Меридиан

Часть первая. Мистическая. Глава 1. Поселок

Фёдор Неряхин проснулся, не дожидаясь сигнала будильника, или, как он иногда с гордостью говорил: «Проснулся сам». Весеннее солнце задорно посылало лучики-щупальца в щели светозащитных штор. Сладко потянувшись, (а почему бы и нет, когда никто не видит?) Фёдор встал, быстро собрался, вышел из своей комнаты и спустился на первый этаж. По привычке плотно позавтракав, отправился на работу.

Когда мама Феди Неряхина радовалась за сына, поступившего на престижный юридический факультет, в своих мечтах она видела повзрослевшего Фёдора красивым, солидным молодым мужчиной в отлично пошитом костюме и добротных туфлях, с портфелем, модельной стрижкой и непременно в дорогих с тонкой оправой очках. Она лелеяла свою мечту несколько счастливых лет, ровно до того момента, как молодой юрист Неряхин, промаявшись несколько лет в фирме средней руки, подписал пятилетний контракт и уехал работать на Плато.

Мама плакала. Ей было больно отпускать от себя любимого сына, и в глубине души она понимала, того, кто пройдет службу на Севере, уже никогда не увидеть со стильной стрижкой и в тонких очках.

Изредка Фёдор присылал матери свои фото. В унтах зимой и болотных сапогах летом, в неизменной штормовой куртке и накомарнике, он словно смеялся над ее заветной мечтой. Парикмахера в Поселке не было, и доктор Затеев с помощью машинки делал всем желающим стрижку no name. А об очках вообще пришлось забыть — промаявшись сезон с вечно замерзающими стеклами в ненастном, морозном климате, Фёдор, при первой же возможности, сделал операцию по коррекции зрения.

Но все же материнская надежда умерла не сразу. Ведь ее мальчик слишком интеллигентен и слишком мягкосердечен, он, в конце концов, не сможет жить среди грубых, полудиких людей! Но свершилось чудо — в России и небываемое бывает! — именно спокойствие и выдержка Фёдора, его врожденное чувство справедливости оказались востребованы. На Севере он пришелся ко двору, и его карьера быстро пошла в гору.

Вот уже два года домом Фёдора было общежитие гостиничного типа, в котором жили такие же, как и он сам, специалисты и служащие, приехавшие на Плато работать по контракту. Вроде бы, жаловаться не на что — отдельная комната со всеми удобствами, плюс столовая и прачечная на первом этаже, но временами заедала Фёдора глухая тоска, когда не в радость ни работа, ни скудные мужицкие развлечения. Ничего не скажешь, поступая пятнадцать лет назад на престижный юридический факультет, он и представить себе не мог, куда занесет его служба.

Вот и сейчас Фёдор с ностальгией думал о родном Кемерово. Начало июня. В его город уже пришло лето, заискрились фонтаны, запестрели яркими цветами городские парки. Школьники вкушают свободу после окончания учебного года, а девушки и дамы убрали подальше теплые вещи и демонстрируют миру стройные ножки.

Начало июня. На Плато почти полностью сошел снег, и взгляду открылась мертвая, бурая прошлогодняя трава. Но яркое весеннее солнце и свежий ветер не позволили Фёдору долго хандрить, он приободрился, окинул взглядом двухэтажное здание общежития по адресу: улица Центральная, дом 3, и зашагал к своему офису.

И ничего удивительного — солнце в этих краях способно творить чудеса. Круглосуточно сияющее на небесах светило дарует жизненную энергию неизбалованной лаской здешней природе, позволяя всему живому жить и расти, торопиться максимально использовать те немногие недели, когда земля свободна от снега и льда.

В такую погоду Поселок 02–07 представлялся Фёдору почти уютным уголком. Он был административным центром обширного района, одного из тех, на которые новая власть разделила огромную территорию Плато. Двенадцать домов, почти полторы сотни жителей — по местным меркам масштаб нешуточный. В Поселке базировалась администрация, медчасть, метеостанция, универсальный магазин типа сельпо и даже небольшой собственный авиаотряд.

Фёдор шел по Центральной и единственной улице поселка. По обеим ее сторонам возвышались однотипные малоэтажные дома на сваях. Фёдор привычно поморщился — он так и не смог привыкнуть к их ярко-красной, флюоресцирующей расцветке. Но ничего не поделаешь: в туман, в метель яркая окраска домиков может спасти жизнь какому-нибудь заблудившемуся путнику. Но с чем не смирился Фёдор, так это с мусором и беспорядком в Поселке. Вступив должность, он в первое же лето недрогнувшей рукой навел порядок, и всем стало приятнее жить без мусора и грязи и ходить по аккуратным гравийным дорожкам.

А пока что улица Центральная привела Фёдора к зданию администрации. Название должности, которую занимал здесь Неряхин, даже и сам он не мог повторить без бумажки, поэтому называли его в Поселке просто — шерифом. Плато уже несколько лет имело статус «Особо управляемой территории», а Фёдор был главой исполнительной власти района, назначаемым непосредственно председателем правительства. На деле это означало, что на своей территории он имел практически неограниченную власть.

Зайдя в кабинет, Фёдор включил ноутбук и потянулся маркером к большому настенному календарю, на котором вот уже на протяжении двух недель прошедшие дни помечались крестиками. Однако он стыдливо отдернул руку, напомнив себе, что негоже зачеркивать день прямо с утра, это просто-таки неприлично. Нужно повременить, хотя бы до обеда. Меньше недели отделяло его от долгожданного события, но каждый следующий день словно назло тянулся дольше предыдущего. А пока что Фёдор взял чайник и отправился за водой.

Примерно в это же время в домик зашел нестарый еще мужчина. Был он космат, темен лицом и держал себя робко. В этих краях, как правило, обходились без церемоний, и гость без приглашения вошел в пустующий кабинет. Появившийся через несколько минут Фёдор оценивающе посмотрел на вошедшего.

— Если ты сейчас скажешь, Лука, что там еще один, я тебя сам лично убью. Пристрелю.

Лука молчал и лишь виновато улыбался.

— Угадал? — мрачно фыркнул Фёдор. — Да что ты стоишь-то! Садись уже. Где?

Лука по-сиротски устроился на стуле и пожал плечами:

— Возле Копеечки рыбалил. Но я его уже вытащил.

— Вот уж облегчение! — саркастически заметил хозяин кабинета. — Ладно, — решился он, — прямо сейчас и поедем. И Фёдор решительно набрал номер медицинской части:

— Миш, ты? Не сильно занят? Как там у тебя? Пока ни одного пациента? Ты мне нужен, у нас снова двухсотый. Так что собирайся. Да, прямо сейчас.

***

Если кабинет шерифу достался маленький, то подведомственная ему территория была весьма велика. К счастью, «нехорошее» озеро находилось (по местным меркам) совсем рядом — всего в нескольких километрах от Поселка. Естественно, у озера было аутентичное название, и с языка нганасан его можно было приблизительно перевести как «воды, куда приходят чужие мертвые». Однако поселковые быстро все опошлили и называли озеро по-русски, просто Мертвячьим.

Там, где в озеро впадала шустрая речка Копеечка, водная гладь уже освободилась ото льда. Этот факт был хорошо известен, но так никем и не объяснен — вода в Мертвячьем всегда была на пару градусов теплее, чем в окрестных реках и озерах. Замерзало оно последним, а по весне первым освобождалось от ледяного панциря. Озеро издавна пользовалось дурной славой, и кроме Луки здесь, почитай, никто и не бывал.

В жизни поселкового доктора Михаила Витальевича Затеева было две страсти: медицина и автотехника. Когда несколько лет назад на Плато поступили современные грузопассажирские вездеходы СВП[1], он радовался как дитя малое. Вот и сейчас, сидя за штурвалом, он одновременно и наслаждался процессом, и томился от необходимости следовать за тихоходным каюром. Вездеход плавно скользил над рыхлой мшистой землей, перемежающейся размокшими снежниками. Вскоре Михаилу это надоело, и он начал выписывать виражи, обгоняя Луку, входя на скорости в полицейские развороты, кружась и снова пристраиваясь во след оленьей упряжке. Животные пугались и нервно подергивали головами.

— Придержи шайтан-арбу! — не выдержал Фёдор. — Миш, мы не на гулянку едем.

Доктор пожал плечами. До места было уже совсем близко, оставалось только форсировать речку и проехать пару километров вдоль берега. Лука принял вправо, направляясь к месту, где олени могли перебраться через реку вброд. Внезапно Михаил опустил стекло и, задиристо крикнув: «Смотри, как надо, архаика!», рванул наперерез течению. Чтобы выбраться на берег, ему пришлось добавить мощности на нагнетательный винт, и вездеход выскочил на твердую землю, оставив позади себя лишь легкий след на воде.

Фёдору тоже доставляли удовольствие поездки на вездеходе, ему нравилось, как тяжелая, мощная машина лишь приминает мох и травы, не оставляя после себя уродливые борозды. Но дело, которое ждало их в конце пути, было не из приятных.

Вскоре они прибыли на место. Шериф окинул взглядом ненавистное озеро и решительно направился к берегу, где под прижатым по краям камнями брезентом угадывались контуры человеческого тела. Покряхтывая, Миша Затеев свернул брезент, и все уставились в безучастное лицо утопленника. Как такое может быть?.. На десятки километров вокруг нет никого, кроме жителей Поселка и здешних кочевников, но, тем не менее, на берегу сейчас лежал никому неизвестный человек в купальных плавках.

— Может, похороним его по-тихому? — цинично предложил Михаил. — Не будем никому сообщать. Помнишь, что в прошлый раз было?

Как не помнить… Приезд следственной группы с материка переполошил год назад всю округу. Допросы, экспертизы воды и грунта… Но результатом расследования стало полное ничто — погибшего даже не смогли опознать.

— Нельзя, — мрачно выдавил из себя Фёдор. — Тебе, Лука, спасибо за сознательность, — только тут он спохватился и подумал о том, что этот честный человек потерял полдня, вытаскивая утопленника и мотаясь туда-сюда в администрацию. — Миш, что скажешь?

— А сам-то ты как думаешь? — саркастически улыбнулся доктор. — Готов. И давно готов. Но что я могу сказать сейчас, он ведь болтался в холодной воде. Так что все после вскрытия.

Они сделали то немногое, что могли. Фёдор начертил схему, обозначил положение тела, проставил расстояние от покойника до кромки воды и ближайших ориентиров. Михаил сделал снимки и резюмировал:

— Ну, всё. Давайте его грузить.

Фёдору не терпелось убраться подальше от злополучного озера, и он решительно обратился к Луке:

— Давай, мы вперед поедем, покойника скорей свезем, а ты, как сможешь, подъезжай к администрации. Буду показания снимать, — и, не дожидаясь ответа, шериф забрался в кабину вездехода.

***

Лука Турдагин слыл в поселке человеком известным. Каких-нибудь три года назад он был одним из многих и мало чем отличался от остальных представителей своего народа. Жил как все в передвижном балке из оленьих шкур с женой Натальей, перегонял стадо с пастбища на пастбище, пока по Плато не прокатилась эпизоотия сибирской язвы.

Так не стало у Луки его оленей. Тогда и запили Турдагины по-черному, а когда наконец-то вернулись в человеческое состояние, обнаружили, что жить по-прежнему они то ли не могут, то ли не хотят. Знакомые уговаривали уехать на материк, обещали помочь с работой в Туруханске, а их единственную дочь Ольгу отправили на учение в Енисейск. Однако Турдагины решили остаться. От большого некогда хозяйства осталась у Луки оленья упряжка да пара огромных маламутов.

Промышлял Лука чем придется: рыбачил на окрестных озерах, заготавливал ягоду, готовил юкколу[2] на продажу. Заведующий столовой величал его не иначе как «наш поставщик», а Наталью часто можно было увидеть в Поселке или рядом с вертолетной площадкой, торгующей своим нехитрым, но очень вкусным товаром.

Необходимость в кочевой жизни отпала сама собой, но все же семья продолжала жить в балке, в паре километров от Поселка. Вроде и цивилизация под боком, а все же они сами себе хозяева — вольные кочевники.

В общем, было совершенно закономерно, что бедного утопленника выудил из озера не кто иной, а именно Лука.

***

Опрос свидетеля и составление подробного протокола заняли у Фёдора не более часа. Затем он составил рапорт в Следственный комитет Красноярского края. Вроде бы, не самая тяжелая работа, уж точно лучше, чем у доктора Затеева, проводившего в это самое время вскрытие покойника, и все же шериф ощутил себя уставшим и опустошенным. Он опустился в офисное кресло и сидел так в бесплодном отупении, пока не осознал, что ничего путного сегодня уже не сделает.

Фёдор подошел к настенному календарю и зачеркнул сегодняшний день жирным крестом. Оставалось еще пять дней. Какие бы неприятности не случились здесь, на Плато, через пять дней сюда приедет Светлана и его кровинушка Алексей Фёдорович.

[1] СВП — судно на воздушной подушке.

[2] Юккола — сушено-вяленое мясо рыб или северного оленя.