Между добром и злом. 4 том

Глава 2

Как правильно лгать?

Вообще, было два варианта, и всё зависело от того, чего ты хочешь добиться: чтобы никто не узнал, что ты врёшь или чтобы они не смогли доказать, что ты врёшь. Может показаться что это одно и то же, однако, по факту, две разные вещи.

В первом случае важно заставить поверить их в твою невиновность, что сделать довольно сложно. Зато достаточно просто заставить их заподозрить тебя, даже внешне не понравиться, и всё, ты уже никого не убедишь. Во втором случае плевать, что они о тебе подумают, главное, что они смогут доказать и то, насколько ты владеешь фактами, как хорошо оперируешь ими и преподносишь.

Кондрат исходил из того, что, раз его пригласили, то ни в чём не подозревают. Если бы подозревали, то этот цирк был бы не нужен — его квартиру уже бы штурмовали стражи правопорядка. А значит получается первый вариант — никто не должен знать, что он обманывает. Поэтому здесь была важна даже не точность ответов, а то, как ты их преподносишь. И Кондрат знал несколько хитростей подобного допроса.

Первое, стараться не конкретизировать. Конкретизируя, ты сам даёшь им почву для развития темы ещё глубже, чтобы поймать тебя на неточностях. Сколько людей закапывали себя из-за того, что слишком точно всё описывали, потом путаясь в собственных показаниях.

Второе, говори своими словами, как будто это пересказ фильма. Очень многих сам Кондрат ловил на том, что они подробно описывали события, и сколько раз ты их не спроси, они их опишут слово в слово, как стихотворение. Хотя человек, который каждый раз будет повторять историю без задней мысли, рассказывать её будет каждый раз по-новому, иногда вспоминаю какие-то новые детали.

Третье не волноваться, но и в то же время не вести себя слишком спокойно. И то, и другое всегда вызывает вопросы. В первом случае тебя начинают подозревать, ведь если сильно волнуешься, то значит есть что скрывать. Во втором, почему ты настолько спокоен, возможно, ты что-то скрываешь и уверен, что они этого не поймут. Выглядит сложно, но по факту надо быть просто человеком: лёгкое волнение похожее на предвкушение.

К тому же, именно потому, что люди задумываются, как бы выглядели, если бы не обманывали, они и попадаются, ведя себя странно.

Поэтому Кондрат отправился в библиотеку, где мог найти любую интересующую информацию, а именно страну, из которой он мог приехать, если его спросят о своём прошлом. Понятное дело, у него был паспорт из графства Легрерианов, однако надо было ещё объяснить, откуда он в принципе взялся: где родился, где рос и где учился своему делу.

Поэтому он старался найти страну, подходящую на роль его дома, что было не тривиальной задачей. Не враждебная, но и не дружественная, не сильно далёкая, но и в то же время не соседняя.

Другими словами, нюансов было много. И это, не считая того факта, что ему ещё требовалось продумать, как именно отвечать на вопросы касаемо его личной жизни в прошлом. Понятное дело, что лгать не стоило. Кондрат не слышал здесь об артефактах или каких-то других способах опознать ложь, но проверять не стоило.

Таким образом Кондрат освободился лишь к вечеру, когда солнце практически полностью скрылась за горизонтом, а фонарщики уже вовсю зажигали уличные освещение. Однако и дома его не ждало спокойствие.

Пату была тут как тут, и пусть она не произнесла ни слова, однако её требовательное лицо немягко намекало на их уговор.

— Я помню о нашем уговоре, Пату.

— Это хорошо, — кивнула она медленно, уже чувствуя, что есть какое-то «но».

И оно было.

— Вы помните наш разговор? — спросил Кондрат.

— О моей крови, с которой ты хочешь поговорить?

— Верно.

— И тебе, дай мне догадаться самой, нужно именно сейчас к ней.

— Чем раньше, тем лучше, — ответил он.

Ведьма задумалась на несколько секунд, после чего хмыкнула.

— Ну как скажешь, Кондрат Брилль, — ответила она и шагнула в его сторону.

— Только я…

И Кондрат не успел закончить, как в то же мгновение, когда она коснулась его, ощутил те самые непередаваемые чувства при телепортации, будто его засунули в вакуум и вытащили обратно.

— … оденусь перед этим, — закончил он фразу, глядя уже на совершенно другое окружение.

Теперь они стояли на вершине холма, обдуваемого холодными северными ветрами с моря, у подножья которого расположился лагерь малхонтов.

Было понятно, что ведьма это сделала злонамеренно, для того чтобы позлить его. Может она думала, что он тут же попросится обратно, и потом заявить, что выполнила часть уговора. А может так проявлялось её вредность. В конце концов не зря Пату называли духом ледяного ветра. Хорошего человека так не назовут.

— Мы на месте, — пожала она плечами, не пытаясь скрыть улыбки на губах. — Она в лагере у подножья.

— Вижу, — ответил Кондрат.

— Не могу быть уверена, что она будет рада тебя видеть, — заметила Пату.

— Тогда ты поможешь её убедить сделать то, что просят, — ответил он.

Кондрат поёжился от налетевшего внезапно ветра, который без особых усилий проник сквозь его тонкое пальто под рубашку, пробирая до костей. Да, здесь бы пригодился его тулуп или хотя бы пальто, в котором он попал в этот мир. И тем не менее, не подав виду, начал спускаться вниз, проваливаясь по колено в сугробы.

В туфли мгновенно набился снег, и когда Кондрат уже спустился вниз, то уже практически не чувствовал своих ног.

Было даже глупо надеяться, что вокруг лагеря не окажется часовых. Кондрат остановился у лагеря, не дойдя до него метров сто. Он прекрасно понимал, что его заметили ещё в тот момент, когда он спускался с холма — трудно не заметить человека на фоне белого снега. Но ближе он подходить не стал, понимая, что его могут просто пристрелить на подходе, как незнакомца, который может представлять угрозу. Вместо этого Кондрат предоставил инициативу им, позволив схватить себя, и спокойно разобраться, кто он есть.

Малхонты не заставили себя долго ждать. Уже через минуту к нему подъехал всадник на олене с ружьём в руках. Ещё двоих Кондрат заметил в стороне у самых юрт, наблюдавших за ними с безопасного расстояния.

Всадником был молодой круглощёкий и острым взглядом юношей. В его глазах читался явный интерес, смешанный с некоторым удивлением и замешательством к человеку, который оказался легко одетым посреди заснеженных земель, где и в тёплой дублёнке не всегда можешь согреться.

— Кто ты и чего тебе здесь надо, имперец? — спросил он, наставив ружьё прямо на Кондрата. Но взгляд всё так же с интересом бегал по нему, будто тот не мог поверить в происходящее.

— Я, Кондрат Брилль, пришёл к Нутико Лонту, — спокойно ответил он, стараясь выглядеть максимально невозмутимо.

— Зачем это? — с нескрываемым любопытством спросил он.

— Я хотел с ней кое-что обсудить.

— И ты пришёл сюда через все наши заснеженные земли в такой… — он с усмешкой окинул его взглядом, — … одежде, ради того, чтобы поговорить с этой девушкой?

— Именно.

— А что мне мешает пристрелить тебя, имперец? — спросил малхонт, склонив голову на бок, будто действительно раздумывая над этой мыслью.

— То, что я прошёл через воющую смерть и доказал, что имею право разговаривать с вами на равных, — невозмутимо твёрдым голосом ответил Кондрат.

— Ты-то?

— Сообщи обо мне Такисуко Гно, пусть она и решит впускать мне или нет, — отрезал Кондрат, уже понимая, что замерзает. Ещё десять минут постоит так и вполне может присоединиться к тем, кто однажды замёрз в этих землях.

Ясно дело, он не тронет его. Юнец не посмеет пойти против законов собственного народа. И всё это было не более чем показать свой характер. Однако с такими темпами Кондрат здесь просто околеет.

— Если дёрнешься, пущу пулю прямо тебе в голову, чтобы ты там не проходил и не рассказывал, — предупредил малхонт, после чего из снега появилось две фигуры и направились в лагерь. В белых одеяниях ни настолько сливались со снегом, что Кондрат за всё время не заметил их и даже не подозревал, что они настолько рядом.

И буквально через десять минут всё решилось: Кондрат сидел в одной из юрт напротив старейшины собственной персоной, которая явно только проснулась. Накинув на себя белоснежный плед, она усталым взглядом смотрела на Кондрата, не удивлённая, не рассерженная, а просто вымотанная долгой жизнью, которая хорошенько отпечаталась у неё на лице.

— Значит ты пришёл поговорить с Нутико? — это даже не звучало как вопрос, когда Кондрат объяснил ей, зачем он здесь.

— Да, нам нужно кое-что обсудить, госпожа Гно.

— Думаешь, она захочет с тобой говорить после всего, что с ней стало? — с ноткой недовольства спросил она.

— Думаю, её мнение мало играет роли, учитывая, какая ситуация складывается. Она или даст показания, или у вас могут возникнуть проблемы.

— Мы не боимся проблем, имперец, — вздохнула она. — Хотя чего я могла ещё ожидать от вас. Мы вам помогли, а вы теперь приходите, требуете, угрожаете…

— Мы помогли вам в той же мере, госпожа Гно, — заметил Кондрат, не меняя тона голоса. — Если бы не мы, неизвестно, разговаривали бы вы сейчас со мной или нет. В том, что случилась наша обоюдная заслуга, а не кого-то одного. И это в последний раз. Нужно, чтобы она просто дала показания, и все наконец успокоились. Но только правильные показания.

— Или?

— Или у всех будут большие проблемы, госпожа Гно. Я думаю, она вскользь упоминала вам о том, что действительно произошло и кто при этом присутствовал, — негромко произнёс он, намекая на ведьму. — Если это всплывёт, империя вспыхнет, как залитая маслом солома. И инквизиция возьмётся за всех, включая вас.

— Мы не боимся инквизиции.

— Но разве лишняя кровь стоит гордости? —­ спросил Кондрат. — Вы действительно её готовы проливать, теряя молодых охотников, когда всё можно решить словами? Или вы путаете гордость с гордыней?

— Вы больше беспокоитесь о себе, чем о нас, — хмыкнула Такисуко.

— Я беспокоюсь и о вас, и о себе. Но что важно, та, кого видела, Нутико, лично попросила её приехать и рассказать всё, как положено. И я здесь лишь для того, чтобы Нутико всё правильно рассказала. Или вы хотите поспорить с Духом Ледяного Ветра?

Она не хотела. Дух ледяного ветра был одним из тех, в кого они верили и кого почитали. И Такисуко не оставалось ничего, кроме как разрешить ему обсудить всё с Нутико.

Девушка уже ждала его.Но вместо той охотницы, что путешествовал с ними, Кондрат увидел перед собой бледную девушку с понурой головой и растрепанными волосами, которые частично закрывали её лицо. Она была мало похожа на себя прежнюю, больше напоминая призрака, который любил вылезать из колодца.

По нему Нутико лишь скользнула равнодушным взглядом.

— Не думала, что тебе хватит смелости сюда заявиться, — негромко заметила она. — После всего, что случилось.

— Появился разговор. Надо кое-что обсудить.

— О, так я вам нужна, — хмыкнула Нутико. — А я-то думала, что обо мне вспомнили ночью, — её взгляд пробежался по Кондрату. — Одет ты явно не по нашей погоде. Дух Ледяного Ветра принесла тебя сюда?

— Да. В скором времени тебе придёт письмо, где тебя будут вызывать на беседу в столицу, чтобы дать показания по поводу произошедшего. Необходимо, чтобы ты рассказала всё, как было, но в правильной интерпретации.

— Что?

— Рассказала правильную версию, где не фигурирует дух ледяного ветра, — объяснил понятнее Кондрат. — Рассказать, как всё было, но без упоминания Патускугаремумиты.

— Её зовут Патускигарумито.

— Или так.

— А с чего мне делать, как ты просишь? — выпрямилась Нутико.

— С того, что так хочет староста и Дух Ледяного Ветра. И я здесь для того, чтобы тебе объяснить, что можно говорить, а чего не стоит.

— А если я не захочу?

— Нет варианта «не захочу», — ответил Кондрат. — Тебе придётся это сделать, хочешь ты или нет.

— Забавно, меня бросили, как сломанную игрушку, а теперь, когда я нужна, требуют что-то сделать, — хмыкнула Нутико.

— Тебя никто не бросал, — возразил он.

— Не бросал? — зло взглянула она на него исподлобья. — Да, меня просто вернули обратно в племя со сломанными ногами и осознанием, что я больше никогда не смогу ходить. Что я всегда буду обузой, которая ковыляет на своих ручонках по глубокому снегу, не в состоянии самостоятельно оседлать оленя или держаться на нём верхом, и даже если меня возьмут замуж, то лишь из жалости. Да, меня не бросили, меня просто оставили один на один разбираться с моими проблемами. Ведь это не ваши проблемы.

— Мне жаль, что с тобой случилось, но, если ты расскажешь правильно, как всё было, империя выплатит тебе компенсацию за случившееся. Возможно, как-нибудь попытается помочь.

Нутико рассмеялась.

— И что мне делать с этой компенсацией в этой тундре? — полюбопытствовала она. А потом вздохнула и махнула рукой, сдаваясь. — Ладно, что-то подобного исследовала ожидать, наверное, да? Что вы хотите, чтобы я рассказала?

Конрад понимал, что она согласилась, потому что ей просто ничего больше не оставалось. Она либо постарается ради своего племени, либо ею будут недовольны — у Нутико действительно просто не было выбора. О ней заботились, она оставалась частью этого общества, а взамен должна была сделать всё, что может. Нутико даже уйти не могла.

Это заняло немало времени, чтобы проинструктировать её, как правильно рассказывать о произошедшем. Что можно говорить, а что говорить нельзя, какую версию излагать, и что у неё могут спросить в процессе.

Вообще, всё самое важное Феликс уже изложил в своём докладе. Поэтому ей оставалось лишь пересказать то же самое и в случаях, когда она не знает что ответить, просто сказать: я не помню. Задача довольно простая, если, конечно, она не решит рассказать что-нибудь от себя, о чём Кондрат её серьёзно предупредил.

— Если выяснится, что с этим связан дух ледяного ветра, инквизиция не остановится ни перед чем, пока они не поймают всех, кто об этом знает и кто к этому причастен. Тебя, меня, Феликса, твоих соплеменников — всех отправит на виселицу, — предупредил он.

— Я не настолько дура, Кондрат Брилль, — фыркнула она.

— Я знаю. Но на всякий случай написал тебе, что нужно рассказывать, если вдруг забудешь, — протянул Кондрат листок, на котором записал всю историю.

Нутико без интереса взяла его, пробежалась взглядом, после чего отложила с грустным вздохом.

— Ваша империя может вернуть мне ноги, раз она так благодарна мне? — спросила она глухо, пряча лицо.

— Надо спрашивать у них, — на этот раз Кондрат не стал категорично говорить «нет».

— Но мы оба знаем, что это невозможно, верно? — хмыкнула она.

— Я не знаю.

Хотел бы он, чтобы у девушки всё сложилось совершенно иначе. Какой бы она не была вредной, злой и даже националисткой, такой судьбы просто не заслуживала. И была в права в том, что её просто втянули в эту историю, а потом бросили на обочине, не отдав ничего взамен. И даже деньги, которые ей, наверняка, предложат, не исправят ситуацию.

Кондрат покинул племя сразу как убедился в том, что Нутико всё поняла. Его провожали заинтересованными взглядами, наблюдая за тем, как он поднимается обратно на холм, где поднявшемся снегопаде его уже ожидала ведьма. Пока Кондрат к ней взошёл, промёрз до самых костей, но холода совсем не чувствовал.

— Как всё прошло? — поинтересовалась Пату, когда он, весь продрогший и облепленный снегом, встал рядом.

— Как всегда, — ответил он безэмоционально.

— Это как?

— Приемлемо, — ответил Кондрат, не сильно желая вдаваться в подробности.

Да и что он мог сказать? Что они просто используют девушку, чтобы скрыть правду, а, по факту, прикрыть всех замешанных?

Подобные операции всегда берут какую-либо плату. Чью-то жизнь, чьё-то здоровье. Но хуже всего было всегда с молодыми, у которых отбирали будущее, возможность прожить эту жизнь в полной мере. И здесь ничего нельзя было исправить, просто так есть, такова реальность. Кто-то расплачивается за остальных, и можно посочувствовать тому, кто вытянул этот билет.

— Давай возвращаться, — попросил он, бросив взгляд на лагерь у подножья, который скрыла метель. — Надо завтра выспаться.

— Выспаться — это хорошо, — кивнула Пату, положив ему руку на плечо, после чего вновь неприятное чувство вакуума, и они уже стоят в гостиной перед камином, который в летнюю ночь жарил как не в себя.