Наследники

Глава 12

Окрыляющая злость

Ромул расслабился.

Несколько дней все было хорошо. Демонов с помощью гарпунов прогнали. Разбитую черепицу на двух крышах, на которые свалились не попавшие гарпуны, заменили. Пожилую чью-то там тещу, чью именно, император не вникал, перед которой свалился третий гарпун, кое-как отпоили зельями. Хотя ее зять, похоже, предпочел бы, чтобы это не удалось. Остальные — даже не нашли. То ли улетели куда-то в море, то ли кто-то решил приспособить их в своем хозяйстве.

Запыхавшийся посыльный принес покаянное письмо от со-Яруны. Еще в этом письме было весьма заманчивое предложение. И Ромул теперь думал, что с этим всем делать.

Невесты, наконец, отстали. То ли нашли себе более сговорчивую добычу, то ли сами стали добычей. Ромул, если честно, в подробности не вдавался. Неинтересны они ему были. А может их отогнали слухи о загадочной деве, с которой он был обручен с самого детства. Когда-то эту деву придумала мама. И, как оказалось, была абсолютно права. То, что император все равно на них не женится, сразу же сократило число охотниц на него.

Стражники потихоньку становились верными и преданными. Клясться на подозрительном камне немногие отказались.

И Ромул расслабился.

Опять почувствовал себя во дворце в безопасности, хотя этому демоны со щитами способствовали гораздо больше, чем стража с клятвами.

Опять стал посреди ночи ходить в библиотеку, просто потому, что вспомнил о какой-то книге. Да и обычными коридорами стал пользоваться гораздо чаще, чем тайными. За что и поплатился в итоге.

Потому что, как потом оказалось, не многие знали, что щиты над городом появились только благодаря присутствию живого Ромула. А вот то, что он почти прибрал к рукам дворцовую стражу, знали все и нравилось оно мало кому.

Началось все банально. Ромул зашел в свою спальню…

Хотя нет, началось все еще банальнее. Император попросту не обратил внимания на чересчур улыбчивых стражников, охраняющих двери, ведущие в его коридор с его комнатами. Немного посидел у окна в кабинете, любуясь звездами и тем, как приближающиеся тучи гасят их одну за другой. И настроение у Ромула было мечтательным. И мысли в голову приходили сплошь о том времени, когда он, наконец, станет императором не хуже Малена. А еще хотелось спать. И когда тучи заволокли полнеба, отправился в спальню. А там, в его кровати, обнаружилась девица. Голая, не шибко трезвая, распахнувшая объятья и начавшая призывать какого-то котика.

Ромул даже не сразу понял, что котик — это он и есть.

А что девица одна из болтавшихся во дворце без дела невест, сообразил только когда выволок невиданную красоту с размазанной по лицу краской с кровати и поволок к выходу, попутно спрашивая, куда эта дура дела одежду.

— В окно выбросила, — заявила девица, упираясь и никуда не желая идти. Потом просияла, словно что-то вспомнив, бросилась к Ромулу на шею, прижимаясь всем телом и интимно промурлыкала: — Вы ведь не оскорбите девушку, выбросив в коридор в таком виде?

— Оскорблю, — уверенно сказал император. И за кого они его держат, посылая таких дур? Кто именно «они» Ромул не знал, но был уверен, что выяснит.

Девица стала говорить какую-то чушь о том, насколько он великолепен. Ромул ее еле отодрал от себя. Швырнул в кресло, достал из шкафа халат и завернул в него все еще не сообразившую, что соблазнение провалилось, невиданную красу.

— Приличия соблюдены, — сказал настолько мрачно, что соблазнительница даже замолчала.

А покорно пошла к выходу она только после того, как Ромул пригрозил приказать отрубить ее дурную голову. За то, что влезла на личное пространство императора. Куда заходить имеют право только личные слуги. А все остальные только в компании императора и только по его приглашению.

Выгнав девицу в общий коридор, Ромул потратил некоторое время на то, чтобы донести до стражников простую мысль — красивых женщин пропускать нельзя. Они ничем не лучше некрасивых мужчин. А еще среди них бывают затейницы, способные запросто перерезать горло после ночи любви, подсыпать яд, не дожидаясь ее, а то и не постесняются ткнуть кинжалом в спину.

Стражники попытались оправдаться тем, что девицу они обыскали и на наличие магического дара на всякий случай проверили, но Ромул все равно следующего, кто такое допустит, пообещал вышвырнуть следом за девицей.

Неудавшаяся соблазнительница за то время, пока он отчитывал стражу, то ли протрезвела, то ли поумнела, но сопротивляться дальше не стала. Покорно пошла следом за Ромулом, решившим довести ее до невестиных комнат и предупредить остальных красавиц о том, что так делать не следует. Потому что та, которая попытается что-то подобное устроить после предупреждения, вылетит из дворца, в том виде, в котором будет ждать императора. А еще он собирался объяснить этим дурам, что они могут хоть всей толпой его поджидать. Жениться из-за пострадавшей «чести» ни он, ни какой-то другой дурак не станет. Потому что праздник для невест закончился, жениться на них сейчас вовсе не обязательно и, если в их прелестных головках есть хоть капелька ума, они будут вести себя тихо и скромно. И беречь ту самую честь. Потому что если не уберегут, может оказаться, что и с поисками жениха вне дворца возникнут проблемы.

— Дуэньей себя чувствую, — мрачно пробормотал Ромул и повернул в очередной коридор.

Первой его мыслью было то, что зря он не взял с собой стражу. И эта мысль появилась раньше, чем три смутные тени, выскочившие из-за флагов, свисавших по обе стороны с потолка, выставили перед собой арбалеты.

Ромул попытался отступить и наткнулся спиной на щит, которого еще мгновение назад там не было. А глупая девица вырвалась и бросилась вперед, крича какую-то чушь о том, что мерзкий император отказывается жениться. За что и получила арбалетный болт, пробивший ей шею. Падала девушка долго-долго. Стрелок, похоже, вовсе не ожидал, что попадет именно в нее, да и двое его приятелей на несколько мгновений замерли, Ромулу как раз хватило, чтобы нащупать на шее один из амулетов и активировать защиту, молясь богам равновесия, чтобы заряда там было побольше.

Нападавшие, как только девушка упала и задергалась на полу, шагнули вперед. Тот, который разрядил арбалет, отбросил его и схватился за меч. Двое остальных стали целиться.

— Зря твое величество вылез на свет, — мрачно сказал один из них.

Арбалеты тихо тренькнули и два болта полетели Ромулу в лицо. И сгорели в защите чуть ли не перед носом, опалив волосы. В коридоре завоняло жженым пером. Нападавшие почему-то усмехнулись, видимо понимали, что против трех мечей защита долго не продержится. За спиной у Ромула начал кто-то шуметь. А он диковато огляделся, сорвал со стены картину в золоченой раме и запустил в крайнего слева нападавшего.

Мужчина зачем-то попытался картину разрубить в полете, но добился только того, что она тяжело приложила его по ногам. Вторую картину Ромул со стены снять не смог. До стоявшего в нескольких шагах древнего доспеха с не менее древним мечом в ножнах добежать бы не успел, а за спиной по-прежнему был щит, хоть там уже кто-то тоненько подвывал. Ромул очень надеялся, что маг, поставивший этот щит. И что кто-то догадается его добить.

— Быстрей! — приказал один из троицы и двое остальных бросились к императору.

Ромул успел присесть, а потом даже перекатиться. Схватил одного из нападавших за ногу и дернул к себе, заставив его заматериться, а второго, пытаясь не убить товарища, ударить мечом по стене. Третий стоял поодаль и, похоже, ждал подходящего момента.

Ромул все-таки свалил одного из нападавших, спасибо безжалостно гонявшему бывшему бретеру, надавил коленом на предплечье, пытаясь отобрать меч и не обращая внимания на то, что он бьет чем-то небольшим по спине. Краем глаза отметил, что защита неярко сверкнула в ответ на удар меча.

— Да отдай ты! — рявкнул император дергающемуся человеку и вывернул руку так, что в ней что-то хрустнуло, зато меч, наконец, достался ему.

Встать он уже не успел.

Бывший обладатель меча подвывал, но сумел вцепиться за ногу. Его товарищ опять лупанул мечом по защите. А третий, наконец, шагнул вперед. Ромул даже заподозрил, что он был магом и увидел, что защита вот-вот осыплется обрывками плетения.

А щит за спиной так никуда и не делся.

И Ромул не был настолько хорошим мечником, чтобы выстоять против двоих, даже если третий не вмешается.

— Проклятье, — пробормотал император, прижимаясь спиной к стене и пытаясь свободной рукой сдернуть с гвоздя очередную картину.

И в этот момент дверь библиотеки за спиной отошедшего от нее третьего тихонько открылась, оттуда вышла Радда со-Верто и опустила ему на голову скамеечку. Одну из тех, на которые становились невысокие девушки, чтобы что-то достать с верхних полок.

Скамеечка была тяжелая, дубовая. А о защите самоуверенный убийца в отличие от Ромула позаботиться позабыл. Или не посчитал нужным. И свалился он аккурат рядом с мертвой соблазнительницей.

А тот, который опять ударил по защите императора мечом, профессионалом все-таки не был. Потому что вместо того, чтобы заботиться больше о себе и о противнике, он оглянулся. За что и получил отобранным у его приятеля мечом в живот.

— Ну вот, — тихонько сказала Радда. — Почитала биографию.

Ромул зачем-то кивнул и растерянно улыбнулся. Выглядела девушка великолепно. Раскрасневшаяся, немного испуганная, с дубовой скамеечкой в руке и в костюме для охоты, темно-зеленом, очень ей идущем.

И когда проклятый щит за спиной, наконец, поддался усилиям штурмующих его и лопнул с тихим хлопком, Ромул все еще стоял и любовался девушкой. И в голове у него не было ни единой мысли. Даже когда с топотом прибежала стража и малознакомый заспанный маг, появилось этих мыслей немного. Ромул только и сумел приказать схватить выживших, запереть и никого к ним не пускать. Потому что Ромулу было о чем с ними поговорить, и в этом деле нельзя было обойтись без амулетов выявляющих ложь. Ну и без услуг палача, чего уж там. Жалеть Ромул никого не собирался.

Ему даже неудачливую соблазнительницу было не жаль. Подозревал, что и в случае ее удачи, ему бы пришлось девушку провожать. И как раз по этому коридору. Так что она либо знала о засаде. Либо эту дурочку подпоили и уговорили. Возможно, даже пообещав ворваться в покои на самом интересном месте и засвидетельствовать потерю той самой чести.

— Проклятье, — пробормотал Ромул.

Скамеечку у Радды еле отобрали. У нее попросту не разжимались пальцы. Потом девушку со всеми возможными почестями провели в ее комнату и даже поставили там стражу. А то мало ли.

Нападавших и мертвую соблазнительницу куда-то уволокли.

А Ромул сидел под стеной, отгонял стражников, намекавших, что и ему стоит пойти и выспаться, и думал. Думал о том, как предотвратить подобные нападения в дальнейшем. Но в голову ничего путного не приходило.

Зато росла злость и толкала на разные глупости.

А может и не на глупости.

Смотря, что расскажут схваченные убийцы.

А в том, что они непременно что-то интересное расскажут, Ромул ни капельки не сомневался. Кого-либо жалеть на этот раз он не собирался. Хватит с него неуместной жалости на сегодня. Вот вытолкал бы ту девицу голышом в коридор из покоев, и никакой схватки в этом коридоре бы не было.

Хотя, возможно, так получилось даже лучше. Теперь хоть нелепая уверенность в своей неприкосновенности пропала. И в чужом уме, кстати, тоже.

Ночь во дворце прошла спокойно.

Клацающую зубами Радду, не ожидавшую от самой себя, что сможет напасть на мужчину с мечом и ударить его скамеечкой, напоили успокаивающим и уложили спать.

Остальные невесты даже не подозревали о произошедшем.

Несостоявшиеся убийцы сидели в одной из башенок, в комнатушках под самой крышей, в одиночестве, и терпеливо ждали своей участи. Того, у которого оказалась вывихнута рука, даже лечить особо не стали, всего лишь вправили вывих и ушли, не дав обезболивающего и не пытаясь снять опухоль. Чувствовал он себя скверно. И мысли у него были еще более скверные, хоть бери и выбрасывайся в окно. Правда, и этого шанса ему не дали: окно было забрано решеткой.

И думал этот человек о том, что карты зло, а карточные долги зло еще большее. И что казавшийся беззащитным и неумелым юнец вполне способен преподнести сюрприз. И о том, что никто его не спасет, да и не станет спасать, он тоже думал. И чувствовал себя полным идиотом.

Человек же, который умел играть в карты столь хорошо, что успел набрать этих должников великое множество, ни о чем плохом не думал. Он спал.

Собственно, он и ложился спать в уверенности, что проблема с возжелавшим все-таки прибрать к рукам власть мальчишкой уже решена. И теперь, учитывая должников и степень родства, он уже если не император, то опекун малолетнего племянника точно. Старого со-Яруну он не учитывал. И был уверен, что тот давно мертв, просто ушлая женушка, вместе со своей не менее ушлой дочерью старательно это скрывают, пытаясь спрятать побольше ценностей, пока их наследства не лишили по причине батюшкиных интриг. А ведь могут лишить. Могут.

Снилось этому человеку что-то хорошее. Он улыбался и причмокивал губами. И даже не подозревал, что всего в трехстах шагах от него молодой и такой неудобный император сидит, смотрит на затянутое тучами небо и копит злость. И что эта злость в нем сейчас так же темна и густа, как те тучи. И из нее вот-вот, как из тех туч полетят молнии и загремят громы, сотрясая дворец.

Палач был старый, неразговорчивый и опытный. Он спокойно позволил магу вплести запрет на разглашение, даже не поморщился, еще и проворчал, что у него в голове столько этих запретов вплетено, что даже если кто-то сумеет их сломать, все равно не разберется в мешанине информации.

Столь же спокойно он отнесся к присутствию Ромула и его шута. И то, что молодой император велел стоять возле жаровни с нетерпеливым видом, позвякивать время от времени инструментами и громко топать, его не взволновало. Надо, так надо. И если император действительно что-то сумеет выяснить при помощи своего амулета, палачу же меньше работы.

Единственное, что вообще сумело заставить его проявить хоть какие-то эмоции, это торжественное появление Ларамы, выплывшей из стены и начавшей удивленно оглядываться. Призраку палач уделил довольно много времени, смотрел на нее, приподняв брови и о чем-то старательно думал. А потом спокойно поинтересовался:

— Мертвая элана тоже будет запугивать наших подопечных?

Мертвая элана одарила его удивленным взглядом, позвала Ромула за собой и невесомо отошла в дальний угол, где и попыталась узнать последние новости. А узнав, что пока она где-то спала, набираясь сил, на ее дорогого потомка успели устроить покушение, очень разозлилась. И судьба несчастных убийц-неудачников была решена. Потому что пугать Ларама умела получше палача, а чувствовать ложь не хуже амулета.

Первым в подвал привели офицера и дамского угодника Менка Фулию. Вид у него был заносчивый и самоуверенный, и Ромул долго не мог понять, с чего бы, пока молодой человек не стал угрожать любовницей, которая уже все ножки сбила, разыскивая своего дорогого Менка.

Что-либо рассказывать дорогой Менк не желал. В то, что его могут запросто убить, почему-то не верил. Императору продолжал угрожать любовницей и ее связями. И в конце концов Ромул задал ему один-единственный вопрос:

— Ваши соучастники знают, кому столь срочно понадобилась моя смерть или по дружбе согласились помочь?

Менка гордо вскинул голову и процедил, что не знают.

— Врет, — сказала, как отрезала Ларама, становясь видимой и повисая перед несговорчивым неудачником. — Все они знают.

— Отлично, — сказал Ромул, которого заносчивый молодчик бесил просто неимоверно, посмотрел на палача и приказал: — Убить и повесить на крюк, думаю, второй после этого будет посговорчивее.

Менка не поверил.

Потом, когда поверил, даже назвал имя эланы, которой столь лихо угрожал. И узнал, что его голову эта великая женщина обязательно получит в подарок. Как раз перед тем, как будет вышвырнута из дворца вместе со своим рогатым мужем. Потому что женщины, уверенные, что могут обещать разным недоумкам защиту от гнева императора Ромулу были во дворце не нужны.

И висел Менка красиво — подсвеченный огнем с жаровни, немного криво, с выражением недоверия на лице. Похоже, до последнего не верил, что мягкий рохля, как говорила одна немолодая элана, любящая смазливых юнцов, возьмет и не передумает.

И на второго несостоявшегося убийцу композиция из приятеля на крюке, палача, деловито вытирающего нож, которым перерезал горло заносчивому юнцу и призрачной женщины с развевающимися волосами произвела неизгладимое впечатление.

Он застыл на пороге, и кому-то пришлось его заталкивать в подвал, потому что мешал закрыть дверь.

Потом он долго стоял на верхней ступени и заворожено, приоткрыв рот, наблюдал за тем, как под Менком собирается кровавая лужа, маслянисто блестящая в отсветах огня.

Ромула, похоже, он даже не замечал, пока император не приказал спускаться, потому что у него уже заканчивались остатки терпения.

А потом оказалось, что этого покушенца даже пугать особо не надо было. Он решил все сам рассказать, в обмен на то, что его пощадят. А еще, как оказалось, он подозревал, что тот человек, который послал троицу убивать императора, щадить эту троицу вовсе не собирался. Да и зачем их щадить?

Менка — любовник окончательно обнаглевшей жены, которую следовало щелкнуть по носу.

Кван, тот, которого Ромул ткнул мечом в живот — дальний родственник, который, благодаря все той же жене, сел на шею и спускаться не собирался. Еще и малолетней дочке начал читать стишки и таскать конфеты. А дуреха в ответ млела, хлопала глазами и не слушалась отца.

Ну и сам Юмис — просто неудачник, которому не повезло очень сильно проиграться, и в счет этого проигрыша он уже полгода исполнял разные поручения. А потом ему еще и не повезло похвастаться тем, что он отличный мечник и даже победить троих сомневающихся. Кто же знал, к чему оно все приведет?

— Не врет, — выдохнула Ларама.

— Отлично, — сказал Ромул, злость в котором кипела и готова была перелиться через край. Его, похоже, вообще не уважали, раз послали таких «убийц», поскупившись на мало-мальски хорошего профессионала. — Будет тебе защита, как свидетелю. Вдруг у кого-то вопросы возникнут?

У кого они могут возникнуть, император уточнять не стал, просто велел несчастного неудачника вернуть в башню и хорошо охранять.

Зато теперь Ромул знал, что делать дальше.

И очень радовался, что Мален успел поделиться некоторыми тайнами дворца. Без этих тайн было бы сложнее.

Прима со-Каеса в отведенных ему с женой покоях не было.

Зато там была сама жена — элана Вияла, когда-то видимо прекрасная, но на данный момент подувявшая, да и подпортившая свое личико выражением бесконечной брезгливости. Она и на Ромула посмотрела так, словно он был попрошайкой, сидевшим на лестнице храма.

На вопрос о том, где сейчас находится ее муж, элана скорчила рожу еще брезгливее, сразу продемонстрировав свое отношение к дражайшей половинке и заявила, что, наверное, с утра пьет и играет в карты. То, где он этим занимается, она, к сожалению, не знала, но сумела указать на того, кто знает — молоденькую служанку-вертихвостку, которая позавчера носила в то загадочное место новый сюртук, потому что тот, в котором ушел, неряха-муж сумел чем-то испачкать.

Служанка долго хлопала на Ромула глазами, словно не верила в то, что это именно он перед ней стоит. А когда ее хорошенько тряхнули, тоненько проблеяла, что императора же убили. Там, в коридоре, в который никого не пускают, кто-то видел лужу крови и запах оттуда шел отвратительный. И хозяин очень радовался.

Правда, чему именно радовался хозяин, объяснить девушка толком не смогла. Зато сразу согласилась отвести императора в образовавшийся в стенах дворца мужской клуб. Она по дороге еще и щебетала о том, что Ромулу там понравится, потому что там собрались великолепные мужчины.

В общем, той еще дурехой отказалась, всей пользы, что смазливая и улыбчивая.

Ромул, дойдя до клуба и выслушав невидимую Лараму, заглянувшую туда сквозь дверь, отпустил добрую девушку и оглянулся на сопровождающих стражников.

Злость требовала прямо сейчас выбить дверь.

А стражников было маловато для того, чтобы три десятка мужчин не начали вскакивать с мест и пытаться убить якобы мертвого императора, не дожидаясь сюрпризов от дворца.

— Так, — сказал задумчиво. — Подоприте чем-то дверь, Никого не впускайте в этот коридор и отправьте кого-то за подкреплением. Нам нужно еще тридцать человек.

Стражники переглянулись и забегали, стараясь делать это тихо. Притащили откуда-то тяжелый дубовый стул и заклинили его спинкой ручку двери. Четверо остановились у выхода к лестнице на три ступени, ведущей к этому коридору. Самый молодой и самый быстрый убежал.

А Ромул оперся спиной о стену, прикрыл глаза и попытался придумать проникновенную речь. Такую, чтобы проникала глубоко-глубоко и не давала шансов для разных толкований. А лучше бы пугала до дрожи. У Малена же оно как-то получалось.

А речь все никак не придумывалась.

И время тянулось медленно-медленно.

А злости становилось все больше и больше. И к ней постепенно домешивалось недовольство самим собой.

— А может их всех убить и развесить по стенам в назидание другим? — спросил сам у себя Ромул. Но решил, что это оставит на крайний случай. Хотя со-Каесу, конечно же, прощать нельзя. Мален примов не прощал, казнил их за гораздо меньшие проступки.

За то время, пока молодой император ждал тридцать стражников и копил злость, из «клуба» никто даже не попытался выйти. Заседавшие там мужчины были заняты очень важным делом: они планировали, считали конкурентов, думали, как от них избавиться, и делили должности. Попутно они пытались решить, с кем стоит договариваться и кого поставить во главе стражи. И когда эта стража, не постучав, ворвалась в клуб, кто-то не шибко трезво сказал:

— За главой явились.

И захихикал.

Стража стала деловито окружать сидевших напротив импровизированной трибуны людей. Молча.

Люди столь же молча наблюдали.

И опомнился первым прим со-Каесу. Он вскочил с места и стал требовать, чтобы стражники немедленно убрались и не мешали отдыхать благородным людям. Что если не уберутся, придется им через пару дней убраться из дворца…

Что он там еще хотел сказать, Ромул уже слушать не стал, просто зашел в комнату и негромко спросил:

— Почему вы думаете, что я соглашусь исполнить вашу просьбу и уволить стражников?

— Быть не может, — растерянно сказал кто-то.

А некто нетрезвый, уже успевший высказаться, жизнерадостно заорал:

— О, призрак!

— Вы не имеете права… — похоже, вспомнил, что он здесь главный прим со-Каесу.

— Не имею? — ласково-ласково и очень удивленно спросил Ромул. — Вы, похоже, забыли, но я все еще здесь император.

— Фальшивка! — продолжил высказываться нетрезвый благородный муж. — Амулет же не сработал! А у нашего прима сестра прабабки была замужем за настоящим императором!

Ромул нашел его взглядом, это оказался толстенький плешивый мужичок, и одарил его такой улыбкой, что он сполз по стулу и свалился на пол.

А начались заседания этого клуба как-то сами собой, изначально, без злого умысла. И даже без желания затеять интригу.

Мужчины просто играли в карты. А приму со-Каесу в этом деле очень везло, и должников у него было великое множество. Должники периодически пытались отыграться, рассказывали о везучем приме друзьям и просто знакомым. Особенно хорошо эти рассказы шли под вино. И постепенно количество желающих обыграть старого со-Каесу росло. Просто из спортивного интереса. Не могло же его везение длиться вечно.

Ну, оно и не длилось, время от времени прим проигрывал. Но потом все опять возвращалось на круги своя. И пришел тот момент, когда прима заподозрили во владении амулетом, приманивавшим удачу. Думали даже, что трость, с которой он всегда приходил, и есть этот амулет.

Но амулета у него так и не нашли.

Зато один из разговоров о нем как-то свернул на то, что артефакт в руках у императора Ромула не сработал, птица не прилетела, зато не заставили себя ждать демоны. Потом стали говорить, что это неспроста. И как-то так получилось, что кто-то, теперь вряд ли получится вспомнить, кто именно, заговорил о том, что единственный сын Малена может и вовсе не быть его сыном. Других детей же нет.

И о том, что прабабка везучего прима была сестрой императрицы разговор однажды зашел.

И о том, что прим со-Каесу, возможно, гораздо ближе по родству с предыдущим императором, чем император нынешний.

Под игру в карты и хорошее вино вообще множество интересных разговоров заводилось. Да и империю надо было спасать, это мужской клуб понял после того, как стали приходить жуткие сообщения с островов, находящихся недалеко от Золотых Туманов. А чтобы ее спасти, венец следовало возложить на голову настоящему императору, способному призвать огненную птицу. И таким императором единогласно был признан прим со-Каесу. Тем более, он был удачлив, а удача империи тоже бы пригодилась.

А дальше все казалось несложным, особенно баловню судьбы приму со-Каеса.

Империю следовало избавить от фальшивки, взять в свои руки артефакт, призвать птицу, заручившись тем самым поддержкой совсем отчаявшегося народа, а уже потом разбираться со всем остальным. В первую очередь с аристократами, которые смене власти вряд ли обрадуются, учитывая, что она сменилась не в их пользу.

А еще мужской клуб понимал, что следует спешить. Потому что такая простая мысль наверняка пришла не только в их умные головы. И империя в конечном итоге достанется тому, у кого в руках будет артефакт.

Артефакт, который фальшивый император наверняка хранит в своей спальне. Больше ведь негде. Если бы он куда-то его вынес, кто-то бы обязательно заметил.

И в сокровищнице его не было. Один из членов клуба когда-то там побывал и с тех пор был уверен, что артефакт императоры хранят в другом месте, возможно у себя под подушкой. Потому что там, если не учитывать сокровищницу, самое охраняемое место.

С этим даже никто не спорил. Нет, в том, что под подушкой, сомневались все. Но в то же время все были уверены, что в комнатах императора наверняка оборудованы тайники. И стоило Ромулу их занять, как все, что в тех тайниках хранилось, оказалось в его руках.

Вот так и вышло, что как только мужской клуб получил весть о том, что император убит, все поспешили собраться вместе и начали обсуждать, как попасть в комнаты императора.

Поговорили немного о потайных ходах, но выяснили, что о них никто ничего не знает.

Кто-то предложил забраться через окно, но от него только отмахнулись. На окнах ведь защита.

И в конечном итоге подкуп стражи был признан самой лучшей из возможностей. Главное предложить побольше. Да и звание главы дворцовой стражи можно было кому-то пообещать.

А со звания главы стражи, разговор как-то перетек на другие должности, соперников, возможных друзей и прочие высокие материи. И, возможно, продолжался бы этот разговор еще долго, если бы мертвый император не явился собственной персоной, очень разозлив этим удачливого прима.

— Ты должен понять! — грозно вещал прим, смело загородив императору Ромулу путь своей тростью, даже с виду тяжелой, покрытой черным лаком. — Империя превыше всего! А чтобы ее спасти, следует идти на жертвы!

— И вы решили пожертвовать мной, — с какой-то странной веселостью в интонации сказал Ромул, помахав страже рукой, велев ничего пока не предпринимать. Очень ведь интересный разговор.

— Я сразу понял, что добровольно ты венец не отдашь, — с негодованием сказал абсолютно уверенный в своей правоте со-Каесу. — Давно понял, что не способен с ним справиться, что артефакты тебе не подчиняются, но все равно не сложил с себя императорские регалии, как это сделал бы по-настоящему благородный человек! Мы вынуждены были действовать!

— Да, а заодно и от надоедливого любовника жены избавились, — добродушно подсказал Ромул.

Прим внимания на эту подсказку не обратил, его несло на волнах праведного негодования.

— Империю надо спасать! Надо возложить венец на голову настоящего императора, вручить ему артефакт и призвать птицу и богов, иначе…

— Иначе нас всех сожрут демоны, — сказал кто-то из стражников.

Благородные мужи на него не обратили внимания, они слушали вдохновенную речь прима.

— И если у тебя есть хоть капля благородства и совести, ты добровольно отдашь венец, артефакт и…

— Артефакта у меня нет, — сказал Ромул, которому пылкий прим уже начал надоедать, несмотря на то, что он фактически признался в том, что подослал неудачливых убийц.

— Как это нет? — Со-Каесу даже сбился с мысли.

— А вот так, — ответил Ромул и печально улыбнулся.

— Не врет, — разочаровано сказал один из магов.

— Так птица действительно не прилетела из-за того, что артефакт был ненастоящим?! — неподдельно удивился нетрезвый благородный муж.

Ромул на него даже не посмотрел.

Впрочем, прима это высказывание тоже не заинтересовало.

— А у кого сейчас артефакт? — спросил он, пристально глядя на молодого императора.

— Кто знает, возможно, у морского змея. Или у рыбака. Или в желудке у рыбы. Или у другого морского змея. Или уже у короля Золотых Туманов, — задумчиво улыбнувшись, сказал Ромул.

— Не врет, — зачарованно сказал все тот же маг.

— Так что, благородные спасатели отправятся на охоту за змеем? — спросил Ромул.

Благородные желания не изъявили.

— А придется, — мрачно сказал Ромул. — За покушение на императора, если вы не знали, полагается смертная казнь. И я нарушать этот закон не собираюсь. За соучастие, вольное или невольное, либо тоже смертная казнь, либо изгнание. Смотря какое настроение будет у сумевшего выжить императора. А настроение у меня, к вашему счастью, улучшилось благодаря занятной истории о спасении империи.

— Да ты не посмеешь! — вскинулся прим со-Каесу. — Я родственник императоров и какой-то бастард…

— Бездоказательно называть кого-то бастардом тоже нельзя, — мрачно сказал Ромул. — И вы все, похоже, не понимаете кое-чего. Вы сейчас находитесь во дворце. А это мой дом. Собственно это не просто дом, это еще один древний артефакт, который слушается только меня, а не каких-то там дальних родственников одной из императриц. И вы находитесь внутри этого артефакта. И случиться с вами может что угодно.

— Ты нам угрожаешь? — удивился прим. — Думаешь, тебя простят?

— Думаю, что вы старый, заигравшийся в неуязвимость идиот, — припечатал Ромул. — Но это вовсе не значит, что я вас пощажу. И что позволю кому-либо меня убить, не значит. И что дворец позволит — тоже.

— Да я тебя… зарвавшийся мальчишка! — грозно рявкнул прим и картинно тряхнул тростью. Она тихонько щелкнула и превратилась в тонкий меч в деревянных ножнах.

Правда, полностью вытащить свое грозное оружие прим со-Каесу уже не успел. С потолка на него упала темная капля, он коротко вскрикнул и свалился обуглившимся трупом у ног Ромула.

— Я же сказал — это мой дом, — мрачно произнес Ромул. — И я бы не пришел сюда, если бы не был уверен, что он меня защитит от заговорщиков.

Заговорщики в ответ скромно промолчали. Даже не пошевелился никто.

— Вы ведь никогда не задумывались о том, почему моего отца прокляли на смерть столь сложно и ненадежно? Почему никто так и не попытался его убить, чтобы не ждать, пока оно сработает, тоже не думали, правда? О том, почему ни одно покушение от заговорщиков вроде вас так и не получилось, тоже, похоже, не задумывались. Но решили спасти империю, да?

Заговорщики продолжали молчать и бросать ошарашенные взгляды на обгоревшее тело.

— Чтобы к вечеру вас во дворце не было. Иначе постигнет судьба вашего предводителя. Идите, охотьтесь на морских змеев, может, и поймаете того, который сожрал артефакт, — велел Ромул.

— Но… — попытался кто-то возразить за спиной Ромула.

— Я очень зол, лучше со мной не спорьте.

— А стража зачем, если дворец защищает? — смело спросил нетрезвый благородный муж и громко икнул.

— А стража, чтобы я успел вас выслушать и все вам сказать прежде, чем кто-то станет размахивать оружием, решив, что пришла пора убить меня своими руками. Да и скучно без стражи, — великодушно объяснил Ромул.

Нетрезвый муж хохотнул и пообещал поймать самого большого морского змея. Остальные его веселья разделить не смогли.

Ромул выдохнул, развернулся и просто ушел.

Желание всех убить куда-то делось, рассеялось, как утренний туман.

Наверное, потому, что эта компания выглядела очень глупо и нелепо. Империю они спасают. Родственника нашли. Артефакт решили получить.

Ну, глупо же!

— И это их я боялся, — мрачно произнес Ромул, выйдя в коридор. — Вряд ли остальные лучше. Тех, кто лучше, уже убил демон. Остались только такие вот идиоты, которые тем, кто был лучше, навредить не могли и поэтому не были из дворца удалены. Наверняка.

Глубоко вдохнув, Ромул пошел в свои комнаты, мысленно приказывая себе все равно не расслабляться. Потому, что даже у этих спасителей империи покушение могло получиться. А там, вполне может оказаться, что и кроме со-Яруна выжил кто-то достаточно умный или хитрый. И на переговоры с молодым императором, в отличие от советника по садоводству, он идти не собирается.