Отверженный 追放者 Часть V

Монстр, что хотел стать человеком, — часть 1

Прости меня, аники.

Я лежал там, рядом с телом Ягами, не в силах пошевелиться или что-то сказать ему напоследок.

Тело умоляло меня остаться, свернуться калачиком и подохнуть на теплом асфальте, ведь даже просто лежать было больно. Я бы так, наверное, и сделал, если бы не услышал за спиной быстрый звук шагов. Кто-то босиком прошлепал по луже и встал надо мной.

— Тебя ни на минуту оставить нельзя, — заявила Муза, присаживаясь рядом. — Ты себя видел?

Я перевернулся набок при помощи здоровой руки, оперся плечом о мусорный бак, глядя на нее снизу вверх.

— Анализ, — прошептали мои сухие губы.

— Пулевое в плечо, контузия, сильный ушиб, вывих плеча, растяжение голеностопа, ссадины, сотрясение, — перечисляла она монотонно, — еще колотое в боку, а остальное мелочи. Вставай.

— Не могу, — тряхнул я головой. — Просто не могу.

— У нас и хуже бывало, не ной.

— Они мертвы, Муза… Все они… Дате был последним…

— У тебя ещё осталась я, — вздернула нос она. — Я же сказала, не ной.

— Нет… — сказал я, теряя её из виду.

Она с размаха влепила мне по лицу, да так, что голова дернулась.

— Не смей вырубаться, слышишь⁈ — зарычала она. — Твой дружок сдох, но ты ещё нет. И если будешь здесь валяться и скулить, как мелкая сучка, то присоединишься к нему. Будете потом на облачке саке попивать. Этого хочешь, слабак⁈

Я не ответил, глядя через неё на тело Ягами.

— Ну и иди нахер, размазня, — заявила она, поднялась и пошла прочь по переулку.

Её полуобнаженный силуэт удалялся и растворялся в горячем воздухе.

— Стой, — еле слышно произнес я.

Она обернулась, ожидая моей реакции.

— Помоги, — стиснув зубы, сказал я и протянул руку.

Она мгновенно оказалась рядом, вцепилась когтями в мою ладонь и потянула на себя, упираясь ногами и ворча от напряжения. Благодаря её рывку, я встал на ноги и оперся спиной на контейнер.

Оперся на Музу, и она потащила меня по переулку.

— Стоп, не туда… — резко остановилась она, разворачиваясь.

— Почему?

— Там эти уроды, как раз выбегают из дома, ищут тебя. Сюда, держись.

Она помогла мне перебраться через заборчик, подхватила с другой стороны, и потащила за собой по узкому проходу. Мы шли к оживленной улице, где я бы мог затеряться в толпе. С каждым шагом становилось чуть легче, адреналин помогал двигаться, и вскоре я мог не лежать на Музе мертвым грузом, а передвигаться сам. Пусть через боль и не быстро, зато в нос не бил запах смерти от её волос.

Она резко остановилась и принюхалась, как дикий зверь. Зрачки увеличились в размерах, на клыках появился красный бисер слюны.

— Что ты почуяла?

— Дым, — ответила она, — кровь, боль.

Я отодвинул её и прошел вперед, держась за стену, обогнул велосипедную парковку и лоток с газировкой, и вышел на улицы Кабуки. Крики, что доносились до меня через звон в ушах, были первым предзнаменованием.

Меня чуть не сбила с ног бегущая женщина. Она не извинилась, лишь затравленно оглянулась и рванула дальше. Она была не единственной, люди бежали по улице в панике, крича на ходу, сбивая друг друга, будто безумное стадо.

Витрина магазина напротив была разбита, из помещения валил дым. Чуть дальше горел ломбард, вокруг него были разбросаны тела погибших. С другой стороны улицы поднималось зарево от игрового центра, крыша уже пылала, люди выбрасывались из окон, спасаясь от пожара.

Это все точки Ягами-кай. Их защищали люди семьи. Каин всегда держит слово.

Мы разозлили дракона, и он решил спалить весь район.

Я был окружен сонмом из рыданий и воплей, ревом сирен и сигнализаций. Ночь стала алой, свет пожаров красил неон в оранжевый цвет. Казалось, что даже небо покраснело.

Тяжело дыша, я побрел по тротуару, придерживаясь за заклеенную фотографиями местных звезд стену. Толпа народу пробежала навстречу, обходя меня. Они что-то мне кричали на ходу, но я не разбирал слов.

Мимо пронесся грузовичок, не отпуская клаксон, он чуть не сбил парочку школьников, резко вырулил и с визгом перевернулся, преграждая дорогу. Я продолжал идти, хоть и не понимал куда.

В местной раменной шел погром. Люди в черных костюмах избивали посетителей и защитников заведения. Летели стулья и посуда, в витрине зияла дыра с кровавыми потеками на стекле. Туда нельзя, заметят…

Я свернул в проулок, пошел мимо парковки для арендованных автомобилей. Их тоже разбили, а оставленный без присмотра мопед забросили на капот спорткара. Впереди дрались, я видел, как убегающего парня в костюме свалили на землю и принялись забивать бейсбольными битами.

Путь перекрыт, ни вперед, ни назад. Фокус подсказывал, — либо спускайся в канализацию, либо пытайся найти убежище в ближайшем здании.

Канализация так меня и манила. Хорошее место для такой твари, как я. Упасть ниже уже не получится, — мой полет может закончиться на самом дне.

Но я все же нырнул в здание и заставил себя подняться по лестнице. Второй этаж, дыхание ни к черту, на ногу не опереться, рука уже не держит поручень. Но нет, ещё выше.

Тащусь по открытой площадке с квартирами по бокам. Остается надеяться, что меня не заметят с улицы и не бросятся в погоню. Далеко я не уйду…

Вот! Фокус указал мне на обшарпанную дверь. Замок не электронный, краска на ручке слезла, свет не пробивается через оконный проем. Я вставил танто в замочную скважину и вбил лезвие ладонью поглубже. Отошел на шаг и врезал ногой в рукоять. Со звоном замок сдался, и я упал в открывшуюся дверь. Рухнул на коврик в коридоре, пропустил Музу, прополз вперед, закрыл дверь ногой и замер в темноте, переводя дыхание.

Несколько минут просто лежал, прислушиваясь к хаосу снаружи. Вдалеке что-то взорвалось, да так, что стекла задрожали.

Снова встал, прошел в спальню, оставляя за собой кровавый след. Уселся на кровать, положив танто на простыни рядом с собой. Достал сигарету и долго чиркал зажигалкой, прежде чем закурить. Сигаретный дым пах солью.

В этой квартире не было запаха жилища, лишь пустота. Нейтральная картина на стене, аккуратно заправленная кровать, пустой прикроватный столик с торшером… Будто в мотель зашел. Скорее всего, комнату сдают посуточно туристам. Сезон закончился, вот она и стоит, ждет следующего постояльца. Таких в Кабуки много, гостиницы крайне дорогие, а местным тоже хочется зарабатывать…

Я прошел в ванную, стянул с себя обгорелый костюм, рубашку и осмотрел избитое тело. Если не займусь собой сейчас, потом сил может уже не хватить. Я устало достал из шкафчика аптечку.

Я встал спиной к зеркалу и при помощи танто сделал разрез на плече. Муза помогла извлечь пулю, что застряла буквально снаружи. Снаряд потерял скорость, пройдя через тело Ягами, и впиться в меня ему не хватило инерции. Наложил компресс и перебинтовал ранение, пропустив бинт под рукой.

Выпил горсть таблеток и вернулся в спальню.

Нашел тяжелую статуэтку, привязал её к запястью больной руки при помощи полотенца и лег на кровать, лицом вниз, так, чтобы рука свободно свисала к полу. Для этого понадобились подушки, что я подложил под грудь и скомканное одеяло.

Лишь я замер на матрасе, как организм дал сбой и я отключился. Очнулся от тихого щелчка, минут через десять, — сустав встал на место.

Освободился от своей ноши и подполз к стене, усевшись и оперевшись на неё спиной. Вся простынь была в кровавых следах, но мне было плевать на чистоту.

За окном, что выходило на улицу, мигали сирены. Крики стихли, взрывов тоже было не слышно. Я закурил, пуская дым в потолок, безразлично наблюдая за синими всполохами за занавеской. Они врывались в полумрак комнаты, и я чувствовал себя зверем в осажденной пещере.

Как описать свое состояние в тот момент?

Всю мрачную бурю, что рвала меня на части. Расколотое на тысячи кусков сердце. Харкающую кровью душу… Это невозможно.

Неведомая болезнь терзала меня изнутри, казнила, винила, попрекала, укоряла, кричала мне в лицо в истерике.

Я видел свой образ, что безумно вопит, стоя в центре комнаты. Второй Икари выламывал руки и бился головой о стену. Третий раскачивался из стороны в сторону, держась за голову. А этот я, рвал на себе волосы и рычал, пуская слюни. Это все был я, части моего сознания, что бунтовали в синапсах мозга, поджигали его, рвались наружу безумным стоном.

Боль. Иного слова нет.

Мне было больно. Так, как никогда прежде.

Нестерпимо, мучительно, жутко.

Я хотел лишь избавиться от этого ощущения. Закрыть глаза и больше не чувствовать эту пытку.

Я никогда не ощущал ничего подобного. Был не готов. И это оказалось выше моих сил.

Наше последнее лето, — прозвучал в голове голос Асуры.

Я за тебя сдохнуть готов, — вторил ей Ягами.

Нет, только не вы… Пожалуйста, не являйтесь ко мне призраками, как Терада. Я этого не вынесу!

Не знаю, сколько бы я так просидел, не мигая, глядя на окно, если бы не Муза, что заползла на кровать и не улеглась рядом.

— Милый, ты чего? — спросила она. — Совсем раскис…

Я вяло повернулся к ней, глядя в красные глазищи.

— Он мертв, Муза, — повторил я. — И она тоже.

— И что? — пожала она плечами.

— Ты же чувствуешь…

— Да… БОЛЬ.

— Почему так больно, Муза? — спросил я жалобно. — Почему она не проходит?

— Это не твоя боль, малыш. Ты — не Рио Икари. И его чувства не должны тебя терзать. Ты — не он, повтори.

— Я не Рио Икари, — повторил я. — Но ты ошибаешься. Эти чувства принадлежат только мне. Они мои, я их хозяин. И вина только моя.

— Тогда нам конец, — грустно объявила она. — Ты либо прикончишь себя сам, либо сойдешь с ума от мучений. Ты не способен справляться с такой нагрузкой. Люди учатся этому с детства, льют слезы по потерянной игрушке, чтобы адаптировать разум к будущим потерям. А ты все еще новичок, на которого свалилась непомерная ноша. Я вижу как ты падаешь, словно жертва с крыши. И крыльев у тебя нет.

Мосты свалились в пропасть, обьятый пламенем. Шпили башен рушились на землю. Мертвые воды выходили из берегов. Ветер рвался в скалах, свистел и завывал. Мой внутренний мир буквально крошился и сыпался песком сквозь пальцы.

— Тебе нужно отдохнуть. — Муза ласково положила ледяную ладонь мне на лоб. — Поспи.

— Я не могу.

— Тогда я расскажу тебе сказку. Я же Муза. Хочешь?

Я не ответил, сполз вниз, положив голову ей на колени.

— Мне никто не рассказывал сказок.

— Я знаю, — прошептала она. — Но это особая сказка. Про большого Монстра.

Я слабо кивнул.

— Слушай. Слушай, малыш, эту маленькую историю про большого Монстра.

Жил-был Монстр.

Он был самым большим и сильным в своем лесу. Тот лес был мрачен и зловещ, он был пропитан жуткими звуками, и уродливые тени прятались в его недрах. Земля того леса была бесплодна, а звери, что его населяли, были отвратительны и опасны.

Монстр жил в проклятом лесу всю свою жизнь, он был самым сильным и жадным из других тварей. Он пожрал всех, кто представлял для него угрозу, — его аппетиту можно было позавидовать. Лишь его живот сводило судорогой, как он вновь выходил на охоту и только и делал, что жрал.

Он сожрал и дракона, что жил на горе, — хрум! И огра, что прятался в пещере– хрясь. Он разорвал минотавра надвое и обглодал его кости, — чав-чав-чав! Вот таким сильным и жестоким был тот Монстр.

И не знал он ничего кроме охоты, лишь голод и сон управляли им.

Однажды он искал новую жертву, и отошел от своего леса дальше, чем обычно. Он шел тяжелой поступью, пока лес не расступился и он не оказался на берегу небольшой реки.

Прозрачная синева воды отпугнула его, яркое солнце жгло синие глаза, пение птиц резало слух. Он уже хотел броситься обратно, в привычную мокрую тьму своего леса, как заметил детей, что играли на берегу.

Они смеялись и бегали друг за другом, брызгались и лепили куличики из речного песка. Монстр долго смотрел на них, не понимая, что они делают. Ему было интересно, как столь глупые затеи могут приносить им такое удовольствие. Одна девочка увидела его в чаще и закричала от страха. Дети побежали со всех ног, чтобы отвратительный Монстр не догнал их и не пожрал.

Монстр задумался. Он вернулся в свой лес, но долгими ночами не мог сомкнуть глаз. В его ушах стоял ребячий заливистый смех.

— Я тоже хочу научиться смеяться, — сказал себе Монстр.

На следующий день он отправился на самый край проклятого леса, в непроходимые топи, где жила страшная и могущественная ведьма. Он выбился из сил, пока брел по болоту, но добрался до её покосившегося дома. К его удивлению, ведьма совсем не испугалась прибытия большого Монстра, а даже наоборот, — ждала его.

— Чего ты хочешь, Монстр? — спросила она. — Ты не заходил на мои болота раньше, здесь некого пожрать, кроме меня.

— Я хочу стать человеком, — сказал Монстр, подняв мохнатую голову. — Выглядеть как человек и смеяться как человек. Выполни мое желание, и я не пожру тебя.

Ведьма достала из подола зелье и протянула ему.

— Выпей его и станешь совсем как человек, — сказала она.

Монстр забрал зелье и отправился обратно к реке. На её берегу он выпил зелье и обратился в красивого мальчика.

Мальчик пошел по следам детей и пришел в деревню, населенную другими людьми. Здесь был и Ловчий. И Булочница. И Кузнец. И даже Рыцарь.

Люди в деревне с удивлением встретили Мальчика, но приняли его к себе. Накормили и напоили, постелили ему соломенную лежанку в амбаре и оставили его жить с ними.

И Мальчик стал жить с людьми. Он играл с детьми у реки и научился смеяться, как и мечтал. И как же это было замечательно! Его звонкий голос доносился до самого неба, так красиво и с таким удовольствием он смеялся.

День сменялся ночью, вновь и вновь…

Однажды он увидел, как на площадь привели человека в цепях. Он смотрел своими детскими глазами, как Рыцарь казнил пленника, отрубив ему голову своим длинным мечом.

— Почему ты убил его, Рыцарь? — спросил Мальчик.

— Он убийца, — сказал Рыцарь. — Отвратительный монстр, вот кем он был.

Люди не убивают людей, — подумал Мальчик. — Люди убивают лишь монстров.

Мальчик почти забыл о том, что когда-то сам был Монстром.

День сменялся ночью, вновь и вновь…

Однажды ночью мальчик проснулся от холода в амбаре и схватился за живот. Жуткий голод сковал его чресла, судорога пронзила его изнутри, заставив плакать от боли.

Он попытался насытиться краюхой хлеба, что припрятал под соломой, но на вкус она была словно гнилой гриб, и не насытила его. Тогда он отчаянно принялся грызть солому, но не смог её проглотить.

Он сел и начал думать, где бы достать еды. Но мысли о сладких пирожках, что пекла Булочница, совсем не радовали его. Ему не хотелось пирожков.

Мальчик понял, что его живот не стал человеческим, и голод, что он испытывал, был голодом Монстра.

— Но я теперь человек, — сказал себе Мальчик. — Люди не убивают друг друга и не пожирают. Люди убивают лишь монстров.

Так ему сказал Рыцарь, а Рыцарь был самым добросовестным из всех людей в деревне, он бы никогда не соврал.

Точно! — подумал Мальчик. — Я пожру самого дрянного человека в деревне, того, кого можно принять за монстра.

И Мальчик пошел к дому Забияки. Он был не старше Мальчика, но гораздо хуже его. Забияка всегда мешал играть Мальчику и его друзьям на речке, — бросал в них камни, или воровал их вещи, пока они купались. Он учинял много проблем в деревне, — пакостил, дрался и ломал. Под покровом ночи Мальчик зашел в его дом, подошел к лавке, на которой спал Забияка и пожрал его. Хрум-хрум!

И Забияки не стало.

День сменялся ночью, вновь и вновь…

И Мальчик продолжал веселиться с друзьями, казалось, что смеяться ему никогда не надоест. Он помогал Ловчему ставить силки, и носил Кузнецу уголь из шахты. Мальчика ценили в деревне и были рады, что он к ним прибился.

Но однажды ночью Мальчик вновь проснулся от жуткой рези в животе.

Он терпел и терпел, но боль только усиливалась, а урчание стало столь сильно, что стены амбара стали трястись.

Тогда я пожру Булочницу, — подумал Мальчик. — Она печет вкусные пироги, но не любит ими делиться. А ещё она побила свою дочку, — Девочку, с которой я каждый день играю и смеюсь. Девочка такого не заслужила.

Тогда Мальчик проник в дом к Булочнице, подошел к лежанке, на которой она спала, и пожрал её… Хрум-хрум!

И Булочницы не стало.

День сменялся ночью, вновь и вновь…

Без Булочницы исчезли и вкусные пироги, а Девочка всегда была грустная и не могла веселиться, как прежде. Но Мальчик этого не замечал. Как не замечал и того, что Рыцарь и Ловчий начали поиск убийцы, что прятался в деревне. Мальчик был счастлив и сыт, ему хотелось лишь играть и смеяться.

Но однажды ночью Мальчик снова проснулся от боли, и больше не мог терпеть. В глазах его стояли слезы, а тело трясло как от лихорадки.

— Это в последний раз, — пообещал себе Мальчик. — Я наемся так, что ещё долго не придется голодать, а потом что-нибудь придумаю. Я пожру Кузнеца.

Кузнец был очень большим, и мог за раз съесть до десятка пирогов, Мальчик сам видел, как он их уплетал. В это время Мальчик перебивался куском хлеба и тарелкой овощной похлебки, а Кузнец жировал и никогда не давал ни крохи Мальчику.

Тогда Мальчик проник в дом к Кузнецу, подошел к постели, на которой тот спал и пожрал его… Хрум-хрум! Хрум-хрум!

Но Кузнец был таким большим, что никак не помещался внутрь Мальчика. Он жрал и жрал, но никак не мог поглотить Кузнеца. Дверь дома резко отворилась, и в проходе стоял Рыцарь с мечом и Ловчий с факелом.

— Ты — убийца! — закричал Рыцарь. — Тебе уготована смерть!

Мальчик пытался все объяснить, но его не слушали. Он царапался и кусался, но был слишком мал, чтобы противостоять Рыцарю.

Его привели на площадь и положили голову на плаху.

— Ты же сказал, что люди убивают монстров, — заливался слезами Мальчик. — Я так и делал, я хотел быть Рыцарем!

— В деревне остался лишь один монстр, и это ты! — сказал Рыцарь и опустил свой меч на голову Мальчика.

И в этот момент Мальчик вновь обратился в Монстра. Огромный, косматый, и ужасный, он стоял в центре деревни, взирая на народ, что пришел поглядеть на его казнь.

— Все люди — монстры! — сказал он. И начал жрать.

Он пожрал и Ловчего, откусив ему голову. Чав! И Рыцаря, оторвав ему ноги. Хрясь! И даже Девочку, проглотив её целиком. Глоть! Он жрал и жрал, пока никого в не осталось, и деревня не опустела.

Чав-чав.

И тогда он снова обратился в Мальчика.

Мальчик сел на руинах разрушенной деревни и горько заплакал.

Всю ночь он шел через лес и болота, пока не достиг логова Ведьмы. Она, как и прежде, ждала его на крыльце.

— Я не хочу больше быть человеком, — сказал он ей. — Верни все как было.

— Почему же, разве быть человеком не лучше, чем Монстром? — спросила она.

— Я остался один. Мне больше не с кем смеяться, — ответил он. — Теперь я могу лишь лить слезы. А Монстры не смеются, но и не плачут. Монстром быть проще.

Муза замолчала, гладя меня по голове. Я не спал, пялился в потолок, думая о том, что мое подсознание пытается что-то сказать через неё.

— И что? — спросил я. — Он снова стал Монстром, и продолжил жить в лесу в одиночестве?

— А это, мой милый, решать тебе, — грустно улыбнулась она.