Мажор : На завод бы шел работать!

Глава 3. Голова кругом

- Зина, Вы, часом, дверью не ошиблись? - лениво поинтересовался я, потягиваясь.

Ну это вообще уже ни в какие ворота не лезет! Мало того, что домработница теперь живет в нашей квартире в "Сити", так теперь она еще и взяла привычку без стука в мою спальню заходить... Может, она и в вещах моих втихаря роется, когда я уезжаю? Прислуга должна знать свое место! А эта клуша вздумала мне еще в лицо водой брызгать!

Кстати, а может быть, стоит не злиться, а воспользоваться этим? В конце концов, я совершенно не уверен, что с Алиной мне что-то обломится. Маленькая она еще, и я, если честно, сомневаюсь, что ей вообще есть восемнадцать. Только-только школу закончила. А может, и вообще не закончила, я не успел спросить. Она, конечно, смотрит на меня глазами недоеной коровы. Но надо быть начеку. Если что случится - хлопот потом не оберешься. И вообще надо бы с ней вести себя как-то поделикатнее. Папаня у нее - крутой чувак и, кажется, скор на расправу. Не знаю, правда, какой у него капитал, но в данном случае это не имеет никакого значения. Набить морду незадачливому ухажеру может любой отец - хоть банкир, хоть ассенизатор, хоть дворник, если ему скажут, что его дочку-принцессу обидели. А вставлять импланты вместо зубов в свои двадцать лет мне совершенно не хочется... Равно как и жениться...

Пожалуй, схожу-ка я из вежливости с влюбленной в меня Алиной разочек попить кофе прямо в ресторане в "Сити", поболтаю о том о сем, а потом вежливо распрощаюсь, сославшись на занятость. Не моего это поля ягодка - слишком много возни. Будем считать, что не для меня ее роза цвела...

А вот Зина - кажется, вариант беспроигрышный, чтобы немного поразвлечься. Хоть она и постарше, но возраст ее, кажется, за тридцатку еще не перевалил. В самом соку женщина, так сказать. И насколько я знаю, она не замужем и ни с кем не встречается. Да и немудрено: она, если не работает, то пьет чай, болтает по телефону с подружками и смотрит безостановочно "Битву экстрасенсов" в записи. Когда при таком образе жизни на свидания ходить?

Нет, серьезных отношений с Зиной я заводить, конечно, не буду. На супругу она точно не тянет, и вовсе не из-за разницы в возрасте. Это как раз не помеха. У отца есть друг, жена которого старше него на целых десять лет. Ничего, уже сорок лет живут вместе, троих детей нарожали и выглядят, как ровесники. Может, и Зина станет кому-то хорошей женой. Просто я не планирую заводить серьезных романов вовсе, а жениться уж и подавно не хочу. Вообще никогда. Ну может, в крайнем случае, только если припрет совсем, как бате моему когда-то, лет в сорок или даже позже. Слушать младенческие вопли по ночам и терпеть бардак дома в виде разбросанных игрушек и разрисованных обоев у меня нет совершенно никакого желания. Потом еще на родительские собрания ходить, уроки проверять... Б-р-р. Такую жизнь я вижу только в кошмарах. Я вообще равнодушен к детям и людей, сюсюкающих над агукающими младенцами, мне никогда не понять. Дети для меня - это ор, вопли, сопли и вечный беспорядок.

Брак - это устаревшая модель человеческих отношений. За двадцать лет, что я живу на свете, у меня была масса возможностей в этом убедиться. Зачем в чем-то себя ограничивать и портить жизнь друг другу? Кстати, где-то на "Пикабушечке" я читал, что изначально в горячо любимом всеми СССР и предлагалась такая модель отношений - свободная любовь и все дела. Вон Маяковский, говорят, жил себе преспокойненько с замужней Лилей Брик - и ничего. Это потом уже политика государства в корне поменялась. Жаль.

Вот встречаются, казалось бы, двое симпатичных людей, влюбляются, начинают жить вместе, потом женятся... А потом начинают орать друг на друга, ссориться из-за не вынесенного мусорного ведра, не вымытой вовремя чашки... Потом попросту становятся чужими друг другу людьми и проводят вечера, залипая каждый в свой телефон. А лет через ...дцать они начинают делить машины и телевизоры, судиться из-за алиментов и права видеть ребенка по выходным.

Да и внешне люди меняются, чего уж таить. Женщина полнеет и превращается из двадцатилетней красотки с осиной талией и аккуратным небольшим бюстом в бесформенную тумбу с обвислой грудью пятого размера. Не обходит стороной это и мужчин - так, батя мой, в юности бывший худым и поджарым, теперь весит больше центнера и едва помещается в своем роскошном кресле. Заниматься большим бизнесом - тяжелая и нервная работа, которая подрывает здоровье. А бросить все и начать выращивать цветочки на грядке нельзя - на нем висит ярмо добытчика.

Так что ну его, этот брак. Жизнь создана для удовольствий. Я, например, не вижу вообще смысла связывать себя какими-либо обязательствами.

А вот поразвлечься с красивой женщиной вполне можно. Я же видел, какие горячие взгляды эта милфа на меня бросала, когда я пару раз продефилировал перед ней в полотенце, выйдя из душа. Может, прямо сейчас и попробовать? Я сделал свой излюбленный трюк: потянулся, перевернулся, как бы невзначай высунул руку из-под одеяла и попытался приобнять красавицу. Я называю это "сонным подъемом с перекатом". Если испугается - скажу, что случайно.

Однако мои мечты о женской ласке были бесцеремонно прерваны. Тот, кто отчаянно пытался меня разбудить, совершенно не стесняясь, одним махом вылил мне на лицо целый стакан холодной воды.

- Какая Зина, тормоз? Ты с дуба рухнул? Девочка какая-то снилась, что ли? Вставай, просыпайся, рабочий народ! Эдик, я тебе говорю! Мы уже не в женской общаге. Вечер закончился, наступило утро! Сильно, что ли, вчера головой ударился? Автобус через двадцать минут отходит! Давай, рабочий класс, продирай зенки! - и кто-то бесцеремонно сбросил с меня одеяло, лишив последней возможности вернуться в объятия Морфея.

Поняв, что бороться с действительностью бесполезно, я открыл глаза. И в ту же секунду у меня пошла голова кругом в прямом смысле этого слова. Она гудела беспощадно, а когда я попытался сесть на кровати, которая почему-то оказалась неимоверно жесткой, меня повело куда-то в сторону, и я едва не свалился на пол. А еще мне жутко хотелось пить!

- Воды! - простонал я.

- Стакан на тумбочке, ведро с водой у двери. Черпай и пей, у нас прислуги нет. Господа все в Париж свинтили, - ответил тот же веселый голос. Он точно принадлежал не Зине.

Кто я и где я?

***

Я сидел на жесткой панцирной кровати, очень похожей на армейскую. В армии я, конечно, не бывал и, надеюсь, никогда не побываю. Просто в кино когда-то видел. Наемная армия - это рабство. Только идиот потратит целый год своей юности на то, чтобы есть какую-то дрянь, ходить в "пикселе" от Юдашкина, маршировать по плацу с дурацкими песнями и красить траву в зеленый цвет. Просто я видел когда-то смешной и очень реалистичный фильм "ДМБ", и там были похожие кровати. Военный билет мне выдали довольно скоренько - стараниями отца врач на медкомиссии мне охотно нарисовал плоскостопие и ряд еще каких-то болезней, после чего спрятал конвертик со мздой себе в карман. Так что официально я совершенно не годен к службе в войсках и никаких призывов могу не бояться.

На кровати, кроме тонюсенького матраса не первой свежести, серой застиранной простыни и мятой подушки, лежало еще темно-синее колючее одеяло, точь-в-точь такое же, какое было когда-то на даче у моей бабушки. В молодости она работала проводницей и взяла несколько списанных штук, не знаю, правда, зачем. Отец к тому времени уже начал отлично зарабатывать и нередко предлагал бабушке сшить на заказ отличное белье и одеяло. Однако бабуля по старой памяти укрывалась почти до самой своей кончины все тем же стареньким и дорогим сердцу колючим куском шерстяной материи. Пожалуй, бабушка - единственный человек в этом мире, который был способен вызвать у меня хоть какую-то привязанность. А в общем, плохая это привычка - привязываться к людям. Людей нужно использовать. Только при таком подходе можно прожить жизнь весело, задорно и беззаботно.

- Очухался наконец. А я уж думал, Мэла на подмогу звать придется, - удовлетворенно констатировал голос, который так отчаянно в течение нескольких минут пытался меня разбудить. Чей он? И кто такой это Мэл?

В недоумении я поднял голову. Передо мной стоял курносый широкоплечий парень, по виду - мой ровесник или совсем чуть-чуть постарше. Лицо его усыпали крупные веснушки. Парень смотрел на меня с веселой усмешкой, по-доброму. Однако постепенно насмешливое выражение его лица сменилось на озабоченное.

- Эдик, ты в порядке? - спросил он, наклонившись и внимательно глядя мне в глаза. - На палец посмотри... Вправо... Теперь влево... Ну вроде сотрясения быть не должно. Болит голова?

Я потряс головой и поморщился. Не то что бы она сильно болела, скорее, меня мутило, как после шумных вечеринок, которые я так любил закатывать в своей квартире.

- Вроде нормально, - хрипло ответил я и попытался найти под кроватью свои уютные мягкие тапочки. Однако ноги мои нащупали лишь чьи-то холодные резиновые шлепки.

- Ну и отлично! Ушибся, наверное, просто. Странно, что морда целая осталась, ты же носом землю пропахал. А ты чего на руки-то свои уставился? - полюбопытствовал незнакомый парень. - Ты ж вчера аккурат головой вперед приземлился. В зеркало посмотрись лучше.

- Я? Вчера? - пробормотал я, пытаясь хоть как-то сориентироваться в окружающей меня действительности, и огляделся.

Я находился в какой-то комнате, доселе мне не знакомой. Никогда в жизни мне не доводилось бывать в таких местах. Походила она то ли на казарму, то ли на дешевый хостел где-то в Урюпинске. Хотя откуда мне знать? Я до недавнего времени вообще думал, что Урюпинск - это не реально существующий город, а прикол из Интернета.

В комнате стояли три совершенно одинаковых кровати, в углу - треснутая раковина, у которой, нагнувшись, чистил зубы другой незнакомый мне высоченный коротко стриженный парень в майке, штанах и с полотенцем на шее. Вместо пасты у него был какой-то порошок, в который он время от времени макал щетку. Надо же, никогда такого не видел... Может, какое-то новомодное средство для укрепления эмали? Надо бы загуглить. А где я загуглю? Телефон-то батя у меня благополучно конфисковал...

- Я закончил, Эд, - сказал он, обращаясь явно ко мне. - Если поторопишься, то успеешь. Мы с Толиком тебя подождем. Только в темпе вальса давай, шевели батонами.

- Да погоди, Мэл! - осадил его Толик. - Эдик вчера здорово головой треснулся, когда мы из общаги обратно домой по канату удирали. Пару метров всего до земли не дотянул. Но сотрясения вроде нет, я проверил. Просто заторможенный какой-то. И ты бы таким был, если бы головой в землю воткнулся. Зря ты, кстати, с нами не пошел, мы здорово погуляли: еды вкусной поели, винца попили, песни под гитару попели... Правда, потом комендантша в комнату нежданно-негаданно наведалась. Пока девки дверь держали, мы с пацанами поочередно и спустились.

- И что теперь? Работу прогуливать? - бодро ответил Мэл, натягивая клетчатую простенькую рубашку. - Толик, ты же знаешь, я в женские общежития не ходок. Меня дома девушка ждет. Давай-давай, Эдик! - поторопил он меня.

Только сейчас я снова понял, как сильно хочу пить. Я подошел к ведру, на которое мне указал мой новый знакомый Толик, и уставился в него. Да уж, это не привычная мне вода "Evian", бутылочку которой я всегда держу у себя на прикроватной тумбочке. Скорее всего, даже не кипяченая. На поверхности плавает чей-то волос, а по краю ведра ползет жирная муха с зеленой спинкой. Фу, мерзость какая! А пить-то хочется...

Усилием воли преодолев брезгливость, я аккуратно подцепил и выкинул волос, зачерпнул кружкой воды и выпил, уже мысленно готовясь к рвотному позыву. Однако, как ни странно, ничего подобного со мной не произошло. Я снова и снова зачерпывал воду и жадно пил, пока не выдул почти половину ведра, параллельно пытаясь лихорадочно сообразить, что же со мной происходит. Может, это какой-то жесткий урок, который решил устроить мне отец, пока я спал? Не понимаю только, как он это провернул. Неужто попросил кого-то пробраться ко мне в комнату, взять меня сонного и поместить в эту комнату, напоминающую то ли казарму, то ли хостел для мигрантов, то ли палату для душевнобольных...

А может, это Илюха, которого отец успел вытащить из СИЗО, надумал устроить мне жесткий пранк? С него станется. Особенно в дни рождения он любит меня разыгрывать. В прошлом году, когда мне стукнуло девятнадцать, он позвонил мне домой на городской телефон и голосом декана сказал, что я отчислен. А на двадцатилетие и вовсе отчебучил нечто из ряда вон выходящее: прямо на выходе из квартиры, когда я собирался к приятелям в бар, меня скрутили какие-то мордовороты, завязали глаза, сопроводили к машине и запихали в багажник. Я тогда чудом не поседел. В багажнике, я правда, проехал всего пару метров, а потом с меня сняли повязку, и выяснилось, что у дома собралась вся наша тусовка, состоящая из золотой молодежи, чтобы меня поздравить.

Однако что-то мне подсказывало, что ни отец, ни горе-марафонщик Илья не имеют ни малейшего отношения к случившемуся. Вряд ли Илюху так быстро выпустили из мест, не столь отдаленных. Это попасть туда легко, а выйти - ой как сложно! Так что мой незадачливый приятель сейчас, скорее всего, перестукивается через стенку со своими новыми друзьями, тянет "малявы" за веревочку, делает четки из хлебного мякиша и ждет адвоката, гадая попутно, сколько ему дадут... Повезло еще, что отец вовремя мне выдал живительных люлей... А то бы сейчас вместе с ним чалился! Чтоб я еще раз связался с этими ставками - да ни в жизнь!

Мои новые знакомые тем временем куда-то спешно собирались. Решив, что лучшее, что я могу сделать - это повторять за ними, я надел чужую рубашку и штаны, висящие на стуле возле моей кровати, сделал вид, что почистил зубы, едва касаясь зубов щеткой, которую не трогали ни Мэл, ни Толик (значит, скорее всего, она предназначалась для меня) и надел единственную свободную пару ботинок, стоявшую у двери. Как же по-уродски я, наверное, выглядел...

- Ну наконец-то! - довольно сказал Толик и, как давнего приятеля, хлопнул меня по спине. - Давай, шевели булками!

Вслед за ребятами я вышел в коридор, изумленно озираясь вокруг. Там уже почти никого не было, только вдали слышались удаляющиеся шаги и чьи-то голоса.

- Не ровен час, опоздаем на смену! - взглянув на наручные часы, сказал двухметровый Мэл. - Бегом! - и шагая, как циркуль, он быстро пошел к выходу. Мы с Толиком, едва поспевая, двинулись следом.

- Вот и наш двадцать третий! Давай двигай! - снова подтолкнул меня в спину Толик. - Если, конечно, ты на подножке не хочешь ехать!

Громыхая, к остановке подъехал трамвай, выглядевший, точно сбежавший экспонат из музея транспорта СССР - красно-желтый, с деревянными окнами, огромным желтым числом 808 на кабине спереди и номером 23 на крыше.