Отверженный 追放者 Часть V

Фантомные боли, часть 2

Да что это за остров такой! Я как-то бродячую собаку пнул, она тоже здесь, мечтает меня покусать? Из каждого угла скелеты валятся!

Или Каин их коллекционирует, как настольные фигурки по аниме? (Что, тебя тоже обидел Икари Рио? Он забрал твои карманные деньги в школе⁈ О, бедняжка, вот тебе зазубренный топор и дурь, которая расплавит тебе мозги, скоро ты сможешь расплатиться с ним!)

— Ах, так ты все-таки выжил… — произнес я, поднимаясь на ноги и отступая. — Как тебя там…

— Эцуро, — раздался шелест.

— Точно! Эцуро… Каин не стал тебя казнить в Габутай, так? Решил собрать из тебя Франкенштейна. Логично, ведь ты дружил с его драгоценным братцем.

— Като-сан спас меня, когда ты и Ягами бросили подыхать в том госпитале. Он сделал все, чтобы я смог снова встать на ноги. И теперь он дал мне возможность отомстить.

(Ага! Я же говорил!)

— Ты, может, и раскабанел, но ума не прибавилось, — размял я шею. — Он отправил тебя на верную смерть. Дуэль? Прошлый раз я тебя ещё пощадил. Сейчас рядом нет мастера Шибу, чтобы вытащить тебя за уши из озера.

— Рио, это не мне нужна помощь, сейчас ты поймешь, — произнес он и вновь кинулся в атаку.

Я помню тебя Эцуро. Сильный, быстрый, тренированный мечник, что раньше опирался на технику и вес, проигрывая во всем остальном. Я легко сломал его прошлый раз, потому что играл не по правилам. И сейчас не собираюсь.

Его ярость зашкаливала, заливала его глаза. Удары стали слишком размашистыми и потеряли скорость. Поймав момент, я, неожиданно для него, перешел в нападение. Сделал вид, что отступаю, а сам ринулся на меч, бросив на ходу свой вакидзаси. Ловко уклонился и завладел его рукой, взяв в захват кисть и локоть, попытался вывернуть конечность за спину, на излом.

Вот дерьмо.

Просто жесть.

Не…воз…мож…но!

Рука просто не поддавалась, будто была из бетона. Как я не давил, под углом, который уж точно должен был вывести сустав из гнезда, ни хрена не получалось!

Он заревел и попытался высвободиться, мечом достать не мог, закрутился на месте, боднул меня лбом и попал в переносицу. Горячая сукровица побежала по губам. Ладно, а если так… Сломаю ему локоть к чертям, беру на излом, давлю изо всех сил и… ничего. Его рука монолитна, кости как железные, я словно арматуру гнул.

Он вырвался, всадил мне коленом в живот и высвободил руку. Пришлось опять отступить, поднимая по пути вакидзаси.

Как же так? Стоит ещё попробовать?

Так, стоп.

Вытирая кровь из носу, я прикидывал варианты.

Эти танцы могут продолжаться ещё долго. Он не напрягался, даже дыхание не сбилось, словно не дерется, а ванну принимает. Эта сволочь не думает уставать, а я вот наоборот.

В сложном бою, даже у профессионала зачастую случается тильт. Другого названия этому явлению я не знаю.

Когда бывалый боец сталкивается с противником, который превосходит его по силам, происходит этот сдвиг в мозгу. Боец просто не знает, что ему предпринять, теряется и дерется так, как привык. Начинает совершать одну и ту же провальную попытку снова и снова, пока не проиграет бой. Чемпион все пытается сложить противника фирменным хуком, будто не замечая, что эта стратегия не работает. Обладатель пояса без конца падает в ноги, каждый раз проваливая захват. Борец никак не может взять шею оппонента в тиски, превращая бой в однообразное катание по рингу. Бесконечный клинч, ловушка разума.

И я чуть не попал в эту колею, завяз колесами в грязи и решил давить на газ, пока не выеду. Но таким образом я лишь закопаюсь глубже.

Для меня не важна сама суть победы, стиль или мастерство. Я попробовал излюбленную технику и понял, — она не эффективна. Хватит, пора проанализировать врага и менять тактику. И я буду менять её до тех пор, пока не подберу нужный способ убить урода. И если придется, хоть чечетку станцую, лишь бы помогло.

Он накачан стероидами, наркотой, стимуляторами, гормонами, тестостероном и хрен знает чем ещё. Заполнен под завязку. Его суставы укрепили, возможно протезирование, их не сломать и не скрутить. Жилы жесткие, будто каучук, мышцы надуты и не горят от напряжения. Он вообще не обращает внимания на кровопотерю, и боли не ощущает. Но это тот же Эцуро, которого я размазал об лед как щенка.

Он нападал беспрерывно, тяжело выдыхал при каждом ударе, и нескончаемо рубил, как заведенный.

Клинок плясал у меня перед глазами, вращался, словно лопасти блестящего вентилятора, а я крутился и изгибался, избегая его, как только можно. Одна часть моего сознания была сконцентрирована на защите и отступлении, я все время двигался, отступая ближе к воде. Другая же полностью поглощена изучением и анализом противника, поиском его слабостей, на которые я мог бы надавить.

— Он глаз щурит, — подсказала мне взъерошенная Муза, что топталась рядом без дела.

Да, постоянно, будто прицеливается. Точно, я его тогда выдавил, если мне память не изменяет. Могу предположить, что зрение так и не восстановилось до конца. И правая нога мелко дрожит, когда он переносит с неё вес при ударе, — дает знать травма голеностопа. Да и маску носит не просто так, — ведь трахею я перебил, повредил связки и носоглотку. Не знаю, как работает респиратор, но, скорее всего, он помогает Эцуро дышать и разговаривать. Все его фразы — шипящий слог, за которым и голоса не слышно.

А ещё он наплевательски стал относиться к ведению боя. Прошлый раз я его на том и подловил, — он напирал на технику, а я удивил его куском деревянного меча. А нынешний Эцуро не контролирует меч, он берет силой и тяжестью орудия. Как он бедолаге Дзюбею голову оторвал? Просто рубанул, будто лопатой по корневищу. Так даже бамбук не рубят.

Силы ему не занимать, и на неё он и рассчитывает. Вдобавок сомневаюсь, что обилие дури в крови помогает сосредоточиться на мастерстве владения мечом.

Тактика у него была, — он выдавливал меня к пляжу, к «зубам дракона», где я бы не мог так ловко маневрировать и бесконечно избегать его атак. Если же я сменю направление, упрусь спиной в море, где тоже не развернуться.

Пришла пора начать столкновение.

Ох, я знаю, что будет больно, но иначе никак. С этим ржавым куском железа вместо нормального меча, иначе не получится. Посмотрим, как Эцуро выучил мой урок, и заодно проверим его защиту.

Я сделал вид, что замедлился, — заторможено отступал, осторожно приминая стопой мягкий песок. Намеренно подставил ногу, ты только бей. Он и ударил, — вращая катану резанул по земле, намереваясь подсечь меня. Я увернулся, ударил в ответ поверху. Он закрылся широким плечом и контратаковал тычком в живот. Выпад я отразил и попытался достать его рукоятью в лицо, не вышло, он резко ушел вправо.

— Вот, — выдохнул он, — это уже похоже на настоящий бой.

— Ещё нет, — отреагировал я, вращая вакидзаси.

Теперь серия, — я максимально ускорился, молниеносно нанося удары со всех сторон, крутя вакидзаси в ладони, будто трость. Финт-восьмерка в кисть, длинная связка с попеременной атакой правой ноги и руки, уход с линии атаки, выпад в голову, уступающая защита, скользящий блок, контратака в прыжке в грудь.

Я пролетел мимо, оставляя за собой кровавый след, развернулся в полете и приземлился на ноги в нескольких метрах от противника. Часть моих ударов достигла цели, — порез на руке, борозда на бедре, длинная красная полоса на груди. Как оказалось, Эцуро не особо защищался. Мои удары не нанесли ему серьезного вреда, только испачкали одежду кровью, порезы он упорно игнорировал, и лишь тряхнул головой, призывая меня снова напасть.

Его катана вновь обрушилась сверху, пришлось вспоминать кендзюцу, высокая защита двумя руками, очередной скользящий блок и ответ финтом. Он отклонил корпус, ставя защиту, однако я и так знал, что мой клинок слишком короткий, чтобы его достать. Воспользовавшись моментом, я бросился вниз, в открывшийся мне карман и скользя у Эцуро под ногами, вложил вес тела в удар под правое колено. Мелкая дрожь в рукояти дала понять, что я достиг цели. Лучшее чувство на свете, — будто вибрация удочки, на которую попался огромный окунь.

Конечно, уйти невредимым мне не удалось. Я понимал, что меня ждет, и успел прижать к телу левую руку, смягчая удар. Колено врезалось мне в грудь, выбивая воздух, рука не сильно смогла помочь, меня будто поезд толкнул. Удар был настолько мощным, что меня подкинуло в воздух и отнесло к бетонным тетраэдрам, на один из которых я больно напоролся спиной. Даже крика своего не слышал, думая лишь о том, не сломал ли он мне грудную клетку. Сидя у надолба, я пытался вдохнуть, но и этого он мне не дал.

Чертов нодати, со свистом рассекая воздух, уже опускался на мою ключицу. Я бросился вправо, лезвие лишь краем зацепило плечо и рассекло бетон на том месте, где я находился мгновение назад. Падая, я зацепил горсть песка в ладонь и отпружинил от земли, бросив его в лицо Эцуро. Целился в правый глаз, что как раз выглядел нормально. Он зашипел от неожиданности и отклонился, а я воспользовался моментом и в прыжке рубанул по лицу, прямо по респиратору. Пролетел мимо, и тут же отступил, глотая обжигающий воздух и кашляя.

Больше отходить было некуда, я и так стоял в воде, увязая в мокром песке.

Я же дышу? Дышу? Вроде да. Получается.

И Эцуро тоже. Кривая рытвина образовалась на маске от моего удара, разорвав её на две части и зацепив губу. Он сорвал намордник, открывая изуродованное лицо. Шрамы от швов, что покрывали его лысую голову, шли дальше, по щекам и обрубку, что остался от носа, по толстым губам и мятому подбородку. Вслед за респиратором из ноздрей потянулись трубки, которые Эцуро тоже вырвал, задышав ртом. Глаз был красным от раздражения, но смотрел прямо на меня с предельной ненавистью.

— Ну ты и урод, — тяжело дыша, заявил я. — Отвратительная морда, вот честно. Красавцем ты не был, но это…

Он ощерил металлические зубы в зверином оскале и что-то прошипел в ответ. Мне это было не интересно, я наблюдал за его неестественной позой, — на больную ногу он больше не опирался и, разворачиваясь, хромал.

Покрытый порезами с ног до головы, весь в крови, он напоминал раненое животное или чудовище из фильмов ужасов.

Я подточил его со всех сторон, оставалось срубить.

Он оказался быстрее, чем я ожидал, — бросился вперед стремительно и низко, не давая шанса поднырнуть под удар. Контратаковать я тоже не успел, только ушел с линии удара, глядя на проносящуюся рядом тушу. На секунду мы оказались спиной друг к другу, одновременно развернулись и скрестили мечи. Зря я это. Под давлением его катаны мой старый клинок со звоном треснул, разлетевшись на осколки и оставил меня с обломком в руке. Ощутив преимущество, он зарычал и попытался рубануть по горлу. Я сократил дистанцию, нырнув под меч, и вонзил в кисть обломок вакидзаси по рукоять. Видимо, попал в связку, Эцуро разжал пальцы, роняя нодати, однако успев вцепиться мне в глотку левой рукой, сжимая стальную хватку и не давая вздохнуть.

Он поднял меня одной рукой, продолжая стискивать пальцы, я даже услышал треск и мог лишь надеяться, что это не щитовидный хрящ и не адамово яблоко.

Он же мне сейчас шею сломает, как цыпленку, а я болтаюсь в воздухе и ножками сучу. Вот мой шанс, — он тянет ко мне вторую руку, чтобы завершить начатое. Резко я вырвал вакидзаси из его кисти, перебросил из ладони в ладонь и рубанул обломком ему под руку, что держала меня. Попал вполне удачно, — чуть выше локтя, рассекая трехглавую мышцу. Он с хрипом бросил меня в воду и принялся топтать тяжелыми ботинками. Вакидзаси я потерял, вращался и крутился в мутной пене, понимая, что он может просто вкопать меня в песок одним точным пинком. На мгновение, в блеске брызг, передо мной мелькнула черная рукоять нодати, что поднималась со дна от ударов. Повернувшись вокруг себя, я перехватил меч и с разворота рубанул Эцуро по ногам, сам не понимая, туда ли бью.

Он грузно опустился на колени, издав нечеловеческий звук из бурлящей глотки. Борясь с волной, я тоже нащупал дно и сел напротив него на колено, прижимая меч к бедру. Мы встретились взглядами, будто на дуэли. В его безумных глазах не осталось ничего человеческого, в них я видел лишь черную пустоту поражения.

Как там Накамура учил, — палец на навершие, ладонь на рукоять, расслабить кисть перед рывком… Я выстрелил с места, вскочив на ноги и одновременно разрубая Эцуро живот. Его глаза закатились, рот открылся, а подбородок мелко задрожал, — похоже, это ублюдок почувствовал. Он упал на руки, скорчившись так, чтобы не дать внутренностям вывалиться в море. Черт, это он поспешил. Морская вода в открытой ране жгла его изнутри. Слышал, что во второй мировой японцы так пытали пленных, вот же совпадение.

Я встал над ним, занося меч. Я без понятия, как это существо убить, но, думаю, без головы он навряд ли будет продолжать сражаться. Нодати тяжело опустилась, но Эцуро все ещё цеплялся за жизнь, и вновь закрылся плечом. Лезвие застряло глубоко в мышцах, завязло в плоти, будто я бил в густую глину. Кровь потоком залило его лицо, оставив видимым только черный глаз, что продолжал пялиться на меня, словно око Мордора.

— Как ты меня задолбал! — закричал я ему в лицо. — Сдохни уже!

Всем весом я навалился на меч, вынуждая Эцуро уйти под воду с головой. Его жажда жить была невероятна, я не мог справиться и удержать его.

— Дай я помогу! — закричала Муза. — Позволь мне быть с тобой!

Я лишь успел кивнуть, как она прошла через мое тело и слилась с ним. Вдвоем мы навалились на Эцуро, не давая ему поднять голову.

Он забился в конвульсиях, попытался встать, но ноги были слишком травмированы, а руки его больше не держали. Он барахтался под нами с Музой, вода вокруг окрасилась красным, а над пеной появлялись алые пузыри. Сжав зубы от напряжения, я топил ублюдка, буквально ощущая, как его нездоровая жизнь покидает не менее больное тело.

Толчки становились слабее и слабее, рукой Музы я обвил его массивную шею, держа пальцы на вене и ощущая биение сердца.

Бум… Бум… Бум…

Все?

Бум…

Вот теперь точно.

— Все! — подтвердила Муза.

В таких вещах она не ошибается.

Без сил я упал назад и оттолкнул ногой безвольное тело, позволив волнам играться с ним.

— Все-таки я тебя утопил, — глотая воздух, произнес я. — От судьбы не уйдешь.

Муза сидела рядом, умываясь кровавой водой и радостно смеясь, будто я рассказал лучшую шутку из всех. Только она мой юмор понимает.

— Давай ему башку отрежем, на всякий случай? — уже более серьезно спросила она. — А то, мало ли, Каин его опять оживит.

Я махнул на неё рукой и со стоном поднялся на ноги. Не так я себе представлял пляжный отдых.

Грудь болела при каждом вздохе, горло онемело, ещё ощущая стальную хватку, а также я прихрамывал на левую ногу, но остановиться на передышку я не мог. Я добрел до рюкзака, достал оттуда сухую пачку сигарет, прикурил с третьего раза, и, выпустив дым, пошел к Тераде.

По пути подобрал брошенный танто, куда я без своего дружочка. Меч остался в теле Эцуро, а вакидзаси я сломал, придется дальше прорываться с ножом.

Детектив лежал в той же позе, в какой я его оставил. Я присел рядом, осматривая рану.

— Что скажешь? — спросил я.

— Огнестрельное в живот, сам знаешь. С таким долго умирают.

— Да, часов десять протянуть может.

Тоскливо я осмотрел пляж. Солнце появилось на небосклоне как-то незаметно, я с непониманием взирал на него и думал, откуда оно там взялось. Ни облачка, лишь тихие волны накатывают на золотой берег, да ветерок играет листвой. И никаких вариантов для спасения детектива.

— Ты его не вытащишь, — прочитала мои мысли Муза. — А идти сам он не сможет. Ты знаешь, что нужно сделать.

Катера нет, план провалился. И Терада мне больше не нужен. Все так.

Я отложил рюкзак в сторону, размышляя о том, что в нем аптечка. Достал танто и выпустил лезвие. Рука отчего-то никак не желала слушаться. Фокус молчал, это не он удерживал нож от удара, это был я.

— Если оставишь его здесь, он попадет в руки Каина. Снова, — сказала Муза, заглядывая мне в глаза. — И нам повезет, если Каин убьет полицейского. Но этот ублюдок непредсказуем. Если детектив выживет, то угроза никуда не исчезнет. Он единственный, кто знает, что ты — Аоки. Вспомни исключение №2. Мы должны избавиться от свидетеля.

— Я знаю.

— Он представляет для нас опасность!

— Знаю, мать твою.

— Возможностей для его спасения нет, — услышал я голос Ичибана в голове. — Как и выбора, аники.

Я кивнул, поднося нож к груди Терады.

Это должно было произойти.

Должно.

На мгновение меня посетило дежа вю. Вот я вхожу в «Феникс», рядом замкнутый Ягами и сияющая Миса-чан. Акира-сан стоит у стойки, о чем-то говорит с девушкой баристой.

Он поворачивается к нам и хитро улыбается, как только он умеет. Тогда я не знал, что улыбка не притворна, что он не Аоки, а просто глупый коп, что искренне хотел помочь юным журналистам в расследовании.

— А, ребята, я вас заждался уже! — продолжает улыбаться он, глядя на нас с искорками в глазах.

Нож резким движением вошел ему между ребрами, поражая сердце.

Тихая смерть, без боли и мучений.

Я шмыгнул разбитым носом и встал, вытирая лезвие.

— Ты был хреновым детективом, — задумчиво сказал я, стоя над телом. — Но ещё ты был хорошим человеком.

Прощай, Терада-сенпай.

Цикады споют тебе погребальную песню.