато совершенно не было денег. Он даже не мог вернуться к Юкико хотя бы с чем-то, чтобы погасить часть долга, настолько пустым было все произошедшее.

Пустым и бесполезным.

Вместе с бессилием вернулась и апатия. Какая разница? Ничего уже не вернуть. Цубаки не воскреснет, Отора не сумеет вернуть ему память и былое. Все уже прожито. Сделано. В конечном итоге, все это было лишь пустой тратой времени, и чем дольше Ямато думал над этим, тем более тошно становилось. Он так старался, так хотел сделать лучше… Согласился даже на эту идею Ханзе про икону, а что в итоге?..

Он не сумел спасти одну единственную девочку.

— Послушай… Такигава, — на мгновение Отора застопорился, словно не зная, какие слова тут лучше подобрать. — Смерть Цубаки — не твоя вина. Она все равно бы умерла от наркотика, рано или поздно. Ты облегчил ей участь, подарив ей быстрое избавление, а не то медленное угасание, какое предпочел для нее отец.

— Ее еще можно было спасти, — вяло возразил он.

Сам не веря.

— Если Хорин Тайтэн поместил ее в эту клетку, значит, он не стал бы.

— Но…

— Иногда люди сами себя обманывают, говоря, что еще могут быть спасены, — голос Оторы, тихий, звучал низко, угрожающе, а глаза впились в Ямато с такой пугающей пронзительностью, что тот вздрогнул плечами. — Не все заслуживают спасения. Не всех можно вытащить. Это уже случилось. Не поступай… как люди, которых я знал. Что продолжали гнаться за призраками прошлого, пока это не привело к их падению.

— Будто ты в этом разбираешься.

Отора лишь пожал плечами и отвернулся.

Спустя некоторое время он вернулся обратно с маленьким энергетическим батончиком, который насильно всучил Ямато в руки и потребовал съесть хотя бы немного, чтобы набраться сил. Потом сел напротив, словно и сам не знал, куда ему сейчас деваться. Может, из-за отключки Ханзе, который был вечным координатором, или потому что холодильник был занят, чем-то?.. Ямато еще раз осторожно покосился в ту сторону, но решил не спрашивать. Честно говоря, ему хватило откровений на сегодня, и больше он вынести был не в состоянии: ощущал себя разбитым и выпотрошенным, и все, что хотелось — забыться глубоким сном.

Некоторое время они молчали. Потом Ямато все же обронил:

— Значит, это был ты, да?

Человек, взломавший мне голову.

Некоторое время Отора молчал, не двигаясь, но потом с усилием кивнул.

— И на мосту…

— Ханзе тобой заинтересовался. Я думал, что приведу твое тело к нему, самый простой способ. Но оказалось, что мой вирус уже был в твоей системе, и я не сумел подключиться.

Он помолчал еще немного.

— Зато это не дало тебе сигануть вниз.

— Ну спасибо, удружил, — Ямато криво улыбнулся, не чувствуя и капли благодарности.

— Смерть — не выход. Смерть…

Но Отора не договорил, промычав себе что-то под нос и уставившись в пол стеклянным взглядом.

Теперь у Ямато была возможность рассмотреть его повнимательней. Отора… он не был уверен, стоило ли продолжать обращаться к нему как к мужчине, или же исправиться, воспринять, как женщину… Но тот продолжал говорить о себе с мужскими местоимениями, даже двигался резко и рвано. Он был ростом с Ямато, с длинными белыми волосами ниже пояса, спутанными и местами оборванными, закрывавшими длинной челкой часть лица. Руки и ноги у него явно были агументированными: синтокожа на них давно лопнула, обнажая под ними черный хром. Лицо… аккуратное, красивое, но безжизненное, словно у куклы.

Даже беспокойство на его лице выглядело ненатурально, но очень малозаметно, будто он не привык демонстрировать яркие эмоции.

— Вы давно сотрудничаете?

Когда Ямато кивнул в сторону Ханзе, Отора отстраненно проследил за его взглядом, словно не совсем понимая. Потом вдруг улыбнулся — неожиданная эмоция с его стороны — криво, и со сдавленным смешком добавил:

— Наше знакомство прошло не так грандиозно, как ваше. Мы познакомились… Около двух лет назад, если я не ошибаюсь.

Этот день не отличался ничем от остальных. Мне просто нужно было вернуться, чтобы проверить состояние тела — в самый первый раз, когда мне удалось получить доступ к чужому, я совершенно забыл про свое настоящее «я», почти растворившись в чужом эго. И мое тело едва не умерло с голода. Мне повезло, что я успел тогда в последний момент… Но случай запомнился очень хорошо, а дураки, как известно, учатся на своих ошибках. Так что теперь я даже могу над этим посмеяться. Хотя? Глупость полная.

Поэтому, регулярно, в чужих телах я навещал свою квартиру, чтобы проверить системы питания и подачи энергии. Это секундное дело, разовая проверка раз в неделю, но тот день пошел совсем не по планам. Знаешь, иногда ты глупо оставляешь следы где-то и тебя находят. Вот так и произошло. Мне повезло, что это был не СОЦБ, а просто их бывшая псина, но представь мой ужас.

Он нашел меня по следу чужого тела. Предыдущего. Той глупой девочки-айдола… Не помню имени, да и какая разница?

Я зашел в квартиру, но почти моментально почувствовал, что тут кто-то есть. Дело было даже не в следах на полу, не в том, что какой-то мусор лежал не на своем месте, это все лишь незапоминающиеся детали. Что-то в атмосфере. Когда в квартире никого нет, воздух другой, холодный. А тут был спертый, дышать неприятно. И там, прямо на краешке охлаждающей ванны, сидел он. Ханзе.

Ну ты знаешь. С его вечной лисьей улыбочкой. Ты не будешь ждать от такого человека много хорошего.

Если бы он не держал пистолет у моей головы… у головы моего настоящего тела, то я бы убил его, не задумываясь. У меня была возможность попытаться отключиться от куклы и броситься на него в своем теле, но я рассчитал, что выстрелит он быстрее, чем я смогу даже переключить управление. Слишком велик был риск. И ведь он точно знал, к кому приходил. Очень умный парень. И, когда я уже подумал — все, песенка спета, он неожиданно произнес это свое коронное, с которым и к тебе наверняка обращался:

— Не хочешь сотрудничать?

— Не то, что мне дали выбрать. Но наше сотрудничество принесло свои плоды.

Все это время Ямато напряженно молчал.

Сидеть в этой комнате с человеком, который был виновен в пропаже его воспоминаний, было очень странно. Вот так мирно. Особенно когда они так спокойно разговаривали, словно ничего и не произошло. Не было никаких иных тел, чью смерть Ямато наблюдал, не было странного контроля над чужой плотью, почти нереалистичного. Как можно было так успешно делать… все это? У Ямато не укладывалось это в голове. За время знакомства с Ханзе он успел повидать множество странных и неправильных вещей, но это была самая-самая из таких.

И это был тот, кто сотворил его.

Кто сломал ему жизнь.

Он поднял взгляд на Отору, который молчаливо смотрел в пол с пустым потерянным выражением, будто бы и сам не знал, что дальше делать. Лежавший в руке батончик в глотку не лез, а потому Ямато только и мог, что переводить взгляд с него, топлива, нужного, чтобы продолжать жить, на хозяина этой квартиры. Перед ним сидело чудовище, городская легенда. Но он ведь помогал в последние дни. Спас Ханзе. Убеждал, что гибель Цубаки — не его вина, хотя…

Хотя мог бы промолчать.

Он то и дело смотрел на тело Оторы — и не мог оторвать взгляда от грязной рваной синтокожи, не скрывавшей хром. Никогда не видел таких имплантов, какое-то кастомное железо. Он редко встречал людей, которые так обращались с собственными имплантами, почти не следя за их состоянием. Поразительно для такого умелого… кем он был, нетраннером?

Это было неправильно. Они не должны были сидеть вот так, просто, ему нужно было выяснить, зачем Отора повредил его воспоминания, зачем влез в голову, но вместо этого он только и мог, что немо хлопать ртом, как рыба.

Не помогало и то, что тот относился к этой ситуации, как к нормальной.

— Та… чужая личность… Все они… Ты ее полностью подавил?

— Нет, — Отора резко поднял на него взгляд. — Ты мог бы понять по себе. Чужая личность всегда остается. Просто чье-то эго слабее, и мне удается сохранить над ним больший контроль. Как с этим парнем, не помню имени. Который помер у тебя на руках. Будь его личность чуть посильнее, я бы называл себя его именем, а не своим. Просто потому, что мне показалось бы это правильным. Эго… всегда влияет.

Разговор откровенно говоря не клеился.

— Я, вообще-то, видел тебя. Когда ты пытался меня найти, — вдруг произнес Отора задумчиво.

— Видел, как я побил тех парней? — невесело поинтересовался Ямато, и ему кивнули в ответ.

— В бою… ты был превосходен. Игнорируя боль…

— Просто у меня хром вместо рук.

Он никогда не думал об этом толком, что мог все отрубить, несмотря на то, что у него были полностью хромовые конечности. В бою, как говорил Цунефуса, лучше чувствовать боль, пусть даже фальшивую. Это сигнал организма, что нужно прекращать. Без боли, конечно, он сумел бы достигнуть большего, но он никогда даже на задумывался над этим, воспринимая слова Цунефусы как единственную верную истину.

Может потому, что за этой гранью шел киберпсихоз.

Вновь повисло молчание, и Ямато понял — так больше нельзя.

Он резко поднял взгляд на Отору и хмуро дрожащим от злости голосом бросил:

— Ты же знаешь, зачем я тебя искал?

— Теперь понимаю, конечно.

— Зачем ты взломал мне голову в первый раз?.. Тогда, в «Хорин»?

Когда Отора поднял на него пустой взгляд, Ямато нахмурился сильнее и уже хотел рявкнуть что-то, но не успел. Тот, неожиданно спокойным голосом, с едва заметно проскользнувшей ноткой удивления, вдруг произнес:

— Потому что… не знаю, честно говоря. Это было давно. Может, мне хотелось ярких ощущений.

У Ямато словно дыхание перехватило.

— «Ярких ощущений»?! Ты что, не помнишь?!

— А я должен?

— Ты, черт возьми, мне жизнь поломал, уебок! — вскочил он на ноги вновь, отчего Отора дернулся назад, будто напуганное животное. — Из-за тебя у меня началось… все это! С головой! Я почти сдох! У меня долг перед Юасой, потому что такой тупой урод, как ты, решил, что будет весело ломануть мне голову, а потом бросить! И ты что, ничего этого не помнишь?! Да ты не лучше Харады, всех этих…

— Ты ждешь от меня исповеди?

Неожиданно, голос Оторы зазвучал очень мягко, почти угрожающе.

Что-то в его взгляде переменилось при сравнении с Харадой, что-то… Ямато не мог описать причину.

— Что я должен помнить? Тебя? Что-то другое? Как убил ребенка на глазах у матери? Как лишил кого-то брата или сестры? — он все тем же взглядом без единой эмоции смотрел на него, чуть опустив ресницы. Сейчас он выглядел почти скучающим. — Скажи, ты помнишь, сколько людей одолел на ринге? Сколько тараканов передавил?

Они смотрели друг другу в глаза; пышущий гневом Ямато, и Отора, равнодушный бог цифрового пространства, безразличный к своим жертвам. Конечно же, он не помнил — и понимал, что хочет сказать ему этим Отора. Ему все равно. Он плевать хотел на тех, кто оказался среди людей, которым он так играючи взломал мозги. И то, что Ямато выжил после этого, то, что они встретились еще один раз, явно выбивалось из нормы.

Но Отора все равно выглядел так, словно ему совсем не было до этого дела. Ни капельки.

Они смотрели друг на друга до тех пор, пока Ямато резко не опустился назад в кресло и не обхватил голову руками. Ну и что теперь? Он думал прояснит хоть что-то, но, в итоге, человек, которого он так хотел найти и спросить — зачем, зачем ты сломал мою жизнь — не помнил ничего. Просто потому, что для него это был самый обыкновенный день.

— И ты совсем не помнишь меня?

— Ну, теперь, после наших разговоров… Но смутно. Это было давно. Хорошо помнится только вторая встреча, когда мне не удалось подключиться.

— И тебя это не удивило?

— Удивило, конечно же.

— Но ты ничего не сделал.

— А я должен был что-то сделать?

— Это же не нормально!

— Ну, ты выжил. Хотя обычно не выживают… — Отора поднял глаза к потолку. — Неплохо. Наверное.

— Просто «неплохо»…

— Мне все равно, Такигава.

— Но зачем? Зачем ты это сде… все это делаешь?

— «Зачем»… Просто так?

И это весь разговор.

Никаких драматичных откровений. Никаких целей. «Я делаю это просто так», вот и вся истина. Ожидавший вовсе не такого, Ямато не знал, что ему и сказать — мог только тупо смотреть вперед и гадать, чего он все же ждал от этой встречи. Отора ведь не извинится — а извинения ему нужны и не были. В итоге, все это было зазря… Хотя это был лишь один небольшой дополнительный пунктик на пути к цели Ханзе. Просто повезло, что так совпало.

Или не совпало?

Отора говорил, что второй раз был из-за Ханзе. Но Ханзе стремился в «Хорин», где Ямато был в первый раз… Где добрался до первой «Химико»…

Но на «Бега» он записался из-за Юасы. И продажности Цунефусы. Это не было никак связано.

Не играл ли он по чужим правилам все это время?..

Ямато еще раз понял взгляд на Отору. Тот продолжал бессмысленно смотреть в пол, изредка косясь на Ханзе, все еще бледного, без сознания, будто проверяя. Тяжело было сказать, сколько было в нем хрома, он выглядел как кукла, ненатурально, фальшиво. Не заметишь с первого взгляда, но из-за отсутствия эмоций.

— Там, на мосту, — неожиданно вырвалось у него, — ты спас мне жизнь. Я почти сиганул вниз. Если бы не твой взлом, то я бы умер. Так что… спасибо. Полагаю. Смерть — действительно не выход.

Отора скривил губы.

— Не надо благодарности. Это простая истина, — затем невесело добавил: — В первый раз это хоть кого-то спасло.

— В первый?

— У всех симптомы, как у тебя. Кажется. Мой учитель рассказывал… мне не было интересно, я не хотел слушать. Система не выдерживает нагрузки и после отключения происходит сбой. Кого-то просто коротит, и он умирает. У кого-то начинаются провалы в памяти. Наши сознания в момент соединения сближаются, а отключение воспринимается так, словно от тебя кусок отъели. Ханзе лучше расскажет, он, кажется, понял, как именно это работает. Многие покончили с собой. Но раз ты выжил, то с тобой произошло что-то среднее.

Столько сгубленных жизней, и все — ради простого ощущения адреналина. Ради боя, ради драк, ради пиршества крови. Отора… Абсолютно тронутый. Цунефуса говорил про таких. Сначала они зацикливают свое внимание на одном, а потом…

— Ты полный борг, да?

— Да. Ничего не осталось. Никакого мяса.

«Мясо», пренебрежительно сказал он. Ямато вдруг вспомнилось, что говорил Цунефуса о таком. Иногда он видел на арене бойцов, почти что полностью заменивших плоть на хром, и тогда старик говорил, что от психоза их отделяет всего одна ступень. И что Ямато тоже близок к этому — конечно, в нем еще было достаточно от человека, но помимо замененных рук, железа в голове в нем была еще целая куча… «бонусов», оставшихся, видимо, после работы шиноби. Поэтому часто, особенно после особо кровавых боен, Цунефуса устраивал ему тест.

Кажется, это была проверка на эмпатию. Тест Войта-Кампфа.

Ямато ни разу не завалил его, хотя проценты были на грани.

Это радовало Цунефусу, будто того и правда это волновало. Этого продажного ублюдка.

— Ты киберпсих, да?

— С чего ты взял?

— Ты… как бы это сказать…

— Веду себя не так доброжелательно, не реагирую на то, на что среагировал бы нормальный человек? Безжалостен и ужасен, как кто-то один раз сказал? — на его лице расцвела ухмылка. — Хороший вопрос. Не знаю, Такигава. Может и да. Мне, честно говоря, уже давно все равно. Весь этот хром был лишь необходимостью для выживания. В один момент. Не будем об этом.

— То есть…

— Люди иногда бывают ненормальными. Мне не нравится сопереживать, мне просто не хочется. Вот и все.

Вот и все.

— Ты проверялся? Может, ты все же…

— Такигава, — вздохнув, Отора потряс головой, словно этот диалог его порядком утомлял. — Ты про тот дебильный тест с кучей вопросов?

Когда тот кивнул, он перестал улыбаться даже взглядом.

— Я уже не могу его пройти. Не знаю, что ты ждал.

— Значит, ты…

— Думаю, это просто последствия подключения к стольким людям, — проговорил он пустым тоном, будто эта мантра была единственным от окончательного признания себя тронутым психопатом. — Не задумывайся об этом. В смысле, мы даже не друзья. Тебе незачем волноваться о человеке, который тебе навредил. Я бы извинился, но не думаю, что тебе этого будет достаточно… Да и мне все равно, я уже говорил.

Вы идете по пустыне, и видите перевернутую черепаху. Вы поможете ей?

«Мне все равно».

Они вновь замолчали.

Откровенничать с этим человеком Ямато не хотелось. Но ведь Отора не желал ему зла сейчас, это было заметно, но… Он все еще разрушил ему жизнь. Уничтожил то, что было Такигавой. Ему хотелось знать, чувствовал ли тот хоть что-то в момент смерти предыдущих кукол, но, кажется, раз сознание сильно синхронизировалось с чужим, то наверняка. Что-то подсказывало Ямато, что его «просто так» вместо цели — простой способ не признаваться, в чем же эта самая цель именно состоит.

Иначе в таком случае выход лишь один, как он и хотел — сигануть с моста вниз.

(ведь цели нет)

— Смешно, что мы в итоге вновь встретились из-за Ханзе.

На этой фразе Отора поморщился.

— Он говорит, что я потомок императора. Который жил сто лет назад, его дочери. Но я думаю… Правда ли это все?

— Зачем Ханзе тебе врать?

— Ну, да, но… — Ямато тихо застонал, уткнувшись носом в ладони. — Я уже ничему не могу верить. Ни себе, ни ему. Сестра врала, Цунефуса врал. Все врут. Никому… не могу. Просто это так глупо. Я делаю то, что он хочет, но так и не понимаю, правильно ли это. И то, что я так горжусь этим, что у меня наконец-то есть повод куда-то стремиться — а вдруг это ложь? И я вновь останусь в дураках. Ханзе не выглядит лгуном, когда вещает об этом, но…

— Если тебе нравится твоя цель, то почему бы не использовать этот предлог достичь ее? Даже если он фальшивый.

Они посмотрели друг на друга, и Отора пожал плечами, откидываясь в кресле напротив назад, подняв голову к потолку. Вблизи его хром выглядел еще более пугающе, как стальная коробка для больного сознания. «Мне все равно». На себя, все ради какой-то неведомой цели, которую Ямато не понять.

— Предлог двигаться вперед… — пробормотал он севшим голосом. — Разве это не прекрасно?.. Когда он есть. Ложь во благо…

Голос Оторы звучал отстраненно.

Лицо его потеряло те капли эмоций, что успели проявиться до этого. Ямато скривил рот сильнее, нахмурился, когда Отора заговорил вновь. Хрипло, неприятно, явно задумавшись. Даже если он скажет что-то поперек, тот не услышит.

— Ханзе знает, что делать. Всегда знает. Если он говорить убить кого-то… значит, эти люди этого заслужили. Значит, они худшего сорта, и мы убьем их, — его взгляд стал окончательно стеклянным. — С самого начала нашего сотрудничества… Даже если он обманывает, он делает благое дело. Медленно и постепенно… Мы очистим этот город от падали. Зальем город их кровью… И потом, все будет хорошо.

И все будет хорошо.

Я так не думаю, подумалось Ямато. Но я так не думаю.

Терпение — это благо.

Обладатель его способен вынести многое, едва ли не все. Нужно было лишь покрепче сжать зубы и ждать, когда все закончится, вытерпеть самое унизительное, самое грязное, ведь слом устоев и тебя — то, чего они так страстно жаждали. Когда-нибудь все это завершится. Не могло не — потому как у них терпения не было. Страстные жаждущие сиюминутного результата дураки не умели взращивать крохотные ростки успеха, те, что помогут в будущем. Терпение всегда поощрялось, тогда как спешка наказывалась строго и моментально. Опыт, выученный на собственной шкуре. Лучше тихо скрипеть зубами от зависти, медленно продвигаясь к успеху, чем ломать крылья у солнца и камнем падать вниз, туда, откуда нет выхода.

Но сегодня даже терпение подвело.

Может, то была ошибка. Провал, вызванный излишней торопливостью и страхом. Как скрытая мина, ситуация пошла не так ровно в ту же секунду, как в опьяненном предыдущей победой разуме возникли видения далекого светлого будущего, того, что можно будет создать после столь грандиозной победы над столь жалким и ничтожным мусором. И пусть сыпались угрозы, пусть провал грозил еще страшнейшей карой, чем смерть, первый шаг был сделан, ведь подвернувшаяся возможность была воспринята столь неверно, столь глупо, что первый шаг в пропасть казался началом восхода на ту далекую лестницу карьерного роста, что была даже в грезах излишне далеко.

То было не вознаграждение за терпение и труд. То был смертельный приговор, зачитанный излишне радостным голосом. Словно за слушаньем его и не заметишь, как тонкой нитью вокруг шеи обовьется змея.

Терпение должно было быть вознаграждено. Но не случилось.

Были ли правы злые языки в прошлом? Страшнее тех, кто мог навредить всерьез, они шептали ядовитыми словами за спиной о том, что в патриархальном обществе женщине никогда не занять важный пост. Не в их стране. «Твое место — у очага, кто строит карьеру?», «Найди себе богатого мужа, он поможет тебе, матери, сестре». Глупые речи глупых людей, не зрящих истинной сути вещей. Лишь немного оставалось до того маленького крохотного шага, чтобы доказать, что да, все возможно! Нужно было лишь постараться, нужно было лишь подождать, нужно было лишь дождаться — и тогда вознаграждение снизошло бы.

Тот человек, что должен был оценить труды, тот человек, что должен был стать проводником в светлое прекрасное будущее… он не помог. Как же сильно жажда стать на шажок ближе к нему терзала, изъедала душу…

Но все пошло к праху.

— Ну, довольно.

Голос Тайтэна разнесся по темному залу, словно гром.

Это был один из кабинетов собраний где-то в небоскребе «Хорин». Без окон, где из света была лишь один яркий прожектор — направленный на нее — это место производило поистине ужасающее впечатление. Чужих глаз не было видно, слышны были лишь их голоса: тихий шепот. Но даже не видя их, можно было понять, куда они смотрели.

На фигуру под светом, нагую. Раны, полученные в ходе бойни, спешно залатали, лишь обрубок руки продолжал сверкать металлическим блеском при свете ламп.

Их способ унижения. Хоть они и говорили, что это абсолютно не так.

Ведь где-то из темноты за этим наверняка наблюдал глава отдела безопасности, сын Тайтэна. И господин Вашимине…

Он был прав. Абсолютно прав, сказав, что они с Ямато друг другу не ровня. У того были пугающие товарищи, чудища, а не люди. И теперь доверие господина Вашимине кануло в лету — а все потому, что кто-то возомнил о себе слишком много.

Уже никто ничем не поможет.

— Почему бы Вам не рассказать все открыто? — раздался голос из темноты.

— По нашим сведениям, Вам было известно о планах вторжения с самого начала, однако Вы не предприняли никаких попыток.

— Это не…

Но никто не желал слушать оправданий.

— Помимо этого, Вы оставили свой пост и отправились на поиски одного из злоумышленников, который не планировал активных действий. В итоге в ходе Вашей самодеятельности, погибло пять сотрудников отдела внутренней безопасности только от рук указанного человека, а в результате того, что проект был оставлен без надлежащей защиты, погибло пятьдесят три сотрудника различных отделов, сто сорок пять пострадали. И это не включая разрушения проекта и гибели его испытателя, юной госпожи Хорин.

— Объясните свои мотивы, Харада-сан. Нам не хочется и дальше продолжать эти унизительные допросы.

Кулаки непроизвольно сжались, но голос остался спокоен:

— Не чувствую никакого унижения.

— Вы хорошо контролируете себя. Понятно, почему Вы были назначены на свой пост. Однако…

— Хватит ходить вокруг да около.

Голос Тайтэна.

Сложно было не вздрогнуть и не выпрямиться по струнке.

— Скажи мне, Харада, вот что. Ты слушаешь?

— Да, господин.

— Отлично, — судя по голосу, он ухмыльнулся. — Не подумай, я не осуждаю. Когда ты позвонила мне и сказала, что на базу проник мальчишка, виновный в… той ситуации три года назад, что ты его схватила, я был очень рад. Но теперь я смотрю на эту ситуацию и вижу… Знаешь, что я вижу?

— Нет, господин.

— Вот, а если бы видела, то, наверное, не стала бы этого делать, — Тайтэн хохотнул, но затем его голос упал до угрожающего рыка: — Я вижу маленькую идиотку, которая вздумала, что сможет сыграть на моих слабостях ради собственного повышения. Вместо того, чтобы сразу избавиться от этого мальчишки, ты ждала, пока он проникнет внутрь, чтобы задержать его на месте — и показать мне, что, мол, смотри, глупый Тайтэн! Я схватила человека, за которым ты гонялся три года! Которого не смог поймать!

— Господин, это не…

— Заткнись! Я не закончил. И вот ты, глупая идиотка, вместо сотрудничества с отделом внешней разведки решила поиграть в хитроумного детектива, даже затянула в это дерьмо мою дочь. А в конце, когда, казалось бы, у тебя была лишь одна блядская работа — дождаться меня и получить свою награду — ты проебалась и распылила силы на еще каких-то там лазутчиков, которым срать хотелось на мою дочь и проект. У тебя была она! Возможность! Но из-за своего идиотизма и желания ухватить кусок побольше ты проебала все! Проект, мою дочь! Даже сраный пацан сбежал! Ну так что? Ты согласна? Так все и было? Ответь мне, Харада.

Повисла звенящая тишина. По спине побежал пот.

Еще никогда ей не было настолько страшно.

Господи. Это конец. Это конец. Господи.

— Господин…

— Отвечай на вопрос!

— … да, господин. Я сожалею.

— Что-то незаметно.

Вряд ли земной поклон изменит хоть что-то, но она все равно сделала это.

Просто потому, что так можно было уставиться в пол. Не смотреть с напряжением в темноту, не ждать, когда там появятся чужие силуэты. Ее лица никто не видел, а потому она зажмурилась, надеясь, что сейчас все это кончится. Она так оплошала. Так оплошала. У нее был шанс, и она громко проебалась, наворотив столько дел…

Из-за нее умерла Цубаки.

— Ну вы просто посмотрите, — голос Тайтэна так и звенел яростью. — Жаль, что только твое блядское «сожалению» не вернет мне дочь к жизни! Но ничего. Все в порядке. Харада, посмотри на меня. Подними голову.

Повинуясь, она медленно подняла голову и встретилась взглядом с Тайтэном — тот успел выйти из темени и опустился на одно колено прямо перед ней. Он медленно обхватил пальцами ее подбородок и осмотрел, так, словно видел в первый раз.

Голос его зазвучал неожиданно мягко:

— Я всегда знал, что женщин не надо допускать до важных постов. Все вы подвержены эмоциям… Аи умерла из-за этого, Цубаки… Посмотри на себя. Играла роль мужчины, но настоящую-то твою сущность это не скроет. Но ничего. Я все понимаю, правда. Нам всем хочется получить свою толику признания.

Тайтэн улыбнулся ей.

— Я повышаю тебя, Харада, — и, когда она недоуменно заморгала, добавил веселым тоном: — Теперь ты — главы отдела обработки внутренних данных. Считай, звание равное тому, до которого ты так стремилась.

… что?

— Я не понимаю, — пробормотала она.

— Тут нечего понимать, Харада, — рот у Тайтэна растянулся в безобразной улыбке. — Ты не помнишь? Так мы назвали должность, на которой числилась моя дорогая дочь. Теперь ты станешь ее заменой, новым ядром «Химико». Ты же не хочешь, чтобы наши исследования останавливались из-за твоей глупой ошибки? Нет? Ну конечно! Ты же хороший сотрудник.

Она ощутила, как краска отлила от лица.

Потому что слишком хорошо знала, что делали с Цубаки. Постоянная обработка серверов в режиме 24/7, жизнь в клетке, «парамита»… Тайтэн улыбался ей, зачитывая смертельный приговор. Боже, боже, боже, как она не хотела умирать.

За что ей все это? За все то, что она сделала? Она ведь так старалась, правда. Это ведь не только ее вина. Это мальчишка, Ямато, убил Цубаки, выдернув провода слишком быстро. А она остановила его, просто не ожидала, что у него будет подмога. Она сделала все возможно, все, что сумела. Если бы только… Если бы только…

Почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему…

Почему это все происходит с ней.

Кажется, из глаз что-то потекло. Она не могла сказать точно — во все глаза смотрела на Тайтэна. И тот, видя это, провел большим пальцем по щеке, вытирая слезы.

— Ну, к чему это? Или ты от радости? — улыбка его стала шире, а лицо, очерченное тенями, стало похожить на каменное изваяние, столь же равнодушное к горечи человека. — Возрадуйся, Харада. Такой почести добивались не многие. Будущее компании теперь зависит только от тебя.

— Да, все прошло именно так, как я и предполагал.

— Значит, Тайтэну сейчас нет дела ни до чего, кроме своей скорби. Оплакивать свою дочь, которую же погубил собственными руками…

— Проект все еще в разработке.

— Тебе не жаль было делать смертником собственного подопечного?

— Все ради высшего блага.

— Ты кровожадней, чем я думал.

— Отнюдь. Однако, пока что влияние Тайтэна все еще в силе. Не думаю, что надолго. После смерти дочери он стал еще более нестабилен, чем до этого. Совету директоров не нужна ядерная боеголовка во главе их компании.

— Посмотрим, сколько еще времени это займет.

— Недолго. Ваш бывший протеже занимает сейчас все мысли Тайтэна. Ему будет не до компании, что выгодней нам.

— Значит, до тех пор.

— Да. До тех пор.

— Благодарю тебя за информацию, Вашимине.

— До скорой встречи, Окамура-сан.

Отключившись, высокая сухая фигура бросила последний взгляд на закрытые двери кабинета генерального директора «Хорин». Оттуда доносилась приглушенная ругань, всхлипы, затем что-то загремело — словно опрокинутый стеллаж.

Прикрыв глаза, фигура молча удалилась прочь.

Некоторое время Ямато бродил по улицам, не зная, куда податься дальше.

Отора выдал ему денег на риппера, и он обратился к уже хорошо знакомому Шинсею, который подлатал его раны и помог приделать на место отрубленной аугментации добытый ручной протезы Харады; тот, конечно, отличался по строению, но, в целом, с учетом сломанных частей, кое-как присобачить его удалось. Шинсей не задавал никаких вопросов, и Ямато был неимоверно ему благодарен; честно говоря, он не был уверен, что у него хватило бы сил отвечать.

Он решил уйти от Ханзе. Сейчас… ничего из этого не хотелось. Сердце было не на месте. Когда он объявил об этом Оторе, тот вышел из своего странного состояния транса, но не стал его останавливать, лишь взглянул как-то горько. Отчего-то в тот момент Ямато показалось, что он и правда сожалел обо всем — но никак не мог сформировать эту мысль, признаться, вот и отпустил. Потому что Отора, в сущности, был точно таким же, как и Ямато — плывущим по течению.

Куда идти?.. Обратно к Юкико? Приползти к Ишикаве, попроситься обратно на арену, на договорные бои? Ямато не знал. Ему было так тошно от всего, что он мог лишь бесцельно бродить по улице, изредка бросая взгляды на неоновую рекламу, безобразную, от которой было тошно, особенно от логотипа «Хорин».

В какой-то момент он прошел мимо стоянки у какого-то мелкого кафе где-то в бедных районах, на окраине; его внимание привлек шум, словно там кого-то избивали. Присмотревшись, Ямато увидел, как группа подростков, не особо старше его, издевались над задохленьким корпоратом в дешевом грязном костюме. Это его не удивило; такое встречалось повсеместно. Детишки, окружавшие бедолагу, выглядели с лоском: особенно внимание Ямато привлекли двое. Первый, вестимо, был главарем шайки: угрюмого вида пацан с осветленными короткими волосами и видом, словно у бойцовской собаки. В руках у него была зажата бита, и всем своим видом он говорил — он тут самый опасный. Рядом с ним все время вилась девчонка; ну точно — парочка, волосы у нее были точно так же осветлены, длинные, она была невероятно красива собой, как модель.

Когда Ямато вгляделся в ее лицо — ангельское — его перекосило.

На секунду он словно увидел Хараду.

Черт… Спокойно… Спокойно… Он прижал руку ко рту, стараясь глубоко дышать. Сейчас не время. Надо успокоиться… Но посмотри: они избивают человека, который ничего им не сделал. Может, только нахамил. Чем они — не злодеи? Начни искупать свои грехи сейчас, сделай хоть что-нибудь, что защитит бедолагу. Давай же, Ямато. Давай же, Такигава!

Не стой!

И он сделал шаг в ту сторону.

В эту секунду ему показалось, что одна из девиц, бывшая в этой команде, резко подняла на него голову. И странно уставилась, прямо в глаза. Странно, будто не веря в то, что сейчас видит.

Когда он поднял на нее взгляд, то она произнесла что-то одними губами… Словно…

Словно его старое имя…

Такигава…

— Эй! Мирай! Этот парень на нас как-то странно смотрит, да?!

Светловолосая девчонка криво оскалилась и указала пальцем, шепча что-то на ухо своему приятелю. Главарь шайки вскинул биту, и, словно позабыв о корпорате, развернулся торсом к Ямато, озлобленно скалясь:

— Что уставился, чучело?!

— Отпустите человека, — монотонно проговорил Ямато, крепко сжимая зубы.

— А че, если нет?

— Въеби этому хуесосу! Давай же!

Несмотря на ангельский вид, рот у девчонки был жутко грязным. Видимо, не только Ямато это покоробило; вожак поморщился, будто ему самому это слух резало, но сделал несколько шагов вперед, угрожающе постукивая стальным наконечником биты по асфальту. Чепуха. После того, что он увидел в лаборатории «Хорин», это было словно детским лепетом. Но в самом деле… Стоило ли ему вступать в конфликт ради незнакомца?..

Ямато бросил взгляд на корпората; тот, немолодой тощий мужчина, зажимал рукой кровоточащий нос и смотрел на него во все глаза. И, когда в этом взгляде промелькнула надежда, Ямато понял, что, в самом деле, искупать свои грехи он должен с таких маленьких дел. Ведь если он хочет стать хорошим человеком в будущем, если хочет стать иконой для кого-то…

Императором…

Вскинув руки, он встал в боксерскую стойку. Шинсей говорил ему не перенапрягать руку, так что придется драться осторожней. Но ничего. В самом деле, после кошмара в лаборатории, он был способен на что угодно.

Его дух явно раззадорил вожака, и тот криво заулыбался, хищно. И, указав битой на Ямато, громогласно огласил:

— Я люблю тех, кто не ссыт перед опасностью! И кто способен дать мне отпор! Нет людей круче, чем те, у кого есть яйца! — после чего закинул биту на плечо. — Назови свое имя, придурок! Я хочу знать того человека, который не зассал и решил встать против меня! Меня, — он гордо ткнул себя пальцем в грудь, — зовут Ода Масаки!

Ну и позер малолетний.

Ямато едва удержал себя от желания закатить глаза. Он увидел, как медленно их окружила остальная банда, явно воодушевленная бойней, как кричала в поддержку своего приятеля блондинка, и как продолжала наблюдать за ним загадочная девушка… Он все пытался выцепить ее взглядом, но никак не мог, словно она намеренно ускользала из поля зрения.

Ну, что ж.

Он еще раз встретился взглядом с корпоратом и хмуро кивнул ему. Тот неожиданно заулыбался, словно не верил в собственную удачу. Ну, может его и не отблагодарят. Но Ямато хотя бы будет знать, что поступил правильно, по чести.

Потому он холодно улыбнулся Масаки. И произнес:

— Меня зовут… — заминка, — Такигава.