Переплетения 3

Глава 19

Прохладный ночной воздух доков ударил в лицо, едва мы покинули скрытый грот.

Он был густым, пропитанным запахом соли, гниющей древесины и далеких странствий, запахом свободы и опасности.

Наш новый, неоднозначный союзник, Шнырь, остался позади, в своей стихии, где слова весят больше золота, а сделки заключаются в полумраке. Он провожал нас цепким, нечитаемым взглядом, и я до сих пор не был уверен, сделали ли мы гениальный ход или роковую ошибку, впустив его в нашу игру.

Мы с Михаилом молча пробирались через лабиринт ночных доков. Теперь, когда мы знали, куда смотреть, это место перестало быть просто набором темных переулков. Оно жило своей собственной, скрытой жизнью. В тени арок мелькали фигуры, обмениваясь свертками. Из-за приоткрытой двери какой-то питейного заведения доносился пьяный смех и звон кружек. Где-то наверху, на шатких деревянных мостках, соединявших крыши складов, бесшумно скользнула тень, провожая нас взглядом. Это был мир Шныря, мир Ларса. И теперь, отчасти, он становился и нашим миром.

— Михаил, я тут вспомнил, — нарушил я тишину, когда мы вышли на более широкую, освещенную редкими фонарями улицу. — Ты ведь спрашивал у Шныря не только о торговых домах. Я слышал, ты упоминал Праведника.

Михаил, до этого погруженный в свои мысли, вздрогнул. Его лицо, до этого открытое и полное энтузиазма, на мгновение стало серьезным, почти мрачным. Он огляделся, словно боясь, что нас могут подслушать даже здесь, в этом царстве беззакония.

— Ах, Праведник! Это не просто слухи, друг мой. Это рождается новая легенда, — он понизил голос, и тот приобрел привычные театральные нотки сказителя, делящегося тайным знанием. — Или, если быть точнее, на наших глазах творится искусный миф. Самого паладина, как сказал Шнырь, в городе не видели с того самого дня в Золотых Холмах. Он словно растворился, исчез, как и подобает «герою» после великой победы.

Он сделал паузу, давая мне осознать драматизм момента. Я терпеливо ждал. Я знал, что для Михаила информация была не просто набором данных, а историей, которую нужно рассказать правильно.

— Но его имя, — продолжил он, — его знамя, теперь несут другие. Появилась целая группа фанатиков, как их окрестили в городе. Они называют себя гильдией «Праведный Гнев». Все как на подбор. Жрецы и паладины, воины света. Они не просто проповедуют. Они действуют. Врываются в притоны, разгоняют нелегальные сделки, избивают мелких воришек и контрабандистов. Они чистят город огнем и мечом, во имя Праведника. Настоящий крестовый поход в миниатюре.

Я нахмурился. Это была новая, неожиданная переменная. Сила, которую я совершенно не учитывал в своих расчетах.

— И что самое интересное, — добавил Михаил, заметив мой недоумевающий взгляд, — они не разбираются. Для них нет разницы между головорезом, который режет купцов на большой дороге, и мелким контрабандистом, который ввозит в город эльфийское вино в обход пошлин герцога. Все, кто действует в тени, для них зло. Только черное и белое, никаких полутонов.

Я остановился, пропуская мимо повозку городской стражи, которая демонстративно не замечала темных дел, творящихся в переулках.

— Это пиар, — уверенно заявил Михаил. — Гениальный в своей простоте пиар. Праведник, кем бы он ни был, строит себе репутацию не только среди игроков, но и среди NPC. Он создает культ личности. Легенду о несгибаемом борце со злом. Через пару месяцев его имя будет на устах у каждого стражника, у каждого торговца. Они будут видеть в нем не просто сильного игрока, а символ порядка. Силу, которая может то, чего не может официальная власть.

— И эта сила, — подхватил я его мысль, чувствуя, как по спине пробегает холодок, — может стать для нас огромной проблемой. Мы собираемся легализовать контрабандистов. Превратить их из «зла» в часть системы. А эти «фанатики» могут просто смести их с доски прежде, чем мы успеем сделать свой ход.

Михаил кивнул, его лицо снова стало серьезным.

— Именно. Они палка в колесе нашего механизма. Непредсказуемая, идеологически заряженная палка. Если слухи о них дойдут до Ларса и его людей, они могут отказаться от сделки, решив, что мы не способны обеспечить им безопасность. Они прямая угроза всему нашему плану.

Картина мира снова усложнилась. Это была уже не просто игра между тремя силами, нами, «Ночными Весами» и торговыми домами. На доске появилась новая, пока еще не обрисовавшаяся фигура, которая двигалась по своим собственным, абсолютно нелогичным правилам. И эта фигура двигалась прямо наперерез нашему курсу.

— Значит, нам нужно торопиться, — заключил я, возобновляя шаг. Мысли уже неслись вскачь, выстраивая новые вероятностные модели. — Нужно ковать железо, пока горячо. Заключить союз с Борджиа и Валетти, интегрировать контрабандистов как можно быстрее, выводя их из тени. Создать новую реальность, новый порядок, прежде чем их «праведный гнев» обрушится на старый.

— Новая баллада, — с мрачным восторгом прошептал Михаил. — «Песнь о Двух Светочах». Кто же из них окажется истинным светом, а кто лишь слепым, всепожирающим пламенем?

Мы вышли из лабиринта темных улиц Нижнего Города и оказались на широком, хорошо освещенном проспекте, ведущем в Средний Город. Контраст был разительным. Здесь воздух был чище, дома — выше и светлее, а прохожие двигались с уверенностью людей, которым не нужно оглядываться через плечо.

Впереди, на вершине одного из холмов, возвышалось поместье Борджиа. Не такое роскошное, как у Валетти, не парящий дворец, а скорее крепость.

Мы покинули Нижний Город, оставив позади его плотный, густой воздух, пропитанный запахами рыбы, дешевого эля и отчаяния.

Поднимаясь по извилистым каменным лестницам в Средний Город, мы словно всплывали из темных глубин на поверхность. Воздух становился чище, звуки яснее, а свет редких фонарей ярче.

Путь наш лежал к резиденции дома Борджиа. В отличие от почти вызывающей роскоши поместья Валетти, которое стремилось произвести впечатление на каждого гостя, владения Борджиа были воплощением сдержанной, уверенной в себе силы. Это был не дворец, а скорее цитадель, вросшая в самое сердце Среднего Города. Высокие, глухие стены из темного, почти черного камня, лишенные всяких украшений. Узкие, похожие на бойницы окна, из которых не лился теплый свет, а скорее сочилась наблюдающая темнота. Над единственными, окованными железом воротами, висел не герб, а просто высеченный в камне символ дома — сжатый кулак. Все здесь говорило не о богатстве, а о власти. Старой, непоколебимой власти, которая не нуждалась в демонстрации.

Двое стражников в функциональной, темно-серой броне с гербом кулака на груди преградили нам путь. Их лица были скрыты за забралами глухих шлемов, а руки не отрывались от эфесов тяжелых мечей. Они не задавали вопросов. Они были частью стены.

— Месье Легенда и его спутник, — Михаил шагнул вперед, его голос, обычно раскатистый и полный театральности, сейчас был на удивление сдержанным и деловым. — У нас назначена аудиенция у синьора Бартоломео. Нас ждет месье Де Жар.

Один из стражников молча кивнул и, не говоря ни слова, скрылся в небольшой караульной у входа. Через минуту он вернулся и так же молча отступил в сторону. С тяжелым, протяжным скрежетом ворота начали расходиться, впуская нас во внутренний двор.

Двор был под стать внешним стенам. Никаких фонтанов, никаких экзотических садов. Лишь идеально вымощенная брусчаткой площадь, способная вместить целый полк, и строгие, казарменного вида постройки по периметру. Здесь все было подчинено не эстетике, а функции. И эта функция была очевидна — война.

Нас встретил Де Жар. Он стоял на ступенях главного здания, все в том же безупречном, темном костюме, его лицо было непроницаемо, как всегда. Он не улыбнулся, не выказал ни удивления, ни нетерпения. Просто кивнул, когда мы подошли.

— Господин Маркус, месье Легенда. Синьор Бартоломео ожидает вас. Прошу.

Он повел нас внутрь. И здесь, внутри, характер дома Борджиа раскрылся окончательно. Если поместье Валетти было театром, то это место было библиотекой. И одновременно паутиной. Стены были отделаны темным, почти черным деревом, отполированным до зеркального блеска. Воздух был прохладным и пах старой бумагой, воском и дорогим табаком. Вместо картин на стенах висели старинные карты, генеалогические древа и гобелены, изображавшие не героические битвы, а заключение важных торговых союзов. Здесь не поклонялись Валариусу. Здесь молились Солону и Меркурио, богам мудрости и торговли.

Де Жар провел нас мимо бесчисленных дверей, за каждой из которых, я был уверен, сидели клерки, аналитики и шпионы, плетущие невидимые нити влияния дома Борджиа. Наконец, он остановился перед одной, ничем не примечательной дверью из того же темного дерева и, не стуча, открыл ее.

— Синьор, они прибыли.

Комната за дверью была святая святых. Частная библиотека. От пола до высокого, сводчатого потолка тянулись стеллажи, забитые тысячами книг в кожаных переплетах. Единственным источником света был огромный камин, в котором тихо потрескивали поленья, и несколько мягко светящихся магических глобусов, подвешенных в воздухе. В центре комнаты, в глубоком, обитом темно-зеленой кожей кресле, спиной к нам, сидела фигура.

— Проходите, господа, — голос, донесшийся из кресла, был сухим и скрипучим, как шорох старого пергамента. — Располагайтесь.

Де Жар жестом указал нам на два кресла, стоявших перед массивным столом, а сам занял место у стены, в тени, превращаясь в часть интерьера. Кресло в центре медленно повернулось.

Синьор Бартоломео Борджиа был похож на древнего, высохшего паука. Старик, которому на вид было далеко за восемьдесят. Его тело, казалось, состояло из одних костей и пергаментной кожи, покрытой сетью темных, старческих пятен. Он был одет в простой, но невероятно дорогой халат из темного бархата. Но его глаза были живыми. Маленькие, темные, глубоко посаженные, они двигались с невероятной скоростью, сканируя, оценивая, анализируя. В них не было ни старческой немощи, ни усталости. Лишь холодный, безжалостный, вечный интеллект.

— Итак, — начал он, сплетая свои тонкие, похожие на птичьи лапки, пальцы. — «Ключники». Герои Болот, Золотых Полей и спасители «Наковальни». Или вероломные наемники, предавшие своего заказчика. Зависит от того, кого слушать. Я предпочитаю формировать мнение сам. Благодарю вас за устранение недоразумения в лице Консула. Он действительно был занозой. Шумной и неэффективной. Хотя, тут больше подошло бы сравнение с бревном.

Он говорил медленно, взвешивая каждое слово. Холодная, вежливая оценка проделанной работы. Не благодарность, а констатация факта.

— Он был препятствием, — ответил я, принимая его тон. — Мы его убрали.

— Да. Убрали. И при этом сумели привлечь внимание «Железного Легиона» и «Детей Безмолвия». Весьма продуктивная неделя, — в его голосе не было иронии, лишь сухой анализ. Он подался вперед, и свет камина выхватил из тени его лицо. — Меня интересует второе. Вы не просто столкнулись с ними. Вы заключили с ними сделку. Вам передали некий артефакт. Карту. Расскажите мне об этом.

Мой мозг на мгновение замер. Откуда он это знал? Шнырь? Нет, он не мог. Мы были одни. Значит, у Борджиа были свои глаза и уши в самых неожиданных местах. Или же…

— Мы не заключали сделку, — ответил я, выбирая путь частичной правды. — Мы столкнулись с ними в пещере у Разбитого Маяка. Они пытались уничтожить то, что считали источником магической аномалии. Мы же пытались это починить. Мы им не мешали. Они не мешали нам. В конце, после того, как нам пришлось объединиться для общей цели, один из них передал мне свиток. Без слов. Это был не жест союза. Скорее обмен данными между двумя исследовательскими группами.

Бартоломео слушал, не моргая. Его взгляд был настолько пронзительным, что я чувствовал себя не человеком, а набором данных, которые он считывает и анализирует.

— Вы не понимаете, с кем имеете дело, господин Маркус, — наконец произнес он. Тишина в комнате стала такой плотной, что я слышал, как трещат поленья в камине. — Я понимаю. Я знаю их лучше, чем кто-либо в этом городе. Потому что я один из них.

Михаил, до этого сидевший неподвижно, как статуя, резко вдохнул. Я же почувствовал, как по спине пробегает знакомый ледяной холодок. Тот самый, что я ощутил, когда впервые увидел флаг MONITOR_ACTIVE. Пазл, который я так тщательно собирал, только что разлетелся на куски, и из этих кусков складывалась совершенно новая, немыслимая картина.

— Я служу их делу уже много лет, — продолжал Борджиа, и теперь в его голосе звучало нечто новое. Не просто холодный расчет, а глубокая, затаенная страсть. — Раньше они были другими. Фанатиками, да. Врагами всего сущего, что несет в себе искру магии. Но то, что вы сделали на Маяке, то что вы не уничтожили, а исцелили, освободил, это изменило их. Это был сигнал. Знак, что мир не так прост, как они думали. Они вышли из тени. Они готовы говорить. И теперь, благодаря вам, я могу действовать не как тайный агент, а как их официальный представитель в этом шумном, хаотичном мире.

Он откинулся в кресле, и его фигура снова утонула в тени. Откровение было настолько чудовищным, что я не сразу смог его обработать. Один из столпов теневой экономики Лирии-Порта, глава древнего торгового дома, был агентом фанатичного, антимагического культа.

— Но сейчас не время и не место обсуждать это, — голос Борджиа снова стал сухим и деловым. — Мой помощник, Де Жар, передал мне суть вашего амбициозного предложения. Создание новой Торговой Гильдии. Легализация контрабанды. Союз между мной и домом Валетти.

Он помолчал, словно давая мне время переключиться с метафизики на экономику.

— Это смелый план. Дерзкий. И он мне нравится. Он вносит порядок в хаос. Он превращает рискованные, неконтролируемые потоки в стабильный, предсказуемый доход. Я согласен. Вы получите мое полное содействие. Мои ресурсы, мое влияние в совете, мои контакты. Мы заставим Валетти сесть за стол переговоров. Мы заставим герцога подписать хартию.

Это было слишком просто. После той стены скепсиса, которую я встретил у Ларса, это безоговорочное согласие выглядело подозрительно.

— Взамен… — начал я, но он меня прервал.

— Взамен вы продолжите делать то, что делаете лучше всего. Решать системные проблемы. Вы для меня не просто наемники. Вы инструмент. Уникальный и очень ценный. И перед тем, как пустить такой инструмент в дело, его нужно откалибровать. Убедиться, что он настроен правильно.

Он нажал на незаметную кнопку на подлокотнике своего кресла. Часть книжной полки за его спиной бесшумно отъехала в сторону, открывая темную нишу. Из ниши он достал небольшую, инкрустированную серебром шкатулку из черного дерева. Поставил ее на стол и открыл.

Внутри, на подушке из алого бархата металлический диск, испещренный рунами, пульсирующий мягким светом. Одна из частей Первоключа. Идентичная той, что забрал Праведник.

Мое сердце пропустило удар. Михаил рядом затаил дыхание.

— Это реликвия моей семьи, — тихо сказал Борджио, не сводя с меня глаз. — Передается из поколения в поколение. Мы всегда знали, что это ключ. Но не знали, от какой двери. Мы считали его просто символом, наследием. Но вы, похоже, нашли замок.

Он закрыл шкатулку и пододвинул ее ко мне.

— Считайте это жестом доброй воли. Инвестицией в наше общее будущее. Вы не просто решаете наши проблемы с торговлей, господин Маркус. Похоже, вы ввязались в куда более древнюю войну. И теперь мы в ней на вашей стороне.