Первый Артефактор семьи Шторм #4

Глава 6 Красные флажки

— А здесь красиво, — задумчиво сказала Ангелина, как только вышла из машины.

Сухов, который впервые за время нашего знакомства сел впереди рядом с Черкасовым, вышел первым и открыл ей дверь. Девушка поблагодарила его кивком и продолжила изучать Холл Героев.

Я тоже с интересом осмотрел место проведения мероприятия. Фасад был оформлен в классическом древнегреческом ионическом стиле с крупными завитушками на колоннах. Массивная треугольная крыша довлела над улицей, за счёт чего всё внимание было направлено именно на Холл Героев.

На колоннах были установлены светильники в виде факелов, а вдоль лестницы из трёх ступеней стояли мощные каменные кадки-клумбы, полные папоротников и каких-то ярко-красных, словно кровь, цветов.

На улице была запрещена парковка машин, поэтому гости подъезжали, выходили и отпускали водителей.

— Ты иди с ними, я подойду, как найду место. Тут вроде рядом сделали нормальную парковку, — сказал Антон Сухову и поехал дальше.

Оглянувшись, я увидел ЗИС Яростного, и мы дождались его. Вместе с ним приехали Всеволод и Елена Толмачёва. Виолетта отказалась и осталась вместе с Кириллом — ему досталось больше всех при атаке на дом, как и в прошлый раз.

— Все подготовились? — спросил я, и народ кивнул. Кто-то похлопал по карманам и сумкам, кто-то показал кулаки с перстнями, браслетами и ремнями.

— Я подсмотрел твой способ крепления, — сказал Всеволод Кузьмин, поправляя свои бронзовые волосы. — Подвесил парочку новых разработок.

— А нас вообще пустят с таким количеством обвеса, будто мы пришли на не официальное мероприятие, а на войну? — забеспокоилась Лена. Она собрала тёмные волосы в пучок и сегодня выглядела старше.

— Лучше иметь сто артефактов, чем не иметь сто артефактов, — философски ответил я. — Ладно пошли, посмотрим, что задумали там Гильдия и Чумовы. Ты точно ничего не узнал, Хранитель? — спросил я у Алексея.

Он провёл пальцем по груди, показывая, что честен с нами.

— Когда я спросил седьмой раз, мне пригрозили запереть в подвале и заставить гравировать иридий с закрытыми глазами. В темноте.

Все ахнули, а я заметил:

— Кстати, хорошая тренировка.

Яростный толкнул меня в плечо, после чего обогнал и пошёл первым.

На входе, как и предполагалось, была охрана, металлодетектор, Гончие. И если Гончие выглядели как обычно, то охрана была одета во что-то стилизованное под доспехи далёкого прошлого, вроде как воины Древнего Рима. У одного даже был шлем с красным гребнем.

— Стильно, — заметил Кузьмин.

В руках у охраны были копья, на поясе висели короткие широкие мечи. Артефактные. Вдоль стен стояли воины с огнестрельным оружием, застывшие, как истуканы.

— Здесь всегда так? — спросил я. Ангелина с любопытством оглядывала помещение.

— Да, это же Холл Героев, — ответил Яростный.

Мы подошли к рамке детектора и встали в очередь. Я привычно оглядел толпу, охрану. Здесь точно проверяют на божественность. Гончие внимательно следят за каждым входящим, иногда подходят к особо подозрительным личностям.

Несколько раз срабатывал детектор, но пищал тихо, я бы даже сказал вежливо, после чего охрана в римских доспехах подходила вместе с Гончими и изучала людей.

У двоих гостей из Китая оказалось по вычурной статуэтке, сделанной из переливающегося всеми цветами радуги божественного материала. Помню, видел такой в книге. У молодого немца из Евроцентра — топорик с каймой из закалённой стали ветра. У американца с нетускнеющей улыбкой — амулет, который я не успел рассмотреть.

Почти все гости были молоды, до двадцати пяти, но иногда их сопровождали люди постарше. Китайцев вела пожилая, чуть сгорбленная женщина. С немцем был высоченный дородный мужчина с шикарными бакенбардами.

Когда пришла наша очередь, первой прошла Ангелина, сразу показав свою сине-белую иглу из божественного льда — так назывался этот материал. Я видел артефакт, когда мы впервые встретились на входе в Гильдию артефакторов. Положив иглу в специальный поддон, она прошла без заминки.

Следом шёл я.

Я достал Контролёра, в котором ещё оставался кусочек божественного металла крови. Небольшой шарик, созданный сразу из двух божественных материалов — тех, что купил в последний раз в Гильдии.

А затем пошёл в рамку. Разумеется, она сразу запиликала.

— А, точно. — Я раздосадовано махнул рукой и полез доставать из-под рубашки Око Шторма.

Показав, начал убирать, но один из Гончих меня остановил:

— Прошу выложить артефакт в поддон и пройти рамку ещё раз.

Говорил он спокойно, но настойчиво. Костюм сидел на нём красиво, улыбался он вежливо, но серые глаза смотрели строго. Короткая стрижка чёрных волос открывала широкий высокий лоб, на котором были несколько небольших родинок, будто его слегка обрызгали глиной.

— Это амулет Хранителя, я не могу его снять.

Гончая покачал головой:

— Здесь особые правила безопасности. Одарённые допускаются только в случае полной чистоты от божественной энергии. Пожалуйста. — Он указал на поддон, в котором уже лежали другие артефакты.

— Я не могу. Я Хранитель. — А также бог, угу.

— Значит вы не сможете попасть внутрь.

— Вы серьёзно? — слегка возмутился я, но стараясь оставаться аристократически спокойным. Хотя бы внешне. Сухов рядом подобрался.

— Таковы правила. Если вы не готовы им следовать, то вам стоит покинуть это место, — уверенно ответил Гончая и указал на дверь.

Ко мне подошли двое охранников с копьями и встали почётным караулом с двух сторон.

— Мне кажется, вы превышаете свои полномочия, — с видом снежной королевы сказала Ангелина. — Он приглашён Гильдией и является Хранителем. Вы хоть понимаете, кто перед вами?

— Юная госпожа, — не меняя тональности голоса, ответил Гончая. — Здесь все приглашены Гильдией. Однако Холл — это не их территория и их правила на нас не распространяются. Мы бережём покой наших предков. Если вам что-то не нравится, то можете покинуть нас вместе с этим молодым человеком.

Я начал злиться. При этом понимал, что он в чём-то прав. Но легче мне от этого не было. Ведь если я сниму амулет, то детектор сработает на мой цикл перерождения. И вот тогда у окружающих появятся вопросы. Опасные вопросы.

— Эй, я тоже Хранитель, — вклинился Яростный. — Фамилия Чумовы вам что-то говорит?

— Молодые люди, повторю ещё раз, — бесяще спокойно ответил Гончая, даже не нахмурившись. — Здесь особенная безопасность и правила. Не готовы следовать им — покиньте Холл. Вы ещё не заняли место в этом пантеоне, чтобы требовать каких-либо привилегий.

Я молча собрал свои артефакты, разложил по местам, повернулся к друзьям.

— Идите без меня. Особенно ты. — Я посмотрел многозначительно на Ангелину. — Покажите им всем. Сухов, присмотри за ними. Я встречу Антона.

Андрей поморщился, но кивнул — Черкасов и Подорожников успели ему расписать состояние дел и о приоритетах хозяина дома.

Ангелина хотела было вернуться, но её остановил Алексей:

— Он прав. Вы можете спокойно идти. Но мы с ним останемся здесь. — А потом едко добавил: — Какой позор: собственных специалистов выгоняют из дома их предков. — Он чуть запрокинул голову, глядя на барельефы, что шли по верхней части стены. — Здесь трое из моих предков лежат, причём один из них Хранитель. Иронично, не находите?

Однако улыбчивый Гончая сделал жест ладонью, вежливо выпроваживая нас. Вместе с солдатами мы вышли из Холла, где нам указали дорогу к парковке и ближайшей станции метро.

— Ну что, будешь звонить Чумову? — спросил я, оценивая опаздывающих на встречу людей.

Как минимум заметил троих артефакторов с нашего экзамена, и ещё четверых неизвестных.

— Не уж. Я подожду, когда они сами заметят, что нас там нет. Представляю, как перекосоё… кхм, простите, — он кивнул проходящей мимо женщине, — как изменится лицо Ромки, когда он поймёт, что нас не пустили. Всё-таки это надо додуматься требовать с нас снять амулеты.

Она засунул руки в карманы, вздохнул.

— Кстати, Шторм. А в чём особенность твоего амулета? Я слышал, что два прошлых поколения не активировали его по какой-то причине. Не знаешь, почему?

Пожал плечами в ответ:

— Мне не так много, что рассказывали. Да и не верили, что я преуспею с артефактами. Или чем-либо ещё.

— Ну-ну. Были бы они живы — удивлялись бы.

— Это точно.

— А как тебе удалось его активировать? Меня проводил через ритуал отец, и то было непросто. А как ты один, да ещё ничего не зная?

Я посмотрел на Яростного. Вроде это просто дружеский и профессиональный интерес. Но всё-таки лёгкая паранойя не давала мне покоя. Он замотал головой:

— Если ты не готов говорить — не надо. Это всё-таки семейные тайны. У каждого Хранителя они свои. Но мне действительно интересно, как тебе удалось?

— Возможно дело в том, что я умер, — пожал плечами, оставив потрясённого Алексея подбирать слова. Сам же я пошёл по улице, где увидел вывеску кафе в той стороне, где должна была быть парковка. — Пошли, а то холодно ждать, пока нас объявят пропавшими без вести. Хоть согреемся.

Кофе оказался хуже, чем «У альбиноса», но терпимый. Особенно с маффином. Яростный молча жевал огромное печенье, диаметром с тарелку, запивая его крупными глотками капучино. Наконец, он собрался с духом:

— Как ты понял, что ты… ну, ты понял.

Я прикрыл глаза.

— В момент смерти просто выключается свет. Нет ни боли, ни цветов, ни туннелей, ни ощущения времени. Ничего. Это мгновение кажется бесконечным и в то же время — очень кратким. А потом вдруг окунаешься обратно, ощущаешь тело, его тяжесть. Грубость. Глохнешь от звуков. Тонешь в воздухе. С болью делаешь первый вздох. И возвращаешься.

Я не стал говорить, что обычно после смерти ещё долго привыкаешь к своему новому телу — эта информация ему ни к чему.

Между нами повисла тишина, разбавляемая лёгкий гулом других людей, работой кофемашины, приглушённой музыкой. Живая тишина, совсем не похожая на тишину смерти. Тишину между жизнями.

Затишье перед бурей. Которое разорвал звонок телефона.

— Да. Да, Ром. Не пустили. Да вот просто не пустили. Мы же Хранители, нам нельзя снимать наш символ. Шторм, вон, со мной согласен. Ну нет, он нас не пустил, перед толпой унизил и мы теперь поползём извиняться? Не дождётесь. Тем более вы так и не сказали мне, что нас ждёт, а вот заказами новыми Мосин загрузил.

Яростный вдруг замолк и стал внимательно слушать. Его лицо с каждым словом Чумова становилось всё мрачнее и вот уже кажется, что сейчас Алексей начнёт убивать.

— Так. Вы можете говорить что угодно. Но вы сами выбрали меня на это место. Я подтвердил своё право быть Хранителем, Инъектор меня принял, как и прошлый Хранитель. Это моё место. И ради какой-то сраной Гончей, которая кичится своим местом, не пуская меня к собственным предкам, я лебезить не буду. Ром, давай серьёзно: не нужен мой навык? Поеду домой. Всё, отбой.

И не дожидаясь, пока Роман Чумов ответит, закончил разговор. Бросил трубку об стол, от чего треснул экран.

— Нет, ты представляешь! Он из-за этой ситуации предложил мне снять с себя статус Хранителя. Отказаться от моего права! Как это называется? Что за прыжки по камням? Да и как Холл Героев может диктовать условия Князьям и их Хранителям?

Казалось, что Яростный сейчас яростно взорвётся и заляпает своим гневом всё кафе. Я заставил его подняться и выйти на улицу, где прохладный ветерок чуть отсудил его пыл.

— Странно это, — сказал я вслух. — Что же такое там внутри, если из-за мелочи, на которую не обращали внимание ни в Гильдии, ни даже военные на полигоне, вдруг не просто выгоняют с мероприятия, на которое сами пригласили, но ещё и предлагают отказаться от вещи во сто крат более ценной. Что-то не вяжется.

— И не говори, — пробухтел Алексей, пока мы автоматически шли обратно в сторону Холла Героев. — И вообще Ромка звучал странно, слишком напряжённо. Видимо подготовка к этой встрече далась ему тяжело. Понятное дело! Молчать и никому не говорить, даже родному брату! — Он покосился на меня. — Ладно, почти родному.

Мне же не давало что-то покоя.

— Ты сказал, он звучал странно?

— Да. Не могу объяснить, но словно камертон, по которому привык настраивать инструмент, вместо привычной Ля теперь выдаёт на полутон ниже. Вроде ничего страшного, но какое-то внутреннее ощущение дискомфорта, да и настроенный по камертону инструмент звучит не так чисто.

— Ты ещё и музыкант?

— У меня даже группа была. «Орочьи топоры» называлась. «Во тьме всё пахнет жестью!» — пропел Яростный. — Но уже несколько лет не играю. Нет времени. Зато теперь по звучанию металла могу сказать о его закалке и качестве.

Почти что мой Взгляд артефактора, только Слух артефактора. Но мне всё равно было неспокойно. Моя интуиция, которая проснулась ещё вчера, сейчас волком выла. Добавлялось беспокойство за Ангелину, да и за остальных ребят. Хорошо, что оставил с ними Сухова.

Нас нагнал Черкасов, а узнав, почему мы «шляемся бед дела», начал постукивать пальцами по своему артефактному протезу под штаниной.

— Думаю, тебя тоже не пустят. Для твоей конструкции используется божественный артефакт крови. Как ты представляешь себе снимать экзоскелет? — сказал я.

Так мы и стояли, задумчиво изучая фасад здания. Поток людей внутрь Холла иссяк, лишь одна девушка спорила на входе с охраной, но те, взяв в руки её длинный оружейный чехол, не пускали внутрь.

— Я пришла навестить деда!

— Сегодня мероприятие.

— Меня как это касается? Они, что, будут плясать на могилах? Не допущу! — возмутилась она, вырвала чехол из рук охраны и принялась доставать розовый автомат.

Её тут же спеленали и отвели за тёмную деревянную дверь.

— Право на ношение оружия — это базовое правило нашей страны, — заметил Черкасов. — Но сколько геморроя это периодически добавляет таким как я.

— А наличие Дара не добавляет? — спросил я, ощупывая Армагедец на запястье.

Пришло сообщение от Ангелины: «Скоро начинают. Тебя не пустили?» Ответил, что гуляю, продолжая разглядывать улицу.

— Думаю, пора идти отсюда, — предложил я. — Чего мёрзнуть.

— Ты просто сдашься? — удивился Яростный. — Давай дождёмся какого-то знака, что нам действительно стоит уходить. Или, наоборот, заходить внутрь несмотря ни на что.

— Не думал, что ты такой суеверный. Ты был бы отличным почитателем одного из богов, — улыбнулся я, а Алесей сморщился. — Ну и что послужит таким знаком? Голубь пролетит и нагадит на голову? Или начнётся вторжение динозавров?

— Понятия не имею, — смешно надулся Хранитель. — Но увижу — сразу скажу.

Вдруг на нашу улочку повернула машина, на высокой скорости пронеслась до Холла Героев, резко остановилась. Открылась дверь и оттуда вышла знакомая мне женщина. Неприятно знакомая.

Светлана Яровая, бывшая помощница в семье Шторм, ныне Гончая без ранга, потратила кучу времени и сил, чтобы найти доказательства своим предположениям. И нашла столько, что даже её наставник-куратор начал соглашаться с доводами. Чтобы схватить и наказать виновного, оставалось лишь одно.

Светлана привела себя в порядок в своей небольшой комнате. Жила она во время обучения и стажировки прямо внутри огромного небоскрёба — Штаб-квартиры Церберов. Удобно, что к начальству идти недалеко.

Убедившись, что её ждут, она поднялась на сорок пятый этаж и села в кресло, ожидая, пока её позовут. Ореховые деревянные панели подсвечивались мягким светом бра на стенах и спрятанными в нишах лампами. Сине-зелёный ковёр походил на застывший пруд. Дополняли картину большие, размером с человека, вазы по углам, в которых стояли букеты из тростника, бамбука и прочих высоких речных трав.

Оформление выдавало вкус хозяйки кабинета, к которой часто выстраивалась очередь. Но сейчас там находился другой человек.

— Яровая, Светлана. Заходи, — донеслось из-за закрытой двери, и женщина пошла внутрь.

Кабинет был оформлен в сине-зелёных цветах и походил подводный кабинет русалки. Из общего плавного тона выбивался только костяной трезубец, закреплённый горизонтально на стене как на витрине. Добавляло диссонанса то, что на трезубце были тёмно-красные пятна.

— Можно подумать, что я попала в приёмную бога воды, — пробормотала Светлана, становясь перед рабочим столом.

— Садись, не стой над душой, — сухо сказала женщина за столом, указывая на стул. — Если Анна услышит это, она громкое посмеётся.

— Почему? — Светлана села и посмотрела на начальницу.

— Потому что. — В глазах Татьяны Кислицины, Гончей первого ранга мелькнула странная грусть. — Что ты хотела?

Она заменяла Анну в оперативных вопросах, пока та лечилась. Точнее, пока Татьяна искала ей подходящее «лекарство».

— Я отправила отчёт и хотела получить разрешение на проведение проверки.

— А, Шторм, — понимающе кивнула Татьяна. — Я изучила вашу историю. Романтика, что могу сказать, — она холодно усмехнулась. — Света, мы должны быть выше всяческих дрязг и мирской суеты. Да, ты недавно у нас, но это не значит, что ты имеешь право сводить счёты с другими людьми. Тем более, крови на твоих руках и так хватает.

— Я уверена, что Шторм — это бог, — сказала она спокойно. — Я изучила всю имеющуюся у Церберов информацию. Есть несколько способов перерождения богов. Они могут стать новорожденным, вырастить себе тело заранее. А могут заселиться в тело, которое потеряло душу. Умерло.

— Насколько я знаю, Сергей Шторм не умирал, — сказала Кислицины.

Светлана наклонилась ближе к идеально чистому столу, на котором лежала лишь одна ручка и пустой лист бумаги.

— Я была там, когда это случилось. Во время «разговора» он потерял сознание и его мозг был повреждён. Когда он пришёл в себя, Сергей изменился. Стал другим человеком. И научился использовать Дар, которого у него не было. Он даже артефакты не мог использовать, настолько у него всё плохо было.

— Но сейчас он делает отличные артефакты, — задумалась Татьяна. Она уже была в курсе, что на рынке появился молодой перспективный выскочка.

— Именно. Это случилось в одну ночь. Точнее, в одну минуту.

Татьяна изучала подчинённую пронзительным взглядом, а затем потребовала коснуться её руки.

Светлана боязливо коснулась ладони Татьяны. Несмотря на то, что она сама стала Гончей, проверка Даром коллег оставалась процедурой крайне неприятной. Хотя, как говорила Кислицина и другие старшие Церберы, проверка со стороны Анны и тем более главы — гораздо большее мучение.

Дар обычных Гончих — лишь малая тень могущества их руководителей.

Когда Светлану перестало трясти после проверки, Татьяна приказала ждать её, а сама ушла. Спустя двадцать минут она вернулась, жестом позвала подчинённую.

— Сообщи Волкову, что ты выезжаешь на самостоятельное задание. Можешь надолго задержаться. Скажи ему, что речь идёт о приказе «Красные флажки», он поймёт. А после — собирайся.

Светлана не поверила своим ушам и начала благодарить Татьяну за доверие. Затем она убежала в комнату готовиться.

Татьяна же с тоской смотрела Яровой вслед, чувствуя, как тёмное чувство жжёт ей сердце.