Мечники Гора

Глава 8 Таджима

Дело было на следующее утро. Шло мое второе дежурство.

— Не отвлекай его, — сказал я.

— Он знает, что мы здесь? — шепотом осведомился Пертинакс.

— Разумеется, — кивнул я. — Садись здесь, рядом со мной.

Когда мужчина опустился около меня на землю и скрестил ноги, я просмотрел через плечо на девушек, замерших позади, и сказал:

— А вы, рабыни, становитесь на колени.

Девушки по-прежнему оставались связанными. Веревки поводков свисали с их шей.

Общались мы шепотом.

Примерно в двадцати ярдах от нас находился мужчина, занятый, как мне показалось, некими воинским упражнениями, конечно, скорее стилизованного, формального характера. Я точно никогда не видел ничего подобного прежде. По большей части он стоял на месте, лишь иногда поворачиваясь вокруг своей оси, что, надо признать, получалось у него даже изящно. У мужчины был довольно необычный меч, который он держал двумя руками, и которым он описывал определенные эволюции, то нанося удары, то уколы, то возвращаясь в оборонительную стойку, и так далее. Все это выглядело неким ритуалом, хотя он сам, конечно, к своим действиям относился с полной серьезностью. Я буквально чувствовал его собранность и концентрацию.

Мне это чем-то напомнило о пиррихийных танцах гореанской пехоты, особенно тех, которые относились к тактике фаланг, а не переменчивой, текучей тактике каре. Ничто не в состоянии противостоять фаланге на равнинном ландшафте. Однако каре более гибки и лучше годятся для пересеченной местности. Пиррихийные танцы используются, прежде всего, в качестве учебных упражнений, но также они могут фигурировать на парадах и показах воинского мастерства, когда бойцы, то ритмично бьют копьями по щитам, то одновременно поднимают или опускают их, то поворачиваются кругом, и все это с криками и под музыку. Это выглядит очень впечатляюще. Но упражнения этого мужчины выполнялись в одиночку, насколько я мог судить на таком расстоянии, в полной тишине.

Он был одет в легкую, свободную, белую одежду, доходившую до колен. Бросались в глаза необычные рукава, широкие, но короткие.

— Мне рассказывали о таких людях, — прошептал Пертинакс. — Это — тачак.

— Я так не думаю так, — шепотом ответил я.

Лично я не заметил в нем ничего тачакского. По большей части они невысокие, широкоплечие, сильные парни, искусные наездники. Этот же товарищ выглядел несколько более высоким и значительно более тонким и гибким. Он чем-то напомнил мне пантеру.

— Тачак, — настаивал Пертинакс.

— У него на лице нет шрамов, — указал я.

— Но ведь не у всех же тачаков лица изуродованы, — заметил Пертинакс.

— Они думают об этом не как об уродстве, — сообщил я, — в скорее как об украшении.

— Уверен, не у всех у них есть шрамы на лицах, — сказал Пертинакс.

— Верно, — согласился я.

И это действительно было верно. Не у всех тачаков на лицах имелись шрамы. Право на нанесение такого шрама нелегко было заслужить. Для этого необходимо было проявить себя на войне, в походе, в набеге.

Как уже было отмечено, шло время моего второго дежурства.

Я увидел его фигуру, появившуюся среди деревьев, незадолго перед рассветом. Он шел с непокрытой головой и при себе имел только меч. Мы почти одновременно увидели друг друга, но даже не обменялись приветствиями. Незнакомец, поняв, что большинство в нашем лагере еще спит, отступил назад, по-видимому, решив подождать. Некоторое время он сидел со скрещенными ногами лицом к нашему биваку. Однако немного погодя он поднялся, вытащил из ножен свой необычный меч и начал эти упражнения.

Насколько я понял, он не хотел нарушать наш отдых, решив, что правильнее было бы подождать, пока все не проснутся.

Вероятно, это было своеобразным проявлением вежливости, признаться, меня несколько удивившим.

Безусловно, опасно подходить к спящему воину, за которого он, по-видимому, принял Пертинакса. Обычно, человек, подходя к некому лагерю с мирными намерениями, прежде всего, удостоверяется, что там знают о его приближении, например, начинает напевать, предупреждает криком или ударом по щиту или как-либо еще. Скрытное приближение обычно рассматривается как наличие недружественных намерений и акт войны.

На девушек, как я заметил, он обратил немного внимания, ровно столько, сколько было нужно, чтобы отметить, что их запястья связаны сзади, и каждая из низ привязана за шею к дереву. Фактически они были привязаны, как можно было бы привязать кайилу. С его места он вряд ли смог бы оценить их качество как женщин, например, их ценность с точки зрения собственности. Безусловно, Константина, будучи свободной женщиной, была бесценной.

Когда он начал свои упражнения, я встал и подошел поближе, к месту, где я мог сидеть и смотреть без помех. Но я соблюдал осторожность, конечно, не приближаясь слишком близко.

Пертинакс, проснувшись и, несомненно к своему немалому беспокойству, не обнаружив меня рядом, по-видимому, сразу устремился на поиски, которые, впрочем не потребовали слишком много времени. Успокоившись, он разбудил девушек и, отвязав их веревки от деревьев, но оставив висеть на шеях, вместе с ними приблизился ко мне.

Спустя некоторое время незнакомец вложил свой меч в ножны, поклонился на юго-восток, повернулся и направился к нам.

Он остановился, не дойдя до нас приблизительно пятнадцать футов. Мы с Пертинаксом встали, тем самым, хотя я не думаю, что мой спутник понял это, мы оказали вновь прибывшему честь. Останься мы сидеть, и это могло бы выглядеть так, словно подчиненный прибыл к нам с докладом.

— Оставайтесь на коленях, — предупредил я девушек.

Сесилия, разумеется, отлично поняла, что она оказалась в присутствии незнакомого мужчины, наверняка свободного, а потому даже не подумала пошевелиться. А вот Константина, как мне показалась, уже собиралась подняться на ноги. Остановленная моей командой, женщина, хотя и не выглядевшая очень довольной этим, осталась на коленях.

— Тал, — сказал я, подняв правую руку и надеясь, что он говорил по-гореански.

Мне показалось, что он удивился тому, что я поприветствовал его первым. Учитывая, что он пришел сюда, по-видимому, чтобы оказать нам услугу, провести нас куда-то, то, вполне возможно, его положение по отношению к нам было бы подчиненным. Впрочем, я никогда не придавал большого значения протоколу. Конечно, я англичанин, но я происходил не из тех, насколько я знаю, слоев английского общества, где такие формальности или протоколы были в ходу. Кроме того, в течение нескольких месяцев я жил в колониях, если можно так выразиться, где как известно, в таких вопросах склонны быть небрежными, порой даже на грани смущающей бестактности. Однако у меня появилось ощущение, что правила приличия того или иного вида могут быть не только чрезвычайно важны для этого человека, но и в значительной степени могут управлять его жизнью.

— Тал, — ответил на мое приветствие он.

— Тал, — поздоровался Пертинакс. — Рискну предположить, что Вы прибыли, чтобы встретить нас. Вы — первый тачак, которого я вижу в своей жизни.

Незнакомец озадаченно посмотрел на него.

У меня было достаточно оснований быть уверенным с том, что перед нами стоял не тачак. У тех лица обычно смуглые и широкие. Кожа этого человека имела тонкий желтовато-коричневый цвет, а лицо было уже, чем это распространено у тачаков. С последними его роднили высокие скулы и эпикантус.

У меня уже не было ни малейшего сомнения в том, это был один из тех, о ком позавчера на пляже мне говорили, как о «странных людях».

— Как боски? — спросил я у него.

— В лесу встречаются, — озадаченно ответил незнакомец, — вне этой зоны.

Он имел в виду диких босков, животных неприветливых и территориальных. Разновидность, обитающая в лесистых местностях, имеет прямые рога. Такие быки обычно атакуют в лоб, опустив голову вниз. С другой стороны, у тачакских босков рога обычно растут широко в стороны. Если такого быка разъярить, то он, нападая, будет держаться немного в сторону, чтобы поймать врага на острие рога. Если ему удастся это сделать, то он может отшвырнуть вас футов на сто. Это крупные и сильные звери. Более прямые рога лесного боска, по-видимому, результат адаптации к лесной среде обитания.

— Наточены ли кайвы? — задал я следующий вопрос.

— Я не знаю такого слова, — ответил мужчина.

— Важно смазывать оси фургонов, — продолжил я.

— Полагаю, что Вы правы, — сказал он, озадаченно глядя на меня. — Думаю, извозчики должны уделять внимание таким вопросам.

— Прошу меня простить, — улыбнулся я ему.

— Это была проверка? — уточнил незнакомец.

— В некотором смысле, — кивнул я.

— Я ее провалил? — спросил он, и в его голосе послышались нотки беспокойства.

— Нисколько, — успокоил я мужчину. — Вы все сделали блестяще.

Затем я повернулся к Пертинаксу и сообщил:

— Он не тачак.

— Ну и ладно, — пожал плечами тот.

Хотя в этих вопросах могут быть некоторые вариации, но в целом я просто процитировал обычное официально приветствие, которым обмениваются тачаки при встрече. На мой первый вопрос тачак, скорее всего, сообщил бы, что боски делают то, что от них ожидают. Вторым ответом было бы то, что он пытается держать их такими, то есть, наточенными. Кайва — это тачакский седельный нож. Обычно их семь в седельных ножнах. Они отлично сбалансированы для метания. В ответ на мой третий вопрос то тачака следовало бы ожидать, дружеского согласия с неким замечанием вроде: «Думаю, да», или «Да, я так думаю».

— Находится ли среди вас тот, кого называют Тэрлом Кэботом, тарнсмэном? — поинтересовался незнакомец.

— Тэрл Кэбот — это я, — поднял я руку.

— Для меня честь, — заявил он, — приветствовать двуименнного человека.

Я промолчал, поскольку не понял того, что он имел в виду.

— Я — Таджима, — представился мужчина. — Я — человек с одним именем, но я надеюсь, однажды, стану тем, у кого будет два имени.

— Я тоже надеюсь, — сказал я, — что Вы однажды станете двуименным человеком.

Откровенно говоря, поначалу я не был уверен, правильно ли я поступил, но судя по тому, как благосклонно он поклонился, я заключил, что должно быть, правильно. Я склонил голову в ответ, по-прежнему не понимая, что здесь происходило.

— Мы определили местонахождение Кэбота и привели его сюда, — вмешался в нашу непонятную беседу Пертинакс. — Отведите нас своему командиру.

— Разговор должна вести я, — заявила Константина, поднимаясь на ноги. — Развяжите меня! И уберите эту мерзкую веревку с моей шеи.

Судя по выражению лица, Таджима был поражен.

— Кто эта рыжеволосая девка в ошейнике? — осведомился он.

— Я — Маргарет Вентворт, — представилась она. — Я здесь командую. Тэрл Кэбот идентифицировал себя. Это Грегори Вайт, мой коллега. Развяжите меня! И освободите меня от этой унизительной привязи.

— Она что, свободная женщина? — спросил Таджима.

— Да, — кивнул тот, о ком я прежде думал как о Пертинаксе.

— А что насчет темноволосой девки в ошейнике? — поинтересовался Таджима.

— Она — рабыня, — сообщил я ему.

— Она ваша рабыня? — уточнил он.

— Моя, — подтвердил я.

— Мне сказали встретить здесь двух свободных мужчин и рабыню, — сказал Таджима, — но я вижу двух свободных мужчин при двух рабынях.

— Я привел рабыня с собой, — пояснил я.

— А я не рабыня! — заявила та, которая прежде представлялась как Константина.

— Лорду Нисиде, — улыбнулся Таджима, — нравятся рыжеволосые девушки в ошейниках.

— Никакая я не девка в ошейнике! — возмутилась она.

Я предположил, что в некотором смысле мисс Вентворт была рабыней уже в течение некоторого времени, возможно, с того самого момента, когда ее имя было внесено в определенные списки, или листы приобретения, по крайней мере, с точки зрения работорговцев. Они склонны расценивать такую запись как свершившееся порабощение, тем не менее, если быть до конца точным, остаются еще различные нюансы, к которым проявят внимание позже, выжигание клейма, надевание ошейника и так далее. Если кто-то не согласен с точкой зрения работорговцев на эти вопросы, то он может считать таких женщин кем-то вроде новобранцев, предназначенных для неволи.

«Интересно, — подумал я, — не этот ли „Лорд Нисида“ подал запрос о том, чтобы рыжеволосая девка, если таковая найдется, была бы включена в „лист желательности“, лично для его ошейника».

— Мисс Вентворт замаскирована — решил объяснить Пертинакс, которого я, пожалуй, продолжу называть этим именем, поскольку оно уже знакомо, удобно и станет его гореанским именем. — Поскольку свободные женщины редко, если вообще когда-либо, появляются в этих местах, нам посоветовали скрыть ее личность, и замаскировать под простую, униженную рабыню, самую что ни на есть малоценную, ту, которую только и могли бы доставить сюда.

— Малоценную! — прошипела мисс Вентворт.

— А я тем временем, — продолжил Пертинакс, — играл роль простого лесничего, назначенного присматривать за деляной Порт-Кара.

— Освободи меня! — потребовала мисс Вентворт, и Пертинакс подошел к ней сзади, чтобы развязать ее запястья.

— Подождите, пожалуйста, — попросил Таджима.

— Не спеши, — сказал я Пертинаксу.

— Похоже, в этом вопросе если некоторая путаница, — заметил Таджима, — думаю, все разъяснится через три дня, в лагере.

— Три дня! — воскликнула мисс Вентворт.

— Через два дня с мужчинами, — добавил Таджима, — и через три, с женщинами.

— О каком лагере идет речь? — уточнил я.

— О лагере Лорда Нисиды, — ответил он, — в котором мужчины, некоторые мужчины, будут учиться управлять тарнами.

— «Некоторые мужчины»? — переспросил я.

— Мы ожидаем, что будут потери, — пояснил Таджима.

— Послушай-ка меня, — сказал Пертинакс, который, боюсь, принял учтивое обращение нашего гида за робость или застенчивость, и как законный повод вести разговор в агрессивном, безапелляционном ключе, — Мы с Мисс Вентворт выполнили нашу часть сделки. Мы доставили Кэбота сюда, как и было оговорено. Теперь мы должны вернуться на побережье, где нас будет ждать корабль, получить причитающуюся нам плату и отправиться домой, на Землю.

— На Землю? — озадаченно повторил Таджима.

— Это очень далекое место, — пояснил я.

Я понятия не имел, был ли Таджима знаком со Вторым Знанием, или его познания ограничивались только Первым, да и были ли вообще применимы эти понятия в его случае. В любом случае место под названием «Земля», насколько я мог сказать в то время, не было ему известно.

— Это наш дом, придурок, — буркнул Пертинакс.

Я успел заметить, как на мгновение в глазах Таджимы вспыхнуло недовольство. Впрочем, его самообладание оказалось на высоте, и он почти немедленно вернулся в свое прежнее состояние заботливого внимания. Я не знал Таджиму, и даже я не был знаком с его происхождением и воспитанием, но я чувствовал, что он относился к тому типу людей, которые были остро, если не сказать, патологически чувствительными к тому, как их рассматривали другие. Человек более простой или добродушный, возможно, отмахнулся бы или не обратил внимания на грубость Пертинакса, сочтя ее просто следствием глупости или отсутствия вкуса, а возможно даже сочли бы это забавным, но я не думал, что так может поступить Таджима. Он, как мне показалось, не принадлежал к тому типу людей, которые, проявив мудрость, отнеслись к этому с презрением. Такие как он, склонны относиться к таким вещам куда серьезнее, чем другие люди. Они будут терзаться этим, держать это в себе, разрушая этим свою гордость, будучи не в состоянии забыть.

— Он устал и расстроен, — поспешил объяснить я Таджиме. — Пожалуйста, не обращайте на него внимания. Он сказал это без задней мысли. Он не имел в виду того, что было сказано. Я приношу свои извинения за него и прошу, чтобы Вы простили его. Он сожалеет, очень сожалеет.

Затем я повернулся к Пертинаксу и, перейдя на английский, процедил:

— Ты что, хочешь, чтобы он снес твою голову. Приноси извинения, быстро.

— Он — просто слуга, — ответил мне Пертинакс, тоже по-английски.

— Это не важно, — отрезал я.

Я предположил, что среди этих «странных людей» могли иметь место определенные формальности, которые следовало соблюдать неукоснительно, и что среди них мы встретим чрезвычайно сложные человеческие отношения, четко и, вполне возможно, детально сформулированные культурно. Его поведение указывало на то, что он происходил из иерархического общества. Чего стоило одно только его беспокойство о двуименных и одноименных людях. В таком обществе, несомненно, должны были существовать жесткие протоколы бы между вышестоящими и нижестоящими, причем каждым из них, каждый по-своему, обязан был неким взаимно понятым способом выказывать должное уважение другому. Я подозревал, что этикет и вежливость будут важны для них.

— Я сожалею, — обратился Пертинакс к Таджиме. — Дело в том, что я стремлюсь поскорее отправиться на побережье, встретить там наш корабль и вернуться домой. Пожалуйста, простите меня.

— А теперь скажи ему, — подсказал я Пертинаксу, опять же по-английски, — что, это не он придурок, а Ты сам.

— Это я — придурок, — повторил за мной Пертинакс по-гореански, — а не Вы. Не Вы, а именно я — дурак. Я очень сожалею.

Таджима, что интересно, смотрел на меня.

— Он сожалеет, по-настоящему сожалеет, — заверил его я. — Пожалуйста, примите его извинения.

Таджима повернулся к Пертинаксу и коротко склонил голову.

— Твои извинении приняты, — прокомментировал я Пертинаксу, подумав, что поступил правильно, прояснив этот вопрос.

Если бы извинения не были приняты, или было бы приняты с некоторыми оговорками, по-видимому, это было бы очень важно иметь в виду. Я был уверен, что в эти вопросы, так или иначе, была вплетена честь.

— Я не дурак, — заявила Таджима Пертинаксу.

— Конечно, нет, — заверил его тот.

— И не будет никакого корабля, — сообщил Таджима.

— Что? — в один голос воскликнули Пертинакс и Мисс Вентворт.

— Никакого корабля, — повторил Таджима.

— Не понял, — нахмурился Пертинакс.

— Я же говорю, что вы — дураки, — пожал плечами Таджима.

— Где наши деньги, наше золото? — возмутился Пертинакс.

— Если оно существует, — ответил Таджима, — то оно будет использовано в другом месте, и не для того, чтобы наполнить кошельки, таких как вы.

— Отведите нас к своему начальству! — потребовала Мисс Вентворт.

— Отведу, — кивнул Таджима. — Именно поэтому я здесь.

— Мы займемся этим! — заявила мисс Вентворт. — Я вытерпела достаточно неуважения. Никакой больше маскировки. Хватит.

— Это возможно, — вежливо сказал Таджима.

— Ты — болван, — ярилась женщина. — И Лорд Нисида тебе это популярно разъяснит. Он всем все разъяснит.

— Я уверен, что именно так он и поступит, — любезно согласился с ней Таджима.

Мне показалось интересным, что Таджима, похоже, совершенно не воспринял отношение и слова Мисс Вентворт как обидные. Это очень отличалось от его поведения в случае с Пертинаксом. Таджима, казалось, полагал, что ее оскорбление никоим образом не касается вопросов чести, хотя, не исключено, что с этим можно было бы разобраться и вне пределов этого контекста, возможно, рассматривая это, как поведение маленького, непослушного животного, с которым следует поступать соответствующим образом.

— Ты был несговорчив и даже высокомерен, — сказала Мисс Вентворт Таджиме. — Я потребую, чтобы Лорд Нисида наказал тебя.

— Ваше платье слишком коротко, — заметил Таджима, так же вежливо, как и прежде.

— Животное! — прошипела она, а потом, повернувшись лицом ко мне, заговорила: — Это Ты, Кэбот виноват во всем этом! И Ты тоже ответишь за мой позор, мое оскорбление! Я потребую от Лорда Нисиды, чтобы он проследил за тем, чтобы тебя тоже наказали. Связать мне руки! Надеть на меня капюшон! Водить меня на поводке как рабыню! Мы разберемся с этими вопросами! Я — свободная женщина, свободная женщина!

Я не счел нужным отвечать на ее выпад. Я не думал, что у меня были причины чего-то бояться, по крайней мере, в данный момент, от Лорда Нисиды, кем бы он не мог быть. Я был доставлен в северные леса по некой причине. Правда, мне все еще не было до конца ясно какова, в конечном итоге, могла бы быть эта причина.

— Веди меня к Лорду Нисиде, и как можно скорее, — потребовала Мисс Вентворт. — Я буду очень рада его видеть!

— Думаю, что он тоже будет рад вас видеть, — улыбнулся Таджима.

— Я надеюсь, что так и будет, — заметила она, полным яда голосом.

— Да, — кивнул Таджима, — я думаю, что Вы должны надеяться это.

— Я не понимаю, — сказала женщина, и в ее тоне послышались нотки неуверенности.

— Для вас будет неподходяще, если он будет разочарован, — намекнул Таджима.

— Я не понимаю, — повторила она.

Но Таджима уже повернулся к Пертинаксу.

— В вас больше нет необходимости, — сообщил он. — Вы можете уйти.

— Уйти? — переспросил Пертинакс. — Куда?

— Куда угодно, — развел руками Таджима. — Куда пожелаете.

— Я безоружен, — заметил Пертинакс. — Вы не можете просто оставить меня здесь.

Он был явно встревожен, и вполне оправданно. Он него не было навыков обращения с местным оружием, насколько я знал, как и навыков выживания в леса. Гор красивый мир, но опасный и суровый. Разумеется, он совершенно отличался от того мира, который знал Пертинакс, причем во множестве путей. Он мог быть неумолимым и беспощадным. К нему следовало подходить на его собственных условиях, с отвагой в сердце и сталью в руке. Кроме того, Пертинакс не был гореанином. Он не знал путей Гора. За его спиной не стоял клан, каста, у него не было никакого Домашнего Камня.

— Тогда сопровождай нас, — предложил я ему.

— Да, да! — закивал Пертинакс. — Тогда мы сможем прояснить эти вопросы с его начальством.

— Как пожелаете, — сказал Таджима.

— Конечно, прерогатива уйти распространяется также и на меня, — предположила Мисс Вентворт.

— Нет, — ответил Таджима.

— «Нет»? — переспросила она.

— Нет, — отрезал мужчина и, повернувшись ко мне, сказал: — Быть может, Вы представите девку Лорду Нисиде? Я уверен, что он отнесся бы доброжелательнее к тому, кто представит ее.

— Вы проделали долгий путь, — заметил я. — К тому же, насколько я понимаю, верный и доверенный сторонник Лорда Нисиды. Потому мне кажется, что было бы более уместно, если бы Вы стали тем, кто представит ее вашему лорду.

— Я на службе, — пояснил Таджима. — Вы, действительно, друг того, который может пойти с нами?

— Я не желаю ему вреда, — ответил я.

— Тогда, — заключил Таджима, — я думаю, что для него было бы полезно представить ее Лорду Нисида. В этом случае Лорд Нисида может отнестись к нему по-доброму, возможно даже выказать свое расположение.

— И может склониться к мысли сохранить ему жизнь? — закончил я его мысль.

— Точно, — кивнул Таджима.

— Ну что, Ты согласен представить мисс Вентворт Лорду Нисиде? — осведомился я, повернувшись к Пертинаксу.

— Да, — ответил тот после короткой заминки.

— Что здесь происходит? — возмущенно спросила Мисс Вентворт. — Развяжите меня! Немедленно освободите меня!

Я окинул ее оценивающим взглядом. Девушка была по-своему симпатична в своем бесполезном гневе. Мне даже стало интересно, понимала ли она настолько беспомощной, уязвимой и прекрасной она при этом выглядела.

— Чего Ты на меня так уставился! — выплюнула она.

Пожалуй, она было права. Боюсь, я смотрел на нее не тем способом, которым подходяще смотреть на свободную женщину.

— Вынужден согласиться с нашим другом, — усмехнулся я. — Твое платье слишком коротко.

— Я — свободная женщина! — крикнула блондинка. — Развяжите мои руки! И уберите наконец эту унизительную веревку с моей шеи!

— Было бы лучше, если бы они не знали дороги, — намекнул Таджима.

— Само собой, — согласился я, и через мгновение капюшоны были на своих местах.

— Покрутите их, — попросил Таджима, что и было сделано немедленно.

Женщин несколько раз без всякого порядка повернули то влево, то вправо.

Вскоре, полагаю почти немедленно, задолго до того, как мы закончены, обе они были полностью дезориентированы. Ни одна из них понятия не имела, в каком направлении их поведут. Теперь, когда мы доберемся места назначения, где бы оно ни было, они не будут знать, ни как они туда попали, ни откуда они пришли.

Подняв поводок Сесилии, я повернулся к Пертинаксу, и сказал:

— Возьми поводок Мисс Вентворт. В конце концов, Ты будешь представлять ее Лорду Нисиде. Ты ведь не возражаешь иметь ее на своем поводке, не так ли?

— Нет, — признал он, подняв веревку и пару раз потянув за нее.

Мисс Вентворт отпрянула назад в сердитом негодовании.

— Все в этом мире имеет свойство меняться, не правда ли? — усмехнулся Пертинакс.

— Это точно, — согласился я.

И тогда он снова дважды натянул поводок, на этот раз уверено, быстро, твердо, и его скрытая под капюшоном подопечная вынуждена была, споткнувшись, шагнуть к нему. Теперь они стояли вплотную друг к другу. Должно быть, женщина ощутила его близость. Она задрожала. В конце концов, она была женщиной, стоявшей перед мужчиной. Несомненно, это заставило ее почувствовать себя неловко. К тому же, он был крупным мужчиной, кстати, значительно выше и сильнее ее. Тогда женщина выпрямилась и замерла, всем своим видом демонстрируя чопорностью свободной женщины. Пертинакс намотал поводок на кулак так, что он оказался примерно в четырех дюймах от ее горла, и потянул вверх, вынудив женщину поднять подбородок. Если бы на ней не было капюшона, и она посмела открыть глаза, то она обнаружила бы, что стоит лицом к лицу с ним.

— Стой! — сказала Мисс Вентворт ему. — Подожди! Я прослежу, чтобы тебя тоже наказали.

Пертинакс ослабил поводок и отстранился, встав футах в семи или восьми от нее.

— Вот так, — кивнула она, почувствовав, что мужчина отошел, — держи дистанцию!

Веревка поводка вилась от руки Пертинакса к ее шее.

Теперь, когда он отступил, блондинка почувствовала себя уверенней, что сразу проявилось в ее позе.

— А они правы, — заметил Пертинакс.

— В чем? — спросила женщина.

— Платье у тебя слишком короткое, — пояснил он.

У Мисс Вентворт даже дыхание перехватило от охватившего ее гнева.

— И ноги у нее симпатичные, не так ли? — обратился с вопросом ко мне Пертинакс.

— Да, — не мог не признать я. — Чудо как хороши.

В действительности, это было одной из причин, по которым я укоротил ее тунику. И конечно, это улучшало ее маскировку, разве нет? Впрочем, большинство рабынь могут похвастать прекрасными ногами. Несомненно, это один из параметров, на который ориентируются работорговцы, когда выбирают свой товар.

— Нам пора отправляться в путь, — сообщил Таджима.

Я присоединился к нему, держа «мягкой рукой» поводок Сесилии. Также я позволил ей комфортную слабину веревки. Этим способом рабыня хорошо управляется, но при этом, конечно, никогда не выходит из-под контроля владельца. «Твердая рука» на поводке обычно используется только с пленной свободной женщиной или новообращенной рабыней. Поводок, разумеется, значительно укорачивают, если поблизости есть опасность, скажем, хищники, неудобная для передвижения местность, вода или когда пробираешься через толпу. В городах иногда используются декорированные поводки, из цветной кожи, расшитые бисером и даже украшенные драгоценными камнями. Порой попадаются и легкие, мелкозвенные цепи, иногда серебряные или золотые. Впрочем, большинство поводков все же чисто функциональные аксессуары, обычно сделанные из коричневой или черной кожи. Металлический поводок обычно используются, если вам надо приковать свою девушку к рабскому кольцу, которые обычно в изобилии встречаются на улицах гореанских городов. Типичный поводок имеет достаточную длину, чтобы можно было привязать или связать рабыню, если возникнет необходимость сделать это. При ходьбе с рабыней, особенно во время прогулки, обычно стараются, чтобы поводок описывал изящную дугу от руки господина к ошейнику рабыни.

— Ты с Земли, — заметил Таджима.

— Да, — признал я. — Это далеко.

— Это — другая планета, — сказал он.

— Верно, — кивнул я, и только спустя мгновение до меня дошло, что сказано это было по-английски.