Отверженный 追放者 Часть V

Сгоревшее письмо

И вот я дома.

Слабый свет пробивался через тяжелые тучи, столпами падая на тихие волны черного моря. Ветер доносил тишину этих пустынных берегов и утихал в безжизненных скалах.

Черная мелкая галька хрустит под ногами. Она мокрая от соленых брызг, но идти приятно, каждый шаг остужает мой горящий разум.

Лишь необитаемый пляж, на котором никогда не было людей. Моя заводь смерти.

И привычный костер на горизонте.

Я знаю, что если развернусь и пойду в другую сторону, все равно на него наткнусь. От этой встречи мне не сбежать.

Два кресла по сторонам от костра, как всегда.

Ангел сидел в одном из них, глядя на море и подперев подбородок кулаком. Лицо его ничего не выражало, хотя кто я такой, чтобы судить об эмоциях ангелов.

Я сел напротив, устало откинулся на кресло, с тоской посмотрел на него.

— Свершилось, — произнес он монотонно.

Я покивал, прикусив губу.

— Необратимое, — заявил он. — Есть что сказать?

— Дашь покурить? Это все, что осталось, — попросил я.

Он развел руками, словно показывая, что не может отказать.

Я взял пачку с подлокотника и прикурил от пальца. С удовольствием выдохнул густое облако. Зажал сигарету губами, понимая, что она не закончится, а горящий пепел меня не обожжет.

— Все закончилось? — спросил я. — Мое последнее лето?

— Ты так изменился, — слабо улыбнулся он. — Совсем другой. Я бы гордился, если бы не обстоятельства.

— Ты знал, с кем играешь, — усмехнулся я в ответ. — Я не тот, с кем стоит заключать сделки.

— Я уже понял, — согласился он. — Но ты все равно моя проблема. И моя ответственность. Я ведь видел части будущего, видел горящий небоскреб и чувствовал скорбь. Но решил, что будет интересно посмотреть, к чему все придет. Я же говорил, что это рукопожатие окажется роковым.

— Ты много чего странного болтаешь, я привык не слушать, — махнул я рукой. — Ответь, я сдох или нет?

— Тело ещё борется. Проснешься ли ты, зависит…

— От чего?

— Как всегда, — хитро посмотрел он на меня. — Лишь от тебя. Лишь ты сам решаешь, вернуться или остаться здесь.

— Неплохая альтернатива, в самом деле, — с грустью заметил я. — Остаться здесь. Больше не мучаться. Я хочу спросить тебя, Ангел.

— Конечно.

— Почему не проходит, а? Почему так больно внутри?

— О, мальчик мой, я не могу тебе ответить. Как спросить у ветра, почему он завывает по ночам, или зачем рыдает дождь.

Я сел прямо и протянул руки к пламени, хоть и понимал, что тепла не почувствую.

— Ты говорил, что я не смогу его убить, — отрешенно сказал я.

— Я надеялся на это, — признался крылатый. — Теперь все пойдет не так, как запланировано. В этом мире наступит эра хаоса, линия будущего ветвится и множится. Больше я не могу видеть грядущее.

— Но ведь мир ещё стоит.

— Да, стоит, — вторил он мне. — Однако последствия принесут глобальные разрушения.

— И что теперь? Запрешь меня здесь, отправишь в иную реальность?

— А ты бы хотел?

— Возможно.

— Куда?

Я с робкой надеждой поднял на него глаза.

— Есть ли вселенная, где они живы? — спросил я.

Он грустно покачал головой.

— Нет, парень. А даже если бы и была, я не могу отправить тебя туда. Для тебя это был бы рай, а ты…

— Не заслуживаю рая, да, знаю… Значит, убьешь меня?

— Я не могу забрать твою душу, и воскресить тоже не могу. Никогда не был на это способен, — признался он. — Я могу лишь помочь.

— Помочь мне? С чего бы? — удивился я.

— Дружок, я никогда не был твоим врагом и не желал тебе зла, — заявил он меланхолично. — Я всегда за тебя. История с Кайне, конечно, правда, но я рассказал её только затем, чтобы остановить тебя. Знал, через что тебе придется пройти, и не желал той боли, что ты испытал. Мир не рухнет без него. Все было сказано, чтобы тебя уберечь.

— Как я могу тебе доверять, после всего…

— Я был в той тюрьме, при твоих родах, — улыбнулся он глазами. — Видел, как тебя закутали в простыни, а ты молчал. Тебя хлопали и щипали, но ты не издал ни звука, лишь моргал и следил за санитарами, серьезно так, как сейчас следишь за мной. Ох уж этот взгляд синих глаз. Я не хочу видеть твою смерть, каким бы засранцем ты не был.

— Тогда помоги, — попросил я.

— Говори, — наклонился он ко мне.

— Как мне убить Икари Рио? — спросил я твердым голосом.

— А в чем проблема? — удивился он.

— В прошлый раз я хотел сжечь его внутри себя, но зажигалка не сработала. Будто то место, где он прячется, не желало мне подчиниться.

— Твой мир тогда только начал меняться. В нем даже воздуха не было, как ты собирался разжечь огонь? — засмеялся он. — Сейчас в нем весна. Появился запах, блеск воды, даже солнце светит ярче. Он ожил, и уже не столь безжизненный, как раньше. В покрытых золой полях может прорасти юный побег, знаешь ли. Если ты решился, то в этот раз все получится. Это все метафоры, ты же понимаешь.

— Причем дешевые. Меня от них уже тошнит.

— Тогда иначе, — твои чувства можно убить лишь сильным эмоциональным взрывом, стирающим все вокруг в пыль. И этот запал сейчас в тебе есть. Придется пройти через моральный катарсис, сломать психологический барьер и нанести себе травму. Изувечить свое сознание навсегда. Ты уверен, что хочешь пойти на это?

— Я не знаю.

— Тогда пойми, что тебе тоже придется умереть. Исчезнут эмоции, ощущения станут другими, поменяется сознание. Память покроется серым саваном, все прошедшее станет тревожным сном. Убив свои чувства, ты убьешь и тех, о ком заботился. Ничего не останется, лишь пустыня.

— Я снова стану собой, — грустно подытожил я.

— Если вкратце, да. С болью уйдет все, что тебя с ними связывало. Готов ли ты?

Я поднял на него взгляд полный отчаяния.

— Не думаю, что у меня есть выбор.

Дождь забивал в окно, холод сковал тело, а чертово одеяло не грело от слова совсем. Как меня достала эта палата, эта койка и все остальное тоже.

Дверь приоткрылась, и в комнату вошел Сора, почтительно поклонившись.

— Мне сказали, что вы пришли в себя, Икари-сан. С возвращением, я молился за вас.

— Сколько меня не было… — попытался прошептать я, но издал лишь шелест.

— Я вас не слышу.

— Воды… — произнес я губами.

Он приблизился, что-то нащупал на кровати, приподнимая меня. Потом протянул бутылку с трубочкой, я жадно зажал пластик зубами и сделал несколько глотков, прочищая сухое горло.

— Лучше? — заботливо поинтересовался он.

— Угу. Сколько меня не было? — уже более четче прошептал я.

— Пять дней. Когда вас привезли, думал, что вы не жилец. Но нет, вы выкарабкались. Доктор говорит, что через пару недель сможете встать с койки.

Я слабо кивнул.

— Может быть, мне зайти попозже? — спросил он. — Дать вам время отдохнуть?

— Нет, — ответил я. — Расскажи мне…

— Согласно списку? — поднял он бровь.

— Хай, то, что я просил.

— Хорошо, как пожелаете.

Он пододвинул кресло к постели и сел рядом. Положил ногу на ногу и прикурил. Наткнувшись на мой взгляд, скривился, но все же вставил сигарету мне в губы и поднес зажигалку.

— Итак, — Кайне Аракато, или Каин, как удобнее, мертв, — объявил он торжественно. — Кто убил его, до сих пор неизвестно. На улицах болтают всякое… Говорят, что это бригада выживших солдат из Ягами-кай постарались. Ещё есть слух, что это заказное убийство, месть клана Одэ. А есть безумный домысел, что Каина прикончил Кровавый Они` из Кабуки-Тё. Но Они` считается погибшим при нападении на Кабуки, и никто не видел его с тех пор.

— Официальная версия?

— В полиции есть видео, на котором запечатлен сумасшедший убийца в маске. На данный момент официальная версия, — война якудза. По крайней мере, они все спихивают на это. Премьер-министр уже объявил, что Япония вступает в новый виток борьбы с организованной преступностью. Теперь сама причастность к любой семье якудза станет нарушением закона. Для борёкудан это огромный удар. Фактически их приравняли к обычным преступникам, что значит: никаких сделок, офисов, легального заработка, вложений, а также вербовки. И теперь они не могут доминировать над такими группами, как мы. Если позволите, я бы сказал, что эпоха якудза прошла, больше ничего не будет прежним.

— Все так серьезно?

— Конечно. Сначала резня в офисе клана. Потом нападение на Кабуки. Ксо, это ведь туристический центр Токио, Икари-сан. Представляете, какое пятно на лице страны оставил Каин этой глупой выходкой? А в завершении всего — массовый расстрел в популярнейшем торговом центре, прямо в сердце города. Война зашла слишком далеко, должны быть пределы. Власти поняли, что больше не могут контролировать якудза, а значит, всем договорам конец. Больше ходить по улицам и щеголять татуировками они не будут. Теперь каждый из них вне закона. Вы, Икари-сан, фактически уничтожили якудза как феномен. Конечно, сразу они не исчезнут, но остальное лишь конвульсии, их конец неминуем.

— Дальше… — выдохнул я.

— Хм. Да, извините, я увлекся. Итак, Ягами-кай. Как оказалось, Сакай все же выжил. Он собрал оставшихся членов группировки и вовремя подал заявку в клан о расформировании семьи. Не знаю, откуда он узнал, а может, просто догадался, но за день до принятия закона о якудза, они официально перестали быть частью борёкудан. Думаю, он надеется сохранить власть и вести старый бизнес, но без официального статуса, что, в самом деле, очень умный ход. Насколько я знаю, он основал фонд Ягами, через который и проворачивает махинации с наличкой. Ах и да, Ягами Дате был похоронен рядом с отцом.

Я слабо кивнул.

— Что у нас дальше… Дайчи Никияма, которого вы просили разыскать, будто сквозь землю провалился. Мы пытались найти его по своим каналам, но он нигде не засветился. Похоже, он оборвал все связи с криминальным миром и залег на дно. Думаю, что уехал, иначе мы бы нашли его.

Я слабо улыбнулся.

— Акира Накамура, ваш близкий соратник, — продолжал Сора. — Похоже, что больше не такой и близкий, как оказалось. Он сдал вас и остальных, пошел на сделку со следствием. В основном обвинил во всем руководство семьи, а также вас. Сказал, что ложные показания его заставили дать под давлением. Он выбрал неудачный момент, учитывая новый закон, поэтому выпутаться не удалось. Накамура получил десять лет колонии. Его уже перевели из Цуме в тюрьму с менее жесткими условиями. Если желаете, я могу попросить моих друзей позаботиться о нем…

— Нет, — мотнул я головой. — Он все сделал так, как я попросил. Мне нужно, чтобы твои друзья приглядывали за ним и не позволили ему погибнуть от несчастного случая.

— Как скажете, — поджал губы Сора. — Я распоряжусь, Акира будет в безопасности.

— Аригато.

— На этом все.

— Хорошо. Мне потребуется ещё одна услуга…

— Икари-сан! Вы оказали мне неоценимую услугу, опять! Что угодно…

— Пропуск. Документы на другое имя, а также проход за Желтое Море.

— Знаете, я думаю, что это самый правильный выбор в вашей ситуации. В Японии вам оставаться крайне нежелательно. Вы теперь персона нон грата, — враг как клану Одэ, так и оставшимся в живых бойцам Каина. Не говоря уже о полиции. Вам больше нет места в Токио. Конечно, я все организую. Единственный момент, учитывая нынешнюю напряженную ситуацию, придется подождать. Сколько, сказать не могу. Надеюсь, вам не будет обидно, но я рад, что вы уезжаете.

— Я понимаю, — медленно моргнул я.

— Отдыхайте, Икари-сан. Я зайду к вам позже, — положил он руку мне на плечо. — Поправляйтесь. Очень надеюсь, что вскоре вы выйдете из этой палаты и я вас больше никогда не увижу.

Я смог сесть через неделю. А на следующий день уже поджал ноги под себя, в привычной позе для медитаций.

Я смотрел в окно, на утреннее солнце и никак не мог решиться.

Все станет блеклым, невыразительным, неинтересным. Мой аниме мир пропадет без следа, смытый грязью реальности. Воспоминания растворятся, померкнут, перестанут быть значимыми.

Сегодня последний день, который я могу «прожить». Именно прожить, как человек, а не как бездушное чудовище, что смотрит через призму безжалостности.

Исчезнет радость, удовольствия, колебания…. И боль тоже уйдет.

Сколько бы я не пялился в это окно, ничего не изменится. Я убеждал себя также, как убеждал Пустышек перед казнью.

(Если не сделаешь этого сейчас, завтра сил не найдется. И ты будешь жалеть.)

Именно это я им и говорил.

А если сделаю, то жалеть станет некого.

Нечего тянуть, пора за работу.

Моя последняя жертва перед перерождением.

Икари Рио должен умереть.

Я закрыл глаза и поддался буре. Пусть она отнесет меня в «Зеркало внутренней гавани».

Не сопротивляйся, это лишь усугубит положение.

Мне помог морфий, что струился по моим венам. Сильным потоком подкинул меня и вынес волнами на пустынный пляж.

Я очнулся на привычной мне черной гальке, легко поднялся, стирая воду с лица. Передо мной горел костер и стояли два кресла, но Ангела не было, он давно ушел.

Вздохнув, я побрел по пляжу, теперь я знал, куда лежит путь.

Вскоре вышел к тропинке, что поднималась на лысый холм. Я последовал ей, как и прошлый раз, когда посещал убежище Икари.

Чем ближе я подходил, тем сильнее расцветал мир. Сначала робко, потом все наглее и наглее эмоции захватывали мой мир.

Я заметил, что на валунах, что лежали вдоль дорожки, появился салатовый мох, следом тонкие побеги травы стали пробиваться через трещины в земле. В ветерке появился запах, солнечные лучи грели кожу.

Проклятье, как я мог этого не заметить раньше? Эмоции, как сорняки, заполонили все вокруг, изменили биом до неузнаваемости, наполнили его жизнью.

Поднявшись на холм, я встал в ошеломлении.

Ну это уже перебор…

Внизу был… город из воспоминаний. Пышная растительность покрывала дороги и сады, чуть дальше вырос настоящий лес. Пышные ветви сакуры качались над крышами домов, еловые лапы источали хвойный аромат, земля была покрыта яркой зеленью и цветами, лианы захватывали заброшенные дома слева от меня.

Я шел по дороге, открыв рот и не переставая удивляться.

Те здания, это же городок с Вакасимы. А тот лес тоже знаком, мы тренировались в нем, когда учились в Габутай. Здесь было все, растянувшаяся на сотни миль история. Замерзшее озеро в горах вдалеке. Офис Ягами-кай, стоящий на окраине городка. Парк, в котором я чуть не прикончил Мису. Дача семьи Ягами, где я убил Ичибана. Сгоревшая заброшка, где меня поджидал Терада. Караоке клуб, где мы отмечали посвящение. Пляж, на котором мы с Дате распивали саке… Все… Все, что я помнил в новом теле.

Я шел по знакомой улице вдоль школы, перешел по пешеходному переходу через пустую улицу и направился домой. Меня преследовал стрекот цикад.

Вот и «Феникс». На втором этаже горит свет, вокруг сильный запах кофе, парковку занял яркий цветочный сад.

Хм, этого раньше не было. Рядом с «Таккой» появилось здание, в котором раньше жила Асура. На верхнем этаже появился балкончик, с которого лилась музыка. Пахло её волосами…

Ха, а вот идзакая, совсем рядом. Такой красивой она никогда не была, спряталась сразу за углом, мигает фонарями, изнутри слышен звон посуды и глухие разговоры. Проходя мимо, я втягиваю носом запах жареных креветок.

Не отвлекайся. Осталось немного.

Я сворачиваю в знакомый дворик и поднимаюсь по лестнице. Открываю дверь квартиры и вхожу внутрь. Миска с кормом так и стоит в коридоре, ждет Мордатого-сана. Все стены обклеены фотографиями, и ни одной грустной. На всех снимках — Икари. Он смеется, ест, обнимает Дате, лежит рядом с Мико, играет в кой-кой с Принцем, борется с Кои, спорит с Сэрой, спаррингует с Акирой, дурачится с Дайчи… Стоит на коленях перед оябуном, принимая миску с саке. Изучает материалы с Мисой-чан… Он умудрился найти счастливые моменты в каждом дне, вырвать их и развесить, как презентацию достижений.

Это был сигнал, — смотри, что ты потеряешь. Развернись и уходи.

Нет, дружок. Не в этот раз.

На постаменте в центре комнаты лежал белый конверт. Я поднял его, разглядываю. Письмо от Мисы, что я так и не прочел.

Интересно, что она хотела мне сказать?

Я ведь могу его открыть, но тогда вернусь обратно в свою палату. Попрошу Сору найти её номер, позвоню и спрошу. Расскажу о том, что случилось с Дате. Буду лить слезы и говорить о том, что не смогу справиться с болью сам.

И что потом?

Заполню пустоту той, кого сам излечил?

Хватит обманывать себя. Хорошая попытка, Рио, но нет. Прошлого не вернуть, и то письмо давно сгорело вместе с телами «Призраков из Габутай».

Я взял всю боль и злобу, что испытывал, и направил себе в руку. Она буквально забурлила по венам, накапливая тепло в ладони. Поднял кисть, глядя на зажигалку в пальцах.

— Я говорил, что приду за тобой, — произнес я тихо. — Что убью тебя. А я всегда загоняю жертву, Икари. Всегда. Никто не уходит.

Я чиркнул зажигалкой, глядя на яркое пламя, что вырвалось из крышки. Поднес к нему уголок письма и наблюдал, как огонь жадно пожирал бумагу.

Горящий конверт упал на пол, разнося пламя по комнате. Стены вспыхнули, затрещали от температуры. Весь дом загудел от боли.

Я стоял в центре пожара, опустив голову. Жар подползал все ближе, начал целовать мне ноги.

Выбора нет, я обязан был закончить. Моя боль внутри, а не здесь и должна умереть вместе с этим местом.

— Прости меня, — прошептал я напоследок, поднял руки и отдался огню.

И все кончилось.