Отверженный 追放者 Часть V

Монстр, что хотел стать человеком, — часть 2

Акира лежал на койке, положив руки за голову и изучая потолок. Лампочка в его камере не гасла даже ночью, и его бы это не напрягало, если бы не монотонное жужжание, что от неё исходило.

К этому белому шуму он никак не мог привыкнуть.

Стены камеры были безликого серого цвета, наливной пол темно-зеленый, болотный, как в фильмах ужасов. Маленькое окошко выходило во двор тюрьмы, но ночью в него смотреть толку не было, все равно ничего не видно.

Эта клетка Акире не нравилась, что и неудивительно. Но больше всего не нравилась мысль, что ему придется в ней погибнуть. Хуже места для смерти и придумать сложно.

Но Накамура не боялся. Ты всегда спокоен, если следуешь внутреннему кодексу.

В голове звучали слова отца: «Воин не страшится смерти, ведь настоящий воин всегда готов умереть за то, во что верит. Позор страшнее смерти.»

Значит, так нужно. Значит, я все сделал правильно.

Акира знал, что происходит. До него доходили слухи о том, что произошло в городе. Такое событие сложно скрыть, ведь на уши подняли и военных, и императорскую гвардию. На ужине один из парней рассказал подробности, — Ягами-кай больше нет. Каин победил. Дате Ягами, последний из семьи, — мертв.

Акира тяжело вздохнул, сдерживая внутренний стон. Каждый раз, когда к горлу подкатывала горечь, он сдерживался из последних сил. «Воину нет нужды плакать, за него льет слезы осень.»

Он стал якудза ради своих друзей. И теперь их нет, а долг остался. И Акира собирался его выплатить, слишком верным другом он был.

Железная дверь тихо скрипнула, Акира приподнял голову. В его камеру не торопясь вошел высокий мужчина в татуировках. Чужаку было слегка за тридцать, и он был в отличной форме. Выше Накамуры на голову, и вдвое шире. Обтягивающая майка без рукавов позволяла оценить мощные мускулы, и точеный торс.

Голова гладко выбрита, на подбородке — вызывающего вида эспаньолка. Узкий кривой нос, злые глаза из-под тонких бровей, надменно надутые губы. Он остановился в проходе, положил руку на руку и с вызовом кивнул Акире.

— Знаешь кто я? — спросил он сиплым голосом.

Акира не ответил. Зачем разбрасываться словами без толку? Никогда этого не понимал. Что бы он сейчас не сказал, это не изменит исход. Вместо этого парень сел на койке и незаметно для незнакомца засунул пальцы под матрас, нащупывая заточку. Ягами-кай сдержал слово, оружие положили в камеру до того, как Акира туда попал.

— Я Дайон, — важно представился мужчина. — Слышал обо мне?

Акира утвердительно кивнул.

— А я слышал о тебе, Накамура Акира. Ты тот, кто посмел ранить моего оябуна. Твоя семья поплатилась за дерзость, — ты последний. Такая честь, прикончить «Последнего из Габутай», что я решил навестить тебя лично. Готов умереть?

Дайон вальяжно вытащил из-за пояса самодельный нож.

— Я готов, — объявил парень серьезно.

— Хорошо, тогда иди сюда…

Акира сорвался с койки и бросился к противнику, Дайон с криком кинулся навстречу. Они схлестнулись в узком пространстве, нанося друг другу удары.

Молчун успел воткнуть заточку в бок врага, но радость длилась недолго. У Акиры потемнело в глазах от боли, нож вошел ему в живот по рукоять.

Воин никогда не сдается. Не просит пощады. Не кричит и не умаляет.

Воин бьется до конца.

С рыком Акира боднул противника в челюсть, а когда тот отклонил голову, впился зубами в шею, вырывая заточку из его тела и нанося ещё один удар в торс. Дайон тоже пытался вернуть нож, но Накамура вцепился в его оружие мертвой хваткой, не позволяя вытянуть лезвие из тела.

Это была грязная драка, больше похожая на кровавую возню. Дайон был сильнее, он оттолкнул молчуна и приложил его локтем в ухо, потом с криком вырвал нож из щуплого тела и полоснул парня по шее.

Лезвие прошло вскользь, оставив неглубокий порез, Акира успел увернуться. Превозмогая боль в животе, он вновь кинулся в атаку, словно сумасшедший.

— Чертов ублюдок! — закричал Дайон ему в лицо, прямо перед тем, как заточка впилась ему в горло.

Последние слова вырвались изо рта бандита кровавой моросью, что осела на лице Акиры. В эту секунду он ощутил как кривой нож впивается в тело, между ребрами. В этот раз Акира не смог сдержать крик боли.

Издавая бурлящий хрип, Дайон отступил, держась за кадык, сквозь пальцы лилась кровь, взор стал туманным. Сделав пару нетвердых шагов, он завалился набок, дергаясь в конвульсиях.

Акира дождался его падения, а после рухнул сам. Перевернулся на спину, продолжая смотреть в потолок, как и прежде. И чертова лампочка также жужжала в тишине.

Акира будто бы летел, видел свое тело внизу, распластавшееся в луже крови на мерзком зеленом полу. Рядом лежало скорчившееся тело Дайона.

Не самая плохая смерть.

Отец бы точно оценил.

И парни тоже…

Я смог уснуть под утро, лишь когда снаружи все утихло.

Мне снились кошмары. Монстр жрал Ягами заживо и насиловал Асуру, а я никак не мог его остановить, ведь он был мной.

А ещё мне снился Каин. Он говорил слова, которые я уже слышал от Ангела когда-то.

— Все закончится смертью, — говорила белая маска. — Тебя и твоей новой семьи. Если ты заботился бы о них, то ушел, и никто бы не пострадал. Тот, кого вырвали из лап смерти и поместили в тело милого мальчика именно так бы и сделал.

Так и вышло.

Понимание того, что Ангел оказался прав, было невыносимо.

Я разлепил тяжелые веки, боясь пошевелиться, ведь боль вернется с новой силой.

— Темнеет. Пора выбираться, — бодро заявила Муза.

Она стояла ко мне спиной, глядя в окно через щелку в занавесках.

Я промолчал. Все вокруг было слишком тяжелым, неподъемно большим. Тело сковала слабость. Я бы мог её перебороть, как и сломить свою боль, но для этого нужна была воля. А её тоже не было. Впервые в жизни я сдался.

— Вставай, я сказала!

— Нет, — прошептал я. — Не могу. Нет сил. Нет решимости. Нет желаний. Ничего не осталось.

— Собираешься сдохнуть здесь, в темноте грязной комнатушки?

— Я правда не могу, — сказал я, безразлично пялясь в потолок. — Уходи. Тебе здесь нечего делать.

— Ой, как же ты меня бесишь! — разозлилась она, забралась на кровать и впилась пальцами в грудь. — Вставай!

— Нет.

— Тогда позволь мне вытащить нас, — заявила она неожиданно.

— Что?

— Я войду в твое тело, как тогда, когда мы писали Манифест. Или когда занимались сексом с Мисой. И с Асурой, кстати, тоже… Позволь мне стать тобой, я смогу поднять твое тело и увести отсюда.

— Ты сошла с ума, — слабо ответил я.

— Сумасшедшие не устают. Что тебе терять?

И правда. А что мне терять? Я уже упал ниже некуда. Почему бы и нет?

К черту.

— Давай, — кивнул я.

Она набросилась на меня со страстным поцелуем. Её холодный, сухой язык провалился в мой рот, заставив поперхнуться. Мгновение и она исчезла.

Несколько секунд я не мог продохнуть, будто её язык ещё был у меня в горле. Следом из груди вырвался кашель, что заставил меня согнуться на кровати. Я свесился с края и вырвал желчью на ковер. Отдышался.

Как же мерзко.

С постели поднялась уже она. Я был рядом, внутри и снаружи одновременно. Как пересесть на пассажирское сиденье или смотреть фильм через мутное стекло. Мы были единым целым, и вместе принимали решения, одновременно, но мое влияние на тело ослабло, и управляла им безумная маньячка, которую я сам и выдумал.

Вот оно какое, настоящее безумие.

Икари потянулся и серьезно осмотрел тело. Вытянул руку, сжимая и разжимая пальцы, глядя на них, будто впервые.

— Класс, — улыбнулся он.

Прихрамывая, он прошел в ванную и умылся, напился воды из крана, заглотил ещё горсть таблеток, после чего пошел рыться в шкафу. Его движения были бодрыми, резкими, полными энергии, как у дикого зверя, которого выпустили из клетки.

Он вытащил огромный старый чемодан, вскрыл его ножом и принялся раскидывать одежду по комнате. Нашел потертую футболку по размеру и джинсы. На верхних полках нашлись розовые кеды, но Икари это не смутило. Он приложил ногу к подошве, кивнул и нацепил их без носков.

Захватив танто и бросив окровавленный костюм валяться на полу, он вышел из квартиры.

Быстро он спустился на улицу, обозревая последствия ночного погрома. Людей почти не было, вдалеке стояла полицейская машина. На тротуаре валялся сбитый столб, грузовичок так и лежал на боку на перекрестке. Каждая витрина, мимо которой он проходил, была разбита, двери выбиты, мебель валялась прямо на проезжей части.

Большинство вывесок сломаны, поэтому ранее яркая улица теперь тонула в полумраке. Икари не стал рисковать, и нырнул в проулок, из которого вчера вышел.

— Выведу нас к метро, — сказал он вслух.

— А потом? — спросил я.

— Подальше отсюда. Нужно безопасное место, зализать раны.

Икари прошел по переулку, перемахнул через забор, оказавшись на островке, где погиб Ягами. Тела мальчика якудза больше не было, осталось лишь красноватое пятно на асфальте.

Обходя дом Ягами, Икари смотрел наверх, на следы пожара и разбитые окна. В одном из них, на втором этаже, горел свет.

— Это же кабинет оябуна, — заметил я.

— Даже стекла целы, видимо, не пострадал…

Огонь тушили, были видны следы работы пожарной бригады. Возможно, что-то внутри сохранилось.

— Проверим? — спросил я, показывая на свет в окне.

— Меня два раза просить не нужно, — цыкнула Муза.

Икари обогнул дом и осторожно подобрался к заднему входу. Дверь была открыта, он проник внутрь, озираясь и прислушиваясь.

Кто-то был внутри, сидел в кабинете Дайго. Мы двигались туда.

К разрушенной лестнице поставили стремянки, интересно. Этот кто-то уже начал хозяйничать в доме Ягами.

Икари прошел по черному от копоти разрушенному холлу. В одном месте пол провалился, в зияющей дыре был виден подвал. Видимо, именно здесь заложили взрывчатку.

Икари обошел место взрыва, забрался на лестницу и медленно пошел по ней, держась за стену. Под ногами трещало стекло и обломки, в воздухе не было ничего, кроме сильного запаха гари. Дом был мертв, как и его хозяева.

Он остановился на втором этаже, глядя на сгоревший коридор, что вел к гардеробной.

— Письмо, — вспомнил я. — Я его так и не забрал.

— Забей, — ответил голос Икари, — оно сгорело.

Он прошел дальше, через приемную к кабинету. Дверь была приоткрыта, Икари присел под ней и прислушался.

— Тикусе, да нет здесь ни хрена больше, я тебе говорю! — хрипло произнес мужчина, на фоне звука сдвигаемой мебели.

— Ищи, яцу! Старик должен был припрятать общак где-то здесь! И не забывай, с кем говоришь! — отвечал ему второй насмешливым тоном.

— Ты только сегодня лейтенантом стал Обара-сенпай, быстро же нос задрал!

— Ха, к хорошему быстро привыкаешь, аники!

— Ксо, я задолбался, не могу больше.

Кто-то грузно завалился в кресло.

— Ладно, — добродушно ответил человек, которого назвали Обарой, — перекур.

Они помолчали некоторое время, видимо, закурив. Потом прозвучал голос новоиспеченного лейтенанта.

— Тоёко-сан, вот ты мог себе представить, ещё неделю назад, что мы с тобой будем курить в кабинете Ягами-кай?

— Нет, Обара-сан, не мог.

— А то, что мы завалим его сынишку? Ксо, это был лучший выстрел в моей жизни.

— Согласен. Като-сан такого не забудет, наконец вырвемся из нашей дыры и заживем как нормальные люди. Достало уже на рынке копейки выбивать, даже на пиво не хватает.

— Теперь, братец, часть Кабуки принадлежит нам. Это же огромные деньги! И этот особняк тоже наш! Сделаем его базой для новой семьи. Обара-кай! Звучит?

— Без вопросов, оябун, лучшее название, что я слышал!

Звук бокалов. Они праздновали.

Икари достал танто, выпрямился и вошел в кабинет, разминая шею.

Оба якудза повернули головы, глядя на нежданного гостя. Они сидели в одних рубашках, закатали рукава для работы. На лицах сажа, руки в грязи. Крепкого вида бандит развалился в кресле, в котором не так давно погиб Сэра, закинув ноги на стол. Его подельник сидел в кресле для гостей, в зубах у него была сигарета, а в ладони бокал. На столе стояла бутылка дорогого виски из запасов Дайго, а также два танто.

— Ярэ-ярэ! Ты кто такой и чего приперся, это частная территория! — нахмурился новый босс.

— Постой-ка, — приглядывался Тоёко, — это же… Это же он! Это — Они`!!!

Икари молнией бросился к ним. Я даже и не знал, что он может так быстро двигаться, или просто не видел этого со стороны. На бегу он заметил, что Обара скосил глаза на диван, на котором лежали вещи бандитов. Это первое, что он сделал, значит, там что-то важное.

Пока Тоёко тянулся к ножу, а Обара сбрасывал ноги со стола, Икари уже был рядом. В мгновение он перелетел через стол, впечатал ногу в грудь боссу, и опрокинул тем самым его на спину вместе с креслом. Развернулся и полоснул ножом по руке помощника, не давая схватить оружие. Оттолкнулся от стола и набросился на опешившего Тоёко, обвил его, словно змея, встал за спинкой кресла, держа нож у горла. Все в одно непрерывное движение, за секунду, пока бандиты мешкали.

Обара вскочил с безумным видом, глядя на своего дружка, что держал в заложниках безумец с ножом.

— Ты… — произнес он, но Икари не стал ждать пока он закончит.

Он с хрустом перерезал Тоёко горло, да так, что лезвие буквально скрылось у якудза в шее. Икари сделал несколько сильных движений, проталкивая нож глубже и глубже под вой испуганного Обары. Лейтенант бросился к дивану, хотел прошмыгнуть рядом с Икари, пока он занят убийством, но не тут-то было.

Парень бросил жертву и устремился наперерез, кинулся в ноги, повалив лейтенанта, быстро завладел его рукой и одним движением, будто сворачивал горлышко бутылке, сломал тому кисть. Лейтенант жалобно завопил, Икари резко вскочил и несколькими ударами заставил его заткнуться. Потом вернулся к Тоёко, который ещё продолжал содрогаться в кресле, ведь нож так и остался у него в горле.

Помощник больше не был похож на человека, вены на его лице вздулись, кровь лилась рекой из разодранной шеи, глаза покраснели и вылезли из орбит.

Икари развернул кресло лицом к Обаре, чтобы тот видел, и рывком вытащил нож. Лейтенант с ужасом наблюдал, как его дружок замирает в предсмертных муках. Но и это было не все.

Икари вполне профессионально запустил ладонь в приоткрытый разрез. С каменным лицом просунул руку глубже, повыше в направлении подбородка жертвы. Потом медленно вытянул руку из мяса, сжимая в окровавленных пальцах длинный безвольный язык Тоёко.

Обара в ужасе закричал.

— Заткнись, малыш, — улыбнулся Икари. — Иначе у тебя из шеи будет торчать твой член.

Лейтенант вжался в стену, не в силах оторвать взгляд от изуродованного помощника. Он издавал смешное оханье, так — ух, ох, ух, ой, ух, будто работал старый холодильник. Икари оставил язык Тоёко болтаться у него на шее, вытер руку о футболку, после чего наклонился и поднял с пола дымящийся окурок. Сделал глубокую затяжку и щелчком отправил бычок в Обару.

— Хорошо вы тут устроились, — тихо произнес Икари, не прекращая улыбаться. — Мне нравится.

Он вальяжно прошел к дивану и покопался в пиджаках, что якудза на него бросили. В его руке оказался пистолет 9-ти миллиметрового калибра. По всей видимости, из него был сделан тот выстрел, что прошил Ягами и достал меня.

Брезгливо держа оружие за край рукояти, Икари вернулся к столу и положил его рядом со стаканом виски, который, на удивление, остался цел.

— Это называется «колумбийский галстук», — сказал парень, показывая на изуродованный труп. — Но мне больше нравится «последний поцелуй».

Лейтенант молчал, смотрел на Икари брезгливо и злобно. Они всегда так, когда видят изнанку смерти.

Мальчик стащил тело помощника на пол и сел в кресло, положив ноги на труп. После чего вздохнул и обратился к Обаре.

— Итак… Сейчас ты мне расскажешь все, что знаешь, — сказал он.

— Я ни хрена не знаю! — часто задышал якудза. — Клянусь! Нам приказали напасть на особняк, мы и напали!

— Я сам, — произнес я, хоть и чувствовал, что Муза не желает терять контроль.

— Но я только разыгралась! — возразила она возмущенно.

— Что? Что происходит? — недоумевал лейтенант.

— Я сказал, что я сам! — рявкнул я.

— Как грязную работу выполнять, так мы без сил, а как сладеньким запахло, сразу очнулся! — спорила Муза.

— С кем ты говоришь⁈ — закричал якудза.

— Заткнись!!! — мощно гаркнули мы с Музой в унисон.

— Отдай тело, — попросил я.

— Подавись, — буркнула она и вылезла из меня, будто ее и не было.

На меня разом навалилась апатия, усталость и боль. Я скривился и стиснул зубы, борясь с собой. Все же с ней было лучше. Но я обязан проехать эту дорогу сам.

— Где найти твоего босса? — спросил я устало, вытирая рот тыльной стороной ладони.

— Ты со мной разговариваешь? — осторожно уточнил он.

— Хай, с тобой. Где Каин? — произнес я по слогам.

— Известно где, — потряс он головой. — В своей резиденции в «Синдзюку Плаза», на верхнем этаже. После нападения он оттуда не выходит, говорят, восстанавливается после операции. Даже встречи проводит все там.

— Не выходит? — переспросил я.

— Нет, конечно. Против него сейчас весь клан, а там у него настоящая крепость. Более безопасного места в Токио нет.

— Ясно, — произнес я, задумчиво глядя на пистолет.

«Синдзюку Плаза». Торговый центр. Множество гражданских, он использует их как прикрытие. Охрана, которая тоже ни в чем не виновата. Армия якудза, что будет защищать его до конца. Большое здание, я часто смотрел на него через мутные окна офиса в идзакая. Его огни будто показывали молодым якудза, чего они могли достигнуть, они словно издевались, помаргивая в ночи, пока мы прятались в дрянной забегаловке на окраине Кабуки.

— Малыш… — осторожно сказала Муза, присаживаясь рядом, прямо на стол. — Я слышу твои мысли, они мне не нравятся.

Я поднял на неё глаза, а потом вернул взгляд к пистолету.

— Даже не думай, — предупредила она. — Назад пути нет!

— Знаю, — кивнул я. — Но я уже все решил.

Она не успела мне возразить, я схватил пистолет и почти не глядя выстрелил в Обару. Его голова дернулась и ударилась затылком об стену. Пуля попала в глаз и вырвалась из черепной коробки фонтаном, забрызгав мозгами красивые обои.

— Ты обещал!!! — закричала она на меня. — Ты поклялся, что больше никогда не возьмешь его в руки!!!

Я молчал, глядя на дымок, что вырывался из ствола.

Моя команда… Они думали, что я боюсь стрелкового оружия. Что у меня некоторого рода фобия. Это было неудивительно, ведь многие японцы не переносят огнестрела, относятся к нему с опаской, это часть их культуры.

Но я уже говорил, — я боюсь только себя.

И того, что я могу натворить.

Пистолет лишь инструмент, но слишком простой и удобный, чтобы дать к нему доступ такому психопату, как я. Убивать из него легко и быстро, и сложно сдержаться, не увлечься… Однажды это уже произошло.

После того раза я пообещал себе никогда больше не стрелять. Я убил слишком многих тем вечером, нарушил свое Правило не единожды.

С тех пор я не прикасался к пистолету, панически избегал встречи с ним.

Но это не значит, что я не умею стрелять. Ещё как, мать его, умею.

И делаю это с удовольствием.

— Значит, все кончено… — схватилась за голову Муза. — Мы обречены?

— Ты ведь и так понимала, к чему все идет, — вздохнул я.

Я положил оружие на стол, лениво взял стакан и залпом проглотил содержимое. Шмыгнул носом и закурил, растекаясь по креслу.

— Я сорвался, Муза, — сказал я так, будто признаюсь в болезни. — Ты не могла этого не заметить. Убиваю без разбора, без критериев, просто потому что хочу. Я больше не могу это контролировать. Жертв становится только больше, а мое психологическое состояние ухудшается.

— Это все разум Икари, он слаб, и ты…

— Неважно! — перебил я. — Это неважно, Муза, как ты не поймешь! Виноват ли слабый мозг Икари, или боль потери, или эмоциональный фон, — какая разница⁈ Я не остановлюсь, без вариантов…

— Месть, — произнесла она.

— Только она и держит меня на ногах, — признался я. — Я все равно его прикончу.

— Но жертвы…

— Больше не важны. Для таких, как мы есть лишь один конец. Рано или поздно любой серийный убийца к этому приходит, но немногим дарована возможность исполнить лебединую песнь. Момент настал. Если Серые Дни не заканчиваются…

— Настает время Жатвы… — грустно улыбнулась она.

— Наша последняя песня, — произнес я угрюмо и взял пистолет.