Охотник на демонов 2

Глава 13

Глава 13

Слова повисли в стылом воздухе заброшенного цеха. Ветер гулял под высокими сводами, гоняя пыль и шевеля обрывки брезента, но здесь, рядом с ней, казалось, замерло само время. Она стояла в нескольких шагах, сняв свой иссиня-черный шлем. Серебристые волосы тускло мерцали, ловя слабый свет далеких городских огней, пробивающийся сквозь выбитые окна. Идеальное, фарфоровое лицо, с которого, казалось, сошла древняя фреска. И глаза. Золотые, как два расплавленных солида, они смотрели на меня без гнева, без угрозы.

Я с трудом сглотнул, чувствуя, как по спине ползет холодок, не имеющий ничего общего с ночной прохладой. Тело гудело от напряжения, каждый мускул был натянут, как струна, готовая лопнуть. Я сделал шаг назад, упираясь спиной в холодную, шершавую колонну. Безопасное расстояние. Иллюзия безопасности.

— Хватит игр, — мой голос прозвучал хрипло и грубо, эхом отразившись от бетонных стен. Рука сама легла на рукоять меча, просто чтобы было за что держаться. — Кто ты? Что ты такое? Ты назвала себя полукровкой — что это значит?

Я впился в нее взглядом, пытаясь прожечь эту маску спокойствия, увидеть под ней истинное, уродливое лицо монстра. Но она не дрогнула. Лишь ее губы тронула легкая улыбка.

— Ты задаешь правильные вопросы, Александр, — тихо сказала она. — Но ты ищешь простые ответы там, где их нет. Ты делишь мир на черное и белое, на людей и демонов. А я застряла между ними.

Она сделала едва заметный шаг ко мне, и я инстинктивно напрягся.

— Ты хочешь знать, кто я? — Лира подняла взгляд к темному, теряющемуся во мраке потолку, словно читала там строки древней летописи. — Моя мать была… богиней. Покровительницей и стражем мира. Мира, которого больше нет.

Богиня? Это что, бред сумасшедшего? Она пытается меня запутать, сбить с толку масштабом лжи. Чем чудовищнее ложь, тем легче в нее поверить. Классика.

— А потом пришла Бездна, — ее голос стал ниже. — Голодная, вечная тьма. И во главе ее армады был мой отец. Архидемон Бальтазар, один из тех, кого можно назвать истинным владыкой бездны. От мира остались руины. А мою мать… он не убил. Он счел ее слишком прекрасной для смерти. Он пленил ее, сделал своей вечной игрушкой.

Она снова посмотрела на меня.

— И от этого союза, появилась я.

Какая слезливая история , — пронеслась первая мысль.

А следом и вторая: н о если в этом хоть капля правды… то передо мной существо, по сравнению с которым «четверка» из подвала — просто щенок. Дочь того, кто способен поглощать целые миры. И эта… эта сущность стоит передо мной и рассказывает мне сказки? Зачем?

Молчание, повисшее между нами, было тяжелее свинца. Я смотрел на нее, и мой мир, такой понятный и простой еще час назад, трещал по швам, рассыпаясь на миллионы острых, как стекло, осколков. История о богине и архидемоне звучала как бред, как эпическая поэма, не имеющая ничего общего с моей грязной, кровавой работой.

Я заставил себя оторваться от гипнотического взгляда. Нужно было вернуть контроль. Нужны факты, а не мифы.

— Хорошо… допустим, — я с трудом выдавил из себя слова, голос был чужим. — Допустим, я тебе верю. Но это ничего не объясняет. Как ты здесь оказалась? Почему вы все лезете в наш мир, как тараканы из щелей?

Лира медленно обвела взглядом убожество заброшенного цеха — ржавые балки, битый кирпич, горы мусора. На ее лице промелькнула тень брезгливости, смешанной с усталостью.

— Вы, люди, так забавно уверены в своей значимости, — произнесла она, и ее тон стал похож на тон профессора, объясняющего первокурснику очевидные вещи. — Вы думаете, Бездна мечтает завоевать это ? Ваш маленький, тусклый мир? Александр, ваш мир — не цель. Тихая заводь, вдалеке от всего. В нем нет абсолютно ничего интересного.

Она сделала шаг, и ее доспех не издал ни звука.

— Большинство демонов попадает сюда случайно. Ткань реальности тонка. Иногда в Бездне возникают нестабильные разломы, блуждающие порталы. Мелкие твари, копейки, двойки и другие, как вы их называете, просто проваливаются в них, как мусор, который затягивает в водоворот. Они слабы, глупы и действуют на чистых инстинктах: голод и страх. Я сама попала сюда так же, услышав о подобной аномалии искала путь, чтобы сбежать.

— А магия? — перебил я, цепляясь за единственную вещь, которая казалась реальной. — Наша магия?

— Ваша магия? — она тихо рассмеялась. — Это не ваша магия. Это эхо. Остаточная энергия, которая просачивается в ваш мир вместе с нами в короткие мгновения открытия разломов. Она слабая, разбавленная, неагрессивная. Идеальная среда для роста. Здесь любая тварь может эволюционировать гораздо быстрее и безопаснее, чем в вечной войне Бездны. Но когда они становятся сильнее, им становится тесно. Магии вашего мира им уже не хватает, она кажется им пресной водой после чистого спирта. И они уходят. Ищут путь обратно или в другие, более богатые энергией миры.

Значит, мы не защитники, а просто санитары? Подбираем то, что случайно просочилось из другого мира? А вся наша магия — лишь объедки с их стола? Эта мысль была омерзительной. Она переворачивала все, во что я верил. Весь мой путь, вся моя ненависть… все это было основано на непонимании? Я анализировал ее слова, пытался сопоставить их с тем, что знал. Хаотичные прорывы. Разные уровни силы. То, как сильные твари всегда появлялись в одиночку… Что-то в этом было. Что-то чудовищно логичное.

Лира снова посмотрела на меня, слегка склонив голову набок, словно рассматривала любопытный образец под микроскопом.

— В некоторых из вас, одаренных, я даже чувствую далекое, почти угасшее эхо демонской крови, — как бы невзначай добавила она. — Это значит лишь то, что когда-то давно кто-то из демонов стал прародителем нового рода. Возможно, даже не по своей воле.

Кровь ударила в виски. Сама мысль о том, что в ком-то из нас может течь кровь этих тварей, была кощунственной. Я сжал кулаки, заставляя себя успокоиться.

— Хватит лекций, — прорычал я. — Я понял. Зачем ты мне все это рассказываешь? Что тебе от меня надо?

Я задал этот вопрос в упор, ожидая чего угодно — угрозы, предложения, нового потока лжи. Но ее реакция обезоружила. Лира посмотрела на меня, и на ее лице появилось выражение искреннего, почти детского разочарования. Она тяжело вздохнула.

— Уже ничего, — тихо сказала она, и в ее голосе прозвучала неподдельная горечь. — Я ошиблась. Я почувствовала твою «Печать», ее природу, и подумала, что нашла… нечто особенное. Потенциал. Но теперь я вижу, что ты слишком слаб. Слишком человек. Мое любопытство удовлетворено.

Она издевается. Это очередная игра, очередной психологический трюк. Она пытается задеть мое самолюбие, вывести из себя, заставить сделать ошибку. Не получится.

Ярость, холодная и острая, пронзила меня. Она не просто меня унизила. Она обесценила все мои победы, всю мою боль. Я смотрел в ее золотые, вдруг ставшие безразличными глаза, и не верил ни единому ее слову. Моя рука сама скользнула в карман куртки и нащупала холодный, гладкий камень амулета.

Я резко шагнул к ней и выдернул руку, вскинув амулет на уровень ее глаз. Черный обсидиан тускло блеснул в полумраке цеха.

— Тогда зачем ЭТО? — прошипел я, мой голос был низким от сдерживаемого гнева. — Ты бы не дала мне его, если бы я был тебе не нужен!

На ее лице, до этого выражавшем лишь холодное разочарование, что-то дрогнуло. Уголки губ поползли вверх, и она не просто улыбнулась. Она рассмеялась. Громко, свободно, от души, и этот мелодичный, но абсолютно неуместный звук эхом разнесся под сводами заброшенного цеха. В этом смехе не было веселья. В нем была горечь, ирония и бездна превосходства.

— Какой же ты все-таки предсказуемый, человек, — сказала она, отсмеявшись. — Всегда цепляешься за очевидное. Да, ты прав. Ты был мне нужен. Как единственная в своем роде аномалия, которую я встретила за пределами Бездны. Но я переоценила материал.

Я молчал, сжимая в руке бесполезный теперь амулет. Ярость внутри сменилась холодной пустотой.

— Ладно, — выдохнул я, отступая на шаг. — Раз я тебе больше не интересен, ответь на последний вопрос, и я уйду. Зачем все это? Какова ваша конечная цель? Вы пытаетесь завоевать наш мир?

И тут она снова рассмеялась, но на этот раз ее смех был коротким и злым.

— Завоевать? — она обвела рукой вокруг. — Это ? Александр, ты смотришь на звезды и думаешь, что они вращаются вокруг тебя. Ты не представляешь истинных масштабов.

Она подошла ближе, и ее золотые глаза впились в меня.

— Я видела миры, покоренный моим отцом. Легионы тварей, где существа пятого уровня, которых ваши магистры считают угрозой огромного масштаба, — это даже не элита. Существа вроде меня, которых вы бы отнесли к шестому уровню, — вот это элита. Мои старшие братья еще сильнее. А мой отец… он просто вне вашей шкалы. Он — стихия. Он — сама Бездна.

Она сделала паузу, давая словам впитаться, отравить, уничтожить любую надежду.

— Если бы Бездна захотела завоевать ваш мир, это была бы не череда жалких, случайных прорывов. Это была бы бойня. И вы бы продержались не больше месяца.

Слова ударили под дых, вышибая воздух. Вся наша борьба, все смерти, весь героизм Охотников, вся мощь имперской армии и магов… все это — на один месяц. Я вспомнил бой на Сенной, тот ужас, то отчаяние, когда мы едва сдержали волну мелочи. А она говорила о легионах. Вся моя жизнь, вся моя служба, весь смысл моего существования только что превратились в бессмысленную возню в песочнице.

Я смотрел на нее, и впервые за все время почувствовал не ненависть, не злость, а настоящий, всепоглощающий, космический ужас. Мы были не воинами. Мы были никем.

Но инстинкт, который вбил в меня Арсений Игнатьевич, искать слабость даже в безнадежной ситуации, не дал мне утонуть в этом отчаянии. Я вцепился в единственную нестыковку в ее идеальной картине апокалипсиса.

— Если все так безнадежно… — мой голос был едва слышен, но прозвучал на удивление твердо, — на что тогда рассчитываешь ты?

Лира замолчала. Смех исчез с ее лица. Взгляд устремился куда-то вдаль, сквозь меня, сквозь стены этого цеха, в другие миры, в другие времена.

— На то, что даже у сильных есть свои враги, — наконец ответила она, и ее голос стал глухим. — Мой отец не единственный владыка Бездны. Прямо сейчас он ведет войну с другим, таким же древним и могущественным, как он сам. Он отвлекся. И это — мой единственный шанс.

Она снова посмотрела на меня, и в ее глазах горел холодный огонь.

— Моя цель — не победить его. Это невозможно. Моя цель — разорвать ту связь, которой он приковал мир моей матери к Бездне. Но в одиночку мне не справиться.

И тут она замолчала. Она просто смотрела на меня. Пронзительно, изучающе, взвешивая что-то на невидимых весах. Ее взгляд был настолько тяжелым, что я невольно сделал шаг назад, снова упираясь в холодную колонну. Воздух между нами, казалось, затрещал от напряжения.

— А впрочем… — ее голос изменился. В нем больше не было ни насмешки, ни горечи. Только холодный, деловой расчет. — Мне есть, что тебе предложить.

Я молчал, сердце гулко стучало в груди, отдаваясь в висках.

— Я не обладаю всей силой отца, и не владею знаниями древних, — продолжала она, медленно сокращая дистанцию. — Но мне есть, что предложить тебе.

Она остановилась в шаге от меня.

— Я помогу тебе. Стать сильнее, тебе не смогут противостоять ни демоны, ни ваши магистры. А ты… ты поможешь мне, когда придет время.

Предложение повисло в мертвой тишине цеха.

Это была сделка с дьяволом. Или с ангелом мщения. Я не знал. Я смотрел в ее золотые, нечеловеческие глаза и видел в них не ложь, а отчаянную, холодную решимость. Она предлагала мне не просто силу. Она предлагала мне цель, неизмеримо большую, чем просто месть за родителей. Шанс нанести удар в самое сердце тьмы. Но какой ценой? Ценой души? Ценой преданности команде, которая стала моей семьей? Она не просила меня предавать. Она предлагала мне стать сильнее. Ради себя. Ради них.

Я стоял, разрываемый на части. Передо мной были два пути. Отказаться — и остаться слабым и надеяться, что бездна никогда не явиться сюда. Вот только демоны уже были здесь, и сколько у нас есть времени не известно. Согласиться — и ступить на дорогу, с которой нет возврата, в мир богов и архидемонов, где моя жизнь станет лишь разменной монетой в их вечной войне.

Она ждала. И в этой тишине, в этом заброшенном цеху, решалась моя судьба.