Между добром и злом. 4 том

Глава 23

Кондрат никогда бы не подумал, что ему понравится ездить верхом. Это было одно из тех открытий в этом мире, которые пусть и не переворачивают твою жизнь, но делают её немного ярче. Словно немного красок на серый пейзаж беспросветного пасмурного дня. И ведь самое главное преимущество в том, что ты можешь ехать практически где угодно, не боясь, что у тебя кончится топливо. Словно на велосипеде, который был у него когда-то в деревне.

Их группа не стала подъезжать ни к мельнице, ни к станции. Цертеньхоф, что был ведущим, свернул за пару километров до развилки между деревнями, поведя их через поля подальше от чужих глаз. Где-то через полчаса они уже пересекали южные железнодорожные пути, а ещё через час уже стояли на опушке леса.

Где-то там впереди теряясь среди деревьев, была станция, однако к ней они не приближались.

— Поезд будет слышно издалека. Едва тот приблизится к станции, подъедем и мы. Тогда всё внимание будет к составу, — предложил план действий Сенштейн.

Никто спорить с ним не стал. План действительно был дельным, пока поезд будет шуметь и разгружаться, можно будет спокойно подобраться и проследить за тем, что происходит. Это если они, конечно, не ошиблись. Оставалось лишь дождаться.

Место было выбрано так, чтобы ни с железной дороги, ни со станции их не было видно. Здесь каждый занимал себя как мог, стараясь не отходить от их места привала. Цертеньхоф раскладывал карты в одиночной игре наподобие косынки, Сенштейн читал книгу, а Дайлин занялась тем, что любили девушки, — по скромному мнению Кондрата, — больше всего.

Сплетничать.

Хотя спроси мужчин, для них любой женский разговор был сплетнями, что несколько раздражало ту же Дайлин. Спросишь, что-нибудь и всё — ярлык повешен и прибит гвоздями. Однако почему-то именно с Кондратом она этого не чувствовала и потому от чистого сердца поинтересовалась.

— Кондрат, это правда, что у тебя была девушка?

Он слегка удивлённо взглянул на неё, после чего кивнул.

— Была.

— Она погибла, да?

— Вижу, ты уже всё разузнала, — беззлобно заметил он.

— Ну… отдел новостями полнится… — протянула Дайлин.

— Не отдел, а бухгалтерия.

— Всё-то ты знаешь, — фыркнула она насмешливо.

— Работа такая, — пожал Кондрат плечами.

Хотя тут не надо было иметь семь пядей во лбу, просто нигде больше это не могли обсуждать, как в бухгалтерии и отделе кадров. А так как они расположены рядом, и это практически единственное место, где есть ещё девушки, было логично предположить, что именно оттуда она подчерпнула некоторую информацию о нём.

— Так что, как вы познакомились? Сколько тебе было? — сверкала любопытными глазками Дайлин.

— Когда я только стал сыщиком. Мой первый год в этой роли.

— М-м-м… и как познакомились? Где?

— Случайно, на встрече друзей.

— И-и-и?..

— И у нас были вполне неплохие отношения.

— Романтические.

— Да, их можно было назвать так.

— И как, были планы на семью? — Дайлин буквально щипцами вытаскивала каждый ответ. С одной стороны, её это раздражало, но с другой интересно же! Интересно, с кем мог такой человек завести отношения!

— Были, —­ не стал отрицать Кондрат.

— Так что случилось, почему она умерла? Наверное, болела? — с сочувствием спросила Дайлин.

— Нет, ей застрелили.

— Застрелили? — переспросила Дайлин. — Кто?

— Я.

И вот повисла тишина. Дайлин попросту не знала, как реагировать на это. Человек, в особенности такой, как Кондрат, не сделал бы глупость. Если застрелил, то были причины. И тем не менее, пристрелить единственного человека, с которым ты сошёлся…

— Почему? — слегка опешив, спросила она.

— Мы расследовали одно дело. Серийный убийца. Убивал людей одного за другим. Сначала мы не могли понять, кто это делает, раз за разом заходили в тупик. А потом мы вышли на неё. Так получилось, что её настиг первым мой напарник. Она прицелилась в него, я в неё, он тоже в неё. А потом…

— Ты выстрелил.

— Она выстрелила. В моего напарника. Я выстрелил в неё.

Кондрат совсем ничего не испытывал по этому поводу, дело было давнее и свой он уже отпереживал. Но вот что касается Дайлин, то она считала, что нашла разгадку такой нелюдимости своего напарника. Кое-что она уже знала, кое-что слышала от других, но сейчас Кондрат окончательно собрал всю картину воедино.

— А тот напарник был твоим наставником, да?

— Да.

— Как получилось, что он попал под пулю?

— Потому что она не стала стрелять в меня, — пожал он плечами.

Наверное, это было больно понимать, что человек, которого ты убил, не хотел тебе зла, но по лицу Кондрата сказать было что-либо вообще сложно.

— Зачем она убивала? — негромко спросила Дайлин.

— Мстила. За обиды, за унижения, за то, что пострадала из-за этого её семья.

— Я… сочувствую.

— Не стоит. Она переступила закон, я выполнял свой долг.

— И ты никогда не задумывался, что она имела…

— Моральное право? — взглянул Кондрат на Дайлин, и та кивнула. — Думал. Много что думал. Те, кого она убила, были совсем не ангелами, но заслужили ли они смерти? Та же самая проблема, как и везде, непонятно, белое это или чёрное.

— Серое.

— Серое… — хмыкнул он. — Люди обожают это слово. Да, можно назвать серым, но правда в том, что он переступила закон. Имела моральное право или нет, она убивала людей без суда и следствия. А потом убила представителя закона.

— И ты совсем ничего не чувствуешь по этому поводу?

— А что я должен чувствовать? Что мог, уже прочувствовал во всех интерпретациях. Ничего не осталось.

Дайлин не знала, что сказать. Его рассказ тянул на какой-нибудь роман о запретной любви, чести и предательстве. Наставника пристрелила та, которую он любил и потом собственноручно убил. Жуть. Красивая, даже романтичная, но жуть. Не удивительно, что он теперь такой, там любой нормальный человек бы стал холодным.

— А почему интересуешься? — спросил Кондрат, прислушиваясь к тому, как мимо проезжает очередной поезд.

— Да просто… — пожала она плечами. — Слушки разные ходят, что ты жену ищешь. Или тебе ищут.

— Мне ищут?

— Ну ты знаешь правила специальной службы. Или ты находишь, или тебя выгоняют.

— Тогда меня должны выгнать.

— Это если ты не окажешься ценным сотрудником, — усмехнулась она. — Тогда заработают другие механизмы и глядишь, тебе уже самому кого-нибудь найдут.

— Как это они себе представляют? Мистер Брилль, вы должны жениться на этой девушке? Так что ли? И всё из-за правил?

— Думаю… да, так, — согласно кинула Дайлин. — И да, из-за правил, которые и делают структуру надёжной. Тебе же вроде уже рассказывали, почему так.

— А если уйду? — предположил Кондрат.

— А ты действительно думаешь уйти? — поинтересовалась она.

— Нет.

— Ну тогда и смысла предполагать такой исход нет.

Какое-то сумасшествие с этим браком. Не служба расследований, а агентство по подбору жён, доведённое до абсурда и какой-то неловкости. Кондрат, конечно, не собирался лезть в чужой монастырь со своим уставом, однако его такое несколько напрягало.

День уже давно перевалил за вечер и близился к ночи. Количество поездов не падало, и среди них казалось будет непросто найти нужный, особенно когда они иногда запаздывают, однако Сенштейн был уверен, что они его не пропустят. Во-первых, примерное время, во-вторых, он будет единственным, что замедляется.

Собственно, так и вышло.

Сенштейн первый всех растолкал.

— Слышите, — кивнул он в сторону леса. — Приближается поезд.

— Точно наш? — слегка сонно спросила Дайлин, которая уже начал дремать, укутавшись от надоедливых насекомых.

— Да, как раз по времени, и он… — Сенштейн прислушался. — Да, он замедляется. Идёмте.

Пешком они направились в сторону станции. Красться приходилось без света практически в абсолютной темноте, где приходилось ориентироваться исключительно на свет со станции и главного локомотива. Тот пыхтел где-то впереди, и явно притормозил — другие попросту пролетали мимо, обдавая округу свистком, когда этот тихо пыхтел на всю округу, катясь вперёд.

— Твою мать… — тихо выругался Цертеньхоф, оступившись. — Долго нам ещё?

— Ты сам видишь.

— Ничего не вижу.

— По свету.

Тихо перешёптываясь, они крались вперёд на свет, который редкими лучами пробивался через листву между стволов деревьев. К тому моменту, как они подошли ближе, откуда можно было увидеть станцию, поезд уже набирал ход, быстро покидая место преступления.

Кондрат вглядывался в слабо освещённый перрон на котором виднелась пара ящиков и ни одного человека.

— Что скажешь, наши? ­— спросил его Цертеньхоф.

— Ящики не преступление. Надо знать, что в них. Подождём немного. Возможно, они выведут нас к новому месту складирования оружия.

— Я вообще удивлён, что они решили прятать оружие на мельнице. Там же постоянно люди.

— Самое лучшее место для того, чтобы что-то спрятать — у всех на виду, — ответил Кондрат. — Все там ходят и никто не подумает, что что-то важное спрячут у них прямо над головами.

На станцию вышел один из мужчин. Ни Кондрат, ни Дайлин его не узнали и на молчаливые вопросы напарников лишь пожали плечами. Возможно, это был осмотрщик-сцепщик, который отсутствовал в прошлый раз. А может они кого-то пригласили со стороны. Тот со скучающим видом поправил ящики, огляделся по сторонам и, казалось, пробежался взглядом прямо по ним, но отвернулся и закурил.

— Ждём, — прошептал Цертеньхоф.

Через несколько минут двое неизвестных притащили на станцию ещё два ящика, после чего ушли вдоль железной дороги, скрывшись в темноте. Из них двоих Кондрат узнал только грузчика со станции, а вот второй… казался смутно знакомым, но он никак не мог ухватиться, где его видел.

Люди собирали ящики ещё на протяжении пятнадцати минут после того как поезд ушел и в сумме набрали десять ящиков. Или сто двадцать ружей. Внушительное количество даже по меркам незаконной торговли. Они складировали их прямо на перроне, не сильно заботясь о безопасности, слишком уверовав, что никому не будет до этого дела.

Шесть человек, из которых Кондрат узнал двоих — начальника станции и грузчика. И ещё один был смутно знакомым. Они о чём-то беседовали, после чего один подогнал телегу прямо к перрону, и они быстро перегрузили их внутрь.

— За конями, — прошептал Цертеньхоф. — Надо проследить за ними.

— Не успеем, — ответил Сенштейн. — Пока бегать будем, они уже уедут. Сейчас эти свалят и берём остальных.

— А если они не знают нихрена?

­А действительно, вдруг они даже не знают, кто к ним приезжает? Просто небольшие посредники, выступающие в роде перевалочного звена?

В этой ситуации каждый подумал, что можно было лошадей подогнать поближе, но не дай бог на перроне услышали бы ржание. Ситуация тут же бы изменилась в худшую сторону. Да, они вооружены, но лучшая перестрелка та, которой не состоялось. А теперь надо было быстро бежать через тёмный лес обратно, чтобы броситься в погоню, но всем было понятно, что пока они вернутся, те успеют по сто раз уехать.

И пока Сенштейн с Цертеньхофом спорили, а Кондрат думал, что делать, Дайлин неожиданно шагнула вперёд, воспользовавшись моментом, когда все, абсолютно все, отвернулись.

Её даже остановить не успели. Лишь Кондрат схватил её за рукав, но та легко вырвалась и шмыгнула вперёд. Он слышал, как Цертеньхоф выругался сквозь зубы, но сейчас они ничего поделать не могли, разве что наблюдать и молчать, чтобы не выдать девушку. А та, пока все остальные смотрели в другую стороны лёгким беззвучным шагом подбежала к повозке и просто шмыгнула вперёд. Обернись в этот момент любой из них, и всё было бы кончено, однако…

Что ж, Дайлин любимица удачи, судя по всему.

— Вот теперь точно за лошадьми… — прошептал зло Цертеньхоф, и втроём они бросились обратно. Даже бежать не могли из-за темноты, рискуя запнуться и сломать себе что-нибудь. Спотыкались, падали, но кое-как добрались до лошадей, которых теперь тоже надо было вывести, чтобы те ноги не переломали.

Они потеряли слишком много времени на всё это.

— Долбаная Дайлин… — ругался Цертеньхоф. — Где теперь эту дуру искать⁈

— Здесь всего четыре дороги, — ответил Кондрат. — Одна в сторону столицы, две к деревням и дальше, одна к перрону. Такую партию они вряд ли повезут сразу в столицу, а с перрона они только что выехали. Остаётся две дороги, только я не знаю, куда обе ведут после деревень.

— Дальше, в лес, — Цертеньхоф окинул их взглядом. — Так, нам надо разделиться. Кто-то поедет в одну сторону, кто-то в другую, третий останется ждать здесь, может она сама вернётся.

— Разделяться? — с сомнением спросил Сенштейн.

— Надо найти её.

— Думаю, она сама вернётся, — заметил его напарник.

— А если её схватят?

— Она или вернётся сама, или не вернётся. Если её найдут, мы никак не сможем на это повлиять, потому что не знаем, где она. А если Дайлин выберется, то вернётся сюда сама. А вот мы, бродящие по ночным дорогам можем привлечь ненужное внимание.

— Нет, — покачал головой Цертеньхоф. — Даже если есть малейшая найти её, мы будем искать. Кондрат, берёшь дорогу направо, я возьму налево. Сенштейн дожидается здесь.

Кондрат был тоже против поиска, но не потому, что ему было плевать, а из-за того, что они рисковали остальными. Дайлин сделала это, полностью осознавая, что творит, это был её выбор и риск был на её совести. Но теперь они были вынуждены тоже подставляться, разделяясь. Да, он сказал тогда Урдену, что присмотрит за девушкой, однако только в том случае, когда это будет зависеть от него. Защитить её от случайно упавшего кирпича или вот такого поступка он физически не мог.

И тем не менее Кондрат верил, что с девушкой будет всё в порядке.

Он не стал спорить. Цертеньхоф был у них лидером, об этом они сразу договорились, а значит как он скажет, пусть даже Кондрат не согласен, так и будет. Поэтому он отправился по ночной дороге в сторону второй деревни, откуда был юноша.

Здесь хотя бы мало-мальски освещал дорогу лунный свет, который пробивался через просеку. Ночной лес буйствовал, шумел, скрипел и трещал, будто кто-то неустанно следовал за ним, держась тени. Но Кондрат давно потерял любой страх перед ночным лесом, проведя в нём в своё время не одни сутки. Есть вещи пострашнее неизвестности.

Он добрался до деревни и проехал по её главной улице насквозь, так и не увидев никого. Вся округа спала, и только около местной ратуши горел на крыльце свет, и то, скорее символически, чем выполняя какую-то функцию. После этого он углубился в лес. Как далеко предстояло ехать, было непонятно, однако скоро ему об этом беспокоиться не пришлось.

— Кондрат?

Тихи голос раздался из кустов, заставив его слегка вздрогнуть, выхватив сразу оба пистолета и направив их во тьму прежде, чем он узнал голос.

— Дайлин? — тихо спросил он.

Девушка вышла из тени леса на дорогу, держа в руках ружьё. И насколько мог судить Кондрат, она была абсолютно цела. Немного потрёпана, но цела. Однако по лицу было видно, что что-то произошло. И он уже знал, что именно.

— Они мертвы? — спросил Кондрат.

Дайлин молча кивнула, выглядя слегка… подавленной и зажатой. Видимо, первое убийство. Что ж, каждый реагирует на него по-своему, Вайрин и вовсе блевал, а он держится.

— Хорошо. Запрыгивай, я довезу тебя.

Они молча ехали по дороге обратно. Кондрат не поднимал темы того, что произошло, а Дайлин не спешила откровенничать. Лишь когда они проехали деревню, она тихо сообщила.

— Я нашла место, где они прячут теперь оружие. Какой-то старый сарай в лесу около пруда.

— Ясно.

— И… я убила тех, кто перевозил их.

— Всех трёх? — уточнил Кондрат.

— Их было двое. Одного высадили в деревне. Они заглянули, и я выстрелила, не дав им времени схватиться за оружие.

— У них оно было?

— Да, — кивнула Дайлин за его спиной.

— Тогда ты всё правильно сделала, — ответил он.

— Я должна была предупредить же сначала, сказать, чтобы подняли руки… — пробормотала она.

— Нет, ты должна была сначала стрелять, а потом требовать поднять руки, — не согласился Кондрат. — Они бы схватились за оружие, как это сделали тогда в мельнице. Они бы не стали тебе подчинять, попытались бы оказать сопротивление, и это промедление могло стоить тебе жизни. Т всё сделала, как и должно быть.

И Кондрат верил в то, что говорил. Иногда ты просто не можешь рисковать, как бы не хотел сделать правильно. Он действительно верил, что все должны предстать перед судом, но не ценой твоей собственной жизни.

— Ясно… — пробормотала Дайлин, после чего спросила: — А Цертеньхоф сильно злился.

— О-о-о… а вот это ты сейчас сама и узнаешь, — хмыкнул в ответ Кондрат.