Первый среди равных. Книга XVI

Глава 2

Тревога моментально захватила разум. Инстинкты требовали покинуть опасное место. Сознание тянулось к аспекту Пространства, чтобы сбежать подальше. Куда угодно! Вернуться в Цитадель или к дружелюбному обитателю плана Жизни — всё равно. Лишь бы там был воздух!

Успокоить тело под ураганом постоянных ударов со всех сторон было крайне сложно. Естественные реакции вопили, что я вот-вот умру. Без воздуха человек не мог прожить даже нескольких минут. Маг продержаться бы около часа. Но я уже не был человеком. И не был магом. Они бы не сумели выжить в этом месте, потому что этот участок Пути мог пройти только тот, кто готов был принять силу Вершителя.

Я вспомнил, как тонул здесь в своём далёком прошлом. Даже зная, что именно тебя ждёт, невозможно подготовиться заранее. Живое тело обладает базовыми инстинктами, которые практически невозможно заглушить. И только те, кто способен это сделать, могут пройти дальше.

Вдох…

Окружающая меня вода на мгновение застыла, а потом хлынула внутрь моего Источника. Вместе с монстрами-рыбами и прочей мишурой, что создавала излишнее давление на моё тело. Ощущения были не из приятных, но самое главное — магическая основа моего организма сумела перейти в новый режим.

Выдох…

Во все стороны ударила мощная волна чистейшей воды. В ней больше не было ни грана маны. Вся энергия осела внутри моего тела и принялась уплотнять участок ядра аспекта Воды для более серьёзных нагрузок и перехода на новый уровень силы. Рассчитывать на быстрый эффект не стоило, но самый сложный этап остался позади. Маны в ядро уходило невероятное количество, но и тратить из собственного резерва на поддержание процесса мне тоже приходилось немало.

После трёх циклов пространство вокруг расчистилось достаточно, чтобы я мог осмотреться. Интерес местных обитателей тоже резко снизился и меня не шатало от постоянных ударов. И первое, что я увидел, это был висящий в десятке метров напротив меня Хорхе. Волосы аватара Воды струились в невидимых потоках, будто стихия играла со своим воплощением. Если раньше мне казалось, что внутри парня скрыта невероятная сила, то сейчас я отчётливо видел, что эта сила находилась вокруг Хорхе. А тело мальчишки было игрушкой в её руках.

— За мной, — без особых затруднений, произнёс парень и, помогая себе руками, двинулся куда-то вниз. Я отметил это чисто машинально, потому что на каждом этапе Пути, где имелись варианты, нужно было сделать выбор. Если бы мы двинулись вверх, то следующей частью мог стать аспект Света. Но Хорхе выбрал придонную темноту.

Света и так было мало. Я довольствовался лишь смутными образами на расстоянии пары метров от меня и длинным коридором до плывущего ниже бразильца. На это едва хватало сил и мне приходилось постоянно прокачивать через себя массу насыщенной водной энергии. Ядро уплотнялось, но силы стремительно убывали.

Хорхе пару раз обернулся, проверяя моё состояние, а потом немного ускорился. Вокруг аватара Воды сфера чистого пространства была немного больше моей, и он временами сдвигался к самому её краю, будто высматривая что-то в темноте. Сколько так продолжалось я бы сказать не смог при всём желании. Весь мой мир сузился до небольшого коридорчика чистой воды посреди целого океана темноты.

И чем дольше мы спускались, чем более плотной становилась моя связь с аспектом Воды, тем сильнее я ощущал, насколько враждебна темнота вокруг нас. Она буквально исходила злобой и ненавистью. Я даже не мог понять, на что направлены эти эмоции. На меня, потому что я вторгся на чужую территорию, или на Хорхе, которые, по сути, вернулся к себе домой.

Давление чужой злобы постоянно росло. Ощущение было такое, будто мы стремительно опускались на дно целого океана злобы. Я долгое время не мог поверить, что Атлас, которого я помнил очень разумным и сдержанным, превратился в чудовище, отравляющее своими эмоциями целый пласт реальности. Но тут же пришли мысли об Олимпии, за прошедшие сотни лет ставшем всего лишь отвратительной горой голодной до силы плоти. Возможно, здесь произошло что-то подобное.

Поняв, что начинаю отставать, попытался нагнать Хорхе, но дистанцию сократить не получилось. Несколько мощных рывков только увеличили расстояние между нами. А потом кусок прозрачной трубы, соединявшей моя сферу с аватаром Воды, рассёк надвое ветвистый хлыст тёмно-синей энергии.

Это был также нереально, как если бы на меня сейчас напал сказочный грифон. Глаза видели человеческие силуэты в темноте, но разум отказывался в это верить. На чистых инстинктах я продолжал прокачивать через Источник колоссальные объёмы энергии Воды, но всё моё внимание было занято другим.

В какой-то момент чувство опасности взвыло сиреной, и я рванулся в сторону. Мимо пронёсся покрытый коралловыми наростами трезубец, и я увидел в метре от себя оскаленное в злобной гримасе лицо. В тёмной бороде застряли водоросли, а глаза были настолько огромными, словно их обладатель всю жизнь провёл в полной темноте. Закованное в чешуйчатую броню тело скользнуло мимо, но упускать свой шанс я не собирался.

Всего один удар и мой кулак насквозь пробил тело подводного обитателя, вместе с его бронёй. Вода вокруг окрасилась бледной, чуть розоватой кровью. Не человеческой. И после этого вокруг меня всё взорвалось вихрем движения. Враги неслись со всех сторон и один за другим. Мы продолжали падать куда-то в темноту, но теперь ни о каком испытании речи уже не шло.

Это было неправильно и противоестественно. Каждый этап Пути к могуществу Вершителя был связан с огромным риском для жизни и преодолением собственных слабостей. Однако, всё это происходило наедине с собой и энергиями аспектов. И уж точно никто из моих собратьев не смел допускать в святая-святых даже ближайших слуг и носителей силы. А здесь…

Меня медленно и неотвратимо охватывал боевой транс. Количество врагов перестало иметь значение. Их оружие, навыки и артефакты тоже. На этом участке Пути всё решала Вода и я использовал этот аспект максимально эффективно.

Вместо того, чтобы укреплять собственное ядро, я выпустил силу на волю. Каждая следующая волна энергии несла смерть и разрушение. Водяные плети крушили плывущих на меня врагов и их тела падали в голодную темноту под нами. Сколько их было? Десятки? Сотни?

Далеко не каждый из слуг Атласа был способен продержаться в этом пространстве достаточно долго. И ещё меньшее их число могло вести полноценный бой. Насадив на чужой трезубец сразу двоих, я швырнул их навстречу сородичам и замер на месте, разведя в стороны руки. Врагов осталось слишком мало, чтобы меня убить, но ещё достаточно, чтобы замедлить спуск. И жизни их не имели значения для Владыки Юга.

Яростная схватка вспыхнула с новой силой, но она не мешала мне анализировать ситуацию. Атлас вывел целую расу подводных обитателей для своих нужд. Сейчас я имел дело с их воинами, а не так давно видел во время ритуала Порога магов этого племени. Сколько всего на просторах океанов было подобных существ сказать невозможно, но их тоже нужно было учитывать в будущих раскладах. После того, что я увидел, сбрасывать со счетов подобных противников было слишком опасно.

Вдох…

Всё стихло внезапно. Последний враг отправился в темноту и только по кровавому шлейфу за ним я сумел понять, в каком направлении находится дно. Обнаружить Хорхе не получалось, хотя сейчас я мог ощущать пространство гораздо дальше. Лавинообразный расход маны Воды прекратился какое-то время назад, и я растерянно замер на месте.

Каждое испытание Пути для меня превращалось в схватку. В прошлой жизни и в этой я ещё ни разу не сталкивался с ситуацией, когда мог свободно и без проблем находиться в похожем месте, без угрозы для себя. Обычно сил хватало исключительно для того, чтобы добраться до перехода к следующему этапу Пути. А сейчас я даже не знал, куда вообще двигаться дальше. Да и двигаться не мог.

Струи тёмной воды незаметно проникли к моему телу и намертво сковали меня по рукам и ногам. Это была ошибка. Если Атлас сумел отправить на план воды несколько десятков своих последователей, то нужно было подумать о том, что не только Владыка Юга мог так сделать. Наконец мне стал понятен источник ненависти вокруг. Тьма ожила, и я увидел, как напротив меня формируются два чернильно-чёрных пятна глаз.

— Ты ошибся, Элрог, — ласково прошептала темнота и в то же мгновение всё моё тело пронзила острая боль. Вырываться было бесполезно. В этом месте силы Тьмы было едва ли не больше, чем Воды. Странно, что Хорхе выбрал именно это направление. — Нужно было раньше подумать над моим предложением.

— Каждый ошибается, — хрипло ответил я и зло оскалился. В груди, там, где находилось ядро моего дара, медленно растекалось болезненное жжение. — Но не каждый может сделать выводы из своих ошибок.

Северная резиденция рода Быстряковых

Тверь

В воздухе чувствовалась влага, хотя дождя вроде не ожидалось, да и утренняя роса уже успела высохнуть под лучами солнца. Осенний холод ещё не вошёл в дом, но тени в коридорах уже были длиннее обычного. Граф Игорь Олегович Быстряков сидел у себя в кабинете и ждал. Чашка кофе перед ним остыла. Сколько времени прошло с того момента, как его сын вернулся? Полчаса? Больше?

Он слышал, как открылась входная дверь. Слышал, как скрипнули ботинки по мрамору, как зашипела душевая кабина на втором этаже. Сын вернулся из очередной вылазки в аномалию. Молча пройдя мимо кабинета отца. И это вошло уже в привычку.

Когда Костя только начал уходить в аномалии, он возвращался возбужденным. Говорил, спорил, кидал отчёты на стол с таким выражением лица, будто был легендарным героем из прошлого. Но со временем в нём что-то изменилось. Как будто каждый новый поход отрывал от него что-то важное — не плоть, не магию, а что-то человеческое.

Причем, изначально, он ходил в аномалии с родовой гвардией. Да, род Быстряковых не был владетелем угодий при аномальных зонах, но у них были связи. И родовая гвардия не зря ела свой хлеб, периодически выходя в зону по договоренностям с дружескими родами-владетелями. И у графа была информация от верных ему людей.

Но, постепенно, количество гвардейцев, которых брал Константин с собой, уменьшалось. Причем, это было напрямую связано со странной отстраненностью, которая возникала у его сына. И в один момент он стал ходить в зону самостоятельно. Всё в более и более длительные рейды. Каждый раз возвращаясь без добычи, но с новой толикой силы.

В какой-то момент сил графа уже стало не хватать, чтобы определить правильно потенциал сына, и он попытался завести на эту тему разговор, уговаривая Константина заглянуть в МАМИ, которое он единоличным решением бросил. Тогда еще Костя был более-менее адекватен, и он просто отшутился, уверив отца, что «он знает, что он делает».

А потом… Связь сына и отца порвалась окончательно.

И граф Быстряков знал, кто виноват. Кто посеял в душе его сына это странное, тяжёлое молчание. Кто направил его на путь силы, но не дал дороги обратно. Разумовский. Ярослав. Проклятый мальчишка с невероятной силой. Мальчишка, которого когда-то можно было стереть с политической карты одним звонком.

Граф сидел в кожаном кресле и наливал себе третью порцию коньяка, который раньше пил только по большим праздникам. Горло сжало, когда он вспомнил, как всё начиналось. Когда имя Разумовских было вычеркнуто из списков аристократии, когда их имущество делили, как трофеи.

Всего несколько лет назад, когда род Разумовских потерпел крах, казалось, что карта легла идеально. Константина обвинили в государственной измене, его и двух его сыновей казнили на площади, а третий — младший, совсем еще мальчишка, превратился в овощ после неудачного покушения.

Люди болтали всякое. Были те, кто хотел избавиться от пацана окончательно, Но Быстряков был среди тех, кто сказал:

— Пусть живёт. Всё равно бесполезный теперь. Без силы. Без влияния.

А потом, совместно с аристократами, один из которых был целым светлейшим князем, они вошли в офис корпорации «Вега», принадлежавшей роду Разумовских, как в пустующий особняк. Официально — реструктуризация активов семьи, запятнавшей себя изменой. По факту — чистый и циничный отжим. Конкретно Быстряковы забрали весь транспортный отдел корпорации: логистические узлы, ремонтные станции, автопарки, весь подвижной состав, базы во всех областях.

Граф тогда не чувствовал стыда. Наоборот — гордость. Он обеспечил своему роду подъём. Поднял флаг рода Быстрякова над зданием «Веги», на котором вчера ещё висел герб изменников. Подписал бумаги. Перевёл счета.

А сейчас…

Сейчас всё изменилось. Разумовский-младший буквально переродился, как мифический Феникс. Не как мальчик-калека, без роду и племени. Не как мститель, не бунтарь, не политик. А как князь, полководец, полубог. Это были не его слова — именно такие эпитеты употреблялись сейчас в высшем обществе, когда речь заходила о молодом князе.

И Быстряков больше не понимал, кто они с его сыном — союзники? Вассалы? Свидетели конца эпохи? Одно он понимал, что непонятные отношения молодого князя и его Константина — как минимум, гарантия того, что Разумовский не будет припоминать старые обиды. Пока не будет.

Но стоило ли это того? Ведь теперь его сын — Константин, мальчик с аспектом Воздуха, под чутким контролем князя. Уже не мальчик, а воин. Уже не сын, а…

Граф залпом допил бокал и прошептал в темноту:

— А ведь тогда мы думали, что победили.

Затем посмотрел на часы. Было 06:47.

— Пора, — пробормотал он и поднялся.

Лестница скрипнула под тяжестью его шагов. Дом молчал. Домашние не вмешивались — по старому приказу: не тревожить Константина, если он «в режиме восстановления». Режим… А по сути — медитация. Замкнутость. Отчуждение.

Граф дошёл до двери комнаты сына, постучал.

— Костя, — тихо.

Тишина.

— Костя, завтрак остывает. Я жду.

Молчание.

Граф нахмурился, открыл дверь и вошёл. Уже хотел сказать что-то строгое — но замер.

Сын сидел на полу в свежевыстиранном боевом камуфляже. Спина прямая, глаза закрыты, ладони на коленях. Волосы еще мокрые после душа, аккуратно зачесаны назад. Дышит ровно. Над ним плавно колыхался лёгкий ветер, будто воздух сам скользил вдоль его тела, подчиняясь ритму дыхания. Под ногами — подушка воздуха, на которой он сидит как на перине, не касаясь пола.

— Костя, — снова сказал граф, громче.

Сын не шелохнулся.

Граф подождал. Потом шагнул ближе, нахмурился. Нервная дрожь пробежала по позвоночнику. Что ты с собой делаешь, мальчишка?..

Он протянул руку, чтобы дотронуться до плеча сына.

— Хватит этих игр, — раздражённо бросил он. — Я твой отец.

Он почти коснулся плеча — и тут воздух резко сжал его ладонь, перехватив движение. Не причиняя боли. Просто остановил.

Сын открыл глаза… и граф отпрянул на шаг!

Глаза Константина сияли. Не просто светились — в них плескался сам аспект Воздуха, живой, холодный, отстраненный, слегка безумный.

— Никогда больше не трогай меня, — тихо сказал Константин. Голос был чужой. Не злой. Не добрый. Не уставший. Какой-то… нечеловеческий.

Граф почувствовал, как внутри него нарастает липкий страх.

— Но… но я… я твой отец…

— Вон, — сказал Константин.

Коротко взвыл порыв ветра. И в следующий миг графа подхватил неизвестно откуда взявшийся в замкнутом помещении поток воздуха и мягко, но уверенно буквально вынеся из комнаты. Его спина ударилась о стену в коридоре, не больно, но унизительно точно. Дверь за ним захлопнулась — а щелчок замка был словно приговор.

Он стоял в коридоре. Дышал часто. Ладони дрожали.

И только один вопрос пульсировал в голове:

— Это был мой сын… или уже не он?