Охотник на демонов 2

Глава 29

Глава 29

Аукционист, насладившись моментом, продолжил торги.

— А теперь, господа! Лот номер одиннадцать: «Библия Герцога Наварского»!

На сцену вынесли древний фолиант в тяжелом, инкрустированном драгоценными камнями окладе.

— Подлинник пятнадцатого века, — вещал аукционист. — По слухам, страницы этой книги были окроплены кровью святого и обладают слабыми защитными свойствами против низших демонов. Но, конечно, в первую очередь, это — реликвия. Символ статуса и благочестия.

Я откинулся на спинку кресла. Абсолютно неинтересно. Я наблюдал, как в борьбу за лот вступил тот самый морщинистый старик, что проиграл Голицыну меч, и какой-то неприметный человек в строгом костюме, в котором я с удивлением узнал одного из тех, кого видел в Храме перед тем как пройти в злополучную библиотеку. Представитель Церкви.

Торги были вязкими, упрямыми, полными тихой ненависти. Старик медленно поднимал цену, а церковник тут же перебивал. В итоге старик, злобно сверкнув глазами, поднял ставку до четырех миллионов. Церковник, поджав губы, отступил. Похоже, у него был строгий лимит. Лот ушел старику, и я услышал, как представитель церкви тихо, но грязно выругался себе под нос.

— А теперь, дамы и господа, — голос аукциониста дрогнул, срываясь на торжествующие ноты. — Наш финальный лот. Настоящая жемчужина этого вечера!

Свет в зале погас почти полностью. Остался лишь один-единственный луч, ударивший в центр сцены. Ассистенты вынесли не ларцы и не картины. Они выкатили массивную витрину из бронированного стекла, внутри которой на простой черной подушке лежал… обычный перстень. Простое кольцо из тусклого, почерневшего серебра с гладким черным камнем.

Но я напрягся.

— «Печать Шаха»! — объявил аукционист, и по залу прошел гул, на этот раз не восхищенный, а потрясенный. — Артефакт пространственной магии! Стабильный, персональный карманный мир объемом… — он сделал паузу, смакуя момент, — в половину кубического метра!

Я перестал дышать. Пол куба.

Моя рука инстинктивно коснулась браслета под манжетой рубашки. Я вспомнил тот тяжелый железный ящик с алмазами, который легко запихнул внутрь. Мой браслет… он был точно не меньше, а, судя по ощущениям, значительно больше . Я впился взглядом в сцену, забыв обо всем. Мне не нужно было кольцо. Мне нужно было знать его цену.

Я бросил взгляд на Лиру. Она не смотрела на сцену. Она смотрела на меня. В ее золотых глазах плясали откровенно насмешливые, ироничные искорки. Она заметила мою мертвенную хватку на подлокотнике. Она проследила мою мысль: ящик… браслет… кольцо. Она все поняла.

— Но это не просто инструмент! — продолжал аукционист. — Это кольцо с историей! Триста лет назад оно принадлежало персидскому шаху. Во время войны было получено как трофей генералом Красновым, и вот, спустя века, его потомки выставили реликвию на торги!

— Начальная цена, — аукционист глубоко вздохнул, — СТО МИЛЛИОНОВ РУБЛЕЙ! Шаг — два миллиона!

Я чуть не поперхнулся воздухом. Сто. Миллионов. Начальная. Я сидел на стуле, ощущая, как ледяной пот катится по спине. Я был в полном шоке. Если это кольцо, в полкуба, начинается со ста миллионов, то сколько же, черт возьми, стоит мой браслет⁈

— Сто два, — раздался голос старика. — Сто десять! — тут же рявкнул Голицын, он был в азарте и жаждал этого.

— Сто пятнадцать! — ответил «Пиджак».

— Сто тридцать!

— Сто сорок!

Цены летели вверх с безумной скоростью. Это была ожесточенная перестрелка ставками. Голицын, «Пиджак» и еще пара тяжеловесов бились за артефакт не на жизнь, а на смерть. Цена быстро дошла до ста пятидесяти… ста шестидесяти… ста восьмидесяти миллионов.

Я сидел и не дышал. Сто восемьдесят миллионов… Тот старый, потертый браслет, который я снял с трупа в Африке… Он стоил больше, чем весь мой лот с алмазами. Я только что понял, насколько ценную вещь держу.

Торги замедлились на ста девяноста миллионах. Голицын, бледный от азарта, сделал свою последнюю ставку:

— Двести!

Зал затих. «Пиджак» покачал головой. Старик опустил табличку. Казалось, все кончено. Князь торжествующе улыбнулся. И тут из одной из приватных лож наверху, откуда до этого не доносилось ни звука, раздался чистый, мелодичный женский голос:

— Двести пятьдесят миллионов.

Тишина. Абсолютная, мертвая, звенящая тишина. Аукционист замер с поднятым молотком. Голицын медленно повернул голову и посмотрел наверх, его лицо исказилось. «Пиджак» просто опустил голову, понимая, что это конец. Все кривились, понимая, что тягаться с такой ставкой — безумие.

— Кто это?.. — прошептал кто-то рядом со мной. Шепот пронесся по залу:

— Юсупова… — Это же… дочь князя Юсупова. Самая младшая.

Аукционист наконец пришел в себя.

— Двести пятьдесят миллионов… раз… Двести пятьдесят миллионов… два… — он обвел зал отчаянным взглядом. — ПРОДАНО! За двести пятьдесят миллионов!

Зал взорвался аплодисментами, но они были какими-то растерянными. Это была не просто покупка. Это была демонстрация абсолютной, непоколебимой власти, перед которой померкли все. Я сидел, оглушенный. Я только что увидел настоящий уровень игры, и он был гораздо выше, чем я мог себе представить.

Аукционист, бледный, как полотно, но с горящими глазами, объявил торги закрытыми. Свет в зале стал чуть ярче, и приглушенный гул голосов мгновенно наполнил пространство. Гости поднимались с мест, растекаясь к фуршетным столам, где уже разливали шампанское.

Я сидел, как каменное изваяние. В ушах звенело. Двести пятьдесят… миллионов. За кольцо. За артефакт в полкуба.

— Кажется, представление окончено, — тихий голос Лиры вернул меня из оцепенения. Она грациозно поднялась, поправляя свое нереальное черное платье.

Я тоже поднялся, и мы, как и остальные, двинулись за толпой к столам. Мы не успели сделать и пяти шагов, как из толпы вынырнула ассистентка Вольского, Ирина. Ее лицо, как всегда, было безупречно-вежливым, но теперь в ее глазах читалось плохо скрываемое уважение. Она подошла не к Лире, а прямо ко мне.

— Господин Зверев, — ее голос был тихим, но настойчивым, легко перекрывая гул. — Поздравляю с невероятно успешными торгами.

Я молча кивнул.

— Господин Вольский просит вас пройти в его кабинет. Нужно завершить формальности. — Она едва заметно улыбнулась. — И передать вам ваши покупки.

Я повернулся к Лире. На моем лице сама собой появилась легкая, уверенная улыбка — часть новой маски. Я мягко взял ее за руку, поднес к губам и коснулся тыльной стороны ее ладони легким поцелуем — жест, который я подсмотрел у Вольского, но который в моем исполнении был чистой, незамутненной дерзостью.

— Милая, не скучай, — сказал я, чуть понизив голос, но достаточно громко, чтобы Ирина и все, кто был рядом, услышали. — Я быстро. Просто улажу дела. Возьми себе еще шампанского.

Лира на мгновение замерла. Я увидел, как в ее золотых глазах вспыхнул опасный, почти насмешливый огонек.

Она чуть улыбнулась в ответ, и в этой улыбке было больше угрозы, чем нежности:

— Поторопись, Александр. Ты же знаешь, я ненавижу скучать.

Я отпустил ее руку и кивнул ассистентке.

— Ведите.

Мы вышли из шумного зала, нырнув в тихий коридор, и снова оказались в том самом кабинете, похожем на музей. Но атмосфера изменилась кардинально.

Константин Вольский стоял у камина, держа в руке бокал с янтарной жидкостью.

— Александр! Блестяще! — он широко улыбнулся, и на этот раз в его улыбке не было ни капли снисхождения. — Вы устроили нам настоящее представление! Я в восторге! Князь Голицын был в ярости. Видели бы вы его лицо, когда вы забрали у него «Вольность»!

На массивном дубовом столе уже лежали мои покупки: древний, темный свиток «Темных Уз» и длинный, обтянутый кожей футляр с мечом «Вольность».

Рядом с ними стояла Ирина с планшетом в руках.

— Господин Зверев, — начала она, — ваши покупки на общую сумму двадцать один миллион. Как и договаривались, эта сумма будет вычтена из вашей суммы с продажи лота. Куда прикажете их доставить?

Я едва взглянул на артефакты.

— Доставлять не нужно. Я заберу их с собой.

Ирина растерянно моргнула, глядя на длинный футляр с мечом, который был почти с нее ростом.

— Но, господин, наши курьеры…

Я шагнул к столу. На глазах у ошеломленной ассистентки и заинтересованно улыбающегося Вольского я спокойно положил ладонь сначала на свиток. Он едва заметно мерцал и исчез, втянутый в браслет. Затем я коснулся футляра с мечом. Он растворился в воздухе так же бесшумно.

Ирина ахнула, прикрыв рот рукой. Вольский же довольно кивнул, его улыбка стала шире.

— Впечатляющий артефакт, Александр. Весьма… вместительный. Я так и думал, что вы — человек с сюрпризами.

— Касательно оставшейся суммы, — Ирина быстро взяла себя в руки, с еще большим уважением глядя на меня. — На какой счет перевести средства? Мы можем сделать это немедленно.

Я посмотрел на Вольского.

— Я предпочитаю наличные.

Ирина замерла, ее профессиональная маска треснула. Она в панике посмотрела на босса, словно я только что попросил его принести мне голову Голицыны. Вольский, который только что кивал, теперь откровенно расхохотался. Громко, от души.

— Месье Зверев! Вы не перестаете меня удивлять! — он сделал глоток коньяка. — Даже для меня, боюсь, собрать такую сумму в час ночи — задача нетривиальная. На это понадобится чуть больше времени…

Он явно наслаждался ситуацией, снова пытаясь прощупать меня, увидеть мой предел.

— Я подожду, — усмехнулся я в ответ. — У меня сегодня, как оказалось, свободный вечер.

Вольский изучал меня долгую секунду, а потом его улыбка стала еще шире. Он уважал такую дерзость.

— Ирина. Принесите.

Ассистентка молча кивнула и выскользнула из кабинета. Мы с Вольским остались одни, молча глядя друг на друга.

Прошло минут двадцать, прежде чем дверь снова открылась. Вернулась Ирина, а за ней — двое охранников, включая Славу. Каждый из них нес по большому, внушительному кейсу. Они с глухим, тяжелым стуком поставили их на стол.

— Ну что ж, — Вольский вальяжно кивнул на кейсы. — Может, стоит пересчитать? В наше время так легко ошибиться в нулях.

Он снова меня, проверял, мелочный ли я, доверяю ли, боюсь ли.

Я даже не взглянул на замки.

— Я доверяю вашей репутации, Константин, — спокойно ответил я. — Уверен, там все в порядке.

И затем, на глазах у Вольского, чья улыбка застыла на полпути, я шагнул к столу. Положил руку на первый кейс. Он исчез. Переместил руку на второй. Он тоже растворился в воздухе, втянутый моим браслетом.

В кабинете повисла мертвая тишина. Амулет на руке едва заметно потеплел. Вольский замер. Его глаза, до этого насмешливые, теперь были широко раскрыты от неподдельного, чистого шока. Он-то думал, что я просто храню там мечи. Но кейсы с деньгами … Он окончательно убедился, что артефакт, который я ношу на руке, не просто «вместительный». Он стоит не меньше, а то и больше, чем то кольцо Юсуповой, проданное за двести пятьдесят миллионов. И этот артефакт — у меня.

В кабинете повисла мертвая тишина.

— Что ж, дела закончены. Был рад встрече, Константин.

Я повернулся и направился к выходу, но, дойдя до двери, как бы между делом остановился и обернулся.

— Кстати, господин Вольский. А когда планируется следующий аукцион?

Вольский вздрогнул, выныривая из оцепенения. Он быстро взял себя в руки, снова натягивая маску гостеприимного хозяина.

— А? А, аукцион… — он прокашлялся. — Месяца через два, может, три. Когда соберем достойные лоты. А что? Вас что-то интересует?

Я усмехнулся.

— Что ж, возможно, у меня будет для вас еще кое-что.

Я снова шагнул к столу. И снова, на глазах у потрясенного Вольского и его ассистентки, прикоснулся к запястью. Секунда, и в моей руке звякнул мешочек из грубой ткани — тот самый, что я забрал из тайника жрецов в камбоджийском храме.

Я развязал тесемку и просто высыпал содержимое на полированную дубовую поверхность.

Грубые, массивные золотые украшения — браслеты, ожерелья, ритуальные чаши — мертвенно блеснули в свете ламп.

— Месье Зверев, — выдохнул Вольский, его глаза снова загорелись алчным огнем. — Вы… вы не перестаете меня удивлять!

Он тут же нажал кнопку селектора.

— Гюнтера! Срочно!

Ювелир появился через минуту, вытирая руки платком. Увидев россыпь золота на столе, он замер.

— Гюнтер, — нетерпеливо бросил Вольский. — Оцени.

Старик благоговейно надел свой окуляр и склонился над столом. Он брал пинцетом то одно изделие, то другое, пробовал металл на зуб, капал каким-то реактивом. Наконец он выпрямился. — Это золото, — его голос дрожал.

— Почти чистое. Но работа… — он брезгливо поморщился, — работа очень грубая, архаичная. Варварская. Судя по стилю и патине, этому… этому не мало лет. Господин Вольский, здесь нужен не ювелир. Здесь нужен эксперт-историк, чтобы установить истинное происхождение и культурную ценность. Это может стоить как просто лом… или как целое состояние.

Вольский вопросительно посмотрел на меня.

— Оставляю их вам, — спокойно сказал я, отодвигая золото в его сторону. — Оцените. Жду вашего предложения.

На лице Вольского расцвела улыбка.

— Ирина! Подготовьте еще один договор! На оценку и эксклюзивную реализацию! — рявкнул он, и ассистентка пулей вылетела из кабинета.

И спустя пару минут уже вернулась с договором.

Он снова протянул мне руку.

— Александр, — на этот раз в его голосе звучало неподдельное восхищение. — Я смотрю, мы с вами сработаемся.

Я пожал ему руку, забирая свой экземпляр договора на оценку.

Внутри все гудело от тихого, злого триумфа. Я не просто продал камни. Я не просто купил артефакты и показал свой статус. Я вошел в этот кабинет «мальчишкой», а вышел полноправным партнером и уважаемым клиентом.

— Увлекательного вечера, Александр, — Вольский проводил меня до двери.

Я вышел из кабинета Вольского, чувствуя себя победителем.

Зал гудел. Торги были окончены, и теперь начался настоящий праздник — гости, свободные от напряжения аукциона, плавно перемещались между фуршетными столами, оживленно обсуждая итоги. Звон бокалов и приглушенный смех сливались в единый, сытый гул. Мне было плевать на их разговоры. Я выискивал в полумраке серебристые волосы Лиры. Пора было уходить из этого змеиного гнезда.

И я увидел ее.

Она стояла у одного из дальних фуршетных столиков, у высокой мраморной колонны, вполоборота ко мне. Она была не одна.

Сердце пропустило удар, а затем гулко ухнуло куда-то вниз.

Лира стояла и спокойно… общалась с Лисой.