Неучтенный элемент

Глава 12. Ночь Обращения и Братство Укушенных

Логово на Окраине

Алексей, спустившись, встретил посыльного, чье присутствие Филимон заранее предупредил. Используя простейшие чары маскировки запаха и присутствия, о которых ему впопыхах успел рассказать Домовой, Алексей благополучно сопроводил его. Посыльный оказался немногословным и быстро передал координаты логова, получив заверения, что Валька приступил к работе.

Убежище располагалось на самой окраине города, в глухом, заброшенном районе между старыми скотобойнями и железнодорожными путями. Место было выбрано идеально: окружающий его хаос гниющих отходов и проржавевшего металла гарантировал, что никакое рычание или звуки превращения не вызовут вопросов.

Добравшись до цели, Алексей потратил драгоценные минуты, убеждаясь, что нет ни засад, ни подвоха. Убедившись, что его ждут, а не ловят, он вошел внутрь.

Внутри огромного пустого цеха царило странное, напряженное веселье. На грубо сколоченных столах стояла гора еды — жареное мясо, хлеб, овощи. Это был Ритуальный Пир, который Драуг устраивал перед обращением, чтобы молодые и неопытные члены стаи не нервничали слишком сильно.

Атмосфера была двойственной: оборотни были возбуждены и нервны, а люди-родственники держались сосредоточенно и строго. Было видно, что люди не пили алкоголь — им предстояло всю ночь дежурить у цепей.

Драуг подошел к Алексею. Он выглядел заметно лучше и гордо указал на подготовленные меры безопасности.

— Помещение обработано, — объяснил он. — Мы используем древние амулеты для скрытия шума. Они не идеальны, но при таком удалении от жилья, сработают. Те, кто слабее, уже пьют разные отвары для успокоения, чтобы не лютовать при обращении.

Он показал на тяжелые железные двери которые вели в подвал здания, где стояли тяжелые стальные клетки, вкопанные в бетон, и цепи с мощными замками.

— Вот это — наши "апартаменты" на эту ночь. Максимальная безопасность.

Взгляд Драуга стал оценивающим.

— Ну и где же твоя девушка? Испугалась?

Алексей посмотрел на него осуждающим взглядом, от которого волк сконфузился.

— Она не моя девушка, — жестко ответил Алексей. — И думаю, что помощь вам не несет опасности для неё. Ведь так?

— Обещаю, что с нашей стороны будут предприняты максимальные меры безопасности, — пообещал оживившийся оборотень.

— Однако они дают сбои, — отметил Алексей, указывая взглядом на девушку со старым шрамом от когтей на лице, хохочущую на коленях у начинающего менять вид ликантропа.

— Для этого вы сегодня и здесь, — тихо отметил оборотень, поняв намек.

Алексей обвел взглядом цех: он насчитал около 12 оборотней или готовящихся к обращению мужчин. Обычных людей было около 20, среди них — половина женщины. Среди ликантропов женщин не было.

— Женщины что, не становятся оборотнями? — спросил он.

— Почему, бывают и женщины, но редко. Это связано с тем, что они чаще становятся основной добычей из-за того, что слабее мужчин, и их выбирают целью охоты. А вот мужчин кусают и оставляют в живых либо потому, что они менее интересны и более опасны в качестве добычи, либо потому, что тем удается отбиться. Вот такие «везунчики» и пополняют наши ряды, — кисло заметил Драуг. — Так же женщины, если переживают нападение, что случается крайне редко, умирают либо от инфекции, либо от вируса, либо не переносят первого обращения. Но вот зато те, которые выживают… уммм, — волк закатил глаза от приятных воспоминаний, — такие становятся сногсшибательно опасными.

— Кстати, я видел в сейфе у Быкова так называемые сувениры, видимо, от жертв нападений. Там было много женских украшений, — вспомнил парень.

— Да, мы сами стали догадываться, кто он на самом деле, — Драуг наклонился ближе к Алексею, чтобы их не услышали. — Вначале-то мы считали, что он обычный функционер, имеющий связи и в Органах, и в преступном мире, и в магическом. Этакий скользкий посредник. Выполняли для него грязную работу, убирали людей, которых он назовет, или громили склады. Но чем чаще и теснее мы с ним сотрудничали, чем дольше здесь задерживались, тем сильнее видели его волчью суть.

— Последние пять новеньких, которых мы подобрали здесь, в Ленинграде, описывали странно похожую ситуацию нападения на них. На них нападал один и тот же оборотень-одиночка, а в этом городе, кроме нас и Быкова, никого нет, ты мне поверь. Ну, разве что еще кто-то вроде него, в чем я сильно сомневаюсь.

Драуг тяжело выдохнул.

— Так вот, запах этого ликантропа они все запомнили — так всегда происходит, ночь Укуса мы помним все, и запахи, и поминутно можем вспомнить все, что с нами произошло в тот день, особенно когда у тебя появляется сверхчутье. Вот один из них и сказал мне как-то на встрече с Быковым, что он узнаёт его запах. Тогда я приказал выкрасть у того личную вещь и дал понюхать остальным парням. Все опознали этот запах. Тогда-то мы окончательно и поняли, с кем имеем дело, Леша. И решили: грабануть, распродать его бирюльки и валить из города, попутно прибив этого любителя поиздеваться над девушками перед смертью на глазах у их укушенных мужей, — закончил свой жуткий рассказ Драуг.

Внезапно в руке Алексея запульсировал амулет.

— Катя готова, — сказал он Драугу.

— Так приглашай ее на нашу Ночь Обращения, — промолвил в темноту Драуг.

📍 Точка Наблюдения

Лейтенант Сергей Синицын прижимал бинокль к глазам, стараясь не шевелиться. Холодный декабрьский воздух пробирал до костей, но он не смел воспользоваться согревающими чарами — они могли оставить фон. Рядом сидел майор Павел Григорьевич Машков, его опытный взгляд был прикован к цеху.

Сигнал от кристалла слежения был стабилен. Цех, который служил оборотням убежищем, располагался на самом краю промзоны, среди заброшенных, проржавевших строений и гор шлака. Это была настоящая глушь, где даже редкие звуки проходящих поездов терялись в шуме ветра. Атмосфера была идеальной для сокрытия — гниющее окружение и изолированность заглушали любой посторонний шум, что было критически важно для скрытия рычания и звуков превращения.

— Пируют гады, видимо, отмечают грядущую Охоту, — прошептал Машков, глядя на движение внутри.

Сергей опустил бинокль, сверяясь со своими знаниями.

— Видимо, они не собираются охотиться, вон клетки с цепями. Они готовятся сдерживать зверя, Павел Григорьевич.

Машков хмыкнул, оценив наблюдательность напарника.

Дитя Обычных

Сергей был Новиком — магом, родившимся в обычной ленинградской семье, где электричество было чудом, а не магией. Он с детства чувствовал Силу, видел, как мерцает воздух, как движутся вещи, когда их никто не толкает.

Его мир перевернулся, когда ему было десять. После очередного проявления силы — он нечаянно поджег занавеску в гостях — к ним приехали незнакомые люди и стали долго и тихо говорить с родителями. Его забрали в специальный интернат.

Уже будучи взрослым, Сергей узнал о выборе, который предоставили его семье: поселиться рядом с интернатом, зная, что сын жив, но под полным контролем, или стереть память о ребенке и переехать. Родители остались рядом.

В его учебниках спецшколы подробно описывалась физиология ликантропов: их слабости — огонь, серебро; их плохая восприимчивость к магии в обличье волка. Однако он знал, что боевыми заклинаниями, наносящими чистый физический урон, они подвержены.

— Парочку ведьмаков нам бы сейчас не помешало, — вслух произнес Машков.

— Про ведьмаков нам рассказывали, — кивнул Синицын. — Люди с небольшой Силой, которые специализируются на охоте на оборотней…

— Мы их возьмем утром, Сергей. Когда они снова превратятся в людей, будут измождены и наиболее уязвимы. Я беру на себя Альфу стаи.

Вдруг к воротам подошел человек. С виду обычный парень, но с явным магическим следом.

— Павел Григорьевич, смотрите! Парень появился. Не оборотень, но маг. Тот самый дикий маг… — Сергей не знал его имени.

Сцена у ворот была тревожной. Парень стоял спокойно, пока один из людей Драуга — крупный мужчина — не подошел к нему. Тот тщательно обнюхал пришельца, как дикий зверь. Только после этого ритуала парня впустили.

Маг прошел внутрь. Сергей видел в бинокль, как парень успел немного побродить по лагерю, обменяться парой слов с кем-то из людей, прежде чем его внимание привлек Главный оборотень — Альфа. Они начали разговор.

В этот момент воздух рядом с цехом едва заметно дрогнул, словно рябь по воде, и тут же, бесшумно ступив на землю, появилась девушка.

Машков мгновенно узнал ее. У него были досье на все крупные магические семьи Ленинграда.

— Катерина Вороноцва, — в его голосе прозвучало разочарование. — Дочь Воронцова. Ситуация хуже, чем мы думали.

Он отложил бинокль и повернулся к Синицыну, его голос стал жестким, лекционным.

— Послушай меня, лейтенант. Тебе может показаться, что наша работа — это ловить мелких контрабандистов. Но есть фигуры, за которыми мы следим десятилетиями, и не можем пошевелить их. Воронцов, Владислав Пермоньевич — это одна из таких фигур. И ты должен знать о нём всё.

Сергей слышал эту фамилию лишь по слухам.

— Запомни: он — чистокровный реликт. Десять поколений, понимаешь? Этой семье до лампочки все наши декреты и съезды. Он сам не аристократ, он Царь-Барыга. По паспорту он — Куратор по обмену в этом их Эрмитаже. По факту — главный поставщик дефицита в наш Волшебный Союз [ВС].

Машков подался вперед.

— Внешне он выглядит безупречно: костюм не наш, с иголочки. Всегда вежлив, говорит правильно. А в глазах, лейтенант, холодная, старая медь. С таким не шутят. Любая попытка надавить на него через его «кураторство» отскочит, как пуля от броневого листа. У него связи везде, он всем полезен.

— Его легенда с Эрмитажем — это гениально. Она даёт ему доступ к границам и валюте, которые мы с тобой видим только на картинках. Он подписывает «договоры об обмене», а на деле занимается: Контрабандой: Привозит самые опасные и запрещённые артефакты из-за границы. Не для личного обогащения — для классового врага. Информацией: Он единственный наш канал, через который Запад, эта их Международная Конфедерация Волшебников [МКВ], может хоть что-то узнать о нас. Он играет роль нейтрального, продавая им общие, безобидные сводки в обмен на неприкосновенность.

Сергей смотрел на Катерину, входящую в логово оборотней.

— Значит, у нас новая вводная, Сергей. Нам противостоит конгломерат с участием чистокровной семьи. Готовься, лейтенант. У нас долгая ночь.

🛁 Возвращение блудной дочери

Катерина скользнула сквозь невидимую, но плотную пелену Семейного Круга. Шумный, серый Ленинград с его трамваями и очередями мгновенно исчез, сменившись тишиной и величественным спокойствием старого особняка на Фонтанке. Здесь пахло воском, дорогим паркетом и магией, которая веками впитывалась в стены.

В холле её встретил Филиус — старый домовой семьи Воронцовых. Он стоял, скрестив руки на груди, и его большие щеки с аккуратной бородкой подрагивали от неодобрения.

— Юной леди не свойственно задерживаться к ужину, — проскрипел он, не глядя ей в глаза, а демонстративно смахивая несуществующую пылинку с вазы династии Мин. — И уж тем более проводить ночь неизвестно где, когда в доме… неспокойно.

Катя, уставшая, но переполненная странным, будоражащим чувством свободы, улыбнулась. Она подошла к ворчливому старику, наклонилась и звонко чмокнула его в морщинистую щеку.

— Не бурчи, Филиус. Я знаю, что ты скучал и беспокоился.

Домовой опешил, его щеки позеленели от смущения, но он тут же напустил на себя строгий вид, хотя уголки его губ предательски дрогнули.

— Это мой долг — заботиться о Семье, — проворчал он, смягчаясь. — И мое чутье подсказывает, что вы ввязались в опасную авантюру, Катерина Владиславовна. От вас пахнет… гарью и чужой магией.

— Так и есть, Филиус, — грустно и честно сказала она, снимая пальто. — Так и есть. Отец у себя?

Лицо домового мгновенно омрачилось.

— У него гости, — с неудовольствием, граничащим с отвращением, отметил он. — Те самые. Громкие. Требовательные.

Катя замерла. Значит, «партнеры» с Запада снова здесь. Те, кто говорит с акцентом и носит черные мантии даже в советском Ленинграде. Они давили на отца, торопили его, призывали к активным действиям против Советов.

— Я поняла, — кивнула она. — Я буду у себя.

— Ванная уже набрана, — Филиус щелкнул пальцами. — С лавандой и солью Мертвого моря. И завтрак будет подан через двадцать минут. Вам нужно смыть с себя… этот город.

Через час, посвежевшая, но внутренне собранная как пружина, Катерина стояла в своей комнате. Она укладывала в сумку флаконы с заживляющими зельями, кровоостанавливающие настойки и несколько защитных амулетов, которые вытащила из семейного хранилища.

Дверь без стука отворилась. На пороге стоял Бронислав — её старший брат. Высокий, лощеный, копия отца, только без той «старой меди» в глазах. В Брониславе было больше высокомерия, чем силы.

— Явилась, — усмехнулся он, прислонившись к косяку. — Где пропадала, сестренка? Отец был недоволен.

— Дела, Бронислав.

— Дела? — он фыркнул, проходя в комнату и бесцеремонно беря в руки один из флаконов. — У тебя? Не смеши. Твои дела — это книжки и прогулки. Пора бы тебе уже повзрослеть, Катя.

Он поставил флакон обратно с громким стуком.

— Отец занимается великими вещами. Мы меняем историю, пока Советы спят. Мне приходится помогать ему с логистикой, с поставками… А ты? Всё играешь в куклы? Пора и тебе вступить в семейный «бизнес» по-настоящему, а не только пользоваться его благами.

— Она уже в бизнесе, Бронислав, — раздался властный, спокойный голос от дверей.

В комнату вошел Владислав Пермоньевич Воронцов. Он выглядел безупречно: твидовый английский костюм, идеально уложенные волосы с проседью, и тот самый холодный, оценивающий взгляд.

Бронислав тут же вытянулся, растеряв всю свою вальяжность.

— Отец, я просто объяснял ей…

— Оставь нас, — тихо, но так, что возражать было невозможно, произнес Воронцов. — Твоя сестра выполняет моё личное поручение. Иди, проследи, чтобы наши гости благополучно покинули дом через каминную сеть.

Бронислав, бросив на сестру завистливый и удивленный взгляд, кивнул и вышел, плотно прикрыв дверь.

Отец прошел в комнату, окинул взглядом сборы Кати — зелья, амулеты, удобную одежду для боя.

— Вижу, ты готовишься, — он одобрительно кивнул. — Это хорошо. Праздность тебе не к лицу.

Он подошел к окну, за которым висела магия Семейного Круга, скрывающая их от мира.

— Гости были настойчивы, Катерина. Им нужны новые рекруты. Им нужна свежая кровь, способная ломать барьеры. Как продвигается дело с Диким? Ты нашла его?

Катя почувствовала, как сердце пропустило удар, но годы тренировок позволили ей сохранить лицо бесстрастным.

— Да, отец. Успешно.

Она повернулась к нему, глядя прямо в глаза.

— Я нашла его. Парень… талантлив. Необработанный алмаз, но с огромным потенциалом. Он начал мне доверять. Мы перешли к стадии… совместных тренировок. Сегодня ночью у нас практика.

Воронцов позволил себе редкую, скупую улыбку.

— Отлично. Я знал, что могу на тебя положиться. Твоя мать слишком мягкая, но в тебе есть мой стержень.

Он подошел ближе и положил руку ей на плечо. Рука была тяжелой.

— Будь осторожна, Катя. Дикие непредсказуемы. Но мне нужно, чтобы ты ускорила процесс. Наши партнеры с Запада очень заинтересованы. Они готовы забрать его, обучить в своих лагерях. Там из него сделают оружие, которое пригодится нам всем, когда придет время сбросить маски. Он должен быть готов к встрече с ними в ближайшие дни.

— Я поняла, — твердо сказала Катерина.

Она посмотрела в холодные, медные глаза отца и произнесла то, что он хотел услышать, вкладывая в слова совсем иной смысл:

— Я его подготовлю, отец.

«Я подготовлю его к побегу от вас. Я подготовлю его, чтобы он никогда не стал вашим оружием».

— Иди, — Воронцов убрал руку. — Не подведи Семью.

Катерина подхватила сумку, в последний раз оглядела свою роскошную комнату, которая теперь казалась ей золотой клеткой, и, активировав амулет, аппарировала прочь — в грязь, холод и свободу промзоны.