Новая раса

Глава 41

Рано утром, когда позевывающие стражники только-только открыли городские ворота, из них выехал караван повозок, влекомых степными ящерицами. Стражники равнодушно проводили взглядом людей в широкополых шляпах и темных плащах, которые ехали в караване, как в фургонах, так и верхом на ящерицах. Об участии шефанго в убийстве мага Ларникса Гильдия убийц не распространялась, а ничем другим они в столице не отметились. Путники и путники. На ящерицах? На чем только в наше время не ездят…

Скрывшись в лесах, окружающих столицу и служивших королевским заповедником, а также рассадником браконьеров и разбойников, караван неожиданно изменил направление и съехал на узкую дорогу, ведущую… Куда вела эта самая дорога — уже было неважно, так как дальше шефанго меняли направление на каждом перекрестке. Понятно, конечно, что кавалькада верховых ящериц — след, который не сможет потерять даже самый неудачливый следопыт, но, с другой стороны — у погони одна дорога, а у беглецов сотни. И пусть погони за ними не ожидалось — Сардж все же решил на всякий случай запутать след, растворившись в сети дорог, дорожек и тропинок, скользящих мимо лесов, полей и лугов Хензирского королевства.

Тем временем, где-то через час, из других ворот выехал… ослик. Маленький, серенький, с длинными ушами, меланхолично тянущий повозку. Обычную, накрытую серой парусиной, совершенно не похожую на фургоны шефанго. Рядом с повозкой шагал высокий… человек, вроде бы, уши, по крайней мере точно были человеческие, да и глаза вроде бы — тоже. Короткая стрижка ежиком, из тех, что продолжают носить солдаты в отставке, светлые волосы, светлые брови, странновато смотревшиеся рядом с загорелой дочерна кожей. С другой стороны — алхимики в поисках необходимых ингредиентов куда-то только не забредают, а многодневное путешествие по Великой степи любую, самую белоснежную кожу, выдубит до состояния солдатского сапога. А человек этот точно был алхимиком: и одет он как алхимик, и под парусиной ехало что-то явно из алхимического оборудования. Ну а то, что он недавно из Степи, кроме загара, также подтверждала молодая орчанка-служанка.

На этом стражник на воротах удовлетворенно вздохнул, довольный своим умением «читать» проезжающих — и без всякой магии! — и выбросил парочку из головы.

Разумеется, ошибившись в своих умозаключениях сразу во всем.

Расставание Смита с остальной командой прошло спокойно и мирно. Сам Смит, наконец решившись, был спокоен и даже весел, остальные тоже не обвиняли его в предательстве, обменялись возможными планами, чтобы при случае послать весточку-другую, пожали руки — и разошлись. Разве что чувствительная Харли всхлипнула, прижавшись к широкой груди бывшего товарища, да Кен шутливо поворчал о лишении источника виски.

И всё.

Рогиэль, секунду подумав, повесил на орчанку магическую метку, позволяющую найти ее, даже если она спустится в Андердарк… не очень глубоко, и перестал следить за Смитом и его зеленокожей подружкой. Быть наемником он категорически отказался, поэтому для планов архимага был более чем бесполезен. Но вдруг он все же сделает свою шаруму… шаурму? Самому заниматься ею лень, а попробовать при случае — можно.

Остальные же шефанго мирно катили по сельским дорогам, благо ящерицы своей неторопливо-криволапой походкой могли бежать чуть ли не круглые сутки. Готовили они — шефанго, естественно, ящерицы при всей своей сообразительности готовить все же не умели — прямо в фургонах на ходу, спали, остановившись на краю дороги, а утром просыпались — и ехали все дальше и дальше на север.

Так прошло несколько дней, за которые, на удивление, не произошло ничего не только интересного — даже более или менее выбивающегося из общего сонного течения странствий.

Разве что один раз ночью к стоянке шефанго вышли волки, но и те никакой агрессии не проявили, мирно расселись полукругом в отделении и некоторое время наблюдали за происходящим в лагере, чем несколько нервировали шефанго, но те, общим голосованием и пятью голосами против двух, решили, что раз волки их не трогают, то и им как-то стыдно нападать на бедных зверушек. Харли даже предложила их покормить, но все остальные представили, как бедные зверушки увяжется следом в надежде на повторение бесплатного угощения и эта идея была отвергнута. Волки, так ничего и не дождавшись, все так же мирно снялись и ушли в темноту.

Ну и один раз к ним подсел странствующий бард, но и от того ничего плохого не было: он построил глазки Банни, устроил песенное соревнование с Кеном — оба участника остались в убеждении, что победил именно он — и сошел возле очередного крохотного городка, забыв в фургоне один сапог. Как это у него получилось — никто так и не понял.

Единственным последствием пребывания барда в караване — кроме сапога, который, поразмыслив, все же выкинули — осталось проснувшееся в Кене желание попеть. Вот и сейчас он, лежа на спине, глядел в небо, и бренчал на гитаре, перебирая одну песню за другой.

Рогиэль попробовал было проанализировать их, но быстро понял, что, не зная реалий прежнего мира шефанго, не сможет отличить рассказ о реальном событии от приукрашенной версии и откровенной выдумки. Например, история создания дракона с жутковатым именем старым безумным магом явно имела под собой правдивый случай, но погребенный под грудой пафоса о мести страшном обете. Рассказ о хоббитах, тихонько подкравшихся к роковой горе и там испортившим все планы какого-то очередного властелина — тот точно был о действительно происходившем в войне, уж слишком много для выдумки там перечислялось имен и названий. А веселые песенки про четверку авантюристов, обошедших весь мир от пустынь до снежных склонов гор или про гоблинов, развешанных эльфами на ветке в ряд по пять штук — откровенной выдумкой ради смеха.

— В глубь степи порыжевшей уносил меня конь…

— Кен.

— За душой моей грешной по пятам шел огонь…

— Кен!

— А? Вам все же надоело?

— А ты что, специально нас выводил из себя? — усмехнулся подъехавший к фургону Сардж.

— Да нет… — Кен отложил гитару и сел, — Просто предполагал, что рано или поздно вам надоест.

— Сегодня — скорее поздно. Мы тут посоветовались и решили остановиться на время вон в том городке. Ты остался последний, кто не сказал своего слова.

— А сколько голосов за городок?

— Шесть.

— То есть мой ничего не изменит?

— Ага.

— Ну, тогда я тоже за него.

Кен лег обратно и потянул к себе гитару:

— Это ль воля господня, что на зависть заре…

Сардж хмыкнул:

— Вот она, демократия: единогласно, добровольно и с песнями.

Караван повернул к черепичным крышам видневшегося за низкими холмами городка.