Найди меня в Поднебесье

Глава 7. Совет королей и вождей

В ночь на пятый день праздника королева Эмун созвала Совет Королей и Вождей. Совет традиционно заседал близ вершины центрального древа Чертога, где была обустроена круглая площадка. На ней стоял круглый деревянный стол и деревянные кресла вокруг.

Вожди и короли с закрытыми лицами в тишине рассаживались вокруг стола. Вокруг шелестело темное море ночной зелени. Луна поднялась уже высоко, и ее лучи подбирались к столу. Они высветили давным-давно вырезанные на столе рисунки и письмена, сплетенные в единый узор, представляющие собой огромную розу ветров. Каждый луч розы разделен надвое. На одной половине изображены гербы народов, которые живут там, куда указывает луч, на другой — их короткие изречения и девизы. В центре выступал небольшой холмик, опоясанный меандровыми рядами.

Вожди сидели, погруженные молчание. Но вот лунный свет коснулся верхнего ряда меандров, и первая фигура откинула капюшон с головы.

— Приветствую вас на Совете Королей и Вождей Халлетлова, — раздался торжественный голос. — Я, Эмун, королева вольного народа лучников, союзник лесов, владетельница восточных земель, спрашиваю вас: оставлено ли вами оружие за пределами Совета?

— Да, королева, — отвечали собравшиеся.

— Откройте свои лица и назовите свои имена, следуя розе ветров Халлетлова. Зажгите огонь в знак мира и доверия.

Ритуал начала Совета не менялся с поры первого созыва. По очереди вожди называли свои имена и зажигали свечи. Свечи и лунный свет были единственным освещением Совета.

Напротив восточного луча заиграл второй огонь.

— Я, Лагдиан, наследный принц восточных лесов, прибыл на Совет.

Два вождя, сидевшие против юго-восточного и южного лучей, одновременно открыли лица.

— Я, Вождь вольных земледельцев и пастухов, владеющих южными землями, Зажень Трехрогий прибыл на Совет.

— Я, предводитель вазашков, сыновей и союзников земной стихии, Кувен Младший, прибыл на Совет.

Легкая фигурка с юго-западной стороны скинула капюшон:

— Я, вождь летающего народа, повелителей воздуха, ветров и дождей, Кара, прибыла на Совет.

Западная сторона стола засветилась пламенем:

— Мы, повелители Огненного народа, владыки огня, молнии и вулканов, короли западных земель, Нару и Бхати, прибыли на Совет.

— Я, король свободных людей, торговцев и ремесленников, правитель города Бохена на северо-западных землях, Рауда Четвертый, прибыл на Совет.

Наконец, все внимание обратилось к северу.

— Я, пограничный страж, Меджед-Арэнк, прибыл на Совет.

Его глаза светились не хуже свечного пламени.

— Я, Первый Вождь стражей Заокраин, Огима-Гирмэн, прибыл на Совет.

Наг поднял голову. На нем не было маски. На Совете воцарилась тишина. Затем Кара сдавленно и радостно вскрикнула и приподнялась, шевельнув за плечами крыльями. Нару с недоверчивым возгласом ударил кулаком по столу, а Бхати нахмурилась, силясь что-то припомнить. Рауда, Зажень, Лагдиан и Кувен выражали вежливое непонимание. Эмун провозгласила:

— Поскольку среди нас не осталось неназванных, Совет объявляется открытым.

— Демиурги тебя побери! Гирмэн, как?! — первым взял слово Нару.

— Стоит ли утомлять Совет такими историями? — отвечал Гирмэн.

— Уверена, Совет готов к этой истории, тем более что здесь присутствуют те, кто не знает даже ее начала, — сказала Эмун. — Но вначале я предлагаю обсудить другие вопросы, чтобы потом позволить стражам безраздельно завладеть нашим вниманием.

Глаза муспельхов и Кары с трудом оторвались от нагов.

— Птицелюды всем передали трагические известия о Сабсере, — продолжала лесная королева. — Можем ли мы услышать их сейчас?

— Да! — мгновенно отозвалась Кара. — Год назад мы пытались установить с Сабсером связь. Наши зеркала молчали. В последний раз мы говорили с их маори много лет назад. Сейчас ответом нам была тишина. Тогда мы решились на рискованное путешествие. Таких не проводилось несколько десятков лет. Отправились мы впятером — трое птицелюдов во главе со мной. И двое нагов на сенгидах, одним из которых был Меджед-Арэнк. И еще мы взяли с собой одного медиума.

Король Рауда что-то недовольно проворчал.

— Мы отправились в путь, — продолжала Кара. Она говорила резкими отрывистыми фразами. — Мы избежали множества опасностей. Не стоит утомлять Совет их описанием. И вот мы очутились там, где некогда цвела прекрасная и гордая страна. На ее месте носились тяжелые мокрые облака и дул ледяной ветер.

— Вы не могли ошибиться? — осведомился Нару. — Промахнуться, сбиться с пути?

— Ошибиться? — презрительно переспросила Кара. — Мы — могли. Но зеркала, преломляющие звездный свет, никогда не ошибаются в пути! Никогда! Но никаких признаков того, что произошло, мы не видели. Нам пришлось использовать медиума.

— Конечно, он не выжил… — заметил Рауда.

— Нет, — подтвердила Кара. — Один наш птицелюд тоже погиб. В сражении с нежитью на обратном пути. Через медиума мы узнали, что видели люди. Огненные вспышки в небесах. Невиданный звездопад. Об этом месте ходят легенды. Люди приходили и удивлялись… Удивлялись камням необычной формы. Они появились неизвестно откуда, и леса еще не скрыли их. Удивлялись необыкновенному притоку сил и энергии, наполняющей их. Место звездопада окружают огромные поселения с миллионами людей. Им не было дела до Сабсера. Сабсеру не было дела до них. Наши зеркала больше не отражали водопад, в котором обитали маори. Правители, похоже, не обращали на это внимания.

— Что-то мне все это напоминает… — пробормотал Арэнкин сквозь зубы. Эмун остановила его движением ладони.

— Сабсера больше нет. Этот мир рухнул, — завершила Кара.

— Подтверждаю каждое слово правительницы птицелюдов, — проговорил Арэнкин.

Следующим взял слово король Рауда. Он поведал о набегах карликов, которые учащались с каждым днем. Когда-то карлики были одним из вольных народов Халлетлова, но однажды ушли глубоко в холмы и перестали показываться. Они захватили все каменоломни, на которых прежде работали во благо страны. Обладая способностью говорить с землей и камнями, они обратили ее в нечистую сторону. Карлики создавали камнелюдов — бессмысленные создания, наученные уничтожать все живое, они нападали на людские и жунские селения. Лучников и муспельхов они предпочитали сторониться, не говоря уж о заокраинных стражах. В ответ Нару и Эмун пообещали отправить в помощь людям несколько своих отрядов. Раздосадованный Рауда решил перейти от обороны к наступлению и, если не уничтожить поголовно, то хотя бы основательно запугать зловредный народец.

— Нельзя забывать, что они — народ Халлетлова, несмотря ни на что, — говорила Эмун. — Когда-то карлики даже входили в Совет. У нас нет права истреблять их полностью.

Еще некоторое время Совет обсуждал разные дела страны — торговые поставки, охрану границ. Кара рассказывала о переговорах с соседствующими странами, Зажень и Кувен — об урожаях и воинском воспитании юношей-вазашков. Муспельхи поведали о едва не случившемся извержении вулкана, которое, не уследи они, могло бы погубить часть страны.

— Сейчас я считаю справедливым передать слово Огима-Гирмэну, — наконец сказала Эмун. — Среди нас есть те, кто впервые видит вождя нагов и слышал о нем лишь обрывки легенд, а другие, возможно, основательно подзабыли давние события. Предлагаю вспомнить всю историю с самого начала.

— В таком случае, передаю право повествования тебе, Эмун, — отвечал Гирмэн. — Ты была свидетелем тех дней и лучше расскажешь. Я могу лишь дополнять собственную историю, которая является малой частью тех событий.

— Что ж, — сказала Эмун. — Тогда приготовьтесь слушать. Более ста лет назад наг Гирмэн был избран Первым Вождем нагов. Он с избытком обладал силой и храбростью, был искусным воином. Кроме этого, в нем жила память. Все мы знаем, что такое память Предков. Память медиумов. Это не история, написанная в книгах, а достоверное переживание того, что видели и чувствовали наши предшественники за многие тысячи лет до нас.

— Не он первый! — воскликнул Нару. — Такие случаи редки, но не уникальны!

— Ты забыл, Нару, — возразил Рауда. — Медиумы встречаются только среди нас, людей. У других народов их рождение практически невозможно.

— В давние времена, — продолжала Эмун, — люди Земли просили у нас простых вещей — дождя для хорошего урожая, удачной охоты, попутного ветра, просили освятить их оружие и верно направить руку в бою. Когда я родилась, эти просьбы уже шли к нам только через уста жрецов-маори. Но были времена, когда мы могли сами говорить с людьми и исполнять их просьбы. Люди звали нас богами и духами, зажигали в нашу честь костры и устраивали праздники. Потом голоса их стали доноситься до нас все тише, и, наконец, в каждой стране Ондерхиммелена осталось лишь по одному месту, которое могло сообщаться с земным миром. В этих местах обитали маори. В Халлетлове таким местом стала Гора. Слишком быстро жители нашей страны забыли, кем они были раньше. Халлетлов процветал, как цветет и до сих пор. Избранные от каждого народа приходили к Горе и говорили с маори, принимая голоса земных жителей, чтобы связь не прервалась.

— Я много раз говорил с маори и пытался получить возможность говорить с земными жителями, но всегда получал отказ, — сказал Гирмэн. — Сто лет назад я повел к Горе свой отряд. В то же время подходил отряд лучников под предводительством королевы Эмун.

— На этот раз у Горы мы увидели странное запустение, — продолжила Эмун. — Камни лежали мертвым нагромождением, а восемь входов зияли пустотами. Вершина Горы не пульсировала голубым сиянием, а резные лики были совершенно мертвы, и живой свет не пробивался из каменных глубин. Мы совершили необходимый ритуал и трижды выкликнули маори, но ответом нам было молчание. Тогда мы стали приближаться к Горе, но сам воздух стал тягучим и плотным и вскоре перестал пропускать нас хоть на полшага. Нужно ли говорить, какой страх объял нас? Ведь Гора является центром нашей страны и ее живительной силой.

Тогда Гирмэн совершил то, за что маори покарали бы вечным отлучением — обнажил перед Горой меч и ударил им по воздуху. Он пытался прорваться изо всех сил. Тут вход, к которому он упорно шел, засиял фиолетовым светом и оттуда вышел маори в одеждах медного цвета. Его лицо закрывала маска, а голову венчали рога. Он сделал движение рукой, и Гирмэн, едва удержав меч, упал на землю.

«Зачем пришли? — раздался глухой голос маори. — Как посмели обнажить оружие в священном месте?»

«Священное место должно беспрепятственно пропускать своих почитателей! — отвечал, поднимаясь, Гирмэн. — Мы пришли говорить! Открой свое лицо!»

Маори приблизился к нам.

«Убирайтесь прочь! — сказал он. — Путь на Гору закрыт»

«Мы — посланники народов Халлетлова, — сказала я, протягивая руку с берестяным свитком, — и желаем говорить с земным народом!»

«Ваше время истекло однажды на Земле, кончается и теперь, в Поднебесье, — проговорило существо в маске. — Я, посланник Демиургов, говорю вам: живите спокойно и довольствуйтесь тем, что еще имеете» — с этими словами он развел руки, и нас накрыла тяжелая силовая волна.

Мы очнулись в лесу, в трех днях пути от Горы. Все были целы и невредимы, равно как и наши лошади и сенгиды. Нам оставалось только повернуть назад.

— Вскоре был созван Совет Восьми Народов, — проговорил Нару. Кара согласно кивнула.

— Да, в нашей истории сохранилось его описание! — подтвердил Рауда. — Собравшиеся большинством голосов решили, что пора освободиться из-под власти Горы и маори. Попросту говоря, не иметь с ними больше никаких дел, так как их влияние было сильно, но ничем не оправдано.

— Не в обиду будет сказано, король Рауда, — отвечала Эмун. — Но ваши историки лишь описали это в приличествующем для людского рода свете. То же касается и других народов. Лучники, птицелюды, наги, жуны, вазашки, люди, карлики и муспельхи прислали по пять представителей. Совет продолжался три месяца. За это время были сделаны еще две попытки подойти к Горе, но они окончились безуспешно. Существо в маске больше не являлось, но воздух стоял стеной и никого не пропускал.

Огима-Гирмэн и Кара, в то время глава одного из отрядов птицелюдов, настаивали на предложении собрать войско, включить в него мощнейших медиумов от всех народов, и идти на Гору, силой, мечом и забытой магией выясняя случившееся. Не может, говорили они, на одну силу не найтись другая, более мощная. Нет над нами никаких сил, кроме Демиургов, которые могут нам помешать. Но остальные народы были более осторожны во мнениях. Многие уже толком не помнили о необходимости общения с земным миром, да и сама Гора стала скорее местом мистических поклонений, нежели центром мира. Большинство настаивало на том, что пора обустраивать свою страну вне зависимости от старых верований и, наконец, начать жить в полной независимости от маори.

На последнем Совете из сорока представителей лишь семеро высказались за то, чтобы продолжать искать способы подхода к Горе. Кто-то предположил, что маори просто погибли от старости, и, когда спадет энергетика, появившаяся после их смерти, Гора превратится в огромное нагромождение камней, а вокруг нее однажды зазеленеют поля, и крестьяне будут отдыхать в зной в ее каменных прохладных лабиринтах. На этом Совет распустили.

Эмун умолкла, переводя дух.

— Я был уверен, что это начало конца, — продолжил Гирмэн. — Я искал медиумов, которые могли говорить с Землей, но они оказались совершенно выжившими из ума — так сильно действовали их способности. Я призвал птицелюдов и лучников — тех, кто был заодно со мной на Совете. Мы отправились к Горе вчетвером — я, королева Эмун, отважный птицелюд Рава и страж Меджед-Арэнк. Мы подошли к Горе и обнажили оружие, а я выкрикнул старинные слова вызова. Воздух поплотнел еще более. И вновь явился назвавший себя посланником. Новая силовая волна пошла от его пальцев.

И снова подхватила Эмун:

— Нас отбросило назад, но Огима-Гирмэн устоял, приняв волну на свой закаленный змеиным ядом меч. Затем он пошел на посланника с обнаженным мечом, и мы стали свидетелями одного из величайших поединков за всю историю Халлетлова, — тут Эмун слегка поклонилась в сторону нагов. — В руке посланник держал черный меч. На вид он был схож с обсидиановым, но, с размаху встретив сталь, остался цел, тогда как обсидиан разлетелся бы на куски. Удары сыпались один за другим. Гирмэн отсек руку жреца, державшую меч, а в следующий миг рассек его самого снизу вверх, погрузив клинок в тело почти на треть. Жрец упал на колени, из его раны бил вверх поток силы, он поднял руку и из его пальцев вылетели в разных направлениях черные струи. Одну из них Гирмэн сумел отбить, остальные же пронзили его насквозь, и Вождь упал рядом со жрецом, сжимая в руке меч.

Тут мы почувствовали, что воздух теряет свою плотность, вновь становится легким и невесомым. Мы бегом помчались к месту поединка. Земля вокруг покрылась черной копотью. От жреца осталось только его бесформенное скомканное одеяние и медная маска, совершенно ничего не выражающая. Первый Вождь был мертв.

— У меня были все известные снадобья, которые возвращали к жизни умирающих, — подтвердил Арэнкин. — Но все было бесполезно. Сердце Вождя остановилось, и виной тому стала неведомая нам сила.

— Я и Рава устремились к Горе, — сказала Эмун. — И каково же было наше страдание, когда мы решили, что смерть Вождя нагов оказалась бесполезной. Гора оставалась мертва. Не было ни следа маори, входы замурованы все тем же тяжелым воздухом. Многие попытки подойти к Горе в будущем заканчивались провалом. Тех, кто решался, начинали терзать приступы судорог, и заканчивалось это, лишь когда несчастные отходили на достаточное расстояние от ставшего злополучным места. Вскоре на приближение к Горе был наложен полный запрет, который соблюдается и поныне. Мы отослали печальную весть с коршуном, и навстречу нам вышел отряд нагов, чтобы достойно препроводить Первого Вождя на Север. Дальнейшие заслуги принадлежат Меджед-Арэнку, и пусть он расскажет о последовавших событиях.

— Первого Вождя должны были похоронить в скалах и засыпать его гробницу камнями, — заговорил Арэнкин. — Но прежде, в течение трех дней тело его лежало на жертвеннике, где ему могли воздать последние почести горячо преданные наги. Но я не стал этого делать. Я знал о Памяти предков, и мне казалось, что еще не все потеряно, будто я когда-то что-то слышал… Вы знаете, как умирают наги. Но ничего подобного с телом вождя не происходило. Я знал о том, что сильные медиумы могут погружаться в сон, удивительно схожий со смертью.

Лекари обследовали тело и не обнаружили на нем ни ранений, ни других повреждений. Я был еще очень молод, но уже стал главой пограничного отряда и явился на Круг нагов, где назначали день избрания нового вождя. Я изложил свою просьбу — не хоронить вождя, как велят традиции, не засыпать его камнями, а положить тело в каменной нише с доступом воздуха. Я был уверен, что мы имеем дело с неведомыми силами. Это вызвало долгие споры на Круге, но, наконец, большинство приняло мою сторону. На следующий день прошла торжественная церемония похорон. Едва мы внесли тело вождя, как в нишу вползли три змеи и свернулись в клубки около его головы. Север погрузился в глубокий траур. Я же собрал свой отряд и велел ежедневно нести стражу в гробнице, следить за ее чистотой и боеспособностью положенного с вождем оружия.

Стража сменялась раз в две недели. Шли дни, месяцы, годы… Облик Вождя не менялся, не касались его следы разложения. Каждый день воины отгоняли ползучих тварей, только змей я велел не трогать. Я же изучал все книги, какие только мог найти, искал в городах медиумов. И, постепенно, понял, что нужно делать.

Однажды, облетая с дозором границы, я навестил одну из придорожных таверен. Отправив моего сенгида искать свежую дичь, я вошел и попросил вина. В таверне находилось несколько бродячих торговцев и банда карликов. Мне не было до них дела. Но когда я получил свое вино и сел за стол, мое внимание привлекли споры между людьми. Они обсуждали товар одного из них, представлявший собой груду разномастных камней.

«Это камни с Великой Горы! — кричал торговец, размахивая руками. — Они стоят по сто лунных камней за каждый, и пусть меня съедят крысы, если я не занизил цену!»

Я подошел к ним рассмотреть эти камни. Люди притихли.

«Когда ты их собрал?» — спросил я.

«Они перешли мне по наследству, господин, — отвечал торговец. — Хранились у моего деда, и у его деда тоже. Увы, наш род разорен, и мне ничего не остается, как…»

«Чем ты докажешь, что эти камни оттуда?» — прервал я его.

«Я не знаю, как доказать, господин — растерялся он. — Но я знаю, что они проявляют свою силу там, где живет смерть. Они порождают жизнь!»

«Ты знаешь, что с ними делать?»

«Да, господин — он полез за пазуху и достал берестяной свиток. — Это выписки из магических книг, своего рода рекомендации…»

«Ты пойдешь со мной — сказал я. — Если ты говоришь правду, я щедро заплачу. Если же нет…»

«Господин!» — взмолился бродяга.

«Если нет, то отпущу на все четыре стороны — устало продолжил я. — Мне нет нужды связываться с тобой»

Наверно, он был бы рад отказаться, но деваться было некуда. Я свистнул летуна, и мы помчались в Скалы.

Вы ведь знаете, что представляют собой камни Горы? Это каменные вещи, которым много миллионов лет. Они прошли через такое количество времени и рук, что вобрали в себя энергию всех тех, ныне не живущих существ, которые ими пользовались. Камни истерлись до блеска, и в них уже не угадать первоначальной формы, но они источают энергию самой Жизни. На заре Халлетлова это наследие наших предков составило собой часть подножия Горы. Самые отчаянные воры ухитрялись время от времени урвать один-два камня. Большинство этих воров уходили от Горы не более чем на пару шагов с пернатой стрелой во лбу вместо камня. Но с тех пор несколько таких камней бродят по миру.

Так вот, мы прилетели в Скалы и я провел того шарлатана к гробницам нагов. Он достал свои камни, и я увидел, как они светятся в обиталище смерти изнутри тем самым красноватым светом, какой я видел лишь единожды в жизни — так светились изваяния маори! Тот, кто видел это хоть раз, уже не спутает ни с чем. Торговец, похоже, испытал облегчение. Он отдал мне свой свиток, получил награду и рад был убраться восвояси.

Оставалось дело за медиумами. Тогда их еще приходилось искать по селениям. После долгих поисков и бессмысленных разговоров я наконец-то нашел ее.

Человеческая девушка, совсем молодая, с длинными белокурыми косами до колен жила в деревне на отшибе. Люди смеялись над ней, мальчишки бежали за ней по пятам и дразнились, когда она босиком шла по улице. У нее на запястьях виднелись следы от ножа, а на шее — шрам от веревки. Никогда мне не понять законов, запрещающих самовольное окончание жизни…

Я с первого взгляда понял, что она — медиум, причем сильнейший. Настолько сильный, что живет как бы в двух мирах одновременно, не зная, какой из них считать сном. Подозреваю, что этот, так как осмысленных слов дождаться от нее было невозможно, ее кормили с ложки, а широко раскрытые, почти никогда не моргающие глаза, всегда смотрели в одну точку. Даже чтобы связаться с ней при помощи обмена энергией, мне пришлось приложить немало усилий. Семь дней, каждый вечер я приходил к ней и говорил. У девушки не было семьи, она пришла в деревню маленьким ребенком и поселилась падчерицей у сердобольной женщины. Та женщина через несколько лет скончалась от болезни, и девочка стала жить в «доме бродяг». Добившись, наконец, ее понимания, я стал ждать ответа. И вот, в один из вечеров она кивнула, и в ее лишенных чувства глазах мелькнул оттенок радости.

Король Рауда явственно пробормотал какое-то проклятие.

— Мы прилетели в Скалы, и через неделю был созван Круг, на котором решилась ее судьба. Во главе обряда стал Огима-Витенег, в то время Первый Вождь. Четверо нагов прислуживали.

Дождавшись самой темной ночи месяца, когда ни луна, ни звезда не являются на небе, мы вошли в гробницу Вождя. Пять камней у изголовья источали такой свет, что на него нельзя было смотреть. Змеи, как и ранее, сторожили его тело. Витенег взял одну из них, вырвал у нее ядовитый клык, и этим клыком, покрытым желтым ядом, начертил по два символа на висках Вождя. Затем он начал читать заклинания по древней книге. И, чем дальше читал, тем ярче светились камни Горы. Четверо молодых нагов опустились на колени у изголовья и ног гроба. Я стоял у входа и держал за плечи девушку.

Время шло к полуночи. Витенег сделал знак, молодые наги взяли девушку под руки и подвели к гробу. Еще по одному знаку Витенега две змеи покорно обвились вокруг ее рук и сомкнули головы напротив сердца.

Воздух в гробнице пульсировал и полнился жизнью — я чувствовал это. Двери закрыли, свежий ночной воздух перестал проникать внутрь. Витенег подал мне обсидиановый кинжал. Я провел им по своей руке и окропил кровью пол вокруг гроба. Полоска крови вспыхнула красноватым пламенем.

«Кровь брата, огради от злых сил» — проговорил я.

Затем я подошел к девушке, по моему знаку прислужники крепко схватили ее за плечи и закинули голову назад.

«Кровь невинной жертвы и преданных друзей, верни жизнь» — и, пока я говорил эти слова, произошло печальное чудо: безумие покинуло девушку, глаза ее стали осмысленными, а мышцы напряглись.

Медлить было нельзя. Кровь, взятая насильно, не обладает необходимой мощью. Я ударил девушку ножом наискось под левую грудь, захватив при этом змеиные головы, и вырвал из груди ее сердце. Кровь залила ее живот и каменный пол, мои руки и одежду. Все это время я смотрел ей в глаза и проследил за тем, как потухал взгляд девушки — она успела осознать, что умирает, но не поняла, как именно. И это было хорошо.

Витенег не переставал читать. Я окунул в ее кровь поочередно один за другим все камни и вложил их в руки Вождя и на его шею. Последний камень вложил в сердце и вместе с источающими яд змеиными головами поместил на грудь. Тело жертвы прислужники уложили на пол и засыпали камнями. Витенег закрыл свою книгу, а прислужники отворили двери. Странно было видеть, как уже начинает заниматься рассвет. Я ощутил такую слабость, как никогда в жизни, словно это меня выдернули из мира мертвых.

«Свершилось, — сказал Витенег. — Вождь возрожден. Но нам нужно ждать».

— Он оказался прав, — подал голос Гирмэн.

Собравшиеся, разом встрепенувшись, перевели на него взгляды, до этого прикованные намертво к Арэнкину. Даже среди вождей не было тех, на кого не оказывал бы действие завораживающий змеиный голос. Арэнкин продолжал:

— Сорок лет прошло с того момента, как кровь медиума оросила камни Горы и до того дня, как в окно Скального замка влетела летучая мышь с посланием от стражей гробницы. По счастливой случайности я находился в замке. Огима-Витенегу же пришел срок, он добровольно удалился на Заокраины и с тех пор молчаливо сторожит их.

— Что мне рассказать вам? — продолжил Гирмэн. — Это было точно одно мгновение серого тумана. Я прожил сорок лет земною жизнью, лишенный памяти, с рождения до ее случайного окончания. Только умирая, вспомнил, кто я есть. Хорошая казнь, нечего сказать. Рассказать, как я очнулся в темноте своей гробницы и сжал руки на рукояти меча? Как вдохнул живительный воздух Халлетлова?

В земном мире живут обычные люди. Они про нас не знают. Мы — лишь сказки и мифы. Те, кто еще хранит в себе веру в эти сказки, пытаются связаться с нами, но им не хватает ни сил, ни умений. Осталось мало жертвенных костров, неудивительно, что дым от них не доходит до нас. Лучше всего приходится Чинияанге. Эта страна связана с Землей очень прочно. Сабсеру повезло меньше — он рухнул без единого шанса. Но у нас этот шанс еще есть. Каким бы ни был этот мир — мы не должны терять с ним связь.

— О, я смотрю, Первый Вождь нагов придумал себе новое развлечение, — протянул Нару. — Ты, Гирмэн, наверное, просто хорошо выспался за сотню лет и желаешь нам того же…

— Единственное, чего я могу пожелать тебе, Нару, это чтобы ты подавился собственным ядом, — бросил Гирмэн, не глядя на него.

— От кого бы слышать про яд, да только не от нага.

— Прекратите! — резко сказала Эмун. — Или я заставлю каждого из вас читать наизусть клятву Совета. Вслух и с выражением!

— Интересно, но почему же мы впервые услышали эту историю? И зачем слушаем ее сейчас? — сладким голосом сказала Бхати. — Если решение Совета Восьми народов ничего для вас не значило, будут ли что-то значить мнения, высказанные сегодня?

— Я надеялся, что за сто лет народ Халлетлова образумится! — сказал Гирмэн. — Или его вразумят другие страны, которых больше нет.

Нару сощурился. Меж его пальцами поигрывал огонек.

— «Образумится», то есть встанет на вашу сторону и совершит массовое самоубийство? И как мы можем оценивать достоверность сведений о Сабсере?

— Спросите у тех, кто спасся! — воскликнула Кара. — В Сабсере жили птицелюды, и нескольким удалось добраться до нас. Если мы объединимся, если выставим хотя бы по несколько представителей от каждого народа, то сможем узнать, что там произошло. Сотня лет — не шутка даже для нас! Мы должны проверить напряжение сил в том месте. Но если мы будем действовать по одному, то просто погибнем. Сила Халлетлова — в нашем единстве!

— Вот и не нужно туда лезть!

— Уважаемые народы-долгожители! — вдруг рявкнул громовым басом Зажень. — Прошу прощения, что вмешиваюсь в дела вершителей мировых судеб, но хочу сказать следующее: при всем уважении к племенам нагов и птицелюдов, мы всецело поддерживаем муспельхов. Наш век короток, редко кто перешагивает столетний рубеж, а наши поля стелются и процветают без вмешательства каких-либо магических сил. Да, наши предки тоже отсылали к Горе избранных, но, честно говоря, я считаю, что они за компанию с маори объедались фиолетовыми грибами и от этого приобретали такой загадочный вид. И, при всем восхищении изобретательностью нагов, хочу сказать — мы столько лет живем без этой проклятой Горы и проживем еще пятьсот раз по столько же!

— Постойте, — сказал Рауда, потирая лоб. — Кара, прости, но я согласен, что глупо бросаться в неизвестность неведомо против кого. От Горы может идти сильное излучение, убивающее все живое. Неужели нет другого способа?

— У нас есть… — начал Гирмэн. И тут Эмун незаметно для других, как-то совершенно банально и не по-королевски, и оттого очень чувствительно пнула его в голень каблуком.

— …возможность любых действий только объединенными силами, — и Гирмэн злобно покосился на королеву лучников.

— Знаем мы ваши действия! — фыркнул Кувен, подергивая вибриссами. — Вырезать сердца еще у пары десятков людей и устроить массовое жертвоприношение? Набрать пять бочек крови, и вылить их к подножию Горы?

— Не забудь рассказать об этом юношам, которых вы станете к нам отправлять, — огрызнулся Арэнкин. — Уверен, они придут в ужас, и предпочтут продолжать обучаться дракам на вилах.

— Рауда прав! — сказал Нару. — Гирмэн, я не верю, что ты резко поглупел за эти сто лет. Ты что-то недоговариваешь, и это видно. Тебе никогда не пришло бы в голову бросить армию в неизвестность. С чего ты так настаиваешь? Может, у тебя спрятана в рукаве лишняя игральная кость?

— Нужно попробовать привести к Горе медиумов, — сказал Гирмэн, проигнорировав Нару. — Возможно, они смогут связаться если не с нашими маори, то с земными.

— Вот как? — воскликнул Рауда. — Гирмэн, что же ты сам не хочешь с ними связаться? Разве ты — не медиум?

— Я — наг! — прошипел Гирмэн. — С кем из земных жителей мне разговаривать? С гадюками? С кобрами? Я не знаю, как вышло, что я переродился на Земле человеком! Наверное, это было наказание, посланное Демиургами за то, что я не хочу покоряться окончанию нашего срока в этом мире.

— Да, конечно, ты — наг! Представитель древнейшего народа, заря мира! Не то, что людские медиумы, которых можно использовать на свое усмотрение — все равно новые родятся!

— Специально для их охраны и создан Дом Медиумов, — сказал Нару.

— Для охраны? — презрительно переспросил Рауда. — Нару, не нужно меня держать за дурака. Все мы прекрасно знаем разницу между, скажем, бохенской лечебницей и Домом Медиумов.

— Выберите несколько медиумов, — настаивал Гирмэн. — Пусть они проверят хотя бы, живы маори или мертвы. Они могут проникать в сознание других существ, пусть попробуют связаться с сознанием маори.

Эмун встала и все воззрились на нее.

— Короли и Вожди! — торжественно сказала она. — Я предлагаю прекратить все сегодняшние раздоры во имя Осеннего праздника. Эти вопросы не поднимались много лет и требуют не единовременного решения.

— Но мы настаиваем на невмешательстве! — поднялся Нару. — Если этим сумасшедшим нагам не дорог их Север, пусть делают с ним, что хотят! Но не нужно лезть в дела, которые могут плачевно отразиться на всей стране!

— Скажи еще слово в северную сторону! — вскочил Арэнкин, хватаясь за бок, на котором обычно находился меч. — И мы с удовольствием освободим себя от необходимости стеречь ваши границы.

— Мои воины справляются с этим не хуже вас!

— Хватит! — Эмун припечатала ладонью стол. — Нару, сядь и не заговаривайся! Мы спокойно не проживем без стражей Заокраин и месяца, и ты это прекрасно знаешь! Как не проживем и без оружия, которое куют муспельхи! — повысила она голос в сторону Арэнкина, и наг, сверкая глазами, сел на свое место. — И без лесного мяса и трав вы не проживете, и без урожаев вазашков и жунов, и без людских торговцев и мудрых птицелюдов. Хватит! Если что-то кроме Горы и способно погубить Халлетлов, так это ваши вечные попытки враждовать!

— Гора не погубит Халлетлов, а спасет его! — прошипел Гирмэн.

— Я единственная, кто сегодня не высказала своего мнения, — сказала королева Эмун. — И желаю его обдумать, как следует, чтобы не ронять слов впустую. Предлагаю всем вам сделать то же самое. Нельзя очертя голову бросаться в неизвестные силы, как нельзя и не замечать эти силы, соседствующие с нами. Все вы услышали историю, произошедшую сто лет назад. Мы можем быстро связаться друг с другом, благодаря птицелюдам. Соберите собственные советы. Обдумайте. Тогда и будем решать, стоит ли этот вопрос внимания. Объявляю Совет Королей и Вождей закрытым.

Уже рассветало. Вожди и короли расходились, храня молчание. Арэнкин и Нару прожгли друг друга ненавидящими взглядами. Кара одарила улыбкой Гирмэна. Первый Вождь кивнул в ответ, дождался, пока все разойдутся, и обратился к Эмун.

— Ты меня за кого принимаешь?

— За нага, который со всех шкуру сдерет во имя своей правды, — устало откликнулась королева лучников.

— Спасибо, что не за свихнувшегося правителя. Если я и сдеру шкуру, то сделаю это очень тихо и незаметно. И не на общем Совете.

— Не думаю, что я была настолько неправа, Гирмэн. Ты обычно говоришь гораздо меньше, чем думаешь.

— Ты ведь помнишь, что на самом деле осталось от убитого посланника? Я не так быстро потерял сознание… Это было последнее, что я увидел тогда.

— Помню. Там было обычное человеческое тело. И обычное мертвое лицо. Даже слишком обычное для такого существа.

— Да. Обычное, — повторил Гирмэн, и, помолчав, прибавил. — Там таких миллионы…

— Ну да. Миллионы. Одной больше, одной меньше, никто не заметит. Забудь, Гирмэн. Елена завтра примет предложение моего сына, а через два дня станет его женой. Превратится в лучницу.

— Почему ты вдруг идешь на попятную, Эмун? Ты боишься?

Королева лучников помолчала.

— Да. Да, я боюсь. Боюсь, что мы пойдем против воли Демиургов, и тогда наш мир разметает на кусочки, как Сабсер.

— Сабсер рухнул именно из-за потери связи!

— Это мы так считаем. Что произошло в действительности, никому не известно. Если Гора потеряла свою энергию, значит, так суждено.

— Лжешь. Я чувствую, что лжешь. Но не могу понять, в чем.

— Ты тоже лжешь, Гирмэн. Послушай себя со стороны: «соберите силы, пошлите медиумов…» — бред бредом, извини. Нару был прав насчет игральной кости в рукаве. Ты собирался вытянуть ее в последний момент. Встать на ступень выше других народов. Сравняться с Демиургами, создающими миры. Встать над всеми.

— Нам не нужна власть над народами! — скривился Гирмэн. — Мы презираем ее.

— А заодно презираете и сами народы.

— Не могу опровергнуть, такими уж нас создали.

— Я не желаю бросать вызов Демиургам.

— Я тоже не желаю. В одиночку. Поэтому и поднял этот вопрос на Совете. Нужна поддержка, нужна давно забытая всеми магия стихий. Демоны скальные, нас на Земле называют богами и духами, всемогущими силами, а мы боимся сделать лишний шаг!

— Потому, что над нами есть еще более могущественные силы!

— А что произойдет, если Елена не даст согласия Лагдиану? Ты станешь ее удерживать?

— Нет, не стану, — пожала Эмун плечами. — Я доверю этот вопрос судьбе.

Гирмэн долго разглядывал королеву лучников. Потом коротко кивнул и вышел в рассвет. Эмун спокойно поправила на голове повязку с изумрудами, разгладила складки на платье и задумалась.