Я чувствовал себя крохотным, стоя на берегу перед этим вздымающимся вверх, могучим телом, массивным строением, стоящим в каркасе стапеля, полого спускавшемся к воде.
— Здесь еще очень многое предстоит сделать, — сообщил Атий, когда-то бывший работником арсенала в Порт-Каре и учеником безумного, полуслепого судостроителя Терсита, прежде гражданина того же самого города, ныне ставшего озлобленным изгоем. — Руль пока еще не установлен на ахтерштевень.
— Один единственный руль? — уточнил я.
— Конечно, — кивнул мой собеседник.
Обычно гореанская галера управляется двумя рулевыми веслами, по одному с каждого борта, соответственно рулевых тоже два.
— Мачты еще надо установить, — добавил Атий. — Их будет шесть, две в корме, две на миделе судна, и две ближе к носу. Нести они будут прямые паруса, по четыре на кормовых и центральных, и по три на носовых.
У обычного гореанского судна мачта одна, и несет она косой, то есть, треугольный парус. На военном корабле эта мачта делается съемной, чтобы можно было убрать ее перед вступлением в бой. Обычно гореанское судно имеет три или больше паруса, которые по мере необходимости и в зависимости от условий плавания и ветра, поднимаются на длинной, косо поставленной рее. Самый маленький парус называется штормовым.
— Мачты будут постоянные? — спросил я.
— Да, — ответил Атий.
Галера с косым парусом может плыть круче к ветру, но из-за большой длины реи, он подставляет ветру меньшую поверхность парусов. Прямые паруса делаются постоянными, всепогодными, если можно так выразиться, в зависимости от условий плавания их «берут на рифы», то есть, подтягивают к рее, уменьшая тем самым рабочую площадь паруса. Ни мачту, ни рею не надо опускать, чтобы прикрепить дополнительный, или снять лишний парус. В принципе суда с прямыми парусами для Гора не являются чем-то новым. Драккары Торвальдслэнда, например, имеют прямые паруса. Кроме того, у них и рулевое весло одно, оно установлено по правому борту. Борт у корабля определяется когда смотришь с кормы в нос. На земных судах несколько столетий назад рулевое весло тоже располагалось на правом борту, очевидно, именно отсюда пошло английское название правого борта — starboard (от steering board — рулевое весло). Соответственно английское «portside», то есть, левый борт, могло получить свое название от того, что портовые бакены оставлялись слева, когда судно входило в гавань или покидало ее. Это правило регулирует движение в акватории порта по пути к причалу и от него, тем самым снижая риск столкновений. Это может быть морской традицией, принесенной на Гор с Земли. Мне трудно судить. В целом на Горе движение левостороннее. При этом способе человек расходится с незнакомцем правым боком, то есть той рукой, которой удобнее работать оружием к чужаку. В гореанском, как во многих других языках, враг и незнакомец обозначаются одним и тем же словом. Безусловно, не все незнакомцы — враги, и не все враги, возможно, к сожалению, незнакомцы. Я отметил, что обшивка судно была выполнена вгладь, или встык, с плотно подогнанным и досками, в противоположность обшивке внакрой, или внахлест, когда доски как бы наезжают одна на другую. Драккары Торвальдслэнда, например строят методом внакрой. При этом способе водотечность корпуса, конечно, выше, зато судно получается более упругим, и вероятность того, что оно переломится в бурном море меньше.
— Вы, наверное, уже отметили, — сказал Атий, — что киль необычно глубок.
— Само судно тоже не маленькое, — пожал я плечами.
— Даже в этом случае.
Признаться, эта информация заставила меня немного опасаться, поскольку она предполагала, что судостроитель планировал свой корабль не для стремительности и маневренности, обычных особенностей гореанской галеры, и даже так называемых «круглых судов», но для остойчивости при плавании в условиях суровой погоды. Большинство гореанских судов при таких условиях прячут в портах или их попросту вытаскивают на пологий берег, поскольку они достаточно легки для этого. Многие гореанские капитаны предпочитают не рисковать и не терять берег из виду, так что путешествия в открытом море больше нескольких дней — редкость, кроме моряков Торвальдслэнда. Данное судно, с его размерами и остойчивостью, конечно, могло бы оставаться в море довольно долго. У меня было чувство, что это судно было специально сконструировано для необычного путешествия.
— Такое судно, — закинул я удочку, — могло бы зайти даже дальше Коса и Тироса.
— Возможно, — уклончиво ответил он.
— И даже дальше Дальних Островов, — не отставал я.
— Возможно, — сказал корабел, отводя взгляд.
— Я смотрю, что здесь нет никаких режущих лезвий, по крайней мере, пока нет, — заметил я.
Такие лезвия разработаны, чтобы срезать весла галеры, таким образом, повредив ее и приготовив для тарана, обычно в район мидль-шпангоута, что, при достаточно сильном ударе может расколоть и затопить вражеский корабль. Одной из опасностей тарана, кстати, является возможность того, что таранный выступ застрянет в пробоине, что может привести к тому, что атакующий разделит судьбы своей жертвы. Таран, естественно, разработан таким образом, чтобы минимизировать эту возможность, и облегчить его вытаскивание задним ходом. Некоторые конструкции даже имеют расширяющийся гребень, который ограничивает проникновение в борт цели. Тем не менее, даже в этом случае давление иногда развивается такое, что таран, опасно далеко проникает внутрь и застревает в корпусе жертвы. Некоторые капитаны предпочитают в последний момент снизить скорость, дабы минимизировать вероятность этого. Нет никакой необходимости разрубать корабль противника пополам, чтобы гарантировано его разрушить. Если вражеское судно наберет воды достаточно, чтобы затонуть, таран сделал свое дело. Режущие лезвия, кстати, были изобретением Терсита, сделанным много лет назад. Вскоре они стали обычными на всех длинных кораблях, даже с Коса и Тироса.
— Судно слишком массивно для того, чтобы они были эффективными, — развел он руками.
Тут Атий был прав. Обычная галера легко уклонилась бы от таких устройств.
— И тарана, как я вижу, нет, — констатировал я.
— В нем нет необходимости, — сказал мой собеседник.
— Полагаю, что так, — согласился я.
Действительно, любое судно, оказавшееся настолько медленным или неосторожным, что позволило бы себе подставиться под форштевень этого левиафана будет раздавлено как гнездо с яйцами вуло под лапой тарлариона. Терсит, кстати, рекомендовал делать тараны так, чтобы они били выше ватерлинии, а не ниже ее. Некоторые корабелы последовали его рекомендации, других нет. Преимущество таранного выступа расположенного выше ватерлинии состоит в том, что при этом он не снижает скорость корабля, особенно если таран оснащен расширяющимся гребнем. Если удар нанесен в ватерлинию или около нее эффективность тарана снижается мало, учитывая волнение и зыбь, всегда присутствующие на море.
— А как судно сможет защититься? — поинтересовался я.
— По-разному, — ответил Атий. — Для начала напасть на него, учитывая его размеры, будет проблематично. Высота борта, как в случае круглых судов, препятствует абордажу. Здесь мы имеем крайний случай этого. Вы же можете представить себе трудность подъема на стены города, особенно если этот город в море. Доски обшивки особенно на носу и в районе ватерлинии нашиты в несколько слоев, и прослоены листами металла. Кроме того, судно, когда будет готово к отплытию, будет оснащено стандартными метательными орудиями, катапультами и так далее. Опять же экипаж в тысячу или больше человек.
— Так много? — удивился я.
— Мы здесь имеем, — не без гордости заявил Атий, — крепость, плавающий город, с сотнями защитников, мечников, копейщиков и лучников, у которых к тому же будет преимущество высоты.
— Насколько я понимаю, перемещаться он будет только под парусами, — заметил я.
— Такова его конструкция, — пожал он плечами. — Это же не галера.
— Ну да, размер, вес, — признал я.
— Вот именно, — кивнул Атий.
Действительно, я не заметил отверстий вблизи ватерлинии, даже для больших весел, используемых на некоторых круглых судах, которыми управляли по пять мужчин на весло.
— Кроме того, — усмехнулся корабел, — Вы, Боск из Порт-Кара, сами, насколько я понимаю, вооружили это судно самым опустошительным оружием.
— О чем это Вы, — не понял я.
— А разве это не Вы двадцать пятого Се-Кара, — спросил он, — первым использовали тарнов в морском сражении?
— Это был экспромт, игра в кости, — проворчал я.
— Но кости выпали отличные, — усмехнулся Атий.
— Как выяснилось, — кивнул я.
Тарн — птица сухопутная, и от земли удаляться не будет. Я же, спрятав тарнов в трюмах, вывел корабли в море, и выпустил птиц вместе с их всадниками только перед самым сражением, когда мы были далеко от земли, чтобы расстреливать корабли косианцев и тиросцев. К счастью, для нас тарны реагировали на поводья точно так же, как и над сушей. Они даже садились на палубы кораблей как на землю, или на остров, если можно так выразиться, возможно, это было просто следствием того, что мы не вызвали или не спровоцировали нежелание птиц оставить видимость берега. Я предположил, данное качество стало результатом естественного отбора в ходе эволюции животного. Те тарны, которые решались улетать далеко от суши, возможно, гибли в море и не смогли предать потомству свои гены. Тарны, которые, по той или иной причине, или по случайному подарку генов, отказывались удаляться из видимости земли, оставили потомство.
— Размер судна, — сказал мой собеседник, — является таким, чтобы разместить тарнов, тарнсмэнов, тарнстеров, их приспособления, корм и так далее. Они могут регулярно упражняться над морем, а затем возвращаться на борт. Порты для их входа и выхода предусмотрены в корпус.
— Это очень отличается от всего того, с чем я сталкивался прежде, — признался я.
— У нас здесь есть еще и шесть обычных галер, — добавил Атий. — Они могут оказаться полезными, кроме того, они таковы, что мы можем разместить их на большом корабле.
— Прямо внутри большого корабля? — удивился я.
— Вот именно, — подтвердил Атий.
— А насколько Вы уверены в надежности одного руля? — поинтересовался я.
То, что руль должен был быть один, мне стало ясно еще до пояснений Атия, после того, как я увидел ряд массивных креплений в корме.
— Одного будет достаточно, — заявил Атий. — Конструкция эффективная.
— Понятно, — кивнул я.
Признаться, мне и самому казалось, что на судне такого размера два руля могло бы быть непрактично, да и возникали трудности с монтажом. К тому же, от судна таких габаритов и массы в любом случае не стоило бы ожидать чуткости, что к одному рулю, что к нескольким. Это же был не длинный корабль, и не драккар Торвальдслэнда.
— При спокойной погоде, — сказал Атий, — должно быть достаточно одного единственного рулевого.
— Понимаю.
Один рулевой, конечно, может и следить за курсом, и переговариваться со вторым вахтенным, который стоит на юте в нескольких ярдах от него. С другой стороны даже единственный рулевой, вероятно, не будет один. Деление суток на вахты никто не отменял.
— А где Терсит? — полюбопытствовал я.
Мне вспомнилось, как я видел его на Совете Капитанов, давно, еще в те времена, когда совет подчинялся Пяти Убарам. Это было собрание самых компетентных капитанов в порту. Позже Совет стал суверенным. Корабел тогда попытался донести до сведения капитанов некоторые из своих предложений, фантазий и идей, однако их сочли слишком радикальными, даже абсурдными и дело кончилось насмешками. Так этот одинокий гений, а может сумасшедший, стал посмешищем. Конечно, с ним тогда обошлись ужасно. Позже он попытался предложить свои идеи даже врагам Порт-Кара, Косу и Тирос, но и там его встретили без энтузиазма. На островных убаратах он тоже не достиг успеха. Тогда, всеми покинутый и лишенный средств к существованию, он вернулся в Порт-Кар, питался объедками, которые находил в каналах, а на гроши, которыми делились с ним корабелы, всеми презираемый и осмеиваемый, начал часто посещать таверны города. А потом он внезапно исчез из Порт-Кара, и судьба его оставалась неизвестной, по крайней мере, до сего момента. Ходили неопределенные слухи, что его видели где-то около северных лесов. Я теперь начал подозревать, что кто-то, или что-то, когда-то и где-то, задержался, чтобы послушать, и, тщательно и глубокомысленно проанализировать бред сумасшедшего корабела, причем у этого кого-то или чего-то, в распоряжении имелись значительные ресурсы. Отвергнутый в Порт-Каре, осмеянный на Косе, оскорбленный, униженный и покинутый, безумный, полуслепой Терсит, оказался здесь на берегу Александры, чтобы продать плоды своего гения покупателю, личности которого, как я подозревал, он сам не знал. Кого волнует из какого кошелька может быть вынуто золото, если на него можно реализовать свои мечты?
— Так где Терсит? — повторил я свой вопрос.
— Не знаю, — пожал плечами Атий, — возможно, на борту.
— Я не видел, чтобы он вышел, поприветствовать Лорда Нисиду, — припомнил я.
— У нас здесь была премерзкая погода, — невпопад сказал Атий. — Вы, должно быть, тоже столкнулись с этим в лесу.
— Так и было, — кивнул я.
— Еще несколько дней, — сообщил Атий, — и судно будет готово. Галеры мореходны уже теперь.
Я предполагал, что галеры прибыли с юга, и пришли вверх по течению на веслах, или их буксировали тарларионы, если течение было слишком мощным.
— Вы вообще-то видели Терсита в последнее время? — прямо спросил я.
— Нет, — признался он.
— Я хотел бы повидаться с ним, — сказал я.
— Уверен, у вас будет такая возможность, — заверил меня Атий.
— Когда? — не отставал я.
— Погода теперь изменилась, — сказал корабел. — Самое время для плотницких работ.
— Несомненно, — согласился я.
— Занятия с тарнами, опять же можно проводить без проблем, — добавил он.
— Я рад слышать это, — кивнул я.
— Что Вы думаете о нем? — осведомился Атий, широким жестом руки обводя на невероятную конструкцию, возвышавшуюся над нами.
— Это не корабль, — покачал я головой. — Это — инсула, крепость, город из дерева.
— Не ищите в нем обводов длинного корабля, — усмехнулся Атий. — Он предназначен не для этого.
— Это — страна, деревянный остров, — прокомментировал я.
— Нет, — протянул Атий. — Это именно корабль.
— Он построен не для того, что бы жаться к берегам, — заметил я.
— Конечно, — согласился мой собеседник.
Я рассматривал могучую конструкцию. Как же отличалась она от всех остальных кораблей Гора. Он было построен не для скорости. У него не было низких бортов и убираемых мачт для скрытности. Его создавали не для того, чтобы быстро и незаметно приблизиться, напасть и стремительно скрыться. Он не мог легко прийти и уйти, быть вытащенным на ночь на пляж, и спущенным на воду на рассвете. На этом судне можно было бы рискнуть оторваться далеко от берегов и провести в море месяцы, не видя земли. Признаться, меня пугала мысль, что это был необычное судно, и построили его не для обычного путешествия.
— Когда Вы узнаете его получше, — довольно улыбнулся Атий, — Вы почувствуете его энергию, мощь, и красоту линий.
— Возможно, — кивнул я.
— Причем очень скоро, — заверил меня он. — Еще немного и он будет готов к отплытию.
— Скоро готов, возможно, — улыбнулся я. — Но отплытие, это вряд ли.
— Именно к отплытию.
— Только не скоро, — стоял на своем я.
— Нет скоро, — заявил Атий.
— Скоро будет зима, — напомнил я.
— Я в курсе, — кивнул корабел.
Вот тут мои опасения обрели под собой реальные основания.
— Сколько мужчин пришло из тарнового лагеря? — поинтересовался Атий.
— Понятия не имею, — пожал я плечами. — Быть может тысяча восемьсот, или даже тысяча девятьсот.
— Это гораздо больше, чем нам нужно, — покачал он головой.
— Тогда заплатите им и отпустите, — предложил я.
— Не будьте так наивны, — усмехнулся Атий.
— Вы что, не собираетесь им платить? — не понял я.
— Их должны будут убить, — сообщил мне он.
— Не думаю, — сказал я.
— Не волнуйтесь, — успокоил меня Атий, — тарнсмэны, тарнстеры и прочие — ценны. Им ничего не грозит. И Лорд Нисида не согласится на казнь каждого десятого из его людей. А вот наемники, предпочтительно наименее квалифицированные, должны будут быть прорежены.
— Нет, — покачал я головой.
— Большинство из их — отступники, преступники, наемники и убийцы, — напомнил он.
— Это не имеет значения, — сказал я.
— Место ограничено, — развел руками мой собеседник.
— Я брался бок о бок с этими людьми, — заявил я. — Они мои братья по мечу.
— Не волнуйтесь Вы так, — примирительно сказал он. — Все будет сделано добровольно. Золото натравит их друг на друга. Они такие, какие они есть. Кроме того, при этом выживут самые квалифицированные.
— Кто главный в этом лагере? — спросил я.
— Дайме Лорд Окимото, — ответил Атий.
— Я должен видеть его, — потребовал я.
— Увидите, увидите, — поспешил заверить меня он.
В тот момент мы услышали рев ларлов. Как раз в этот момент из леса показались фургоны с клетками, в которых держали питомцев Лорда Нисиды. Их было десять, двое дежурили в павильоне, а восемь остальных бродили вдоль линии вешек. Ларл, как уже было отмечено, зверь для северных лесов нехарактерный.
— На судне несколько палуб, — принялся объяснять мне Атий, внутреннее устройство, расположение кубриков, мастерских и так далее, но я его уже не слушал.
— Что-то не так? — осведомился он, заметив мой состояние.
— Я должен встретиться с дайме Лордом Окимото, — повторил я.
— Встретитесь, — пообещал Атий.
— Сейчас же, — потребовал я.
Атий тогда отвернулся от огромной конструкции, в которой был заключен корпус корабля Терсита, и подозвал нескольких товарищей, крупных, крепких мужиков, ремесленников, возможно работников дока, а когда те подошли, указал на меня и приказал:
— Взять его и связать.