Найди меня в Поднебесье

Глава 19. Скальный замок

Арэнкин спрыгнул с летуна, хлопнул его ладонью по косматой шее. Сенгиды, один за другим, взлетали и мчались прочь, в серое небо, огибая четырехугольную громаду.

Обширное плато вымощено крупными каменными плитами. Сам черный замок возвышается на холме, по которому ведет крутая прямая лестница с бессчетным количеством каменных ступеней, чтобы его разглядеть, приходится задрать голову. Такое впечатление, будто замок когда-то был частью этого холма, а позже искусные зодчие выпустили его и представили во всем хмуром и сдержанном великолепии. В нем преобладают правильные геометрические очертания, фасад сложен из массивных базальтовых плит, барельефная вязь украшает строгие массивные колонны, крыша замка абсолютно плоская. Низкий вход сторожат две огромные статуи в виде кобр с раскрытыми капюшонами. Скульптурные змеи вьются вдоль перил широкой лестницы. Посвист ветра — единственный звук, оживляющий это место.

Арэнкин обнажил меч и опустился на колени, все наги молча последовали его примеру.

Сам облик нагов неуловимо изменился, они точно наполнились жизнью, особенной неукротимой силой, которая пылала в глазах, сквозила в походке, в изменившихся выражениях лиц. Они вернулись домой.

Воины поднялись и направились к ступеням.

Лестница оживилась легким движением. Несколько тонких фигурок спускались навстречу. Девушки в простых черных платьях до пола, из-под серебристых шарфов выбиваются черные волосы. На середине подъема первая из них чуть склонилась и протянула Арэнкину бронзовую чашу с золотистой жидкостью, похожей на мед.

Не сбавляя шага, даже не глянув на девушку, наг взял чашу и мигом осушил ее. И отшвырнул в сторону, бронза зазвенела вниз по ступеням. Глубоко вдохнул, расправил плечи, шаги его стали еще более легки и уверены. Девушки подходили к остальным нагам, с поклонами предлагали им чаши. На Елену и Фануя косились удивленно и нерешительно.

— Свежайший сбор! — одобрил Шахига, отбросил свою чашу, с наслаждением облизал губы. — Это тебе не походные запасы!

Молодой наг рывком расстегнул плащ, буквально взлетая по последним высоким ступеням. Тяжелая черная ткань упала с его плеч, но даже не коснулась пола — девушка тут же подхватила ее.

Из-под невысокой прямоугольной арки навстречу воинам вышел пожилой наг в длинном черном одеянии с меховым воротником, высокий и худощавый, с залысинами среди черных волос, с длинным носом и хищно сжатыми губами. Он приветственно поднял руку.

— Охэнзи! — Арэнкин крепко обнял нага. — Старый змей!

— Все живы?

— Хвала Демиургам! Райго направился на северо-восток, думаю, вернется следом за нами.

Елена отбросила робость и вышла вперед. Фануй не отставал.

— С вами люди? — нахмурился Охэнзи.

— Да. Это Фануй, человек, которого я рекомендую в кандидаты.

— Смеешься?

— Да, Охэнзи. Видишь, умираю от смеха! Если я говорю, что рекомендую, значит, на то есть основания.

— Спорить с тобой… А женщина?

— Она со мной.

— Подробнее?

— Этого достаточно.

Охэнзи оглядел гордо вздернутый подбородок Фануя, серые спокойные глаза Елены, и кивнул. Воины быстрым шагом шли через анфиладу арок по потрескавшимся каменным плитам.

— Гирмэн в замке? — спрашивал Арэнкин.

— Нет. Отправился к птицелюдам несколько дней назад, — отвечал Охэнзи.

— Когда вернется?

— Не ранее, чем через два месяца. Хотя он, как и ты, не любитель отчитываться. Мейетола с ума сходит. Ей, понимаешь ли, почудилось во сне, что тебя неживые убили.

— Если б меня убивали каждый раз, когда ей это чудится, я бы уже давно ничем не отличался от неживого.

Они вышли в широкий двор, озаренный бледным пасмурным светом. Жесткие серо-зеленые стебли стелются по полу, увивают треснувшие колонны. Стены оканчиваются рваными краями, уходят в небо. В стенах видны проемы, коридоры, переходы… В лениво журчащем мелком фонтане извивается клубок из сотни змей. На ходу Шахига выхватил одну, толстую, иссиня-черную. Змея разинула пасть, зашипела возмущенно, плетью оплела руку нага. Острые блестящие клыки бесполезно сомкнулись и разомкнулись несколько раз.

— Красавица! — почти ласково проговорил наг и ослабил хватку. Змея кольцом свернулась у него на плече, обвилась вокруг шеи.

Ветер завывал среди серых стен. Казалось, они сами источают холод. Елена старалась не слишком явно кутаться в теплый плащ. Фануй старался не показывать свою дрожь. Наги расходились в разные стороны.

И вдруг коричнево-рыжий вихрь вылетел наперерез из проема в стене, завертелся волчком и набросился на Шахигу. Миг, другой — и на полу мордочкой вниз лежит молодой мускулистый вазашек, поясница его придавлена сапогом.

— Сдаюсь! — быстро взвизгнул он. — Сдаюсь!

— Слишком скоро! — ответил Шахига, чуть смягчив давление. — Ну?

Вазашек вжался в пол, скользнул ящерицей, кувыркнулся и сделал выпад коротким мечиком. Сталь скользнула по кованому наручу. Шахига рассмеялся.

— Все! Теперь я сдаюсь!

Сквозь узкий прямой коридор можно было видеть группу вазашков, которые прыгали и размахивали мечами в небольшом дворике.

— Господин Шахига! — вазашек поклонился, невольно взмахнув мечиком. Охэнзи быстро отклонился в сторону. — Вы только отдохните! Я вам покажу! Я научился тому приему, который…

— Кусинг! — строго прервал Охэнзи, пряча улыбку. — Воину о своих успехах пристало говорить лишь с наставником. Не в присутствии других, среди которых могут быть враги.

— Ага, — поддакнул Шахига. — А то вдруг я тебя решу отлупить за невычищенную башню тем самым приемом, который… Ну, ты понял.

— Кусинг! — Фануй больше не мог сдерживаться, выбежал вперед. — Как ты вымахал, здоровяк!

— Фануй?! — изумленно воскликнул вазашек. — Ты? Но ты зачем приехал? Нам еще рано возвращаться…

— Я буду обучаться с вами! Если меня сочтут пригодным, — поспешно добавил он, заметив взгляд Арэнкина.

— Что нового в нашем селении? Как мой отец? Как Чаньунь? — вопросы горохом сыпались из вазашка.

Фануй неловко смолк.

— Твой отец погиб, — сказал Шахига. — Погиб, как настоящий храбрец. В бою.

— Что?! — опешил Кусинг. — Что вы такое говорите?

— Это правда, Кусинг, — подтвердил Фануй.

— Нет! Неправда! — закричал вазашек. — Вы… вы проверяете меня! Вы шутите!

— Жизнь и смерть — это не повод для шуток, — прошипел Арэнкин. — Запомни раз и навсегда, глупый крысеныш.

— Я не крысеныш! Мой отец раскалывает черепа карликов, как орехи! Он не мог…

— Он погиб не от камня карлика, — сказал Арэнкин. — Его убил неживой. Неживые напали на ваше селение.

— Что?!

— Хватит переспрашивать. Ты все прекрасно слышишь. Селение в полном порядке, но несколько бойцов пало.

— Нет! — вазашек совершенно по-крысьи взвизгнул.

— Возвращайся к тренировке! — приказал Арэнкин. — Фануй! Отправляйся с ним. Наставникам назовешь мое имя. Пошли вон!

Кусинг резко развернулся и во весь дух припустил по коридору, попутно обрубив пару скользких лиан. Фануй осторожно направился вслед за ним.

— Ты надолго задержишься? — спросил Охэнзи Арэнкина, провожая их взглядом.

Арэнкин что-то буркнул под нос.

— Слушай, — задушевно сказал старый наг. — Сил моих тут больше нет. Может, поможешь, хоть немного?

Отворились высокие бронзовые двери, изукрашенные черными и серебряными вензелями в виде бесконечно переплетающихся змей. Огромная просторная зала почти пуста. Высокий потолок поддерживают строгие колонны. Узкие небольшие окна закрыты узорными решетками. Свет, прерывистый, неровный, проникает сквозь них, его отражают мозаики на стенах, с изображениями змееподобных существ, и блестящие обсидиановые плиты, устилающие пол. Несколько каменных кресел и массивных столов разного размера, крытых черными покрывалами, виднеются между колоннами. На некоторых столах стоят глиняные кувшины и высокие бронзовые бокалы, украшенные пластинами горного хрусталя.

Елена забралась с ногами на одно из кресел. Пискнула потревоженная маленькая летучая мышь, выпорхнула из-под смятого покрывала. Взлетела и снова села Елене на бедро, поползла выше, перебирая цепкими лапками по меховому плащу. Обнюхала ее лицо, скривила и без того страшненькую мордочку. Опять пискнула. Елена взяла со стола маленькое яблоко и поднесла мыши. Та вцепилась в яблоко передними лапками и неуклюже кувыркнулась вниз. Устроилась в складках плаща и зачавкала. Елена почесала ее пальцем между ушами, уютно склонила голову на спинку кресла.

— Ты устал, Арэнкин, — заметил Охэнзи.

— Не более, чем обычно.

— Ты сам этого не замечаешь, — покачал головой Охэнзи. — Посмотри на себя. Не отличить от собственной тени. Сколько дней за последние годы ты провел на Севере?

— Что ты разбрюзжался, как старая жунка, Охэнзи? С каких пор наги должны отсиживаться в своих пещерах?

— Здесь тоже хватает работы. Все мы воины, все мы знаем свое дело. Но ты не пропускаешь ни одного вылета, ни одной схватки. Как будто тебе там ядом намазано. Побудь хоть немного на страже более спокойных границ.

— Я достаточно отдохнул у Эмун на празднике.

— Да уж. Догадываюсь, что Гирмэн тебя туда волоком приволок…

— Хватит, Охэнзи. Не сотрясай воздух напрасно своими поучениями.

— А ты слушай, когда я с тобой говорю! — отчеканил старый наг. — На себя наплевать, так хотя бы Мейетолу пожалей! Она, между прочим, за свои переживания на нас отыгрывается! Кстати, вот и она. А я пойду, в вылет скоро…

— Пожалей себя, Охэнзи! — передразнил Арэнкин ему в спину. — Не староват ли уже в вылеты носиться? Кости не ломит на ветру?

Старый наг только плюнул, выходя из залы.

Гулкое эхо усилило звук приближающихся шагов. Стук легких каблуков.

— Так-так! Вы только посмотрите, кто здесь! — раздался звонкий голос.

К ним приближалась высокая женщина. Великолепную фигуру облегает алое платье с разрезами до самых бедер, позволяя лицезреть при каждом шаге стройные ноги в высоких сапогах. Гордая осанка, уверенная походка, черные блестящие волосы крутыми змеями рассыпались по плечам и открытому декольте.

— Мейетола! — воскликнул Арэнкин, делая шаг ей навстречу.

Нагини обвила его руками за шею, он оторвал ее от пола и закружил.

— Соскучилась?

Женщина поцеловала его в щеку.

— По тебе, несчастный герой?! Еще чего! Пусти, платье помнешь! Пусти, говорю! Привет, Шахига.

Шахига слегка склонил голову. Мейетола уселась на столе, вызывающе закинув ногу на ногу. Яркие изумрудные глаза обратились к Елене, оценивающе оглядели ее с головы до пят. Снова устремились к Арэнкину, который стирал с щеки следы алой помады.

— Дорогая моя, тебе следует быть осторожнее со словами при Охэнзи. Он не преминул объявить, что тебе в очередной раз привиделась моя смерть. Может, пора стать спокойнее и прекратить его нервировать?

— Если бы ты, гад такой, хоть немного был осторожен, я бы никого не нервировала. И у тебя еще хватает наглости требовать, чтобы я была спокойна!

— Вот это да! — с удовольствием произнес Арэнкин. — От кого только я слышу про наглость…

Сейчас могло показаться, что между ними проскакивают легкие искристые разряды в воздухе. Глаза Арэнкина почти светились. На красиво очерченных губах нагини дрожала едва скрываемая улыбка.

— Ты неисправим.

— Как и ты.

— Понятия не имею, за что тебя еще люблю, честное слово!

— Взаимно, дорогая, — Арэнкин поднес к губам ее руку. — С нами прилетел мальчишка. Человек. Посмотрим на него завтра вместе.

— С ума сошел? — подняла брови Мейетола. — На что там смотреть?

— Не будь так предвзята. Парень отличился на моих глазах несколько раз. Быть может, есть смысл поработать.

Мейетола пожала плечами. Нашарила позади себя кувшин с вином, налила в кубок. Мельком глянула в сторону Елены. Шахига сидел в кресле, блаженно заложив руки за голову.

— А ты, должно быть, Елена? Хмм…

Улыбка замерла, красивые губы чуть скривились. Нагини пристально посмотрела ей в глаза. Елена внутренне сжалась, но подняла подбородок и ответила спокойным взглядом. Это было трудно. Гораздо, гораздо труднее, чем с другими нагами. Через некоторое время Мейетола отвернулась.

— Так вот, кто виноват, что наш и без того ненормальный страж растерял остатки разума! — Мейетола сощурила глаза. — Ну и что же в ней такого, Арэнкин? Право, я не вижу!

Елена вспыхнула:

— Право, я не помню, чтобы позволяла себя обсуждать! — отчеканила она.

Нагини вгляделась еще пристальней.

— Посмотрите-ка! — вкрадчиво прошипела она. — Оказывается, у девочки имеются острые зубки!

Елена не отводила взгляда. Ей казалось, что ее вот-вот вплавит в спинку кресла почти осязаемый поток энергии. Арэнкин наблюдал за ними и не вмешивался. Шахига зевнул и лениво проговорил:

— Позволь представить, Елена — это Мейетола. Одна из немногих нагини, имеющая право голоса и право ношения меча.

— Чудесно! — ответила Елена, поднимаясь. — Хотя, мне бы сейчас больше понравилась информация о горячей воде и удобной постели. Шахига, не окажешь ли честь?

Наг потянулся.

— Разумеется. Я сам мечтаю о том же.

Не удостоив нагини лишним взглядом, Елена первая пошла к выходу. Мейетола провожала их глазами, пока они не скрылись в глубине коридора. Залпом осушила кубок и со стуком поставила его на место. Села рядом с Арэнкином. Наг вопросительно и торжествующе улыбнулся.

— Не знаю, милый мой… — протянула Мейетола. — Не знаю…

— Знаешь, — он протянул руку и нежно коснулся ее щеки. — Прекрасно знаешь.

— А если она не выдержит?

— Выдержит.

Мейетола стиснула запястье Арэнкина, вбирая его энергию.

— Неужели так серьезно?

— Да, — помолчав, признался он. — Именно так.

Арэнкин остановился у приоткрытой двери, из которой только что тихо выскользнула девушка-прислужница. Елена лежала в постели у окна и сонно, ровно дышала. В просторной комнате стоял свежий запах розового масла и пряностей. Тяжелые бархатные занавеси плотно задернуты. Маленький летучий мышонок повис вниз головой, вцепившись в высокую ажурную спинку кровати. Скрипнули деревянные полы, мышонок возмущенно и воинственно расправил крылья. Арэнкин быстро и выразительно приложил палец к губам, опустился на колени на медвежью шкуру, раскинутую перед ложем. Елена тяжело вздохнула, повернулась на бок. Она спала с ножом в руке. Арэнкин расправил по черному покрывалу ее влажные после мытья волосы, осторожно высвободил рукоять из ее пальцев. Место ножа моментально занял понятливый летучий мышонок, который скользнул под ее руку и затих. Елена улыбнулась во сне, стискивая пальцы на мягкой шерстке.

— Будь осторожен, Арэнкин, — прошелестел тихий голос.

— Я осторожен, — шепотом ответил он. — Тише. Не разбуди ее.

Босые ноги Мейетолы утонули в медвежьем меху.

— Вождь казнит тебя.

— Нет. Он слишком многим мне обязан. И многое пришлось бы объяснять Кругу. Он хотел провести обряд тайно, никто больше не знает о ней.

— Что в ней такого особенного, Арэнкин? — нагини разглядывала спящую девушку.

— Жизнь, Мейетола. Чуждая мне жизнь, полное ее воплощение… она не дает мне угаснуть. Неужели не чувствуешь?

— Чувствую. Какой же ты упрямый…

— Ты поможешь?

— Это сделает тебя счастливей?

— Намного.

— Только ради тебя. Иди спать.

— Позже. Я хочу побыть рядом с ней.

Мейетола бесшумно вышла, погасив догорающую свечу у двери. В замке стояла абсолютная тишина, сквозь бархат пробивался рассеянный полуночный отсвет. Елена пробормотала что-то сквозь сон на незнакомом языке. Наг коснулся ее руки, неосторожно задел ушки мышонка. Зверек негодующе пискнул и ощерился. Арэнкин наклонился и тихо поцеловал ее в висок.

— Спи. Спи, моя землянка…