Наследники

Глава 22

Игра в кошки-мышки

Валад сразу понял, что не успеют. Еще в тот момент, когда появились первые морские змеи с артефактами. Но ничего и никому говорить не стал. Просто начал действовать. Притащил из школы десяток почти выпускников, самых сильных, каких нашел и под видом тренировки заставил напитать защиту хозяйского дома под завязку.

Уговорил Кадмию Ловари не откладывать дела ни на день и немедленно разослать группы подготовки в разные стороны. В конце концов, утопить артефакт в камне может любой, кто знает как. И заряжать артефакты перед этим не надо. Лучше потом. Потому что заряженные сильные вещи гораздо опаснее разряженных. И на попытку куда-то их запихнуть могут отреагировать как угодно.

— Главное чтобы эти люди не забыли, куда их дели, — мрачно напутствовал Валад уезжающие рано утром группы.

— Мы все места отметили, — напомнила стоявшая рядом Лиин, тоже решившая поучаствовать в торжественных проводах.

— Поверь мне, обязательно найдется кто-то, кто что-то перепутает, не туда заедет, заблудится или не сможет правильно выбрать между пещерой и каменным столбом, потому что весь список запомнил, а то, что касалось конкретно его — нет, — уверенно сказал Валад.

— Хм, — задумчиво хмыкнула Ловари. — А если действительно перепутают, придется переделывать?

— Нет, я учел погрешность, — оптимистично сказал Валад.

Кадмия только покачала головой. А Лиин вообще зевнула и убрела в дом досыпать. Ей в последнее дни все время хотелось спать. И совсем не хотелось есть. А ее пытались пичкать все встреченные, кто фруктами, кто полезными овощами, а кто любимыми блюдами.

И никто почему-то не верил, что Лиин совсем не хочется есть. Что ей не холодно и не жарко. Что чуждая ей магия не рвется наружу. Что чувствует она себя хорошо. И не хватает ей только Юмила, из-за чего становилось грустно-грустно, а дважды Лиин даже плакала. Наедине с собой. Потому что если бы кто-то увидел, обязательно бы заподозрили худшее, и покоя ей бы не было.

Впрочем, его не было и так. Все беспокоились о питании Лиин и об ее самочувствии. Видимо боялись, что ребенку что-то не понравится, и он начнет швыряться огнем, вопреки воле мамы.

Лиин вообще иногда казалось, что понимает ее одна Мелана. Мелана не носилась с ней, как с протухшим яйцом. Вместо этого рассказывала забавные истории о близнецах, убеждая, что дети это не страшно. Дети это хорошо, а временами даже весело.

Но Мелана чем дальше, тем чаще была занята.

А Лиин все время хотелось спать.

И виделись они достаточно редко.

— Хоть бы Микал уже вернулся, — сказала Лиин зеркалу и зевнула.

Микал — это хорошо. Микал — это учитель. А учителя для того и созданы, чтобы находить занятия ученикам.

Нет, побыть учителем предлагал и Валад. Но Лиин только покачала головой. Валад очень не нравился горячей силе дремлющей под правой лопаткой, она начинала ершиться и щекотать. Да и методы обучения у него были слишком нестандартны.

— Надо чем-то заняться, — решила Лиин и достала из-за ворота черный кораблик. Сама не понимая зачем. То ли хотела посоветоваться с Маленом. То ли просто послушать его ворчание. Правда, не удалось ни того, ни другого, Малена не было рядом с Лиин. Он опять отправился в столицу. Его туда погнало плохое предчувствие.

Ромула тоже преследовало плохое предчувствие. Что само по себе было странным делом, магии в нем не было вообще, и взяться даже очень слабому пророческому дару было неоткуда.

— Это скорее знание, — сказала Радда, когда Ромул сумел, наконец, застать ее одну в беседке, которая не просматривалась ни с одной стороны. — Вы знаете, что это плохое прямо сейчас происходит. Или вот-вот произойдет. И у вас появляется обманчивое ощущение, вам кажется, что что-то не так, хотя на самом деле все так. Хоть и плохо.

Ромул кивнул и оперся спиной на столбик.

Раддой было очень приятно просто любоваться. Слушать ее было еще приятнее. Она не флиртовала и не жеманничала. Говорила серьезно и спокойно. И излучала теплоту. И достоинство.

А еще она Ромула понимала. Даже тогда, когда он не понимал себя сам.

— Радда, если начнет происходить что-то плохое, запритесь в своей комнате и никого не впускайте. Вообще никого. Нет, лучше забаррикадируйтесь. Вы ведь сможете чем-то подпереть дверь? Замок может оказаться очень ненадежным, а засовов там нет. Я бы даже попросил вас немедленно уехать, но боюсь, в других местах не безопаснее, скорее даже наоборот. А уж дороги…

— Вот видите, вы точно знаете, что произойдет плохое, отсюда и предчувствие, — серьезно сказала девушка. А потом улыбнулась, светло так.

— Радда, сделайте, как я говорю. Или даже… да, так и сделаем. Я покажу вам, как попасть в потайные ходы и где там можно спрятаться. Только будьте очень осторожны, не выходите на шум. И сидите там, сколько сможете. И… да, лучше не подходите ко мне, если увидите, боюсь, рядом со мной будет небезопасно.

Радда нахмурилась, потом закрыла книгу, лежащую на коленях, положила ее на скамейку и встала. К Ромулу девушка шагнула легко и невесомо, посмотрела в глаза и прикоснулась кончиками пальцев к щеке.

— Будьте осторожны, — попросила очень серьезно. — Я буду за вас переживать. И сделаю, как вы говорите, не нужно обо мне беспокоиться, я разумная девушка.

Ромул только и успел кивнуть.

А потом за оплетавшим беседку хмелем послышался девичий смех. Кто-то громко стал доказывать что «она точно пошла туда» и «наверное, у нее там свидание». И Ромулу пришлось бежать самым позорным образом. Чуть ли не ползком, за кустами.

Направление он выбрал неправильно и умудрился влезть в розы. Поцарапал руки и лицо. И, несмотря на это, ему было очень весело. И даже плохие предчувствия отступили.

А еще Ромул придумал одну глупость. И почему-то был уверен, что задумка ему пригодится.

Ведь в потайные ходы можно повести не только Радду. И не только она совсем не знает, что там где находится и куда какой ведет. А значит, может что-то выйти. Главное щитов побольше на себя повесить. И куда-то деть всех, кто обязательно попытается помешать, потому что должен защищать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Вы еще пожалеете, — вполне уверенно сказал Ромул яблоне и бодро пошел к заросшей мхом стене дворца.

А за спиной почему-то смеялись невесты.

И там же осталась серьезная девушка. Наверное, единственная из всех находящихся во дворце молодых девушек понимающая, что император это не только дворец, богатство, титул, но и множество неприятностей.

Следующие три дня император Ромул фактически потратил на ожидание. Ожидание того, что вот-вот что-то случится и кто-то попытается увести его в укромное место, чтобы стукнуть по голове и передать папаше в королевство Золотых Туманов.

Ожидание подогревали новости, которые добросовестно приносил глава службы контроля и защиты. Распространителя слухов эта служба так и не поймала, хотя и старалась. Точнее, не поймала основного, и Тиваш был почти уверен, что это кто-то из добропорядочных жителей столицы, которых в чем-то заподозрить вообще сложно, тем более, у них для всяких щекотливых поручений есть неразговорчивые и увертливые, как угри, люди. Зато всякой мелочи наловили кучу. Но чего-либо добиться от нее было нереально: одним заплатили, другие искренне уверовали и работали за идею, а откуда эти слухи начались, не знали ни те, ни те.

Зельеваров, наготовивших запрещенных зелий, подчиненные Тиваша тоже нашли. Правда, поздно. Все наготовленное уже успели забрать заказчики.

Попутно с выяснением этих подробностей, Ромул тратил время на притворство больным и немощным, прогулки по девичьим комнатам и расспросы двух призраков — Малена и Ларамы.

В девичьих комнатах он с четвертой попытки застал Радду, причем в одиночестве, а то решительные невесты, некоторые из которых уже мнили себя императрицами, старались проводить там как можно больше времени. Наверняка подозревали, что рано или поздно туда придет император, узреет их почти в неглиже и тут же предложит руку и сердце, потеряв голову от такого невиданного зрелища. В общем, о Ромуле эти девицы были не шибко высокого мнения, хотя даже не догадывались об этом.

Радде Ромул показал, как попасть в потайные ходы, довел до ближайшей еще более тайной комнаты, в которой в стазисе хранилось древнее оружие, и велел в случае чего прятаться именно там. Попутно напомнил, что если увидит его, следом не нужно идти ни в коем случае, и вообще не надо выдавать своего присутствия. Потому что все очень серьезно, а Раддой Ромул дорожил.

Услышав последнее заявление, сказанное вскользь и очень обеспокоено, девушка заглянула в лицо императору и почему-то покачала головой. Но спрашивать ничего не стала, мужчине явно было не до выяснений и расспросов.

На четвертый день Ромул поймал себя на том, что ему надоело ждать нападения и очень хочется как-то ускорить процесс. Там ведь бунт подготавливают, а что если его подтолкнуть. Взять, например и увеличить налоги втрое. О чем торжественно объявить на площади.

— На этой площади тебя камнями и забросают, — уверенно сказал Мален.

— А если глашатая послать? — уныло спросил Ромул.

— Его тебе не жалко? — вопросом на вопрос ответил Мален.

Глашатая Ромулу было жалко. Но вместе с тем, во дворце была куча людей, которых жалко не было ни капельки. От некоторых вообще хотелось избавиться немедленно, причем, каким-то изуверским способом.

— А собственно, позволить им начать действовать, когда они собирались, означает, дать им достаточно времени на подготовку, — задумчиво сказал тихо сидевший в уголочке глава службы контроля и защиты. — А учитывая, что слухи чем дальше, тем более страшными подробностями обрастают и уже даже два пророка появилось, утверждающих, что грядет конец света… В общем, мне кажется, новость об увеличении налогов будет достаточным толчком. И мы будем готовы, уберем от ворот и защиты всех неблагонадежных людей. Главное выбрать, кого послать на площадь с новостями. Многие слишком осторожны, а прочитав указ, предпочтут сбежать.

— Я сделаю так, чтобы не сбежали, — тоном легкомысленной девочки пообещала Ларама.

И участь одного из надоедливых советников, пытавшихся то подлить Ромулу подозрительное зелье, то подойти поближе с не менее подозрительным амулетом, а то и вовсе по-простому убедить, что император слишком юн для самостоятельных решений, была определена.

Для советника Милана бол-Пахью день начался странно. Ему приснилась прекрасная женщина, черноволосая, белокожая и такая страстная, что буквально эту страсть излучала. Она обхватила голову Милана ладонями и заглянула в глаза, шепча что-то очень приятное, хоть и непонятное. Потом она гладила мужчину по спине, рукам и щекам. Говорила о том, как он хорош. И, наверное, это был бы лучший в жизни Милана сон, если бы на самом интересном месте кто-то не стал требовательно стучать в дверь.

Милан выругался и попытался опять уснуть, накрыв голову одеялом. Но дверь кто-то нагло открыл и стал советника тормошить. За что был обруган, но тормошить не перестал. И сон с прекрасной и страстной женщиной окончательно растаял, знатно подпортив советнику настроение.

Милан обругал служанку, посмевшую его будить. Потом обругал императора, которому столь срочно понадобился, и запропастившегося камердинера. И в кабинет к Ромулу советник шел, пыхтя от злости и призывая на голову императора всяческие несчастья. А на пороге замер, приоткрыв рот. Потому что за спиной сидящего в кресле юнца стояла та самая страстная и прекрасная женщина. Правда, она была полупрозрачная, но советника это не смутило, потому что смотрела она точно как во сне. И пока император что-то там говорил, а потом всучал свернутую в трубку бумагу с тяжелой сургучной печатью на ленте, Милан не отрывал взгляда от женщины и пытался понять, что она говорит.

Ему казалось, что она просила о помощи. И утверждала, что Милан обязательно сможет ей помочь, только он один. Потому что только ему император вручил столь важный документ, точную копию того, за который она была наказана. Она такой потеряла, когда-то давно и была проклята. И кто-то что-то важное не услышал. И пока не услышит, никто и ничто не сможет ее освободить.

Советник это знал.

И за бумагу схватился, как утопающий за соломинку, не отрывая взгляда от женщины, плененной проклятьем одного из императоров.

А потом послушно пошел следом за стражниками в парадной форме. И не обратил внимания на тех, кто шел следом.

Стражники довели мечтательного советника до Базарной площади, помогли взобраться на помост, вручили амулет, усиливающий голос и быстренько, весьма подозрительно сбежали. Но Милан не обратил на это внимания. Он мечтал. О прекраснейшей, пылающей страстью женщине. Он даже о бумаге в своих руках вспомнил не сразу, так и стоял на помосте, привлекая к себе нездоровое внимание.

— Поспеши, — прошелестел женский голос у самого уха, и советник словно ожил.

Он стал судорожно разматывать ленту, не сразу сообразив разломать мешавшую сургучную нашлепку. Развернул бумагу и начал торжественно, с подвыванием, как какое-то древнее заклинание, читать, что там написано.

И сначала он даже не вникал, что говорит. Он почти до самого конца документа не вникал, слова для него не имели ни малейшего значения. Зато они имели значение для людей на площади.

Народ, услышав указ о новых налогах на нужды борьбы с демонами, сначала недовольно загудел. Потом стали слышаться первые недовольные выкрики. А потом, прямо в лоб мечтательному советнику, прилетел гнилой овощ и красиво растекся по лицу.

Овощ Милана бол-Пахью несколько отрезвил, и он стал удивленно оглядываться. Потом увидел в своих руках бумагу, прочитал, что там написано и побледнел. Образ прекрасной женщины стал таять, как утренний туман. И был окончательно сметен очередным овощем.

Советник огляделся, сообразил, где находится и не придумал ничего лучше, чем громко и нецензурно удивиться столь неподходящим для него компании и месту.

В ответ получил еще парочкой овощей в лицо и множеством в корпус, и, наконец, сообразил, что пора бежать. Чем и попытался заняться, пометавшись немного по помосту, а потом со страшным воплем и проклятьями бросившись прямо в толпу. Прыжком. С помоста.

Продавцы, да и покупатели оказались не из пугливых, а может, не расслышали, что он там обещал, но какие-то проклятья их не заинтересовали и советника сначала уронили на землю, а потом еще и потоптались. Милан кое-как сумел встать и попытался сбежать. И, возможно, даже бы сбежал, если бы не вспомнил об императоре и с чего-то, сам не понимая с чего, не стал обещать его кары любому, кто помешает советнику гордо уйти с площади. За это он и получил по голове и в дальнейших событиях не участвовал. А потом и вовсе пропал, да так и не был найден.

Впрочем, его особо и не искали. Не до того было.

Слухи о новом указе распространились по городу, как пожар. По пути распространения они обрастали все новыми подробностями, а сам налог все увеличивался, и ближе к обеду за этот налог можно было купить небольшое поместье, а к вечеру и вовсе половину города.

Народ боялся, возмущался и обещал всякое. Причем не только императору и королю Золотых Туманов, но и советникам, потому что, как оказалось, Милана кто-то там узнал. Или не узнал, а подсказал кто-то.

К вечеру народ не успокоился, а подогревшись выпивкой в разнообразных заведениях и немного подискутировав на улицах и площадях, решительно двинулся к дворцовому комплексу, задавать интересующие вопросы самому императору. И эту идею народу точно подали какие-то ушлые молодчики. Но вовсе не те, которые должны были. И зельями никто воспользоваться не успел. А те, кто их скупал, вообще некоторое время не могли решить, что теперь делать. А когда решили и отправили своего посланца, не сообразили, что следует закрыться и никого не впускать. Ну, или хотя бы разойтись, а не дожидаться результата под вино и игру в карты. Так что явление стражи и каких-то непонятных молодчиков стало для них большим сюрпризом. Впрочем, как и то, что люди, грохотавшие по воротам самодельным тараном и требовавшие императора, выслушав речь вышедшего к ним со-Яруна, вдруг возьмут и печально разбредутся, с таким видом, словно вообще не понимают, где находятся и как тут оказались.

Ларама была великим магом-мозголомом. Ей только энергии обычно не хватало. Но на энергию временный глава службы контроля и защиты не поскупился.

Ромул сидел и старательно читал. Вопли и требования собравшихся у ворот людей к нему не доносились, несмотря на открытое окно. Книга была приятная, биография одного из полководцев. У дверей дежурили стражники. И император лениво размышлял о том, как отреагируют охотники на императора, увидев их там в таком количестве? Наверняка удивятся, хотя Тиваш утверждал, что страннее будет, если стражу не усилить в связи с происходящим.

Ждать Ромулу быстро надоело, и он задумался о том, а не лечь ли спать. С одной стороны, он вроде бы должен переживать: не снесет ли толпа ворота и не придет ли его убивать? С другой — штурм был довольно бестолковый и до дворца пока никто не добежал, не говоря уже о том, чтобы в него вломиться и начать прорываться сквозь заслоны стражников и просто любителей подраться.

Радда вроде бы его послушалась и спряталась. Даже другие невесты, на удивление, сообразили закрыться в комнатах и не высовывать оттуда своих прелестных носиков. Ларама что-то творила у ворот, обещая, что люди разойдутся, как пришли, стоит только ей щелкнуть пальцами.

Мален что-то обсуждал с Тивашем и старался никому не попадаться на глаза, чтобы не спугнуть неизвестного мага, который точно находится во дворце.

А Ромул читал, и ему было скучно. Даже спать захотелось.

И когда в комнату, постучав, заглянул стражник и обрадовал императора тем, что к нему тут пришел второй дворцовый маг, чтобы обсудить какую-то важную проблему, согнать с лица неуместную радостную улыбку оказалось очень непросто.

— Впусти, — велел Ромул и удобнее устроился в кресле.

Второй маг, мужчина немолодой, но сильный и умелый, выглядел озабоченным и даже несколько испуганным. Он оглянулся на закрывшуюся дверь, семеняще подбежал к императору, поклонился по всем правилам и уставился на него с собачьей преданностью. А услышав приветствие и разрешение говорить, рухнул на колени и стал каяться.

Рассказал о том, что не успел закончить начатую работу, и защита все еще недостаточно сильна. Покаялся в своей неспешности и желании отложить неприятное дело. Потом стал нести какую-то чушь о том, что среди собравшихся у ворот людей есть какой-то взломщик магических защит, что у бедного второго мага из-за его работы и сопротивления ломающему защиту плетению уже голова болит, но он из последних сил прибежал к императору, чтобы предупредить и оградить.

Ромул сидел, старательно делал серьезное лицо и похлопывал ладонью по книге.

— Вам нужно бежать, спрятаться где-то, я уверен, что во дворец рвутся убийцы, прикрываясь народным гневом! — наконец патетически сказал маг и замер в покаянной позе.

— У меня стража, — напомнил император.

— А у стражников родственники в городе. К которым они ходили недавно, я узнавал. Вы уверены, что их никто в это время не заколдовал?!

Прозвучало столь убедительно, что Ромул даже бровь приподнял, а потом задумался.

— Вы уверены? — спросил, подумав.

— Я уверен, да и что вы теряете? Когда этот нелепый бунт закончится… а его наверняка устроили ради взломщиков и убийц, люди даже не понимают, что делают…

— Да? — удивился Ромул.

— Да, — торжественно подтвердил маг.

И, словно это слово стало для кого-то сигналом, за дверью послышались удары, вопли и звон железа.

— Быстрей! Здесь же должен быть потайной ход, должен, через дверь мы не пройдем! — заорал маг.

Ромул едва не спросил, а откуда он об этом ходе знает? Но сдержался, посмотрел на дверь, за которой орали все громче и сплошь нецензурно, а потом решительно встал и пошел к камину.

Маг за ним наблюдал с явным интересом, но вряд ли уловил, как именно Ромул открыл потайной ход. А потом бодро затолкал императора за камин, дождался, пока проход закроется и заявил, что им следует пойти в сад. Там, мол, ждут императора верные ему люди, которые выведут и спасут.

— Да-да, — отозвался Ромул. — Туда и пойдем.

Маг торжественно кивнул.

А Ромул окинул его взглядом и совсем тихо пробормотал:

— Поиграем в кошки-мышки.

И смело шагнул вправо. Повернувшись к магу-спасателю спиной.

Что не следовало это делать, он понял именно в тот момент, когда получил чем-то по голове, возможно даже заклинанием. И заподозрил, что маг придумал, как обойти защиту императора дворцом. Но было поздно. Да и тьма над Ромулом сомкнулась как-то слишком быстро.