На чужой войне 2

Глава 21

Враг ещё не знает с чем столкнулся, и нужно пользоваться случаем, причём так, чтобы следующий раз при встрече с нами начиналось недержание штанишках. Но вроде как перезарядились, а потому:

— Огонь!

Противник к этому времени подошёл ещё ближе- нас разделяло уже меньше ста шагов, и, видимо поэтому, последствия залпа двух пушек стали особенно кровавыми, — после него из попавших в сектор обстрела редкие единицы смогли подняться самостоятельно. По сути, центр атакующей формации попросту исчез, и теперь наступали только фланги. Хотя… атака и тут явно захлебнулась- враги притормозили, с недоумением и ужасом взирая на последствия всего двух залпов. И пока враги стояли в растерянности, пытаясь осознать новую реальность, канониры зарядили орудия заново, чуть довернули стволы и жахнули повторно- и этого оказалось достаточно, чтобы супостат показал спину. И тут себя в полной мере показали наши арбалетчики расстреливая убегающих, и вообще- всё шевелящееся…

Вскоре на поле боя установилась тишина, изредка прерываемая стонами и криками о помощи подранков. Некоторые из них, ещё способные шевелить конечностями, пытались повысить свои шансы к выживанию, самостоятельно выползая из этого импровизированного морга. Ближе к вечеру, когда стало ясно, что повторной атаки не будет- полагаю, французы и последствия первой ещё переварить не могут- и мои рутьеры переквалифицировались в скорую помощь. Своеобразную такую, помогающую, но не всем, а только раненым с гербами и толстыми кошельками. Остальным они тоже помогали, и тоже своеобразно- и я даже слышал изредка короткие последние вскрики “спасённых”… А учитывая количество подлежащих “спасению”- на поле короткого, но жуткого по последствиям, боя осталось лежать более двухсот убитых и раненых- закончилась “спасательная” операция уже в глубокой темноте ночи.

Как следствие её, вознаграждая нас за труды ратные, оттуда потёк ручеёк доспехов, оружия, прочих ценностей, и самой важной добычи любого наёмника- пленники. И поскольку рутьеры были весьма разборчивы в вопросе кого стоит спасать, очень скоро стал свидетелем появления в нашем лагере первого ценного феодала. К сожалению, в этот момент сознанием он был в совсем других мирах, а потому пришлось перенести наше общение на иное время. То, что оно наступит, убедил меня несколько поверхностный взгляд на полученные им повреждения- так, царапины. Если, конечно, нет, скажем, каких-нибудь внутренних, не видимых глазом, повреждений. И, если мой студент-недоучка ни в чём не накосячит. Хм, не слишком ли много если- не поспешил ли я с выводами?

А потом мне пришлось отвлечься: вернулась разведка (непорядок- надо своим герольдом обзаводиться, — феодал я, или как?) — должен же я знать, что вокруг происходит- и принесла интересные новости. Нет, что касается противника, ничего интересного там не было- тот до сих пор пребывал в сомнениях, что это, — победа или поражение? Вроде как наваррскую армию уничтожили, и даже- как стало мне известно впоследствии- взяли в плен нашего командующего капталя де Бюш, но несколько залпов моих пушек превратили гарантированную победу в едва ли не поражение. Что касается дю Геклена, то тот настаивал на своей победе, и уверял в том всех своих соратников, поднимая за это очередной бокал, и даже отправив гонца Дофину с сим радостным известием. Но и пир получился нерадостным, и соратники — многие из которых участвовали в последней атаке- никак не могли забыть испытанного в бегстве страха. Скомканная получилась победа- если её можно было так назвать…

Интересные новости мне принесли не с востока- из расположения французских войск, а с запада. Оказалось, что моя разведка вышла к передовым отрядам опоздавшего к битве подкрепления. Конечно, никакими четырьмя сотнями “копий” там и не пахло, но и пятьдесят, прибудь они пораньше, или начни мы битву позже- были бы очень к месту. Но чего уж теперь, хорошо, что вообще прибыли…

А вскоре я уже принимал в своём шатре мессира Ги де Гравилля, командовавшего опоздавшими к битве наваррскими войсками.

— Ваша Светлость…

— Ваша милость…

Раскланявшись и приняв более подходящее для беседы положение- сидя, сразу перешли к сути:

— Ваши люди, принц, сообщили, что была большая битва. Не могли вы сообщить подробности?

— Извольте, мессир. Французы во главе с капитаном Бертраном де Гюкленом обманом выманили нас с хороших позиций и атаковали. Мы сражались аки львы, но каким-то образом противник зашёл в тыл- и всё было кончено.

— А как же вы, принц?

— Мой отряд с отрядами мессира Жоффруа де Руссильон и мессира Баскона де Марёй защищали штандарт. Когда мессир Жоффруа де Руссильон был ранен и сдался, а мессир де Марёй зарублен секирой и наш флаг пал, я понял, что это конец- и начал отступление. С трудом, но это удалось, а после- уже в этом укреплении- отбили ещё и атаку французов, — последние бежали, как зайцы!

— Ого, славно! Так кто же победил?!

— Если считать победой захват командующего и флага- то французы, а если, кто последний показал спину- то мы. Но по мне- так это ничья…

Сеньор де Гравилль кивнул головой, принимая мою точку зрения, и немного помедлив, неуверенно, но с ясно читаемой надеждой в голосе, спросил:

— Я спешил из Конша как мог, но к моему сожалению… Принц, не знаете ли вы что-нибудь про судьбу моего отца, мессира Гильома?

— Увы! Но не нужно отчаиваться: во вражеский плен попало предостаточно наших славных рыцарей, быть может- он среди них…

— Благодарю вас, принц, за поддержку. Остаётся только надеяться…

Мы некоторое время молчали, отдавая должное вину на столе, де Гравилль и вовсе осушил два бокала, по-моему, особо и не поняв, что именно пил. Но вроде как, хоть и принятое поспешно, но оно подействовало, и мой собеседник пришёл в себя от беспокойства за ближайшего родственника. И настолько, что после вопросил:

— Могу ли я узнать ваши планы, принц?

— Конечно, сеньор. Здесь всё просто: я готов биться в этом импровизированном укреплении до конца своего, или до победы, но вообще сомневаюсь, что после вчерашних потерь, французы осмелятся на ещё одну атаку. Но и мне нечем атаковать- потому буду просто стоять на месте.

— Могу ли я присоединиться к вам, Ваша Светлость?

— Если согласны на моё руководство…

— Вы отличный воин и славный командир, принц! Для меня честь- быть под вашим командованием…

--

Командующий французов мрачно размышлял. Вчерашний великолепно проведенный бой, когда все задумки: выманивание противника с холма, атака специальным отрядом сеньора де Грайи, в результате чего армия наваррцев осталась без командующего, и, наконец, конный рейд двухсот латников во вражеский тыл, что и привело к окончательному разгрому- всё получилось, становясь его триумфом, — вдруг, совершенно неожиданно завершился страшным разгромом. Он хорохорился перед соратниками и даже организовал для них победное пиршество, приволочив на него разорванный штандарт противника-для поднятия боевого духа, но до сих пор не мог отделаться от озноба. Вчера, предполагая, что штурм этого обоза, всего лишь лёгкая прогулка, решил потрафить молодому графу де Шалон-Осер, дав покомандовать. И вот итог: огромные потери, пропавший граф, а на его месте мог оказаться и он сам- и исход, как подозревал, был бы тем же самым, — было от чего прийти в замешательство.

Что за оружие такое? По описанию похоже бомбарды, но по использованию- как небо и земля. Бомбарды так часто не стреляют, и, тем более, с такими последствиями. Бертран дю Геклен уже отправил своему нынешнему нанимателю и патрону- Дофину, который вот-вот станет французским королём- победную реляцию, в которой, тем не менее, вынужден был упомянуть и последний этап сражения, — и про неизвестное оружие, примененное в нём принцем де Рюс. Хотелось бы вообще вычеркнуть любое упоминание об этом досадном эпизоде, но как- если погибли или ранены многие знатные сеньоры?

Кстати, про принца. Бертран уже опросил всех очевидцев, полностью восстановив боевой путь последнего в сражении. И он ему весьма не понравился…

Начиная, с первого столкновения, все заметили другое вооружение, построение, поведение в бою-некоторые, воевавшие в Швейцарии, отмечали некоторое сходство с тамошними армиями- а главное, невероятную дисциплину. Ведь что получилось: отряд принца легко сдержал атаку французов вначале, но вскоре, ввиду общего отступления, отвёл отряд к штандарту, где в течении долгого времени сдерживал атаки. И самое интересное, когда все прочие отряды развалились, этот сохранил свою целостность и единство, что и позволило ему после падения штандарта, хоть и с тяжёлыми боями, отступить в укреплённый обоз. И французы не смогли ему в этом помешать…

И теперь возникал вопрос- а не слишком ли много всего нового продемонстрировал этот принц откуда-то с Востока? Неужели уже есть где-то место, в котором так воюют? Это было бы печально…

Какое-то то время Бертран боролся с мыслью сообщить о всех странностях будущему королю, но в итоге решил, что не стоит- тот ему не сеньор. Как говорится, сеньор моего сеньора- не мой сеньор, и, в таком случае, зачем напрягаться… Но и кроме этого есть вопросы- например, а что теперь с этой занозой делать? Тем более, что к принцу прибыло подкрепление, увеличив его отряд вдвое- и, соответственно, делая того ещё опаснее.

--

Едва миновала ночь, как неугомонный де Гравилль отправил во французский лагерь посланника для уточнения попавших в плен лиц. Я решил уточнить то же самое, но уже про французов в нашем лагере. С этой целью вызвал к себе командира моих латников Мэтью, по причине происхождения, являвшегося заместителем. И вот что от него услышал:

— Всего парни привокли семнадцать рыцарей, трое из них не дожили до утра, ещё двое- могут не дожить до следующего. Прочих дохтур (студентик-то растёт!) обещает поставить на ноги.

— Есть ли кто из вельмож?

Тот ухмыльнулся:

— А они почти все такие. Иным, не обладающим имевшимися у этих доспехами, выжить под огнём наших пушек- затруднительно…

— Вот как? — удивился. — И имена можешь назвать?

— Конечно, Ваша Светлость. Для примера, граф де Шалон-Осер, мессир Антуан де Боже…

— Однако, действительно, имена из славных родов и, главное, весьма богатых. Ха-ха…

— Ха-ха…

Вскоре поступили сведения и из французского лагеря: в плену, кроме нашего командующего капталя де Бюш, оказались мессиры Пьер де Саксвилль, Бертран де Франк, Жоффруа де Руссильон и несколько других рыцарей, в числе которых оказался и- на радость де Гравилля- его чуток помятый отец Гильом. На поле боя нашли истекающего кровью Джона Джуэла, который вскоре умер от ран, и погибшего бастарда де Марёй. А кроме них, вообще, на поле боя остались навеки около восьмисот наваррцев и их союзников- были среди них и мои люди, — посему посланник снова отправился обратно с предложением обмена телами погибших. Врагов ведь тоже немало погибло: и пусть у реки они насчитали таковыми лишь сотню, но здесь-то, у лагеря, французы потеряли ещё более двухсот! Вы, наверное удивляетесь, откуда у меня такие точные сведения, но только потому, что не имеете понятия о существовании такой специфической должности- герольд. Уже упоминал про их особую роль для благородного сословия, но теперь добавлю ещё одну важную функцию- они ведут учёт погибших и попавших в плен на поле брани, — и, понятное дело, отдавая в этом предпочтение людям с гербами…

Бертран дю Геклен в позу вставать не стал, и сразу согласился на обмен, сопровождаемый необходимым для этого перемирием. И даже, более того, предложил встретиться- на нейтральной территории…

Мы, каждый в сопровождении оговоренных пяти латников, встретились на поле у реки, ещё совсем недавно бывшем свидетелем жестокому бою, а ныне уже мирно спавшем в своей вечности. Снова поднялись затоптанные было травы, защебетали распуганные птицы… Лишь валявшиеся кое-где обломки доспехов и оружия напоминали ещё о суровом плошлом, но я уверен: самое меньшее, через год, чтобы обнаружить подобные свидетельства нынешних событий, уже потребуется их откапывать, а через столетия- проверять на соответствие радиоуглеродным методом, — дабы не спутать с какими-нибудь следами неандертальцев.

Для меня было немного непривычной тишина, воцарившаяся на месте недавнего массового смертоубийства- ведь я его запомнил совсем другим, и потому, наверное, ударился в философию. Что-то вроде: “Красная, красная кровь- через час уже просто земля, через два на ней цветы и трава…” Лучше об этом и не скажешь…

Видимо, мой затуманенный взгляд заметил и дю Геклен, и потому окинул было взором поле, но, полагаю, с совсем другими мыслями: оно его особо не взволновало- не первое оно для него, и не последнее подобное, — сколько таких полей он ещё построит. Нда…

Мы церемонно обменялись приветствиями, и дю Геклен- как вызывающая сторона- начал разговор:

— Ваше высочество… — начал было он, но я его остановил, сначала ладонью, а потом поясняющими словами:

— С вашего позволения, мессир, ко мне нужно обращаться- Ваша Светлость. Так принято на моей родине…

— Да? А где…

— За Полонией, — я вежливо улыбнулся такому любопытству- привык уже. — Но мне казалось, что у вас должны быть другие вопросы?

— Да, так и есть… — Бертран вздохнул, собираясь с мыслями. — У меня вопрос- почему вы поддерживаете незаконные притязания Наваррского короля?

— По той же самой причине, по какой вы- французского короля.

— Я правильно понял, что ваша симпатия происходит исключительно из-за денежных вопросов?

Я взял паузу. Перевёл взгляд на медленно несущую свои воды к океану реку, размышляя. Сказать как есть, или придумать отговорку… Снова взглянул на смотрящего тяжёлым взглядом невысокого с бычьей шеей человека- это враг, но враг честный, — и я буду с ним честен. А посему, решив, что оно того стоит, по примеру д'Артаньяна, пошёл на откровенность:

— Не только. Так получилось, что все мои враги относятся к лагерю Дофина и его брата, герцога Бургундского, а друзья (если таковыми их можно назвать) — к противоположному…

— Невозможно поменять лишь относящееся к делам чести, а лагерь всегда можно поменять…

Ну, собственно, я и не сомневался- в этом и состоит философия рутьеров. Но есть один нюанс:

— Насколько я осведомлен: за все годы этой войны дю Геклен ни разу не перешёл на другую сторону.

Он весело улыбнулся:

— Клянусь честью- это так и есть! Но мне и вопросов подобных никто и никогда не задавал.

Понятно. Опять прощупывают пределы моей щепетильности в понятиях чести. Ухмыльнулся в ответ:

— Так и я пока что ничего стоящего не услышал, и, говоря откровенно, ещё месяца три- пока не закончится кондотта-слушать не буду. Вы же знаете, мессир, как мы- рутьеры- к этому относимся: только обман в денежных делах может отвратить меня от нанимателя.

— Так и есть, — кивнул Бертран и, вздохнув, перешёл к другой теме, — Отряд Вашей Светлости до сих пор стоит на поле сражения- планируете ли вы его продолжение? Реванш?

— О, зачем, мессир? Это капталю платили столько, что он безрассудно бросился в сражение, мне-столько- не платят.

Мне и предыдущего раза хватило: до сих пор лазарет забит ранеными, а общие потери превысили семьдесят человек- я таких с Бринье не припомню.

— Хм, зачем же тогда… — задумчиво протянул дю Геклен.

— Затем, что я, мессир, имею сведения о ваших затруднениях в продовольствии!

— Вот как?

Французский командующий смерил меня помрачневшим взглядом и, более ничего не сказав, поворотил коня и отправился восвояси. А я радостно улыбнулся ему вслед: сделай гадость врагу- и на сердце станет легче. Ведь что получается, теперь у него два выхода: немедленно атаковать мой лагерь-с сомнительными перспективами (тем более, что утром к нам присоединились ещё двести англичан), либо бесславно, ввиду заканчивающейся пищи, отступить- в последнем случае получится, что якобы победитель поспешно отступил с поля боя. Это точно победитель? В будущем, вероятно, оценили бы именно так, но не забывайте, что здесь- в средневековье- другие критерии оценки. И не последний из них- за кем осталось поле боя…