Мажор : На завод бы шел работать!

Глава 21. Опять в чужом теле

Ударило что-то тяжелое. Потом еще и еще. Нашу старенькую армейскую палатку, сшитую из двух других палаток, смяло, будто карточный домик. Меня отбросило в другой конец.

Я ударился о кого-то из лежащих и охнул. В глазах потемнело. От боли меня аж скрючило. Я съежился и застонал. Было ощущение, будто по моим ребрам проехали катком. Дышать было очень больно. Сильно болела голова.

Что случилось?

Меня резко затошнило. Я попытался встать, но запутался. Рухнула какая-то опора, подпиравшая стенку большой палатки. Я ничего не мог разглядеть. Стояла кромешная тьма. Вокруг меня кричали и стонали другие люди. Им, видимо, тоже сильно досталось.

- Рустик! Рустик! - кричал женский голос. - Очнись!

- Юрик! Юрик!

- Саша!

- Игорь!

- Помогите! Меня придавило!

- Зина! Зина! Ты где? - звал меня кто-то.

- Я тут! - отозвался я женским голосом.

- Срочно уходим! Тут же! Кто может идти, идите! Может снова ударить!

Я сунул руку в карман в поисках хотя бы чего-то, что поможет мне и моим товарищам вылезти из плена. Повезло! Попался нож, самый обычный, складной. Непривычно маленькой рукой я достал, раскрыл его и сделал большой надрез на палатке.

- Без паники! - произнес хриплый голос. - Выходим!

- А вещи? - спросил кто-то.

- Выходим! - снова жестко сказал Игорь и застонал. Он, скорее всего, тоже был ранен, но, как руководитель группы, не мог себе позволить слабость. Я услышал, как, сцепив зубы от боли, он крикнул: - Отзовитесь каждый! Выходим! Все на выход, живо!

Крепкая брезентовая ткань резалась плохо. Нож, наверное, был еще туповатый, совсем новый. Наконец мне удалось сделать два больших надреза. Да уж, трудновато пацану быть в теле девушки, пусть и закаленной походами.

Я рванул на себя край разорванной палатки и высунул голову наружу. Меня обдал свежий и очень холодный воздух. Вокруг была непроглядная темень.

- Выходите! - скомандовал Игорь. - Рустик, аккуратно двигай Сашу. У него, кажется, сломаны ребра.

Я сделал несколько глубоких вздохов. Стало чуть легче... Крики раненых ребят почему-то становились все тише, а потом и вовсе исчезли. В лицо больно били крупинки снега. Метель становилась все сильнее и сильнее. Мне очень хотелось спать. Но спать было нельзя.

- Замерзнешь! - кто-то больно хлопнул меня по лицу. - Нельзя спать, Зина, нельзя! Уходим!

Потом видение сменилось.

Я шел по снегу, холодному, склизкому, мокрому... На одной моей ноге был лыжный ботинок, на другой - просто несколько шерстяных носков, одетых один поверх другого. Мне было очень холодно. Я не знал, зачем я иду и куда. На мне была чужая куртка. Она уже больше не понадобится ее хозяину.

Кое-как я все же дошел до костра и просто сунул озябшие руки в желтые, горячие языки пламени. Немного поодаль лежали двое. Те, с которыми мы еще несколько часов назад пели песни у костра и бодро готовили ужин из концентратов. Те, которые, греясь с кружкой чая в палатке, вместе с нами обсуждали планы на жизнь после возвращения домой окончания института... Никто еще не знал, что скоро все изменится, и будет выбор - либо замерзнуть, либо снять одежду с умерших товарищей.

- С ума сошла? - рявкнул взявшийся неизвестно откуда Игорь, руководитель группы. Одной рукой он схватил меня за воротник и сильно оттащил назад. Я заметил, что другой рукой он, охая, держался за ребра. - Сгоришь!

Мне было все равно. Хотелось просто согреться - настолько я озяб.

Была жуткая метель. Разрезанная палатка, заваленная снегом, стояла совсем рядом, но ее было почти не разглядеть - резала глаза снежная сечка. Еще полчаса назад мы, компания из девяти туристов, укрывшись ватниками и одеяла, мирно посапывала в палатке. А теперь - все. Ребята срезают куртки с товарищей, с которыми еще недавно весело болтали.

Несколько дней назад мы начали свой маршрут: сложили вещи на подводу, встали на лыжи и отправились в заброшенный поселок. Там был какой-то пустующий домик, в котором мы и заночевали. А потом нас стало на одного меньше - заболел один из Юриков. У него нога побаливала уже давно, но он все равно ходил в походы - думал, так будет закалять себя. А после того, как мы проехали в открытом кузове, он и вовсе занемог. Решили, что Юрик сходит с маршрута и едет домой лечиться. С Юриком мы тепло попрощались. Они даже сфотографировались с Людой в обнимку. А потом Юрик отдал нам свои вещи и с подводой вернулся назад.

А мы пошли дальше. Вышли из из 2-го Северного, прошли на лыжах вдоль реки Лозьвы и там заночевали. А потом наша группа прошла к Ауспии по тропе манси, местного народа. Так мы во главе со смелым и решительным Игорьком и шли дальше - по санно-оленьей тропе. А в последний день января наша группа подошла к высоте 1079. Мы хотели было подняться, но осуществить задуманное помешал сильный ветер.

Наш Игорек решил: делаем лабаз в долине Ауспии, где оставляем основные запасы, а потом снова идем на гору. Там мы и поставили нашу палатку - обычную армейскую, сшитую из двух, чтобы в ней могли уместиться десять человек в походе. Палатку мы поставили основательно, крепко, "фирменно" - нам, закаленным в походах, это было сделать легко. Выровняли площадку, уложили креплениями вниз восемь пар лыж, а на них и поставили палатку. Ножик, которым я потом ее разрезал, мне, то есть Зине, подарил Мэл - тихий, скромный парень с невероятно теплыми карими глазами...

***

- Эдик! Эдик! - кто-то отчаянно хлопал меня по щекам. - Да очнись же!

В лицо полетели капли воды, совсем как тогда, в самый первый день. Я с трудом разлепил глаза.

Я сидел на полу, опершись спиной на кровать. Майка на мне, в которой я обычно спал, была разорвана сверху донизу. Я был весь мокрый от пота, и меня колотила дрожь. Рядом со мной, тоже на полу, сидели заспанные и взлохмаченные Мэл и Толик, оба жутко перепуганные.

Я потряс головой и осмотрел себя. Юное мужское поджарое тело, большие руки, мозолистые шершавые ладони. А подбородок - я потер его рукой - уже немного зарос щетиной. Я так и не научился пока хорошо бриться советской бритвой. А делать пену помазком я просто ненавидел.

Я снова был в теле Эдика, ученика слесаря на заводе "Фрезер", и находился в комнате общежития. Видение закончилось так же внезапно, как и началось. Только на этот раз я был уверен, что это не просто видение.

- Мэл... - хрипло сказал я. - Это случилось. И я не успел... Не смог.

Взгляд мой снова упал на фотографию улыбчивой кудрявой девчушки - причины положительных перемен в настроении моего товарища Мэла.

- Мэл... - повторил я. - С ней беда. И с ребятами. Надо выслать поисковый отряд. И врачей. Там беда...

- С кем? - ошарашенно спросил Мэл. Они с Толиком переглянулись. - Эдик, что с тобой? Ты посередь ночи подскочил на кровати, как ошпаренный, стал кричать, майку на себе разорвал. Рустика звал какого-то, потом Сашу, Люду... Что с тобой.

Вон оно как... Значит, я разорвал на себе майку... Наверное, это было как раз в тот момент, когда в своем сне я, будучи Зиной. Да уж, напугал я, наверное, ребят, пока смотрел свой кошмар. Толик вон сидит подле меня с графином в руке, побелел весь.

- Пить дайте, - попросил я.

Толик кивнул, взял со стола граненый стакан, плеснул мне туда воды из графина и дал. Я только сейчас понял, как хочу пить. Одним махом я осушил два стакана воды и тихо, но твердо сказал:

- Мэл. С твоей девушкой беда. В походе их палатку завалило снегом. Там много раненых. Им нужна помощь. Их было десять человек, осталось только девять. Один парень, Юра, заболел и сошел с маршрута, вернулся домой вместе с подводой.

Мэл, нахмурившись, внимательно смотрел на меня.

- Ты откуда знаешь? Ты уверен?

- Да уверен я, уверен! - я вскочил и прямо в разорванной пополам майке заходил по комнате, отчаянно жестикулируя. - Я не сумасшедший, и мне это не привиделось. Твоя Зина со своими приятелями пошла в поход к долине Ауспии, так? И там их было десять человек, так?

- Ну, так, - кивнул Мэл. - И что? Эти ребята уже несколько лет в походы ходят, они не неженки, из разных передряг выпутывались. Знают, что и как делать в случае форс-мажора.

- И там еще манси есть, коренной народ, так?

- Ну... - Мэл нахмурил лоб, вспоминая, - вроде так. Есть там такие манси, местный народец. Немного их. Зина, кажется, рассказывала. - Живут они сами по себе, никого не обижают. Своя у них культура, свои традиции. Но некоторые по-русски говорят. Даже иногда бедолагам заплутавшим помогают, выводят туристов на нужный маршрут. А ты откуда про манси узнал-то? Прочел где или услышал?

- Да ничего я не узнал! Я все это только что видел! И еще там у них есть парень в группе, Юрик, да? И Игорь?

- Игорь? - снова нахмурился Мэл. - Ну там много парней. Игорь.... Ах, да! Есть такой, да, Игорь. Да, теперь вспомнил! Зина говорила! Руководитель их группы. Молодой парнишка, но опытный походник. Тоже, кстати, радиотехник. Он уже закончил институт, кажется. И Юрий там есть какой-то, вроде даже не один.

- Вот! - я многозначительно поднял палец вверх. - А откуда я все это мог знать? Мэл, это те самые ребята, которых мы с Толиком летом встретили! И Зина твоя там тоже была! Надо поднимать людей на поиски!

- Ты, провидец, что ли, Эдик? - недоверчиво посмотрел на меня товарищ. - Слушай, мне кажется, ты просто перепил чуток. Я тебе говорил, что последний стакан - лишний. Ты и так уже лыка не вязал. Вот тебе и снятся кошмары всякие.

- Да не бредит он! - с жаром заступился за меня Толик. - Мэл, ты только не подумай, что мы тебя разыгрываем там или вроде того... Если Эдик так говорит, значит, так оно и есть!

- С чего это вдруг? - усомнился Мэл. - В бреду люди и не такое говорят. Ты вон, как своих книжек по фантастике начитаешься, такую белиберду по ночам несешь... Хоть стой, хоть падай.

- Да это-то тут причем? - отмахнулся Толик, не обидевшись. - Не обо мне речь! О другом разговор! Вот помнишь, я тебе рассказывал, как у Юльки моей в общаге потолок обвалился? Тебя как раз не было, ты в больничку с аппендицитом загремел.

- Ну? - поторопил его Мэл. - Дальше что? Мы посередь ночи проснулись, чтобы воспоминаниям о том волшебном дне, когда меня скрючило, предаваться?

- Да не! - опять перебил его приятель. - Так вот! Мы тогда с Эдиком жутко поругались. Он сказал, что мне к Юльке в общагу прямо сейчас идти не надо. И я в итоге пошел туда спустя часа два, потому что утюгом штаны свои прожег. Во-от такенная дыра была!

- И что?

- И то! - сильно хлопнул по столу ладонью Толик.

В этот момент в стену громко кто-то постучал. Я вздрогнул, перестал нарезать круги по комнате и, чуть успокоившись, сел на свою кровать, машинально теребя край разорванной майки.

- Пацаны, имейте совесть, на работу через час!

- Короче, - продолжал Толик уже тише, - у Эдика на самом деле какая-то способность есть - предвидеть неприятности. И я, тебя, Мэл, прошу - разузнай ты хоть что-нибудь. Если он говорит, что с группой нелады какие-то - так оно, скорее всего, и есть.

- Ладно, - смерив нас задумчивым взглядом, сказал Мэл. - Наведу с утра справки. В шесть утра мне вряд ли кто-то в институте ответит. И впрямь, откуда ты, Эдик, мог про Игоря знать... и про десятого... этого... Юрика. Я, конечно, вчерашний вечер плохо помню, но, кажется, я тебе не говорил ничего об этом. А сейчас, - он посмотрел на часы, - нет никакого смысла уже обратно ложиться, пойду, что ли, в душ очередь займу и потрескать нам что-нибудь сделаю. Теперь и мне неспокойно как-то на душе...

И, закинув полотенце на плечо и еще раз кинув нежный взгляд на фотографию своей девушки, он вышел в коридор.

***

Вечером мы с Толиком забежали проведать Деньку. Тот, улыбаясь, встретил нас в прихожей. Голова приятеля была перебинтована. Адрес разговорчивый Толик выпросил у тети Клавы. Та не спешила домой - задержалась у проходной, чтобы потрещать с товарками о последнем случившемся нападении.

- Я говорю тебе, Петровна, - активно жестикулируя, говорила она, - банда эта! Одного поля ягода вся эта шобла. И Люсю, и Дениску, и Зиновьевну нашу - все они оприходовали. И будто знали, заразы, чтоб им пусто было, кто с деньгами пойдет.

Раненый приятель обитал на последнем этаже недавно построенной "хрущевки" неподалеку от завода. Там им с матерью выделили двухкомнатную квартиру.

- Заходите, - радостно распахнул он дверь, - а то я тут скоро от тоски завою. Вставать можно, но ненадолго, ящик смотреть нельзя, дышать нельзя... Хорошо хоть шевелиться можно, и то хорошо. В комнату проходите...

В крошечные сорок метров советские строители умудрились втиснуть целых две комнаты, ванную и туалет. Да, не развернешься. У меня в "Москва-Сити", кажется, одна прихожая такую площадь занимает.

Денька занимал крошечную комнату, в которой, кроме кровати, стоял только письменный стол.

- Недавно переехали, - пояснил он. - Еще не обустроились.

То тут, то там стояли коробки с надписями: "Денис обувь", "Денис книги"... На столе паренька, который он уже успел чем-то прожечь до дыр, валялись инструменты, припой и - я даже обалдел от изумления - радиоприемник, явно не покупной.

- Ух ты! - удивился я, подходя ближе. - Сам собрал?

- Ага, - с гордостью сказал приятель, почесывая забинтованную голову. - Почитай, несколько месяцев радиодело штудировал. Каждый день после работы сидел до полуночи. Маменька моя аж изругалась вся.

- А чего изругалась-то?

- Да стол новый, - пояснил Денька. - А я его прожег.

- Вот ты голова, - восхитился Толик. - Сам приемник собрал. Не то что я со своими семью классами и школой ФЗО! В институт бы тебе поступить! А стол - не страшно, дело наживное.

- Может быть, когда-нибудь, - отозвался приятель. - Надо матери сейчас помочь. Тяжело ей одной без папки. Погодите, я ща на кухню.

- Слушай, - спросил я Деньку, когда он радушно притаранил нам три чашки горячего чаю и пирожки, которые любезно испекла и принесла ему сочувствующая соседка тетя Клава. - а тот, кто по голове долбанул тебя, как выглядел?

Денька наморщил лоб, задумавшись.

- Честно, парни, мало что помню. Помню, как с проходной вышел. Мы там со Степанычем потрепались, я ему про фотодело рассказывал. С Викой чуток парой слов перекинулись.

- С Викой? - переспросил Толик.

- Ну подружкой красапеты нашей, Тоси.

- А, понятно.

- Ну вот и все.

- И все? - недоверчиво уточнил я. - Вообще ничего?

- Ну почти, - грустно сказал Денька, кидая взгляд на стол, где лежал объектив для несостоявшейся покупки. - Помню, как шел по улице, песню какую-то насвистывал... Там до магазина пройти - три квартала. Я решил дворами срезать, чтобы быстрее было. Завернул за угол - и бац! - меня кто-то по башке двинул.

- А дальше? - стал жадно расспрашивать я. Может, будет хоть одна зацепка?

- А дальше - просыпаюсь, а я мордой в снегу лежу. Еще бы немного - и отморозил бы себе все. Поднялся кое-как, отряхнулся. Тетка какая-то мимо шла, обругала меня. Думала, что я выпимши, потом увидела, что голова в крови, пожалела и до участка помогла добраться. А я только в дверь стукнул - и снова вырубился. Очнулся уже в травме. Там мне морду обработали, повязку наложили, и я домой поехал. Вот, собственно, и все. Лопайте пирожки.

Я помрачнел. Значит, пока никаких зацепок.