На чужой войне 2

Глава 15

Окрестности замка Мерси. Сентябрь 1363 года

Ныне герцогом Бургундским себя объявил король, но население герцогства, а главное- его высшая прослойка не приняли такой расклад, — и на прошедших совсем недавно Генеральных штатах бургундцы недвусмысленно это выразили. Как, не помню, кто-то говорил: “Лучше быть первым в деревне, чем последним- в городе”. Вот и для этих людей, нежелающих присоединяться к королевскому домену, такое половинчатое существование представляется более привлекательным с их местечковой точки зрения. Как же нация, народ, наконец? — спросите вы. А нет пока таких понятий: ныне в прекрасной Франции нет французов, а есть бургундцы, бретонцы, нормандцы и прочие. И единственной силой, причём натурально- в её физическом смысле, скрепляющей эту страну, является только король.

Ещё по прочитанному в детстве “Квентину Дорварду”, у меня отложилось в памяти, что Бургундия ещё долго будет в таком полунезависимом положении, и даже будет такой герцог, как Карл Смелый, попытавшийся стать полностью независимым от Парижа. Неудачно, и эта попытка будет стоить ему жизни. Но всё это ещё произойдёт- и то, быть может, потому что не стоит сбрасывать со счетов моё появление в этом распрекрасном мире и “нанесённые” с моей помощью последствия для него- но, главный вывод для меня в том, что если принять основные исторические процессы за аксиому, то у Бургундии обязательно будет свой правитель, — и это точно не французский король. Когда это произойдет- бог весть, возможно, что и при жизни ещё этого монарха. То есть, нынешнее положение, когда “низы не хотят, а верхи не могут”, при котором король и его сын просто вынуждены- ввиду дворянской фронды- опираться на наёмные клинки, — продлится недолго. Этот период межвластия обязательно закончится, но этого времени должно хватить мне на то, чтобы укрепиться достаточно для противостояния с будущим властителем- кем бы он ни был. Чтобы потери в войне со мной стали неприемлемыми, и предпочли договариваться. Не знаю, к чему это приведёт: быть может, придётся и отсюда уйти, но уходить я предпочитаю во главе крепкой армии и многочисленных ослов, груженных золотом…

На сегодняшний момент, что выяснилось при разговоре с Таллебардоном, у наместника Филиппа Ивановича, или, говоря по местному- у генерал-лейтенанта, силенок не хватает не то, чтобы со мной пободаться, но и в контролируемой части герцогства порядок навести, — и надо этим пользоваться. В этот момент я и решился на постройку пороховой мельницы и достройку третьего этажа в донжоне. Для меня главная защита замка- мужество его защитников, но отчего смелость не подкрепить удобством фортификаций…

И пока работающие проекты закрутились, принялся готовить первый поход- на Монбелье. И до этого городок входил в сферу моего влияния, не рискуя противиться новой силе, и неофициально мы делали там, что хотели. Но ныне мне потребовались не те крохи, что имел с этого, а поболее- полная мобилизация под нужды моей маленькой армии.

Осень в здешних местах мягкая, не в пример моим родным местам, осадки выпадают, но редкие-не говоря по такую экзотику, как снег. Тем не менее, местные полагают нынешнюю погоду значительным похолоданием, сравнивая этот период с неизвестным мне полувековой давности-называя либо таким же, или чуть получше того. Сказывают, случились тогда три года без лета, и даже солнце в то время видели считанные разы. Соответственно, не было урожая, и случился голод. События эти врезались местным в память настолько, что- наряду с Чёрной смертью, эпидемией- это главные временные ориентиры, — говорят, это случилось за, или после, столько-то лет от этой даты.

Сказывают, многие сорта винограда тогда вымерли- жалеют о том, качая головой, но и ныне- по их словам, лишь чуть получше. Может и так, но не для меня- такую погоду считаю чуть не курортной. Снег- только зимой! И только два месяца в году! И эти люди считают, что скоро наступит апокалипсис!? Как же тогда назвать место, где я родился и вырос? И если бы вздумал описывать его местным- как бы они подумали, небось сочли выходцем из ада… И, вполне возможно, не так уж сильно и ошиблись с определением…

Я думал об этом, качаясь в седле, любуясь отливающими золотом осени лесами и последними, перед отбытием в тёплые края, хороводами птиц. Здесь прекрасная погода, много живности в лесах и рыбы в реках, что называется, живи и радуйся, но нет- людям всё мало. В том числе, получается и мне, следующему со своей маленькой армией с захватническими целями…

Строго говоря, Монбелье- это не город, а большая, разросшаяся при предыдущих баронах, деревня. И очень богатая, известная, прежде всего, своими виноградниками и, соответственно, винами. Такое место требуется защищать от многочисленных желающих его пограбить, и она присутствовала. Но ранее… Из того, что было, предназначенного для этих целей, осталось немного: главный укрепрайон- замок Баффьер- он же жилище баронов Монбелье, ныне лежал в развалинах, и тут постарались не какие-нибудь разбойники, вовсе даже наоборот- Генеральные Штаты Парижа, которые таким образом урезонивали одного из владельцев в конце прошлого века, — и поныне не восстановился; а второе укрепление- коммондория, сначала храмовников, а после их уничтожения французским королём- госпитальеров, влачила ныне жалкое существование. И противостоять моим бойцам имевшиеся в коммондории два брата-рыцаря с шестью сержантами были не способны. Но, несмотря на это, наш отряд, вставший у входа в приорскую церковь Святой Екатерины в день Святого Луки (18 октября) насчитывал в своём составе не только сотню бойцов, но и обе, изготовленные к этому времени пушки. Ибо нефиг…

Братья-рыцари, на моё щедрое предложение- сложив оружие, покинуть здание в чём мать родила-ответили нецензурной бранью и арбалетными болтами. И под вой раненого воина, я распорядился разворачивать орудия, зарядив чугунными ядрами. Вскоре всё было готово, и мой главный артиллерист, не доверив эту честь никому- всё не наиграется, по моей отмашке поднёс фитиль к затравочному отверстию. Сначала у одной пушки, а после подтвержденного попадания, повторил это действие у второй.

Госпитальеры пытались помешать, целясь арбалетами в моих пушкарей, и даже были некие намёки на успех- несколько болтов застряли в павезах, однако, сначала мои более многочисленные стрелки заставили противных попрятаться, а после стало не до этого: первое же ядро, пущенное с плевого, по сути, расстояния- что такое для пушки сотня шагов- вынесло двери в кордегардии.

И через десяток минут всё было кончено: ворвавшиеся бойцы не оставили врагу ни тени шанса-даже пленных не было. Однако, рыцари, есть рыцари- индивидуальная подготовка этих бойцов всегда на высоте, что и подтвердил ближний бой- из захваченного помещения вынесли троих наших погибших воинов. И сделал это всего один- второго утыкали болтами ранее- дорвавшийся до рукопашной госпитальер. Он и сам погиб, но и кровавую жатву снял. Хороший воин, и погиб отлично, вызвав уважение, даже жаль таких бойцов, когда они уходят, но чего уж там. Эх…

Притащили местного старосту, а он на коленях давай ползать, видать решил, бедолага, что настал его последний час. Успокоил, как смог, обьяснил, что всё строго наоборот- можно сказать, освободили от тяжёлого ярма. Тот на все мои речи согласно кивал, клянясь сеньору, то есть мне, в верности и покорности, но по хитрой роже его наблюдалось прямо противоположное. Мне это быстро надоело и, оглянувшись на своих соратников, нашёл одного из них- по имени Франсуа. Происхождения тот самого что ни на есть крестьянского, что можно прочесть и по простоватому с носом картошкой лицу, но не стоит доверять очевидному- на самом деле этот десятник у меня самый хитрый и продуманный. И теперь, когда потребовалось убедить, насколько мы все замечательные люди, лучше Франсуа для этой роли нет никого.

— Франсуа, объясни этому… — я пожевал губами, пытаясь не сорваться на мат, который и без того как-то слишком быстро распространяется среди нашего разноязыкого объединения. — Скажи… Да, ты слышал только что мои слова- вот, и донеси ему их, но по-своему, по-крестьянски…

Франсуа согнулся в поклоне:

— Не сомневайтесь, Ваша Светлость, всё расскажу и объясню.

— И это, — я сжал кулак и продемонстрировал его окружающим. — Если что- вот! Так и объясни…

Все немедленно склонились в поклоне…

Случилось здесь недавно дело- существует мой приказ, о котором все прекрасно проинформированы: подконтрольных крестьян и прочих не забижать и не грабить, не чинить насилия, тем более, не лишать жизни, — без приказа. А неделю назад- как раз перед походом- троица новобранцев, промахнулись мы с ними- набрела у речки на парочку девиц крестьянского происхождения. Кровь у наших “героев” забурлила, желания разные неприличные появились- вилланы же, значит можно, да только девицы в отказ пошли. И даже скудные предложенные монеты- откуда им быть во множестве, коли в боях эти вояки в нашем составе ещё не участвовали- ситуацию не улучшили. Кому из этих кухонных бойцов пришла на ум “светлая” мысль получить всё силой и бесплатно- история умалчивает. Однако, сотворив нехорошее, испугались последствий- в моём лице- и недолго думая, поступили по совету Доцента- ножичком по горлу, и в… в данном случае, это была река.

Дело получилось громкое, да и глупое- до невозможности. Когда староста деревни Ля Ривьер плакался мне на беспредел, я обещал, что немедленно разберусь. А чего разбираться, если эти дебилы столько следов наоставляли: тут и видоки оказались в наличии- видели кто и куда пошёл, и шмотки окровавленные нашлись- достаточно было общий шмон провести, и на лице у одного из них- отметина характерная в виде трёх параллельных полосок, оставленных чьими-то недовольными ногтями, и, главное, в котомке человека с отметинами нашли пару дешёвых серебряных серёжек- это же насколько нужно быть жадным и глупым- опознанных, как принадлежавших некогда одной из жертв. Если бог желает кого наказать- лишает разума…

Как можно при таких уликах указать на кого-либо ещё? Арестованных притащили ко мне на правеж, а я не стал тех ни пытать, ни ломать, добиваясь признательных показаний, как непременно поступили бы на этих средневековых судилищах, единственное, что спросил:

— Зачем убили?

Один голосил, что он здесь вообще не причём, второй- проклинал всех и каждого, уже ни на что не надеясь. И лишь последний молчал, опустив голову…

По совокупности злодеяний они не оставили мне выхода, но перед казнью велел прежде объявить об исключении всех трёх из своего отряда с формулировкой- “за неисполнение приказа”, а после, повесили, — как чужих. Кстати, когда советовался с приближёнными, к чему приговорить- каких только замысловатых способов членовредительства и умерщвления не наслушался: и оскопить, и кожу снять с живого, и на кол… Уж насколько я терпеливый человек, но и меня проняло- послал всех нецензурно, волевым решением приговорив к смерти через повешение. Какая разница, как человек смерть примет-это всё равно конец. И зачем его делать замысловатым и изуверским. Жертв ведь этим уже не вернёшь к жизни, а смерть- всех сравняет…

Невозможно описать разочарование на лицах рутьеров, когда из всего многообразия выбора палач в красном капюшоне лишь перекинул петлю через сук- я, можно сказать, обманул их самые светлые чувства (с каким контингентом приходится работать!), лишив всех запланированного зрелища. Но они и здесь нашлись, заключая пари, например, кто из висельников дольше всех продержится… на этом свете. Сидя на специально принесенном кресле, ощущал себя, как на стадионе. По крайней мере, крики в диапазоне от горести до восторга были очень похожи- если глаза прикрыть. А когда последний приговорённый перестал дергаться, я подумал, что это вполне возможно и не последний… если срочно не придумаю- как удовлетворить сконцентрированное здесь мужское либидо в женском внимании.

И кулак мой, на котором сейчас сосредоточилось внимание присутствующих, и слова- относились именно к этому происшествию. Не хочется что-то снова в таком мероприятии участвовать, вот и запугиваю- превентивно. Но не забываю и о решении этой задачи- а задумал я создать военно-полевой бордель. А чтобы не травмировать тонкую душевную организацию окружающих, назвать этих служительниц порока маркитантками.

Кому-то может показаться, что слишком много времени трачу на ерунду: крестьян обхаживаю, воинам своим половой вопрос решаю… Проще же было бы: одних плетьми, а других- "построить". Проще, но падение взаимопонимания сказалось бы прежде всего на мне: в первом случае- крестьяне могут попросту разбежаться, лишив меня так необходимого продовольствия, и мне пришлось бы прилагать намного более усилий, создавая продотряды; а во втором- может случиться что угодно, от развала отряда до бунта недовольных, вынужденными в этом случае репрессиями, солдат, — примеров в нашей истории подобному море. А я, таким образом, купирую возможные неприятности в зародыше.

Передо мной снова предстал староста Монбелье, и это был уже совсем другой человек, и поведением, и манерой речи- что значит правильная идеологическая обработка- из него прямо фонтанировало желание служить новому господину. Ещё бы, такого доброго сеньора, который кутюмы, как фантики раздаёт- на тыщи лье вокруг, — один такой. И отчего он копытом бьёт в желании записаться в рабы, тоже понятно: услышал, какие права у моих вилланов в Ля Ривьер- и тоже такие возжелал. Понимаю, и не осуждаю- кто я такой? — в этом мире каждый выживает по своему…

Вот этому крестьянину достаточно лишь налогов поменьше и защиты побольше- и он твой с потрохами, а мне уже и одного замка недостаточно, и при таких темпах, где остановлюсь- совершенно непонятно.

Но фу… — этот староста уже руки облизывать полез, — вот чего я точно не люблю. И потому отмахнулся, отправляя того к Франсуа- как к человеку, ответственному за это направление, — видя, как ловко у того получается уговаривать крестьян, решил и на будущее использовать подобный талант. Как назвать этот новый орган- потом придумаю, а пока, считая, что необходимые дела в Монбелье завершены, по сигналу рога повёл в обратный путь чуть уменьшившийся отряд. Я посчитал необходимым оставить здесь два десятка воинов для защиты этого стратегического- с какой стороны не посмотри- места…