Никольский. Выйти из Тени

Глава 21

- Вы тоже не хотите продавать землю Дорохову? – раздался за моей спиной тихий вопрос.

Я резко обернулся и наткнулся взглядом на невысокого худощавого мужчину. Венчик из редких темных волос обрамлял блестевшую в свете люстр лысину. Мужчина приветливо улыбался, но взгляд его был грустным. Под глазами залегли синие круги.

- Нехорошо подслушивать чужие разговоры, - неодобрительно покачал я головой.

Лысый господин неопределенно пожал плечами.

- Случайно вышло. Впрочем, если Дорохов разговаривает с каким-то новым человеком, значит, этот человек владеет месторождением империя. А если Дорохов не улыбается, значит, ему не удалось купить это месторождение.

Мужчина вздохнул и уже хотел уйти, но мой вопрос остановил его:

- А у вас тоже есть шахта, господин…

- Барон Грофф, Виктор Викторович, - представился он, чуть кивнув. – А вы – граф Никольский, как я слышал.

- Верно. Так что, вы тоже счастливый обладатель шахты с империем?

- Месторождения, не шахты, - поправил меня барон.- Я не веду разработок. И не собираюсь.

- Почему? Боитесь Константина Васильевича?

- Есть в жизни вещи пострашнее князя. Мне уже ничего не страшно, я одной ногой в могиле. Переживаю только, что дочь одна останется, без помощи и защиты. Ей семнадцать всего, даже замуж не выдать. На нее могут надавить и она поддастся.

- Так почему же вы не продадите землю князю, если уж сами не хотите добывать?

Виктор Викторович, прищурившись, пристально посмотрел мне в глаза.

- Что вы знаете о шахтах, зонах и мехаботах, молодой человек?

- Почти ничего, - почему-то смутился я. – Добыча империя провоцирует разрывы пространства, из которых лезет всякая нечисть. Мехаботы – это единственное, что может ее сдержать и защитить шахтеров и людей, живущих рядом. Слышал, что быть пилотом мехабота – почетно.

- Почетно… - горько усмехнувшись, повторил барон.

Сделав еще один шаг вперед, он посмотрел на меня внезапно помутневшим взглядом и хрипло зашептал:

- Добыча империя несет счастье и деньги лишь ограниченному кругу лиц. Этот металл хорош лишь тем, что его хорошо продвигают. Да, он используется почти во всем, что производится сейчас, но его можно заменить более дешевыми аналогами. Но князю Дорохову выгодно поддерживать репутацию империя, ведь он поднялся на добыче этого металла до заоблачных высот.

- Даже если так, - я тоже перешел на шепот, - почему вы не желаете продать ему землю? Не хотите, чтобы он еще больше обогатился?

- Тимофей Александрович, знаете, на чем стоят шахты с империем?

- Извините, не увлекаюсь ни геодезией, ни геологией.

- Геология… - повторил Грофф,– На костях они стоят, Тимофей Александрович! На костях шахтеров, магов, пилотов… Всех тех, кто за эти сто лет был причастен к добыче империя! Нам вещают, как мехаботы сдержали и зачистили… А они уже давно не сдерживают и не зачищают… Многие крупные шахты уже ничего не добывают, потому что прорывы там не могут закрыть годами. Так, вроде прикроют на месяц, а потом рванет с новой силой. Эти шахты превратились в поле постоянного боя. Они просто кормят этих тварей нашими ребятами, посылая туда все новых магов и пилотов. Чем дольше в шахте идет добыча, тем чаще и масштабнее прорывы. Они захватывают деревни и города, расположенные рядом. Поэтому и нужны все новые шахты, потому что старые недоступны. Но нам говорят совсем другое. Даже государю не известно всей правды. Хотя, я думаю, ему ничего не известно. Империй – это очень прибыльно для определенных людей.

Голос и слова барона производили на меня какое-то гипнотическое действие. Я слушал его, раскрыв рот, и не мог и слова сказать в ответ. Но больше всего на меня действовал его взгляд, словно смотревший внутрь меня.

- Вы меня спрашиваете, почему я не продаю землю Дорохову? Я вам отвечу, Тимофей Александрович. Я не хочу быть причастен к массовым убийствам! Я не хочу потворствовать обогащению горстки знати за счет сотен, а в будущем и тысяч жизней!

Вытаращив глаза, он просипел последнюю фразу так неразборчиво, что я едва смог понять ее значение.

- Папа, папа! Ну что ты говоришь, - словно из другого мира раздался молодой, даже почти детский голос. – Наслушаешься новостей, а потом ходишь, небылицы рассказываешь.

Я вынырнул из гипноза в реальный мир и увидел перед собой нечто, почти такое же милое, как княжна Беркутова. Светлые локоны мелкими спиральками торчали во все стороны. По щекам разбежалась стайка рыжих веснушек. Четко очерченные пухлые губки не были накрашены. Милую картину завершал чудесный вздернутый нос. Очень скромное на фоне остальных нарядов этого вечера свободное серое платье надежно скрывало фигуру от любопытных глаз.

- Извините, пожалуйста, моего отца, - в голосе девушки прозвучали виноватые нотки. – Не стоит слепо доверять тому, что он говорит. Он не совсем здоров.

- Ничего-ничего, - поспешил я успокоить ее. – Все в порядке.

- Это не я болен, а наше общество… - попытался вернуться к прежнему разговору барон, но дочь одной рукой взяла его за руку, а другой коснулась щеки.

- Папа, ты снова пропустил прием таблеток. Идем, я отведу тебя к маме, у нее в сумочке есть.

- Мыеще с вами поговорим, молодой человек, - заговорщицки шепнул мне Грофф. – Веди меня уже к своей матери.

Девушка взяла его под руку и увела из большого зала.

Я глубоко вдохнул, стараясь больше дать воздуха легким, а крови кислорода. Слова барона настойчиво вертелись в моей голове и никак не хотели оттуда выветриваться.

Пока я пытался прийти в себя, неожиданно вернулось прелестное создание. Девушка выглядела крайне встревоженной и смущенной.

- Я искренне прошу вас простить меня, - сказала она, прижав ладонь к груди. – Могу я надеяться на ваше благородство? Пообещайте, что вы забудете то, о чем говорил мой отец. У него опухоль мозга. Вот уже пять лет. Операцию делать нельзя, лекарства и магия перестали помогать. После смерти его друга, графа Николая Михайловича Никольского, ему везде мерещатся заговоры и преступления. Граф тоже странные вещи говорил. Врачи дают отцу еще год. Позвольте ему спокойно дожить это время. Не обсуждайте ни с кем его бред. Он не всем такое рассказывает. Только тем, кому доверяет. Не понимаю, зачем он к вам подошел… Простите, не знаю вашего имени.

- Тимофей Александрович… Никольский, - медленно произнес я, внимательно наблюдая за реакцией девушки.

Рыжие веснушки утонули в алом мареве смущения, разлившемся по округлым щечкам.

- Простите, - едва выдавила из себя девушка. – Я, наверное, наговорила лишнего.

- Самую малость, - я мягко улыбнулся.

- Как мне загладить свою вину?

Если бы этот вопрос мне задала любая дама из этого зала, я придумал бы сто и один способ заглаживания вины. И не один из них не был бы приличным. Но почему-то насчет «кудряшки» ничего такого в голову не приходило.

- Как вас зовут?

- Конечно… простите… - совсем разволновалась бедняжка.

- Будет вам извиняться. Просто назовите ваше имя, - я попытался ее подбодрить.

- Соня… Ой! Софья Викторовна Грофф, - четко отделяя каждое слово, ответила девушка и сделала неловкий книксен.

- Так вот, милая Софья Викторовна, я никому не расскажу о том, что услышал от вашего отца. И мне искренне жаль, что он болен. Я совсем недавно влился в семью Никольских, но почти каждый день узнаю об отце и дяде что-то новое.

- Ваш дядя был очень умным и добрым человеком. Хотя на людях не любил этого показывать. Но порой он говорил странные вещи, которые находили отклик у моего отца. Прошу вас, будьте осторожны. Не каждый, кто здесь вам улыбается, желает вам добра.

Это что, фамильная черта Гроффов философствовать при каждом неудобном случае?

- Я непременно последую вашему совету. И надеюсь, мы с вами сможем тоже стать друзьями, как ваш отец и мой дядя.

Соня наконец-то улыбнулась. Правда, улыбка вышла грустной.

- Заходите как-нибудь в гости. Мама печет чудесные пирожки. Дорожная улица, дом три. Мимо не пройдете. Он там один такой.

Вновь сделав книксен, она вышла из зала, оставив меня в раздумьях. После разговора с бароном и его дочерью невыносимо захотелось выйти на воздух. Но мне не дали такой возможности.

- Тимофей Александрович, вы пробовали устриц? Только утром самолетом доставили, - Беркутов оказался рядом так неожиданно, что я едва не подпрыгнул.

Хозяин дома, видимо, решил этим вечером посветить мне все свое внимание. Натянув непринужденную улыбку, я проследовал за ним к длинному столу, заставленному всевозможными закусками. Вот только есть мне не хотелось совсем, а от запаха еды и вовсе замутило.

Аркадий Иванович что-то увлеченно рассказывал, но я почти не слушал его. Мой взгляд рассеянно бродил от лица к лицу, надеясь увидеть Гроффа. Но, видимо, семья барона решила покинуть прием.

Нескончаемый поток слов так утомил меня, что я не знал, куда бы сбежать. Как вдруг спасение пришло, откуда не ждал.

В самый разгар рассказа князя о том, как он ловил крабов на Дальнем Востоке, к нам подошел молодой человек. Поскольку единственное, что его отличало от Беркутова, это отсутствие бороды, я сделал вывод, они родственники. На вид парень был немного старше Тимофея, но на полголовы выше ростом и шире в плечах.

И он явно был не в духе.

- Отец, надо поговорить, - начал он, угрюмо сведя брови к переносице.

Ну да, никем другим кроме сына он оказаться не мог.

Словесный фонтан князя тут же иссяк, а лицо посуровело.

- Григорий, ты же видишь, что я занят, - даже не взглянув в сторону сына, ответил князь. – Это граф Тимофей Никольский. Он впервые в столице и я…

- Полагаю, рассказы о твоих подвигах могут подождать, - парень резко перебил отца. – Это вопрос жизни и смерти! Моей, между прочим!

- У тебя каждый четверг вопросы жизни и смерти. Не позорь меня перед гостями, - тихо, но грозно, произнес Беркутов, все же посмотрев на него. – Соблюдай приличия и поздоровайся.

- Здрасьте, - исторг из себя Григорий, сопроводив слова высокомерным неприязненным взглядом. Руки не подал.

Некий граф Никольский явно был не из тех, кто имел право на уважение и внимание младшего Беркутова.

- Здравствуйте, Григорий Аркадьевич, - нейтрально ответил я и демонстративно, не торопясь засунул руки в карманы брюк.

Явно чувствуя, что в воздухе запахло скандалом, Аркадий Иванович поспешил вмешаться:

- Прошу великодушно простить меня, Тимофей Александрович, но, кажется, семейные дела не терпят отлагательств.

- Да, я понимаю, - почти радостно закивал я, предчувствуя долгожданную тишину и свободу.

Когда Беркутовы ушли, я шумно выдохнул и все же подозвал официанта с подносом. Взяв бокал, я уже готов был опрокинуть его содержимое в себя, как вдруг услышал:

- Тимофей Александрович Никольский, ежели не ошибаюсь?

Едва не выронив бокал, я посмотрел перед собой. Круглый невысокий человек в пенсне стоял напротив и хитровато улыбался. Маленькие проницательные глазки с любопытством смотрели на меня снизу вверх. Голос у него хотя и был немного сиплый, но довольно приятный.

- Так точно, - чуть запнувшись от удивления, ответил я. - С кем имею честь?

- Я Зябликов. Марк Федорович Зябликов, - ответил мужчина и, увидев на моем лице явное непонимание, добавил. – Я ректор Императорского Университета.

- Очень рад знакомству, Марк Федорович.

- И я рад.Вот на фоне нашей общей радости позвольте задать вопрос. Вы учиться собираетесь? Негоже в вашем возрасте отлынивать от учения, дорогой Тимофей Александрович.

В этих словах я услышал игнатовские интонации.

- Каждый из нас обязан внести свой вклад в жизнь общества, - не теряя запала, вещал Зябликов.

Интересно, кто еще сочтет своим долгом поучить меня жизни сегодня?

- Тем более, что вы из славной инженерной семьи, Тимофей Александрович! Ваш прапрадед сконструировал первый самолет для полярной авиации, а дядя был одним из разработчиков мехаботов!

Вот это новости, оказывается, Николай был инженером! Как много я сегодня узнал о семье Тимохи. Это давало повод для размышления.

- Я все понимаю, уважаемый Марк Федорович, и ни капли не отлыниваю! – ответил я, вытянувшись и расправив плечи. – Готов служить обществу и учиться. С радостью сдам экзамены, если скажете, где и когда!

Последние слова я произнес уже с широкой улыбкой. И заработал ответную.

- Я пришлю вам список необходимого для поступления и расписание экзаменов. У нас сейчас последняя волна. Не пропустите! Василий Васильевич рекомендовал вас, как умного и энергичного молодого человека. Нам в Университете такие нужны, да и стране в целом!

Сказав последние слова, он откланялся. Ну, спасибо, Василий Васильевич за рекомендацию! Отсалютовав воображаемому Васильеву бокалом, я наконец-то сделал глоток.

За одним бокалом последовали еще два, но они только усугубили тяжесть в голове и желание отправится домой. Проболтавшись впустую еще час (к счастью, Беркутов не вернулся) и проигнорировав всех девиц, ожидавших от меня приглашения на танец, я подошел к одному из слуг, стоявших у главного выхода и сказал, что хочу отправиться домой. Уже через пять минут я усаживался в машину, точно такую же, как та, что меня сюда привезла.

Войдя в холл особняка, я, наконец-то, расстегнул бабочку и верхнюю пуговицу рубашки, скинул туфли и, привалившись спиной к двери, сполз на пол. Темноту лишь немного разгонял тусклый свет настенных светильников, но даже он раздражал. Поэтому я закрыл глаза и начал проваливаться в дремоту.

- Хорошо отдохнул? – голос Игната вспорол ночную тишину и полоснул по ушам.

- Я не пьян, если ты об этом, - пробормотал я, не открывая глаз. - Просто голова болит. Князь Беркутов утопил меня в своей любезности, обхаживал, как мог. Как ты думаешь, что ему нужно от меня?

- Не знаю, но на твоем месте, я бы держался от него подальше.

Я услышал тихие шаги, направлявшиеся в мою сторону.

- Я и рад бы держаться подальше, но мне нужны мехаботы для охраны шахты.

- Тывсе никак не оставишь эту идею? Шахта принесет тебе много проблем, вместо выгоды, - сказал Игнат уже совсем рядом.

- Забавно, - я открыл глаза и, прищурившись, посмотрел на гувернера, стоявшего надо мной. – Похожую фразу я сегодня слышал от одного очень интересного человека.

- Кто такой?

- Барон Виктор Викторович Грофф. Не знаешь такого?

- Не слышал, - буркнул Игнат и протянул мне руку. – Пойдем, отведу тебя до комнаты, а то заснешь прямо здесь.

Я с радостью воспользовался предложением.

- Так вот этот Грофф тоже мне сказал, что империй приносит деньги только ограниченному кругу лиц, а всем остальным беды и несчастья. Он еще говорил, что шахты построены на крови… Ой! – я споткнулся о ступеньку и видимо, слишком сильно надавил на плечо Игната, потому что он вздрогнул. – А еще оказалось, что он был другом Николая Никольского. Но самое интересное, что мой дядя был инженером и помогал Беркутову создавать мехаботов, хотя сам Беркутов мне об этом не сказал.

- Помогал создавать… - словно эхо повторил гувернер.

- Интересный он человек, этот барон. Жаль только болеет. Его дочь сказала, что ему врачи год жизни дают.

На этих словах Игнат остановился.

- Что случилось? – удивленно спросил я.

- Так мы пришли.

Тут я действительно обнаружил, что мы остановились перед дверью моей комнаты.

- О, действительно, - обрадовался я и схватился за ручку. – Знаешь, Игнат, я еще ректора Императорского Университета встретил. Он сказал, что нужно приносить пользу обществу. Вот ты в какой отрасли стране пользу приносил?

С этими словами я обернулся и посмотрел на гувернера.

- Инженерные войска, а потом контрразведка… - тихо ответил тот.

- Эта тайна умрет вместе со мной, - я приложил палец к губам и в этот момент решил, что все же перебрал. – Спокойной ночи, Игнат.

- Спокойной ночи, Тимофей.

Гувернер развернулся и пошел в другой конец коридора. А я смотрел ему в спину, такую же прямую, как у Беркутова.