Меридиан

Глава 7. Необычная экспедиция

Полина не задержалась в Енисейске. Честно говоря, она и так потратила на Лидию немало сил, времени и бензина. Лиде отвели уютную комнатку на втором этаже; и все время после ужина и до самой полуночи, подходя к распахнутому окну, она могла слышать голоса сестер, расположившихся на веранде. Утром Полина уехала домой.

Хозяева встретили Лиду радушно, но своего общества ей не навязывали. В поповской усадьбе ей предстояло провести три дня. Поначалу Лида опасалась, что ее будут принуждать делать что-нибудь из того, чего бы ей делать не хотелось, но все страхи оказались напрасны. Ни целовать руку отцу Илье, ни молиться, стоя на коленях, Лиде не пришлось.

Конечно, ее манил старинный Енисейск. Так и тянуло пройтись по тихим одноэтажным улочкам, выбраться погулять в сосновый бор, но обстоятельства требовали скрытности. Благо, в усадьбе было просторно и комфортно.

Отрадой этих дней стали книги, а их у отца Ильи было великое множество, старинных, бумажных. Лида не покушалась на серьезные богословские труды, но кое-что по своему вкусу нашла. А когда от чтения уставали глаза, она подходила к окну, обращая взгляд вдаль, туда, где сияли бирюзой купола Спасо-Преображенского монастыря.

К концу третьего дня Лида уже не могла отогнать смутную тревогу, ведь сегодня ей предстояло познакомиться с человеком, от которого зависел успех всего дела — отцом Сергием.

***

Наступил вечер, и жара немного спала. Этот город лежал значительно севернее Новокузнецка, поэтому в июне вечера здесь стояли длинные и светлые. В просторной столовой матушка Александра готовилась к приему гостей. И хозяйка, отдать ей должное, расстаралась на славу, благо день был не постный.

В оговоренный час запищал звонок, и у калитки объявилась фигура в торжественном черном облачении. Отец Илья, разгуливавший по дому в рубашке-поло и светлых брюках, тихо выругался и ушел к себе переодеваться. «Я скоро, — буркнул он жене. — Встретьте пока без меня».

Так Лидия и познакомилась с отцом Сергием. Надо признать, что матушка Александра описала его весьма точно. Это был приятного вида светловолосый человек, высокий, худощавый, плоский и жесткий как доска. Единственным недостатком внешности можно было бы счесть его жиденькую русую бороденку. «Дерьмо-версия бороды», — отметила про себя Лида. А еще, он был так молод, что выглядел почти что неприлично.

Она почему-то сразу же прониклась к нему симпатией. Позже, видя неоднозначную реакцию людей, она пыталась понять, в чем именно причина столь явно предвзятого отношения многих к отцу Сергию, и пришла к выводу, что очень молодой священник все равно, что слишком молодой врач. Доверия не вызывает.

Стоило хозяйке на минутку отлучиться на кухню, отец Сергий взял быка за рога:

— Я знаю, зачем вы здесь, — прямо заявил он. — Дело особой важности. Матушка Александра ввела меня в курс. Разумеется, только в общих чертах, чтобы не нарушить государственную тайну. Можете на меня положиться. Могила.

— Спасибо, только…

Тут в столовую вошел отец Илья в полном облачении, а вскоре к ним присоединилась и Александра. Обед начался.

Хозяйкой Александра была превосходной. Но как бы ни были вкусны свежие овощи, румяная картошечка и запеченная стерлядь, Лида не расслаблялась, внимательно следя за нитью разговора.

— Я очень вам благодарен, что согласились подменить меня при данных обстоятельствах, — заметил отец Илья. — Скажите, ваши планы не очень пострадали?

— Нисколько, я только рад. Попробовать себя в новом деле, увидеть дальние земли… Это же здорово!

— Должен предупредить, экспедиция — дело нелегкое. Это не развлекательная поездка. Постоянные переезды, перелеты, бесконечная распаковка-упаковка вещей. Надеюсь, вас не укачивает? Жизнь под незаходящим солнцем нешуточно выматывает. Я часто терялся: смотрю на часы и не могу вспомнить, сейчас три часа дня или ночи?

— Я это предусмотрел, — самоуверенно улыбнулся Сергий. — Отказался от винтажных часов со стрелками в пользу современных, многофункциональных. Что же касается трудностей, то кому как не нам, молодым, следует идти вперед, не пасуя перед тяготами мирской жизни?

Лида заметила, как тень настороженности и сомнений легла на лицо отца Ильи, но он тотчас же вернул свой обычный любезный вид.

— И все же я не могу не задаваться вопросом, почему именно вы…

— Я все понимаю, до вас дошли слухи, — вздохнул Сергий. Хозяин и хозяйка настороженно переглянулись. — Да, я действительно подготовил и передал епархиальному руководству доклад о состоянии миссионерской деятельности на Северных территориях. Поверьте, это никоим образом не было направлено против вас лично. Но в епархии считают, что работа среди язычников Севера ведется недостаточно активно.

— Позвольте, ведь вы там никогда не бывали…

— Верно, этот пробел я и собираюсь восполнить. Я изучил отчеты и статистику за последние годы и пришел к выводу, что два десятилетия, которые Церковь потеряла, утратив связь с отдаленными районами страны, самым плачевным образом отразились на… — Сергий запнулся и не смог закончить фразу.

Тем временем отец Илья с трудом совладал с гневом, который считал проявлением, недостойным христианина, тем более, священнослужителя.

— И что же вы вознамерились делать? — невинно поинтересовался он.

— Думаю, мы должны действовать через молодое поколение. Стремиться, чтобы как можно больше детей были крещены…

— Каким чудесным образом? Будете бегать с купелью по тундре?

— В смысле…

— Вы понимаете, что семьи кочевников живут на расстоянии в десятки километров друг от друга? Процент оседлого населения невелик, остальные мигрируют по тундре, переезжая по нескольку раз в год. Регистрация рождений и смертей поставлена неважно, ибо только добрая воля людей сообщать в администрацию обо всех рожденных и упокоившихся. И последнее — у вас не будет личного средства передвижения. Сможете перемещаться только попутным транспортом. Как видите, каждый, кто отправляется с миссией на Север, имеет весьма ограниченные возможности. Мы можем предложить окрестить дитя, посоветовать отправить подросшего ребенка в школу. Посоветовать, а не принуждать, понимаете?

— Так у них что, и дети не учатся? — закусил губу Сергий.

— Некоторые учатся, причем здесь, в нашем Енисейском интернате. Но далеко не все. Многодетные семьи соглашаются отправить сюда одного-двух детей, как правило, девочек. Но никогда не всех. Боятся.

— Разве кто-то здесь может навредить детям? Какие же темные люди!

— Боятся, что дети не вернутся. А они не вернутся. После десяти лет жизни в городе, привыкнув к горячей воде и благоустроенному туалету, к магазинам и прогулкам по набережной, они не смогут вернуться в тундру и жить, протирая посуду мхом.

— Тогда что же, получается, посылать их сюда неправильно?

— Дети Севера имеют такое же право на образование, как и все. А у неграмотных людей нет возможностей, нет выбора: сын кочевника — кочевник.

— Так каково же, по вашему мнению, правильное решение?

— Я думаю, что заведомо правильных решений на Севере не существует. То, что эффективно здесь, там, зачастую, перестает работать.

— Нет, не верю, — упрямо возразил сбитый с толку, но несломленный Сергий. — Наверное, мы просто еще не нашли его.

— Давайте на том и порешим, — примирительно улыбнулся отец Илья. — Кажется, мы увлеклись дискуссией, а ведь матушка собирается удивить нас каким-то феерическим десертом.

***

После ужина Лида поднялась в отведенную ей комнату. Июньское солнце палило нещадно, с дальних аллей ветер приносил пушистые клочки тополиного пуха. Она постояла у открытого окна, рассматривая с высоты второго этажа ухоженный сад. Лида намеревалась сегодня спокойно отдохнуть и настроиться на завтрашний день, ведь с утра ей вновь предстояло собираться в дорогу.

Тишину поповской усадьбы нарушил характерный стук — отец Илья на костылях кандылял по лестнице. Лида встала навстречу хозяину дома. Он вошел, вид имел озабоченный и, к удивлению Лидии, плотно прикрыл за собой дверь.

— Я хотел… Мне нужно поговорить с вами… В общем, обсудить…

Начало разговора далось отцу Илье с большим трудом. Лида постаралась улыбнуться как можно более располагающе.

— Я боюсь за Сергия.

Лида ожидала чего угодно, но только не этого. Пусть мир полон тревог и неприятных сюрпризов, но почему-то она считала, что жизнь священника обязательно тиха и размеренна и проходит по заранее установленному канону и чину.

— Не подходит он для этой работы, — перешел, наконец, к делу отец Илья. — Больно уж прыткий. Комсомолец-доброволец, и где его только откопали? Боюсь, не наворотил бы чего…

— Извините, я не совсем понимаю…

— Этого так не объяснить. Извините, но вы вряд ли поймете. Просто попросите Макса и Фёдора присмотреть за ним и, в случае чего, тормознуть.

— Хорошо.

Отец Илья понял, что невольно обидел Лиду, и постарался смягчить впечатление.

— Понимаете, в нашей работе на Севере главное — не навредить. Ни людям, ни церкви. Нельзя нести слово Господне с остервенением. В любой неоднозначной ситуации лучше погодить, не напирать. Как-то так…

— Я все сделаю, — улыбнулась Лида. — Обязательно.

***

На следующее утро Александра разбудила Лиду в половине шестого. Как бы ни был хорош поповский дом, но отъезда та ждала с нетерпением. Невероятная история, в которую ее угораздило вляпаться, требовательно звала вперед, и Лида переживала, что слишком засиделась в этом гостеприимном месте.

Александра помогла ей экипироваться и собрала в дорогу корзинку с едой. Одевшись, Лида подошла к большому зеркалу. Выглядела она ужасно: длинная, до лодыжек юбка (для благочиния), высокие резиновые сапоги и анорак от штормового костюма. Пестрый платок, заботливо повязанный матушкой Александрой, был максимально надвинут на лоб и щеки и оставлял открытым не лицо, а какое-то неопределенное рыльце.

Но это точно было то, что нужно.

— Ну, присядем на дорожку, — предложила хозяйка.

Она в одиночку провожала нечаянную гостью, ибо отец Илья еще с вечера уехал по службе в одну из ближних деревень. Почти сразу же запищал звонок, и женщины вместе вышли в калитке.

Отец Сергий подготовился к грядущим испытаниям в меру того, как он их себе представлял. Он сменил строгое облачение священнослужителя на штормовой костюм с множеством карманов и шляпу с накомарником, а весь его багаж составили рюкзак да большой кофр. «Наверное, для книг и церковной утвари», — предположила Лидия. Под любопытными взглядами обывателей, уже вставших к этому часу на дойку коров, колоритная парочка проследовала по главной улице Енисейска и спустилась на галечный пляж, к пристани. Посадочный дебаркадер был темен и безлюден, но Сергий повел Лидию чуть в сторону, где уже тарахтел дизель небольшого катера. Рядом со сходнями расположилась группа женщин в платках, и стоял грузовичок с саженцами каких-то растений.

— Предлагаю обозначить зачин нашего богоугодного дела общей молитвой, — начал Сергий после приветствия.

Женщины с энтузиазмом расположились вокруг своего нового наставника, и Лида, после секундной заминки, затесалась в их ряды. «Выглядеть так же, как и все, делать то же, что и все — вот мой девиз на ближайшие дни», — решила она для себя. Но благообразие момента смазало появление недовольного капитана катера.

— Эээ… Гражданочки! Я, конечно, уважаю церковь и лично Христа… Но горючку впустую жечь не дело! Может быть, вы как-нибудь на ходу помолитесь?

— Конечно, — согласился Сергий. — Сестры, дело превыше всего. Так начнем, благословясь.

Сумки и корзины перенесли на палубу. Лида забралась в кузов грузовичка и один за другим спустила на руки Сергию все саженцы. Убедившись, что все добро успешно погружено на борт, он последним поднялся на катер.

На маленьком суденышке было очень тесно. Лида огляделась. Большую часть времени им предстояло провести на палубе, на резком июньском ветру. Маленький салон был рассчитан от силы на трех-четырех человек, и отдыхать паломницам предстояло по очереди.

Лида с сожалением смотрела на берег, который им вот-вот предстояло оставить позади. Жаль, что в этот раз ей не довелось окунуться в этот самобытный мир, побродить по старинным улицам Енисейска.

Этот город, как внезапно поняла Лидия, равно принадлежал и Югу, и Северу, с одним он был связан Енисейским трактом, с другим — извечным водным путем. Он был по-северному мудр и степенен, но травы и цветы пестрели здесь совершенно по-южному, а прозрачные сосновые леса были напитаны солнечным теплом.

Однако Лида не унывала, ведь после растерянности, метаний и трех дней ожидания она, наконец, двинулась к своей цели.

Девушка рассчитывала полюбоваться видом уплывающего вдаль Енисейска, но ее мечтам не суждено было сбыться. Как только катер заложил вираж и взял курс вниз по Енисею, паломницы решили вознести молитву. Лида даже не поинтересовалась, какую именно, ведь ни в одной она не знала больше трех слов. «Делай то же, что и все…» Она встала на колени во втором ряду, сделала благообразное лицо и приготовилась просто шевелить губами. Чтобы выглядеть более естественно, Лидия повторяла про себя выдержки из «Закона об «Особо управляемых территориях» (широко известного в народе как «Закон 67»), который их обязали изучить перед отправкой на Плато:

«…запрещается ввоз, производство и реализация спиртосодержащей продукции на всей части территории Сибирской Республики, расположенной севернее 67° с. ш., а также на территории приравненных к ней районов. Спиртосодержащая продукция, провозимая транзитом через упомянутые территории в процессе экспортно-импортных операций, подлежит обязательной упаковке в опломбированные контейнеры, вскрытие которых допускается только в присутствии уполномоченных представителей таможенной службы. В случае нарушения положений данного закона предусмотрена ответственность в соответствии со статьями 168а), б), 169а) УК Сибирской Республики.

Аминь!»

***

На катере было тесно и шумно, а ехать предстояло почти трое суток. Лида повторила про себя все, что услышала о планах отца Сергия. Первым пунктом поездки был станок[1] Плахино. Как коренная северянка Лида знала об этом месте намного больше прочих паломниц. Из курса истории родного края она помнила, что именно туда, на малолюдный полузаброшенный станок был сослан врач и священнослужитель Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий[2]. «Плахино. Какое жуткое слово, — думала когда-то маленькая Лидочка, — будто бы на плаху». Ей очень хотелось поделиться своими знаниями с остальными, рассказать, как он выжил там, выстоял, несмотря на нечеловеческие условия и несправедливость. Потом в жизни Валентина Феликсовича было еще много событий, научных трудов, получение степени доктора медицины и доктора богословия, а простые люди запомнили его как Святого Луку. Но Лида вовремя сообразила, что стоит ей только открыть рот, и всем станет очевидна ее полнейшая невоцерковленность. Пришлось сдержаться.

Отдыхать решили по очереди, а пока Лида сидела на палубе и прислушивалась к разговорам паломниц. Всех интересовало примерно одно: что это за место, как там? Сохранилось ли на земле, где жил святой, ощущение благодати, или все подчистую смыто волнами времени? Лида призадумалась. Заброшенный ныне станок лежал на левом берегу Енисея, несколько севернее Города-на-Протоке, так что во время своего пешего похода к Ермаковской излучине Лиде и Бену пройти через него не довелось. Место это не было им знакомо.

По мере продвижения на север становилось холоднее. На катере паломницы провели три ночи. Первая из них была ощутимо короче предыдущей, проведенной в уютном Енисейске. Во время второй, которую Лиде пришлось провести на палубе, вместо ночной тьмы землю и реку окутали густые, плотные сумерки. А третьей ночи и вовсе не было — путешественники оказались на пороге мира Полярного дня. Стоило сумеркам посветлеть и поредеть, и катер сбросил ход и пришвартовался к наскоро сколоченным деревянным мосткам.

Как только закончили разгрузку и перетащили саженцы с галечного пляжа наверх, у Лиды появилась возможность спокойно осмотреться. Это было не то Плахино, которое рыбаки и по сей день использовали в качестве сезонной базы. Это было Старое Плахино, расположенное чуть в стороне. Сергий привел их через лесок к поляне, где когда-то стояли избы местных жителей.

Здесь не осталось ничего. Время было безжалостно к Плахино. Въедливый археолог еще мог бы, при наличии интереса, обнаружить здесь остатки деревянных свай или домов среди зарослей травы и кустарника, но обычному человеку невозможно было догадаться, что когда-то здесь жили люди. Лида с товарищами могла просто пройти мимо и ничего не заметить.

Выходит, осталось только само место. К счастью, это хорошо поняли и создатели мемориала. На холме установили обелиск из красного гранита. На обращенной к реке отшлифованной поверхности был изображен крест, выгравировано имя Архиепископа Луки, даты жизни и дата ссылки. Остальные грани монумента были обработаны нарочито небрежно, словно стали такими под натиском ветров и морозов. Несмотря на ранний час, здесь уже работали несколько мужчин. Подойдя поближе, Лида поняла, что это каменщики, укладывающие последние плиты вокруг обелиска.

После завтрака и молитвы паломницы тоже взялись за дело. Об отдыхе никто даже не заикнулся: согреться бы, ведь утро выдалось зябким. Лида никогда не любила садоводство, но деваться некуда, и вскоре она втянулась. Вместе с Сергием они взяли на себя самую тяжелую работу: перенесли саженцы, натаскали воды. Через некоторое время Сергий ультимативно велел ей остановиться и передохнуть. Устроившись на пустом ящике, Лида наблюдала, как женщины разметили участок перед обелиском, выкопали лунки. Вскоре вся площадка по периметру была засажена аккуратными рядами кустов. Лишь бы принялись! В сторонке одна из паломниц готовила обед, и Лида не без удивления обнаружила, что успела проголодаться. Немудрено: время пролетело стремительно, и полдень уже давно миновал.

Лида старалась незаметно присмотреться к этим женщинам. Что ими движет? Что заставило их покинуть уютные дома, терпеть тяготы дальней дороги и выполнять здесь грязную, тяжелую работу. Наверное, это было что-то сродни волонтерству. Интересно, кто из них богат, а кто беден, кто успешен в профессии, а кто не очень?

После обеда работа вновь закипела и продолжилась до поздней ночи. Лиде выпало разравнивать гравий на площадке перед обелиском, и через несколько часов она поняла, что даже добросовестные, практически ежедневные занятия в спортзале не могут подготовить ко всему. Когда на землю снова опустилась серая мгла, девушка с трудом держалась на ногах.

Переночевали на борту катера, а с рассветом с новыми силами принялись за работу. За день успели разметить дорожку, ведущую от берега к мемориалу, отсыпать, разровнять и утрамбовать гравий. Казавшееся заброшенным место преображалось буквально на глазах.

Свет дня угасал, и Лида с удивлением обнаружила, что время близится к полуночи. В мягком сумеречном свете люди торопливо собирали инструмент. Откуда-то из полумрака вынырнул Сергий, неся два ярко-оранжевых спасательных жилета.

— Батюшка, а как же… Освятить, службу отслужить… Мы рассчитывали! — донесся тихий, но требовательный голос. Через минуту паломницы обступили молодого священника.

— Извините, вы что-то не так поняли, — оправдывался еле стоящий на ногах Сергий. — Освящать обелиск приедет сам архиерей. Спасибо вам, что приняли участие в богоугодном деле. Желаю всем доброй дороги, и позвольте вас покинуть — дела требуют от нас с Лидией срочного отъезда в Город… Мы поедем на моторке вместе с рабочими — так будет быстрее, а вы — прямой дорогой по домам. На прощание позвольте подарить вам…

И Сергий вручил каждой женщине простенький, напечатанный на картоне образок с ликом Луки.

— Лида! Где Лида? Держите, это вам.

Лида сунула образок в карман, надела спасательный жилет и спустилась к воде. Паломницы загружались на катер. Лица женщин были уставшие, но строгие и довольные. К счастью, все все понимали и не требовали от Сергия эксклюзивного духовного обслуживания прямо здесь и сейчас. До Лиды долетел обрывок разговора: «Надо же, и не боятся, и это в то самое проклятущее место! Я бы не решилась! А то однажды вот так проснешься, а твоя голова…» И паломница чиркнула большим пальцем по шее отнюдь не благочинным жестом.

Вместе с каменщиками из Города Лида и Сергий сели в моторную лодку. Теперь предстояло плыть против течения, что значительно увеличивало время в пути. Светло-серый мрак стер очертания всех предметов, и вскоре было уже невозможно различить ни береговую линию, ни холм, с которого они недавно спустились. И только освещенный обелиск словно парил в сгустившейся мгле, оторвавшись от многострадальной земли. Все, кроме рулевого, не сговариваясь, сели лицом против хода и неотрывно смотрели на монумент, пока тот не скрылся за изгибом Енисея.

***

Лиде снилось, что на нее наложено проклятие, и она превратилась в гипсовую статую. Ей очень хотелось пошевелить рукой или ногой, но было страшно — гипс хрупкий и может растрескаться.

Она с трудом разлепила глаза. Оказывается, она умудрилась заснуть, сидя между двух соседей-мужчин. Холод стоял собачий, все пассажиры моторки промерзли до костей. Преодолевая мучительную боль, Лида шевелила окоченевшими руками и ногами, пока не убедилась, что проклятье снято, и она вновь стала живой девушкой. И очень вовремя: лодка заложила вираж и, войдя в протоку, пришвартовалась к причалу для маломерных судов.

Лида и Сергий, сойдя на берег, направились к ведущей с пляжа лестнице. Под ногами раздавался непрерывный хруст: насыщавшая гравий вода за ночь замерзла, и путники каждым своим шагом крошили хрупкую гравийно-ледяную смесь.

Но тяготы этой ночи были вознаграждены — над Городом разгоралось яркое утро, и солнце щедро прогревало землю и спины закоченевших путешественников.

Они поймали машину и велели ехать на вертолетку. Лида с грустью осматривала окрестности. Масштабное строительство преобразило Город, только вдали маячили силуэты старых городских микрорайонов, к сносу которых еще не приступали. Но дело не в старых зданиях, просто Лида понимала, что уже не встретит здесь никого из тех, с кем была знакома с детства, кто, как и она, еще помнит старые недобрые времена.

Еще одна тревога лежала у Лиды на сердце, хоть она и не призналась бы в этом ни одной живой душе. Она боялась лететь. Боялась вертолетов. Технически до места назначения можно было добраться и водным путем: через Северный океан, Пясинский залив, поднявшись по реке Пясине, затем через озеро Лама… В общем, практически невозможно.

К тому же, признаться в страхе перед полетами было практически равносильно объявлению себя профнепригодной. Выходило, что так или иначе, но Лиде было необходимо себя перебороть.

Оторвавшись он невеселых мыслей, она снова выглянула в окно. Машина как раз завернула на вертолетную площадку и подъехала к потрепанному жизнью МИ. «Хоть тушкой, хоть чучелом!» — решила про себя Лида, выбираясь из машины.

На посадке вышла заминка: пилот, сверившись со списком, не хотел пускать Лидию на борт:

— По документам числится только один пассажир.

— Это моя помощница. Из обители, — весьма неопределенно пояснил Сергий.

— Раба Божья, — смиренно подтвердила Лида из-за его плеча.

— Ну ладно, — нехотя процедил командир и, к огромному облегчению Лидии, даже не стал требовать документы.

[1] Станки (здесь) — казенные поселения сибирских казаков, основанные в XVII–XVIII вв., расположенные через 20–25 км и предназначенные для перевозки почты.

[2] Архиепископ Симферопольский и Крымский Лука (в миру Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий) причислен к лику святых священноисповедников Русской Православной Церкви.