Между добром и злом. 4 том

Глава 27

Пятнадцать патронов — столько смог сделать именитый и талантливый кузнец Вайрина. Кто-то скажет, что немного, а Кондрат мог с уверенностью заявить в ответ, что результат за столь малое время был поразительным, учитывая, что у человека был единичный экземпляр и ему требовалось не просто собрать, а воссоздать патрон вообще с нуля. И это при местных технологиях.

Кузнец был действительно гением, раз смог с этой задачей так быстро справиться. Примером для него послужил последний патрон в пистолете. Было видно, что его вскрывали для того, чтобы узнать строение и количество пороха.

Теперь в пистолете были как поблёскивающие на солнце латунные патроны, так и слегка пошарпанные серых, по-видимому, из стали. Часть из патронов была сделана из гильз, который Кондрат собрал. И если с восстановленными всё было понятно, то вот серые он разглядывал куда более пристально.

Он не видел особой разницы, но капсюль всё же как будто был другой, да и фланец кажется слегка отличался. Если это так, то там будет клин на клине, но даже передёргивание затвора будет быстрее, чем полноценная зарядка. Это если пистолет не переклинит так, что потребуется разборка…

Ещё вопросы оставлял сам порох. Здесь он был дымным, насколько мог судить Кондрат, а тот мало того, что быстрее засорял канал ствола, так ещё и отдача была поменьше. Это может показаться плюсом, однако при маленькой отдаче затворная рама просто не будет уходить в крайнее положение и каждый выстрел будет клином.

Но проверить это можно будет на практике. Как раз у них пятнадцать патронов, не считая оригинала, а значит у них есть три-четыре выстрела для того, чтобы проверить корректность работы, а заодно научит Дайлин им пользоваться.

Они выбрали место для стрельбищ специальной службы. Людей здесь было немного, разгар рабочего дня, благодаря чему он мог спокойно объяснить и показать принцип действия пистолета. Да и сам посмотреть, как тот работает.

— Здесь не надо заряжать отдельно, — показал он пулю. — Всё хранится здесь.

— Это трубка?

— Патрон. В нём сразу есть капсюль, есть порох и пуля.

— То есть, грубо говоря, уже готовый ствол, который надо просто всунуть, — кивнула она.

— М-м-м… думаю, можно выразиться и так, — кивнул Кондрат. — Тебе все тонкости знать не обязательно. Достаточно того, что у тебя будет двенадцать выстрелов…

Быстрый ликбез по устройству, после чего пара пробных выстрелов на каждого. Как выяснилось, пистолет всё же клинило. Не при каждом выстреле, но из четырёх выстрелов две гильзы он не смог выбросить, и пришлось передёргивать затвор.

Собственно, это и всё, что требовалось показать. Как снять с предохранителя, как выстрелить, и как передёрнуть затворную раму, если заело гильзу.

И Дайлин теперь крутила его в руках и представляла, как целится в кого-то, резко выхватывая его из сумочки, словно какая-то спец-агентесса.

— Знаешь, с ним ты чувствуешь себя неожиданно сильным, — заметила она с хищной улыбкой.

— Не чувствуй. Люди с ним умирают так же легко, как и без него.

— Нет, я о том, что пистолеты, да и ружья считаются относительно благородным оружием. У каждого по одному выстрелу…

— Если за пазухой он не припрятал ещё десяток, который с радостью пусть в ход, если промахнётся.

— Всё-то тебе надо очернить, — фыркнула она. — Я имею ввиду, что у каждого всего по одному выстрелу, а значит у обоих равный шанс. Благородное оружие.

— Благородное оружие — благородное убийство? — усмехнулся Кондрат своей холодной усмешкой.

— А что тебе не нравится в этом? — прищурилась Дайлин, засчитав это на свой адрес.

— Не нравится? Скорее смешит. Смешит то, как люди пытаются придать смерти какое-то благородство.

— Да, благородная смерть, а что?

— Не бывает благородной смерти, Дайлин, — ответил Кондрат. — Всю эту чушь придумывают люди, чтобы хоть как-то облегчить свою совесть. Благородство… это ложь. Смерть есть смерть, благородная или нет, но это не изменяет сути. Ты убиваешь или умираешь.

— Какой же ты…

— Кто?

— Циник! —ткнула она ему в грудь пальцем. — Ладно, с этим разобрались. Что ещё, идём к Урдену?

— Да.

— Ты уверен, что хочешь ему об этом рассказать?

— А от этого как-то станет хуже? — пожал Кондрат плечами. — Лучше пусть принимает в расчёт эту версию, чем вообще не знает о ней.

— Ну… тебя посчитают паникёром, а то может и вовсе слегка… того… — неуверенно ответила Дайлин.

— Думаю, что после всех наших слов, которые подтвердились, никто так на нас не подумает, — ответил он.

Урден встретил их в своём обычном состоянии. Можно было подумать, что он, как оживший памятник вот так сидит и днём, и ночью, хотя сам Кондрат видел, как он выходил из здания специальной службы. Кондрат не хотел бы себе такого назначения, чтобы сидеть днями напролёт за столом за бумажками. Хотя кому-то нравится же…

— Что ж, поздравляю вас, мистер Брилль и мисс Найлинская, — произнёс он их прямо с порога. — Хорошая работа.

— Благодарим, мистер Урден, — кивнула Дайлин.

— Признаюсь, я не до конца верил, что что-то получится, и уже готовился получать по голове за склады, но ваша блестящая операция… она мгновенно перечеркнула все претензии. Ваше чутьё вас не подвело, и результаты оказались выше даже моих самых смелых предположений, — Урден даже немного похлопал в ладоши. — Когда все будут схвачены, вы будете приставлены к награде, мистер Брилль и мисс Найлинская. Вместе с Цертеньхофом, разумеется.

— Мы потеряли одного, ­— напомнил Кондрат.

— Мистер Сенштейн, да. И мы скорбим по этой потере, — кивнул Урден, хотя по лицу не было видно, чтобы он как-либо скорбел. — Мы уже выразили свои соболезнования его семьи и выдали медаль за заслуги. Его вклад был неоценим, и он отдал жизнь за правое дело. Но теперь главное завершить начатое. Считайте, что у вас есть карт-бланш.

— Мистер Урден, мы здесь по поводу происходящего, — произнёс Кондрат.

— Вам нужны дополнительные ресурсы? — приподнял Урден одну бровь. — Теперь это не проблема…

— Боюсь, что речь пойдёт не об этом.

— А о чём же?

— Дело в том, что я уже сталкивался с подобными амулетами, мистер Урден, но это было в герцогстве Вёлтенберга, в городе Эдельвейсе. Это окраина…

— Окраина империи, да, я знаю, — кивнул он. — И что вы хотите этим сказать? Что то дело и это между собой связаны?

— Да. Не только с тем делом, но и с другими, с которыми мне приходилось сталкиваться, включая пропавшую деревню Уюг.

— К чему вы клоните, мистер Брилль? — подался вперёд Урден. — Конкретика.

— Кто-то готовит восстание и, возможно, государственный переворот, — произнёс Кондрат в лоб.

И повисло молчание. Урден не менялся в лице, но застыл так, будто превратился в камень. Секунд десять смотрел на Кондрата, после чего махнул Дайлин.

— Закройте дверь, миссис Найлинская, и продолжил уже тихо. — Мистер Брилль, вы понимаете, насколько громко звучат ваши слова сейчас?

— Абсолютно.

— И у вас есть доказательства ваших слов?

— Нет.

— Только чутьё, — уточнил он.

— И факты, намекающие на это, — добавил Кондрат. — Слишком много совпадений, которые теперь уже сложно игнорировать.

— Рассказывайте.

И Кондрат рассказал. Рассказал всё от и до, каждое своё наблюдение, совпадение, нюансы, которые смутили его и связующие звенья между всеми делами, которые встречались у него на пути. Особенно он уделил внимание колдунам из группы «Тёмных» и подтверждениям того, что они работали на другую страну. Как вишенка на торте, была нынешняя ситуация. Что нужно в любой стране, чтобы вывести её из равновесия и заставить потерять контроль над ситуацией?

— Ударить по центральному пункту принятия решений. По столице, чтобы парализовать.

И здесь выходит на сцену народ.

— В столице всем довольны, — ответил Урден уверенно. — Никто не станет…

— При всём уважении, мистер Урден. Как постигнуть народ к бунту, всегда можно найти, и они уж точно знают, как это сделать, раз устроили это всё, будьте уверенны.

Урден тяжело вздохнул, постукивая пальцем по столу.

— Я услышал вас, мистер Брилль. Учитывая ваши успехи и профессиональное чутьё, я склонен доверять вам. Я передам о происходящем и о ваших подозрениях дальше.

— Но их мои подозрения не впечатлят, — заметил Кондрат.

Он был прекрасно осведомлён, как работает система. Если нет твёрдых доказательств, никто палец о палец не стукнет. Все посчитают это паранойей старого сыщика, который в каждом человеке видит преступника. Да чего там, даже если у тебя хороший послужной список, никто не поверит в подобные масштабы. Он уже не раз наблюдал подобную картину и то, как потом все пожинают плоды своей безалаберности.

Но Урден покачал головой.

— Впечатлят, уж об этом можете не беспокоиться. Имперский двор всего жёстко реагирует на любые признаки подобных диверсий, даже если есть подозрения на них. В этом основа устойчивости нашей империи.

— То есть…

— Можете не беспокоиться. Если что-то понадобится, я передам вам, а пока занимайтесь поставками оружия. Мне нужны результаты.

Результаты… всем нужны результаты…

Но, по крайней мере, в этом у них были подвижки.

Слежка за всеми столярными дала свой результат. В северной части города в жилых кварталах кто-то из осведомителей сообщил, что видел похожую телегу около одной из столярных. Заплатки, лошади, даже цвет, — тон немного отличался от остальных, из-за чего коричневая повозка выглядела чуть светлее остальных, — совпадало с описанием, которое они получили от соседки убитого торговца оружием.

Да только брать их…

— Пока нельзя. Схватим одних, другие залягут на дно и мы не выковыряем из укрытий, —­ произнёс Цертеньхоф.

Кондрат это понимал, а вот Дайлин рвалась в бой всех брать живыми или мёртвыми.

— Мы можем их упустить!

— Не упустим. Не теперь, когда знаем, где искать, — ответил он.

— А есть что-нибудь по этой столярной? На кого оформлена, кем управляется, откуда у неё деньги?

— Здесь, — постучал Цертеньхоф пальцем по одной из бумаг, которую вытащил на свет.

Был в его мире такой человек, который тоже создавал множество небольших магазинов для того, чтобы вести преступную деятельность и отмывать деньги. Здесь речь, конечно, идёт об оружии, однако суть та же — использовать всякие небольшие предприятия для реализации и хранения оружия. И очень навряд ли человек или группа лиц, которые стоят за этим, стали бы использовать для подобных целей место, над которым не имеют полного контроля.

Столярная принадлежало какому-то мистеру Хильцу Вультеру, мужчине пятидесяти шести лет. Она существовала уже семьдесят лет, передаваясь по наследству от самого деда, который её и организовал. Никаких до этого прегрешений за ними не наблюдалось, и даже финансовых каких-то вопросов никогда и ни у кого к ним не возникало.

Мужчина жил скромно, имел небольшой дом, который делил с его столярной стену. Дети, жена, рабочие — всё как положено.

— Нужны списки всех тех, кто на него работает, — произнёс Кондрат.

— Тогда нам надо в районную ратушу, — ответил Цертеньхоф сухо. — Там можно вытрясти подробности.

Ратуши были чем-то типа администраций района. Они отвечали за свой район и отчитывались перед главной ратушей, передавая ей всю необходимую информацию. Но вся необходимая информация — это не абсолютно вся. То есть, какие-то незначительные детали, которые, казалось бы, ни на что не влияют, оседали в её архивах.

Здесь Кондрат узнал подобранности жизни этой столярной, некоторые из которых вызывали даже вопросы.

Первое — основатель этой столярной, дед нынешнего хозяина Бумц Вультер. Его давно не было в живых, однако пробегаюсь по финансовым отчётам, которые рассыпались от старости прямо в руках, можно было сразу заметить, что человек с его достатком открыть самостоятельно столярню не смог бы даже при всём желании.

Откуда деньги? Вопрос…

Но почему-то ему его не задали. Но то были детали давно минувших дней, а Кондрата интересовало настоящее.

Рабочие. Списки действительно были, отчётность посылалась исправно, и никаких новых рабочих нанято не было. Не было и каких-то странных телодвижений с имуществом, никаких займов или кредитов. Всё чисто, как стёклышко. Настолько чисто, что глаза болят.

— Ты видишь что-нибудь подозрительное? ­— спросил Кондрат Дайлин.

Та пробежалась взглядом по документам.

— Всё чисто.

— Стерильно чисто.

— Это что-то значит? — уточнила она.

— Технически — ничего, и тем не менее, ничего, что могло бы подтолкнуть их работать с оружием.

— Может они и не в курсе? — предположила Далйин, отобрав лист и сама внимательно просмотрев его.

— Привозят прямо туда. Может хозяин и не в курсе, но мне с трудом верится, что зачинщик данного мероприятия выбрал место, где хозяин даже не предполагает, что у него происходит на рабочем месте, — отверг идею Кондрат.

— Безопасность. Если хозяин не знает, то и сдать не сможет.

— Или наоборот. Он там постоянно работает, и, если заметит и узнает, что внутри, тут же всё сдаст. А это настолько высокий риск, что легче было от него избавиться. Но не избавились, а значит он в курсе. Зачем ему это?

— Потому что он предатель, — произнёс Цертеньхоф, который слушал их диалог рядом. — У него есть зуб на империю за что-то.

— За что? У него удачный бизнес, никто никогда не связывался с криминалом и у него, как и у отца с дедом нет никаких проблем с законом, — не согласился Кондрат. — Он чист. Совершенно чист.

— Деньги?

— Которые у него есть? Да, на деньги похоже, но тут риски несопоставимые, и ради них рисковать?

— Ну он точно не обычный, — ответил Цертеньхоф.

— С этим соглашусь, — вздохнула Дайлин, роясь в документах. — Но, возможно, у него есть соучредитель. Неуказанный.

— Который дал ему деньги на столярню, — произнёс Кондрат задумчиво. — А если не ему, то его деду.

— Или вы слишком глубоко капаете, — прервал их раздумья Цертеньхоф. — Делаем проще, сверяем их с остальными столярными, что есть и что были и ищем аномалии. Если с ними что-то не то, то на фоне остальных наверняка будут какие-то отклонения или наоборот, такая стабильность, что имперский текстильный завод позавидует.

Цертеньхоф имел ввиду завод, который шил военную форму для солдат, которая была всегда нужна. Там простоев не было, и тем не менее определённые скачки всё равно были. А если у такого крупного предприятия бывают отклонения, то у обычных столярных и подавно они будут.

Но Кондрат должен был признать, что предложение было дельным. И надо заметить, что оно дало определённые результаты. Потому у столярной действительно была удивительная стабильность в заказах. Не было ни одного дня в простое.

Если в остальных столярнях были скачки спроса, которые увеличивались весной и ещё немного в праздники, то у них всё было стабильно. Стабильно настолько, что если провести линию, то график будет идеально ровным. На них никаким образом спрос не влиял от слова совсем, что уже вызывало вопросы.

— Им или кто-то просто так платит, или действительно нашли золотую жилу, — произнёс Цертеньхоф. — Таких ровных показателей не бывает.

— Бывает, — ответила Дайлин.

— И где?

— На госзаказах.

— Имперский текстильный завод…

— Имперский текстильный завод имеет пик на зиму и лето, поэтому у него неравномерно так. Плюс начало призыва новых солдат перед летом. Но это всё равно всплески. А вот, например, шпалы подковы меняют всегда.

— Откуда тебе-то знать? — хмыкнул Цертеньхоф, явно намекая на её пол.

— А оттуда, что у меня в баронстве есть кузня, которая куёт без остановки гвозди и подковы для лошадей в компаниях по извозу, — слегка хвастливо ответила она, взглянув на него свысока. — Конечно, я понимаю, я в этом деле не сильна, но, по-видимому, знаю чуть больше тебя.

Тот уже хотел возразить, но Кондрат прервал их.

— Без разницы, кто что знает. У его столярной есть постоянный поток заказов. А это значит, что бу него нет резона впутываться в подобную авантюру только если…

— Если его не вынудили согласиться под угрозой того, что он потеряет контракт, — закончил за него Цертеньхоф. — Его постоянный поток заказов и есть плата за его услуги в этом деле. Заказчик, который на него давит и стоит за поставкой оружия.

— Тогда нам нужно в налоговую, — произнесла Дайлин. — Только там можно будет найти того, кто так щедро платит.