На чужой войне 2

Глава 1

Май 1363 года

Ужасная жара сушит кожу, а ведь это всего лишь май месяц, что же дальше-то будет. И единственное радостное пятно в этом преддверии ада заключается в том, что здесь всё-таки не пустыня Сахара, или какая другая подобная, и потому имеются множество тенистых, вроде зарослей каштана, мест, а также освежающих своим дыханием водоёмов. Главное же из них, примиряющее с этой удушливой погодой- это, безусловно, существование протекающей рядом огромной водной артерии под названием Рона. В которую, время от времени, при наличие такого желания, можно с головой окунуться, принеся некоторую передышку разгорячённому телу. В моём случае, позволяющее не только охладиться, но и вспомнить порядком подзабытые навыки плавания. Удивительное дело, но когда я в одних брэ- что само по себе для местных дело на грани безнравственности- начинаю нырять и плавать, счастливый до невозможности от полноценного обладания обоими верхними конечностями плескаясь во все стороны и взбивая пену, аборигены приходят в ужас, — а ведь, в чём совершенно уверен, они воды не боятся. Возможно, так их только большие водоёмы пугают, но как тогда они плавают по морям? Уж и не знаю, какие именно фобии в такие моменты формируют эмоции у них в мозгу- возможно как и у наших предков славян, наличие, якобы, где-то там на глубине некоего аналога нашего водяного- но эти истеричные крики меня теперь совершенно не волнуют. Быть может, кому-нибудь из этих, крикливых, и придёт на ум, глядя на мои забавы, объявить их происками сатаны, но тому, кто- как и прочие рутьеры- и так находится за гранью любых законов, подобные утверждения способны лишь смех вызвать. А потому, совершенно не обращая внимание на округлившиеся глаза крестящихся обывателей, продолжаю частенько, наслаждаясь, саженками мерять поверхность великой реки.

И, одновременно, это- наличие большой водной преграды- раздражает которую неделю. Мои благостные намерения, столкнувшись с реальностью, разлетелись вдребезги на мелкие кусочки. Прибыв некоторое время назад к Роне возле Арля, и пребывая в надежде поскорее оказаться на противоположном берегу, было сходу сунулись к переправам, однако повсеместно столкнулись с запертыми воротами прикрывающих их крепостей- отчего пребываем по сию пору в разочаровании. Река Рона- пограничная между Французским королевством и Священной римской империей, можно сказать, носящая стратегический характер и, соответственно, хорошо охраняемая. Особенно, от моих бывших коллег по “Великой компании”… И совсем неудивительно, что прибытие моего, пусть и небольшого отряда рутьеров- мы можем оказаться и передовым отрядом огромной армии- вызвал панику среди местных бюргеров и военных, которые не придумали ничего лучше, как закрыть все ворота и отогнать наличные плавсредства на противоположный от нас берег. И никакие переговоры не смогли переубедить их. Нет, они были совсем не против избавиться от нашего раздражающего присутствия, однако предложенный ими метод реализации- пропускать воинов по одному- вызвал уже у меня обоснованное недоверие, — поскольку наслышан о продолжительности жизни здешних чересчур доверчивых.

И чем далее затягивается наша остановка, тем больше я склоняюсь к мнению, что придётся отсюда уходить несолоно- успеха на данном направлении не достичь. Обыватели, по понятной, но для меня значительно усложняющей жизнь причине, настолько объяты страхом перед бригантами, что при одном их появлении отключают критическое мышление. Так что, теперь, полагаю, вместо того, чтобы продолжать биться- на манер барана- лбом в закрытые ворота, следует, как всем нормальным героям, пойти в обход. И в этой связи немедленно возникает вопрос о направлении- то есть направо или налево? Если направо- на юг, то дорога очень скоро обрывается Средиземным, или как его именуют местные- Медитерранским морем, в котором за отсутствием в хозяйстве когга, или галеры, или, на худой конец, хоть и нехарактерной для этого времени, но хотя бы обычной шлюпки- делать нечего, и потому остаётся нам лишь северный путь, ведущий в Лион, и далее- в Бургундию. Иначе говоря, следуя всё теми же французскими территориями. Так и хочется, на манер одного киногероя, воскликнуть: “Что же мне теперь до конца жизни по этим палестинам мотаться?!”

Дорога от Арля до Лиона, или говоря иначе, от низовьев Роны к её верховьям, проложенная вдоль реки, представляла собой древне-римскую постройку, попавшую на тысячу лет в пользование варварами. Или, чтобы вам было понятнее последствия такого использования, современное шоссе, но на пару десятилетий лишённое ремонта-будет примерно то же самое. То есть где-то она- дорога- ещё присутствует, и в довольно неплохом состоянии, а где-то- и следов не осталось. Кстати, сравнения по времени эксплуатации дорог интересны- не правда ли? Там тысячелетия прошли, а в двадцать первом-считанные годы. Удивительно, да… Но если с другой стороны взглянуть, то совсем и нет. Возьмём, для примера, строительство дороги римлянами: дорожное покрытие, укладываемое несколькими чередующимися слоями камня, щебёнки и бетона, достигает своей толщиной двух с половиной метров. А современное строительство… да вы и сами знаете на что оно похоже. Но не будем о грустном…

Добавим к уже вышеупомянутому такое качество этой трассы, как отсутствие семи загибов на версту- и вы, быть может, сможете понять и наше удовольствие от следования по этому маршруту. Которое, единственно, портили присутствующие и здесь многочисленные следы бедствий, прокатившихся по этим благодатным землям: глаз нет-нет, да и цеплялся за обвалившиеся крыши, заросшие травой брошенные виноградники, или опрокинутые ограды. Присутствовали ещё обитаемые поселения, но от их посещения тягостное чувство разрухи лишь усиливалось: редкие, непонятно каким образом уцелевшие после эпидемий старики и старухи, стоящие на обочине и мрачно смотрящие нам вслед, полное отсутствие какой-либо живности и полураздетые дети, худые как спички, провожающие нашу колонну сытых вооружённых дядек на огромных- для них- лошадях голодными взглядами. Где родители последних можно было и не спрашивать- скорее всего прячутся в ближайшей роще, хоронясь от военных. Мы для них, любые- зло в чистом виде: грабёж, изнасилование, вымогательство, а в конце, как итог предыдущих действий, или попросту не так посмотрел- смертоубийство, — вот что означает появление подобных нам в этом забытом богом месте. А в деревне остались те, кто и так долго не проживёт, иначе говоря- балласт. Служащий лишь целью задержать возможное преследование: пока этих мучают и убивают, остальные успеют убежать. И от осознания этих истин становится грустно: я родился и вырос в другом времени и при другом строе, когда учили: воин- это защитник, а не тот- от которого следует прятаться. И уже тогда многие не следовали этому принципу, но происходящее на этой земле и вовсе напоминает похождения карателей в какой-нибудь Африке. Само это слово- каратель- с детства ассоциируется у меня с определённой категорией людей, или нелюдей- это как посмотреть (с биологической или моральной точки зрения), и название которых звучало для нас как наихудшая форма оскорбления. Представьте теперь моё нежелание оказаться в подобных стройных рядах…

У Лиона история повторилась- мы увидели закрытые ворота. Нехорошо нас встретили, а после, от имени местного архиепископа Гийома де Тюре, и вовсе попросили-потребовали (нужное подчеркнуть) убраться как можно скорее, угрожая, в противном случае, применением силы. Ощущая как по жилам бежит огонь, и сжимая от гнева кулаки, хотел выматериться, но сдержался. Не хотелось терять лицо перед своими бойцами, и уж тем более- перед этими… Молча повернул отряд и увёл дальше- на север.

Совсем скоро Лионнэ закончилось и мы оказались на территории герцогства Бургундия. Говорят, некоторые, не будем пальцем показывать- кто, что здесь, якобы, за отсутствием в этой области военных действий, общая ситуация получше, но я особой разницы не почувствовал. Путешествуя по герцогству около недели, нашёл, как и в других частях королевства, лишь такие же сгоревшие деревни и закрытые ворота городов. С последним обстоятельством связано и моё вынужденное решение о реквизиции продовольствия у населения- любого- потому как собственная, заблаговременно запасённая провизия подошла к концу, — и для чего даже пришлось принять в состав отряда шайку “разорителей”, каковых расплодилось по всем дорогам как собак нерезаных. Этот аналог продотряда в его наихудшей форме потребовался дабы не подвергать искушению прочих нехорошими делами. Предупредил новичков лишь о нежелательных- с моей точки зрения- моментах, а после, подобно Понтию Пилату- умыл руки… Потому как не смогу отследить соблюдение ими обещанного, а их клятвам и “честным” глазам у меня почему-то веры нет. Но и выбор, по большому счёту, отсутствует- солдатиков-то кормить надо.

Кстати говоря, эти шайки выступают и неким аналогом “сарафанного радио”. Достаточно небольшого разговора и ты уже в курсе происходящего в рутьерском сообществе на другом конце королевства: кто из капитанов наиболее удачлив, у кого получилось взять на щит городок, или получить “выкуп”- дабы подобного не произошло, — к такому лидеру начинают стекаться со всех сторон желающие приобщиться. Вожаков много, но наибольшим уважением на данный момент среди рутьеров пользуются двое: Сеген де Бадефоль-на юге, и знакомый нам по Бринье, Арно де Серволь, по произвищу Протоиерей (был когда-то клириком, но с начала войны решил что это не его стезя и расстригся) — на востоке. Последний, кстати, сейчас набирает, как скажут в будущем, “пушечное мясо” на войну графа Водемона против герцогов Бара и Лотарингии, что совсем недалеко отсюда- достаточно пересечь Бургундию. А без кондотты тяжело- что уже ощутил- ведь это ставит нас вне закона, но и подписываться на очередной узаконенный разбой- совсем не тянет. Дилемма, однако…

Моя вендетта против Пти Мешина теперь тоже на слуху, и разговоров на эту тему предостаточно, но переговорив с новенькими я пришёл к выводу, что последствия дуэли непосредственной угрозы как лично для меня, так и для отряда не несут. Да, имеется некоторое неодобрение: для рутьеров единственная стоящая причина для мести- удар по их кошельку, но ведь и я поступил вполне в духе, так сказать, времени- вызвал на Божий суд, — в который верят даже эти отмороженные. По существующим представлениям, не я, а бог судил-не будешь же с него спрашивать за это. Да и, собственно, уже некому: сам главный капитан, которых здесь именуют генерал-капитанами, отчалил в направлении кладбища, а Шарль- его заместитель- оказался не в состоянии удержать компанию в руках. То ли авторитета, то ли наглости не хватило, а быть может и исход поединка повлиял на общие настроения, но, в любом случае, компания прекратила своё существование, растворившись между десятками более мелких. Будто и не существовало никогда…

Мы шли вдоль Соны, притока Роны, исток которой терялся где в Лотарингии- что было в какой-то мере нам по пути- когда обнаружили за очередным поворотом эту деревню. Ничем не примечательная, разве что размером- не самая-самая, но чуть побольше размером многих виденных мною в этом времени. Два десятка крытых соломой домиков и, как последствия нескончаемых обрушившихся на королевство бедствий- ещё с десяток либо обгорелых, либо просто завалившихся. Я не собирался здесь задерживаться: несмотря на нежелание подписываться в очередной раз на кондотту, из-за отсутствия альтернативы следовал к Протоиерею, — грабить редкие мимо проходящие торговые караваны и отбирать последнее у зашуганных деревенских обитателей уже опротивело. Вот такая тут война… И ведь понимаю, что скорее всего- а что, собственно, поменялось? — и там меня ждёт то же самое, но я уже ощутил разницу между кондоттой и её отсутствием. Как иллюстрация к вышесказанному: представим себе на минуточку военного с автоматом в руках, идущего по улице густонаселённого города, а затем в такой же диспозиции- но гражданского. Чувствуете разницу: последний для населения неопределённая угроза, а для местных властей- нежелательный элемент, от которого требуется наискорейшим образом избавиться, — даже, если потребуется, применив к этому силу. Мы сейчас в положении этого гражданского, которому- чтобы к нему снова относились адекватно, перестав причислять к бандитам- необходимо (если, конечно, нет желания отдать оружие и, как следствие этого, с соответствующими последствиями оказавшись под следствием и судом) надеть форму военного, став для всех своим и понятным, — в нашем случае, примкнув к какому-нибудь феодалу, и подняв рядом со своим флажком знакомый местным штандарт.

И мы бы проследовали мимо деревни, но разведка доложила о наличии в ней каких-то военных. Сразу рисуется образ в кольчуге и шлёме? Ничего подобного: тут, до момента нашего прибытия, орудовала шайка “разорителей”- наподобие той, первой, встреченной мною почти сразу после моей телепортации в этот, новый для меня мир. Помните, гнилозубый и его приятель. Это сейчас я понимаю с кем судьба свела, а тогда очень рефлексировал по поводу смерти гнилозубого и неизвестного исхода- в отношении его друга. Но суть не в этом: помните их, если об одетых на них шмотках можно употребить такое название- обмундирование и более чем скромное вооружение, так у сегоднешних “разорителей” оно ничем не отличается.

И, опять-таки, я бы проследовал мимо- всех не спасёшь, но проезжая рядом, увидел творимое, — и решил вмешаться. Потому как, простой вроде бы грабёж- чем грешат все рутьеры- потихоньку скатывался в садизм и смертоубийство. Полагаю, если бы не наш отряд, то этот день стал бы последним для деревни. Понимая это, не смог отвернуться равнодушно от разложенного прямо на дороге и пытаемого огнём старика, от криков его и других невольных участников не менее жестоких сцен, и просто прохрипел- что-то горло перехватило- Марку:

— Наведи здесь порядок!

Изгнанные бриганты со злобой оглядывались на моих бойцов, но противиться выпроваживающим их тычкам не осмелились: вооружённые кое-как, без брони и одетые во что придётся, выглядящие как оборванцы, полностью оправдывая своё прозвание (бригант переводится как бандит, разбойник), не смели спорить с настоящими воинами-это ведь не забитые сервы, — мигом что-нибудь в организме у спорящего не нужное найдут и отрежут. А мне, увидевшему в этой деревне уже достаточно моментов, тянувших на наказание по практически всем статьям отсутствующего здесь уголовного кодекса, очень хотелось оставить этих персонажей в виде развешанных на ветках окружающих деревню деревьев “украшений”- поступив таким образом, как и местные с подобными деятелями поступают. Но наступил на горло собственной песне- не время и не место: при моей среди рутьеров и так неоднозначной репутации приступить к уничтожению, хоть и наихудших из их числа- не лучшее решение. Очевидно, что ещё долго придётся общаться и воевать совместно, потому единственное, что позволил себе- выгнал прочь. И пусть и рутьеры, и сервы полагают, что это всего лишь эпизод борьбы между хищниками за добычу; и первые уходят прочь, мечтая когда-нибудь отомстить, а вторые- прячутся получше, в страхе ожидая продолжение мучений… Пусть! Я сделал, что мог…