Меридиан

Глава 6. Обратный отсчет

— Это случилось так давно. Я была еще совсем молодая…

***

И Максим тоже был очень молодой. Всем жителям Новокузнецка запомнилось, что август в том памятном году выдался необычайно знойным.

Макс приехал в родной город на летние каникулы. Настроение отличное. Было здорово ощущать себя взрослым самостоятельным человеком, но еще приятнее — снова оказаться в родительском доме.

Оптимизма добавлял еще и тот факт, что Поля Миронова тоже проводила это лето в Новокузнецке. Вот как бывает, жили люди в одном городе, в трех автобусных остановках друг от друга. Ровесники. Теоретически можно допустить, что они когда-то мельком встречались, но по-настоящему познакомились в Томске.

Гром грянул неожиданно. В один прекрасный день информационные агентства распространили новость о готовящемся проекте передачи в долгосрочную аренду КНР нескольких областей Западно-Сибирского федерального округа. «Омская, Томская, Новосибирская, Кемеровская… — читал отец побелевшими губами. — С целью повышения уровня жизни населения и ускорения социально-экономического развития указанных территорий…»

«Да быть такого не может! — уверяли оптимисты. — Даже если так, подобные дела быстро не делаются. Общественное обсуждение и подготовка затянутся на месяцы, если не на годы!» Но все случилось очень быстро. Закон был принят в кратчайшие сроки и подписан первым должностным лицом Российской Федерации. Уже через неделю его опубликовали, и он должен был вступить в силу через сто двадцать часов с момента обнародования. Практически одномоментно начался организованный вывод из города органов власти.

Максим Шишков растерялся не на шутку. Одно он понял сразу — о возвращении в Томск речь уже не шла. Ведь Томск теперь тоже… Тоже что? В те дни Макс был подобен радиоприемнику: улавливал из окружавшего его эфира тончайшие сигналы и многократно усиливал их. И со всех сторон до него долетало одно и тоже: уехать, бежать как можно быстрее.

Человеческий поток распался на два примерно равных рукава: одни устремились в Москву и Подмосковье, будто те и впрямь были резиновыми, планы других были скромнее — добраться до Екатеринбурга или Перми, осмотреться и решить, как быть дальше.

Тем, кто среагировал сразу, повезло: им достались места в самолетах, автобусах и поездах, и они уехали в новую жизнь, прижимая к себе сумки с деньгами, документами и сменными трусами. Участь же тех, кто замешкался хотя бы на несколько часов, не в силах быстро расстаться с дорогими сердцу вещами и обжитыми домами, была незавидна.

«Макс, прости. Мы уезжаем в Ёбург. Мне жаль, что все так. Поля». Максим Шишков еще раз пробежал глазами сообщение в мессенджере, которое получил ранним утром. Он злился, что она не позвонила, просто отписалась. Хотел было набрать ее номер, но поймал себя на том, что боится этого разговора. После недолгой внутренней борьбы Максим остановил себя.

Глобальные вопросы как-то сразу отошли на второй план. Полина. Девушка, которая занимала его мысли все последние месяцы, уехала. Возможно, они никогда больше не встретятся, затеряются, как песчинки, в круговороте нового переселения народов. «Не может быть! Не так!» — пульсировало его сознание. Но в этой жизни могло случиться всякое, и он уже начинал к этому привыкать.

Из отпущенного срока уже прошло шестьдесят часов. Сразу же после завтрака мать достала из чулана дорожные сумки и стала собирать вещи. Все документы были уже подготовлены и сложены в отдельную папку. Отец еще пил свой кофе за обеденным столом.

— Куда-то собираешься? — спросил он тоном, которым обычно говорят голосовые помощники.

Мама не нашла, что ответить, и лишь тяжело опустилась на диван.

— Я спросил, ты собираешься куда-то уезжать?

— Женя, ну как же…

— Я всегда думал, что такие вещи должны согласовываться со всеми членами семьи. Разве нет? Почему же ты ставишь меня перед фактом? Вот, например, наше правительство не имело права так с нами поступать. Ни по закону, ни по совести. Но у них есть право силы и реальной власти. Те, кто сегодня драпают на запад, безусловно, тоже имеют на это право. Но я имею личное право во всем этом не участвовать!

Отец поднялся, извлек из сумок свои вещи и вернул их в шкаф. Потом, не говоря ни слова, ушел в спальню.

— Максим, а ты что скажешь? — спросила мать со страдальческой интонацией.

— Не знаю я! Мама, прости!

Ему вдруг стало невероятно тяжело находиться в их квартире, превратившейся в эпицентр семейного противостояния. Схватив телефон, Макс выбежал на улицу. И почти сразу же почувствовал стыд. Еще недавно он считал себя практически взрослым мужиком, а сегодня повел себя как истеричный подросток. Максим долго сидел во дворе, рядом с неработающим фонтаном. Жара нарастала. Вдруг телефон в его руке требовательно завибрировал. Звонила Поля.

Он почти ничего не слышал сквозь тревожный шум на том конце линии. Наконец голос Поли прорвался сквозь звуки автострады:

— Мне… вернуться в Новокузнецк… из-за этой дуры… пожалуйста… встретить меня…

— Где? Где встретить? Когда? — орал в трубку Максим, а треск на том конце линии все нарастал, чтобы потом резко оборваться.

***

Максим поставил свой скутер на парковку у Привокзальной площади. Кажется, он набрал номер Поли уже раз пятнадцать, но абонент не отвечал. Конечно, самым реалистичным объяснением было бы то, что у ее телефона банально сел аккумулятор, но Максим не мог не тревожиться. Как можно кого-то встретить, если не знаешь ни времени, ни места? Он рассуждал логически: Мироновы уехали на машине, выходит, Полина решила вернуться откуда-то с полдороги, с неизвестной ему точки на трассе. Скорее всего, она поехала в город на автобусе или попутке. Железную дорогу можно практически исключить. Вариант с попуткой был самым тупиковым — ищи-свищи ветра в поле! Оставались автобусы.

Автовокзал был для Максима местом хорошо знакомым. Сколько раз он возвращался на эти перроны, чтобы вскоре снова отправиться отсюда в Томск. С утра и до позднего вечера здесь толпился народ, шеренгой стояли автобусы. Сегодня здесь все было по-другому. То есть толпа народа была, а вот автобус наблюдался только один. В воздухе витала нервозность.

— Рейс по маршруту Новокузнецк-Белово-Кемерово откладывается из-за неприбытия автобуса, — объявили по громкой связи. — Автобус, следующий по маршруту Новокузнецк-Журавлево-Новосибирск, отправляется через пять минут с перрона номер четыре.

Толпа на перроне пришла в бессмысленное броуновское движение. Внезапно от нее отделилась группа людей и бросилась к уходящему на Новосибирск автобусу. Под натиском людей, перегородивших движение и колотящих в двери, водитель был вынужден остановиться и открыть автобус. Скоро народу туда набилось как в маршрутку в час пик. Максим стоял, оцепенев от удивления. На его глазах жизнь дала трещину, по инерции держащийся в городе порядок рухнул. Те, кому не хватило места на подножке, бросились к багажному отделению. В считанные секунды замки были взломаны, а сумки и чемоданы законопослушных пассажиров полетели на асфальт. Люди набились в багажный отсек: кто лежал, кто сидел, кто скрючился в неестественной позе. Хозяева багажа реагировали по-разному. Некоторые смиренно смотрели на гибель того, что было нажито долгим трудом — выбраться из переполненного автобуса все равно не представлялось возможным. Пожилая женщина открыла окно и начала истошно кричать. Машинально отметив про себя, что некоторые из ее выражений он не слышал даже в казарме, Максим пошел в здание автовокзала.

На пути ему попался очень странный человек. То ли пьяный, то ли юродивый, он орал во всю глотку, и его крик гулко отражался от облицованных плиткой стен:

— Ликвидация! Ликвидация! — вопил он. — Началась ликвидация страны!

— Успокойтесь, уважаемый! — пытался урезонить его тщедушный седой старичок.

С помощью Максима буйного удалось усадить на скамью и напоить водой, после чего он перестал кричать, а только ошалело озирался по сторонам. Старик, промакивая вспотевший лоб платочком, присел рядом.

Максим допустил оплошность, слишком пристально посмотрев в лицо старичка, и тот незамедлительно этим воспользовался:

— Я всегда говорил, что так все и кончится. В течение многих лет госкорпорации выкачивали из регионов все, что было возможно и, я думаю, в конце концов, стали нерентабельны. Теперь мы больше не нужны… Я говорил об этом своей жене, ныне покойной… Уж два года, как моя Алёна Васильевна умерла, и она со мной соглашалась. Слава богу, она не дожила до всего этого.

Словно опомнившись, он прервал свое многословие:

— Извините, молодой человек, у вас, наверное, дела. Идите, а об этом, — старик кивнул в сторону буйного, — я позабочусь. Нужно отвести его домой… Уважаемый, где вы живете? — повернулся он к юродивому. — Пойдемте.

Получив ответ, старичок поднялся, подхватил буяна под руку и засеменил к выходу. Только сейчас Максим заметил у пожилого мужчины небольшую дорожную сумку — вероятно, он был одним из тех, кому не досталось места в автобусе. Проводив их взглядом до дверей, Максим подошел к справочному.

— Подскажите, пожалуйста, время прибытия ближайших автобусов с северного направления…

— Молодой человек, сейчас у всех одно направление! — нелюбезно перебила Максима женщина за стеклянной перегородкой.

— …Из Кемерово, Ленинска, Новосибирска, Белово?

— Да ты что, парень, не знаешь что ль ничего? Нет больше автобусов — для движения с севера трасса закрыта!

Максим завел скутер и поехал по притихшему проспекту Металлургов. Полноценная паника еще не успела накрыть город, но он не сомневался, что это — дело всего лишь нескольких часов. Приняв для себя решение, он проехал мимо родительского дома без остановки, перестроился в левый ряд, повернул и помчался к северному выезду из города.

***

Как бы кто ни хитрил и ни выеживался, но по пути на север никак нельзя было миновать поста патрульно-постовой службы и кольцевой развязки, от которой брала начало трасса на Ленинск-Кузнецкий. Сейчас и само кольцо, и ведущие к нему дороги были забиты машинами беженцев.

В течение первых пятидесяти часов с начала Обратного отсчета сотрудники автоинспекции исправно несли свою службу и даже смогли установить на кольце некое подобие порядка. Они изменили режим магистрали: из четырех имеющихся полос для движения на север открыли три. Пропускная способность трассы увеличилась, в воздухе стоял смрад, мат и вой клаксонов, но процесс эвакуации худо-бедно пошел.

Однако это решение, поначалу казавшееся правильным и эффективным, в конце концов привело к катастрофе. С каждым часом Обратного отсчета нервозность нарастала, грозя в любой момент вылиться в полноценную панику; все больше появлялось лихих водителей, желающих использовать последнюю — четвертую полосу для обгона, а то и просто внаглую промчаться по ней, обгоняя основную колонну. Движение на юг застопорилось и стало крайне опасным; практически пустым междугородним автобусам все труднее становилось добираться до Новокузнецка.

На третьи сутки пришла беда, откуда не ждали — на заправках заканчивалось топливо, а бензовозам не получалось пробиться к ним по запруженной трассе, да и не факт, что очень хотелось. Заглохшие на дороге авто выталкивали в кювет или же просто бросали на полосе встречного движения, так что движение на юг застопорилось окончательно. Оставившие своих павших железных коней хозяева дальше шли пешком. Но они хотя бы шли, для остальных же перспектива встать в единой мертвой пробке становилась все более реальной.

Сотрудники ППС, оставив свои посты, с трудом пробирались по трассе, объезжая заглохшие машины, попутно разгоняя остальных мигалками и кряканьем. Больше их в городе не видели.

***

Вот в таком плачевном состоянии и увидел трассу Максим Шишков. У него возникло чувство, что он смотрит со стороны какую-то полуреальную, пошлую трагикомедию. К горлу подступила тошнота. Тем не менее, он был полон решимости осуществить свой план до конца. Ему просто нужно двигаться вдоль трассы на север, внимательно следя за всеми, кто идет во встречном направлении. Так что нет худа без добра: пешего путника и разглядеть легче, и догнать несложно.

Было очевидно, что одновременно ехать, следить за дорогой и внимательно рассматривать людей Максим не сможет. Он спешился и повел скутер рядом с собой по обочине. С каждым часом надежда таяла. Максим злился на свою медлительность, но понимал, что лучше уж он потеряет время, чем проглядит Полину в потоке других людей.

Желающих вернуться в Новокузнецк было не так много. Люди шли по обочине, некоторые счастливчики ехали на велосипедах. Боковым зрением Максим заметил девушку с волосами знакомого темно-каштанового цвета. Склонив голову, она сидела у противоположной стороны дороги спиной к проезжающим машинам. Максим вполне мог и не заметить ее за плотным потоком — от этой мысли он похолодел.

Перебраться через четырехполосную магистраль было не так-то просто, но Максим это сделал. Медленно, боясь спугнуть удачу, он подошел к девушке. Это была Полина.

В первый момент Максиму показалось, что она немного не в себе.

— Ты чего здесь сидишь?

— Устала, ноги не идут. И телефон у меня тоже сел.

— Поля, что случилось?

— Сашка сбежала, и я отправилась ее искать. Нашлись люди, согласившиеся подвезти меня, но там, — она махнула рукой в северном направлении, — там затор, и машины встали.

Максим был наслышан о проделках Полиной сестры Александры, отбившейся от рук наглой двенадцатилетки. Но бросить семью во время эвакуации — это было чересчур даже для нее.

— Сколько километров ты прошла пешком?

— Не знаю, но я больше не могу, — Поля опасливо покосилась на скутер. — Нужно будет ехать на этом? Я боюсь.

Будто опровергая все слова, которые только что сама же и сказала, девушка встала на ноги и решительно подошла к скутеру.

— Нужно найти Сашку. Помоги, Макс.

Максим собрался с духом. Так рискованно он не водил скутер ни разу в жизни. Где было возможно, он ехал по обочине, но временами ему приходилось лавировать между полосами встречного движения. В городе Поля срезу же попросила проехать в сквер имени Жукова. Поддавшись духу анархии, Максим прямо на скутере катил по пешеходным аллеям, пока Поля не велела ему остановиться. Она целеустремленно направилась к одной из скамеек и внимательно осмотрела ее.

— Их здесь нет.

Она села на скамейку, согнулась пополам и разрыдалась. Максим огляделся — уже наступил вечер, в домах одно за другим загорались окна. Он боялся выспрашивать подробности, но Полина рассказала все сама:

— Утром, когда мы уезжали, мама заставила привязать Чучу к этой скамейке. Сашка сначала плакала, потом дулась. А на одной из остановок в районе Маганака мы не усмотрели, и она сбежала. Ты только не думай: мама не такая. Просто она сказала, что на этот раз всем спастись невозможно.

— Это про Чучу или про Сашку? — не удержался от жестокости Максим. — Так ты шла пешком от Маганака?

— Нет. Мы еще некоторое время ехали — мне не сразу удалось стащить ключи от квартиры. Потом я сказала, что мне нужно в туалет, и тоже убежала.

— Пошли домой, — принял решение Максим. — Ты еле на ногах стоишь. Немного отдохнем, подумаем, составим план и с рассветом продолжим поиски.

***

Они вернулись в опустевшую квартиру Мироновых. Во всех комнатах был беспорядок, разорение и следы недавних поспешных сборов. Полина была без сил, она просто повалилась на диван и словно застыла, почти не подавая признаков жизни. Максим похозяйничал на кухне и на скорую руку соорудил яичницу с мелко поструганными сардельками. Полина есть не стала, а он не посмел настаивать — по ее глазам было понятно: действительно не может, а если и пересилит себя, то дело кончится нервной рвотой. Вздохнув, Максим съел все сам, благо аппетит за день нагулял отменный. Насытившись, он устроился у темного окна и тревожно всматривался в ночной город, пытаясь уловить происходящие там перемены.

Вдруг он услышал скрежет поворачивающегося в замке ключа.

— Мародеры? — прошептал Максим одними губами.

Схватив чугунную сковородку, еще не отмытую после яичницы, он замер за дверью. Из коридора послышалось шлепанье ног и мелкое цоканье когтистых лапок. Александра Миронова вошла, включила свет и взвизгнула от неожиданности. Ее сопровождало мелкое чудовище, которое вполне могло быть помесью таксы и корги.

— Полька! Дура, что ли, так пугать?

— Сама дура! — не нашла более подходящих слов Полина, приподнимаясь на диване. — Идиотка гребаная! А ну дыхни!

Ну, дышать-то особо и не требовалось — от Сашки явственно разило пивом. Максим деликатно покашлял.

— Кто тебе разрешил пиво жрать? — не унималась Поля.

— А кто мне теперь может что-то запретить? Кстати, сама-то вот, сразу мужика в дом привела! Еще претензии есть? Извини, я занята, Чуче нужно лапы мыть.

— К черту! Завтра приберемся и себя в порядок приведем. Иди в свою комнату!

— Хорошо, не буду вам мешать, — цинично улыбнулась Александра и скрылась за дверью.

— Ну вот, нашлась твоя пропажа! — попытался приободрить Полину Максим.

Но у девушки не осталось сил радоваться. Она снова опустилась на диван и лежала, устремив взгляд в одну точку. Ее ноги и руки начала бить крупная дрожь, хотя ночь стояла теплая. Отбросив приличия, Максим обшарил шкафы и, найдя теплое шерстяное одеяло, заботливо укутал Полину.

Выключив свет, Максим снова занял свой пост у окна. Шорохи в соседней комнате вскоре стихли: Александра забылась пьяным сном, а за ней угомонилась и Чуча. Максим и не заметил, как тоже задремал.

Покой усталых возлюбленных нарушил настойчивый писк домофона. Максим с трудом разлепил глаза и вышел в прихожую.

— Кто? — встретила его вопросом проснувшаяся Полина.

— Жорка Коноплянкин пришел.

Они нисколько не удивились позднему визиту. За прошедшие несколько дней люди разучились удивляться чему бы то ни было. Через минуту Жорка — однокурсник Максима по училищу — поднялся в квартиру. Он озирался, словно пораженный тем, что в этот ночной час люди могли спать.

— Ты идешь? — спросил он с порога комнаты. — Я пытался до тебя дозвониться, думал, вместе пойдем… Родаки сказали, что ты у Полины.

— Вот черт! — спохватился Максим, пытаясь найти телефон, который час назад неосмотрительно выключил.

— Люди собираются у Чёрного тюльпана[1]. Так ты идешь? — повторил он настойчиво.

— Зачем?

— Так вы что, ничего не слышали?..

Тут телефон Максима, наконец, загрузился, и на экране запульсировал оранжевый сигнал — траффик был перехвачен оперативными службами. Максим поставил телефон на громкую связь и подключился к трансляции, которая была в самом разгаре. Полина встала и через его плечо смотрела на экран, с которого какой-то высокопоставленный военный зачитывал по бумажке заявление:

— …Сегодня мы довели до всех членов мирового сообщества две простые мысли. Первое: наши специалисты установили контроль над несколькими пусковыми ракетными комплексами. Мы никого не обманываем, ракет у нас мало, но они есть. Второе: терять нам нечего. Теперь позвольте перейти к нашим внутренним делам. Все граждане КНР, находящиеся на территории Сибири, с сегодняшнего дня подлежат интернированию. Уважаемые земляки, сегодня, когда еще ничего не решено, мы не имеем права отдавать приказы гражданским лицам. Мы обращаемся к вам с просьбой. Просим откликнуться всех военнослужащих запаса, учащихся военных учебных заведений, кадетских корпусов. Сегодня нам дорог каждый человек…

— Ребята, вы что!.. — всплеснула руками Поля. — Куда?! Они давят на патриотизм, на ваше чувство долга… Вас заманят — заманят на бойню! Неужели вы не видите: все рухнуло, все мертво. Но мы живы и пока еще можем спастись. Пожалуйста! — по щекам девушки побежали дорожки слез. — Что вы можете… Завтра, наверное, ядерная война начнется, а они кадетов призывают… Кадет на палочку надет! — засмеялась Полина смехом ведьмы и упала на диван. Потрясения минувшего дня навалились на девушку — в любой момент у нее могла начаться истерика.

— Действительно, — замялся Максим, — какой от нас может быть толк? Ну, выдадут нам по автомату… На войне нужны профессиональные военные, а не ополчение.

— По слухам, свежесформированные части направляют для оцепления китайских арендных поселков. Сами знаете, сколько их сейчас по стране, и в каждом тысячи китайцев.

— Если где-то по документам числится тысяча китайцев, по факту их может оказаться и тысяч пять-шесть, — заметила Полина.

— Они, похоже, к сегодняшнему дню задолго готовились, — продолжил Жора. — Наша задача — не дать им возможности действовать внутри страны, — тут он посмотрел на плачущую Полю и замялся. — Извините, ребята… Понял… Я лучше пойду.

Жора повернулся к двери, но Максим остановил его.

— Подожди меня у подъезда, пожалуйста, — надломленным голосом попросил он и опустил голову.

***

Жорка и Максим пешком добрались до сквера при Индустриальном университете. В свете фонарей был четко виден бронзовый цветок, которому, казалось, не хватало места в пространстве каменной арки, и он протягивал свои руки-листья к окружающим людям. А народ все прибывал, и толпе было тесно на маленькой площадке вокруг монумента, вновь подошедшие заполняли все пересекающие сквер аллеи.

Макс испытывал не то чтобы страх, но ужасную неловкость, когда не знаешь, что делать дальше. Телефон в его кармане снова зазвонил.

— Макс, ну как ты? — донесся до него голос бати.

— Ээээ… А ты дома?

— Я тебя вижу. Стой, где стоишь, и повернись лицом к университету.

Испытывая невероятное облегчение, Максим бросился к своему отцу — Евгению Шишкову. И в этот самый миг город накрыли знакомые тревожные звуки. Толпа пришла в беспокойное движение: кто-то втягивал голову в плечи, кто-то, наоборот, кружился на месте, пытаясь найти источник звука. Шум Земли[2] накрыл Новокузнецк как исполинский мягкий наушник. Отец положил руку на плечо Максима:

— Не напрягайся. Все нормально будет.

***

Поля лежала на диване без сна. Она укрылась одеялом с головой, но ни одеяло, ни надвинутая на голову подушка, ни плотно закрытые стеклопакеты не могли заглушить доносящиеся с улицы тревожные звуки. Опять.

Жутковатый гул звучал в городе уже не раз и не два, так что кузнечане давно перестали считать. Иногда Шум Земли слышали все, и тогда на следующий день это становилось главной темой для обсуждения на работе и в Интернете. Но бывало и хуже — когда загадочные звуки слышал кто-нибудь один. Громко, отчетливо, но лишь он один. Тщетно бросался бедолага поутру с вопросами: «А ты вчера слышал? А ты?..» — постепенно начиная сомневаться в собственной нормальности, даже если всю предыдущую жизнь считал себя человеком уравновешенным, не слышал голоса и не видел видения.

Словно зачарованная, девушка встала и открыла окно. Страшные звуки доносились будто бы из ниоткуда, и, вместе с тем, казалось, исходили от всего сразу. Трубы Иерихонские вновь запели над Новокузнецком. Полина прислушалась. В тревожных звуках ей чудился то шелест покрышек множества фур, несущихся по ночному шоссе, то тяжелый перестук колес товарных составов, то все вдруг перекрывал вой далеких турбин.

«Не дрейфь! — успокаивала себя Поля. — Уж сколько раз шарманка проклятая гудела, ничего страшного же не случилось… Не случилось?! — замерла она от внезапного озарения. — Еще как случилось!»

Не в силах совладать с собой, Полина сползла на пол, вся сжалась под окном, и ее миниатюрное тело затряслось от горьких рыданий. Постепенно всхлипы стали раздаваться все тише и реже. Поля вернулась на диван и провалилась в тяжелый сон, не зная, что завтра проснется в другой стране.

***

Конечно, Лиде доводилась и раньше слышать историю Обратного отсчета, но рассказ Полины был так насыщен человеческими эмоциями и простыми безыскусными деталями, что Лида сидела, вся похолодев. Она пыталась представить себе юную девушку Полю, прошедшую пешком несколько десятков километров, чтобы в агонии распадающейся империи разыскать свою сестру.

Сегодня взрослая, уверенная в себе Полина Шишкова оказала Лиде помощь, которую невозможно было переоценить, и Лида всегда будет ей за это благодарна. Но общаясь с этой красивой и еще молодой женщиной, Лида чувствовала, будто постоянно натыкается на ее невидимую жесткую ауру. Только теперь это не казалось ей странным. Лида поняла, что на каждом, пережившим роковые сто двадцать часов, осталась отметина, которую и само время не в силах стереть, а может разве что слегка подретушировать.

— А знаешь, какое мое самое счастливое воспоминание? — вдруг спросила Полина.

— Нет, конечно. Расскажите.

Лида напряглась, нет ли в словах спутницы жестокой иронии? Но взгляд Полины смягчился, жесткая каменная аура вдруг растворилась в воздухе.

— Это случилось на следующий день, еще до полудня. Звонок в дверь. После встряски и пешего похода я едва смогла встать на ноги и дойти до прихожей…

***

Дверной звонок заверещал снова. Полина встала и замерла в нерешительности, из-за двери в свою комнату боязливо выглянула Александра. Решив, что это может быть Макс, Поля на ноющих ногах торопливо заковыляла в прихожую.

Но это был не Максим. В комнату вошел отец — измученный, грязный и всклокоченный. От него остро пахло потом и еще какой-то дрянью, но Поля понимала, что и сама выглядит не намного лучше. Отец смотрел на Полю и Сашку с виноватой улыбкой:

— Сбежали, значит, засранки… Эх, пороть вас надо было.

Сашка бросилась обнимать отца, под ногами вертелась Чуча.

— Так что ж ты никогда не порол, если надо?

— Где мама и Влад? — осторожно спросила Полина.

— Я оставил им машину. У них теперь свой путь — поедут дальше в Екатеринбург. Как хорошо, что я нашел вас, мои вы девчонки. Куда ж я без вас-то, старый дуралей!

***

Закупив продуктов, женщины отправились в дорогу. Путь предстоял неблизкий: сначала на север до Бийска, затем на северо-восток до Красноярска, а уж потом по тракту до Енисейска. Ни Лида, ни Полина не были нежными принцессами; вели машину без остановки, сменяя друг друга, что позволило достичь цели менее чем за сутки.

Последний участок пути выпало вести Полине. Лида отдыхала, флегматично наблюдая, как ложится под колеса Енисейский тракт, и однообразно мелькают деревья за окном. Усталость все сильнее давала о себе знать. На душе было тяжело: воспоминания о пережитом при аварии животном страхе смерти, о загадочном, пугающем перемещении на Алтай, страшный рассказ Полины о событиях Обратного отсчета, подобно призракам окружили Лиду. Да уж, наш мир чрезвычайно опасное место.

Путь близился к концу. Машина покатила по узеньким улочкам Енисейска, пока не остановилась у ворот добротного бревенчатого дома. Лида вышла из машины и окунулась в залитый летним солнцем старинный город. Как утренние лучи гонят прочь предрассветные сумерки, светлая атмосфера Енисейска моментально распугала и заставила попрятаться всех демонов. Лида вздрогнула от звонкого детского крика:

— Мама, мама! Тетя Поля приехала и еще какая-то тетя! — и в дом метнулась девочка лет семи.

Вскоре на крыльцо вышла хозяйка. Лиде сразу бросилось в глаза, насколько сестры не похожи друг на друга. Полину Шишкову можно было назвать красавицей: четкие черты лица, подтянутая фигура, прекрасные темно-каштановые волосы. Но была в ней какая-то пугающая жесткость… «Каменная аура», — вспомнила Лида. Александра, на первый взгляд, казалась немного медлительной, волосы цвета ячменя обрамляли ее открытое, доброжелательное лицо.

— Что встала? Пошли знакомиться, — подтолкнула Лиду Полина Шишкова.

[1] Чёрный тюльпан — мемориальный комплекс в Новокузнецке.

[2] Шум Земли, он же Таосский гул — аномальное акустическое явление, низкочастотный шум, различимый не всеми людьми. Зафиксирован в различных городах планеты, в том числе в Новокузнецке.