Мажор : На завод бы шел работать!

Глава 19. Тайна Мэла

- Тетя Люся-то наша еще в больничке, не знаешь? - спросил я Деньку, когда мы ждали своей очереди у телефонного автомата после смены. Настроение у меня было просто отличное: сегодня на заводе всем выдавали зарплату. Как любили пошутить заводчане, "сегодня мы работали за деньги".

Товарищ жил в одном доме с несчастной женщиной, пострадавшей от нападения таинственного налетчика. Мать Деньки по-соседски дружила с тетей Люсей: дамы заходили друг к дружке попить чайку и обсудить последние новости, приглядывали за кошками, когда хозяева уезжали в отпуск, или просто забегали одолжить соль, сахар, спички - в общем, все как у всех. Соседская дружба в мире, где я теперь жил, была обычным делом. А вот всех моих соседей по этажу в "Москва-Сити" я бы даже, наверное, и не вспомнил...

- Не, - покачал головой Денька, зашнуровывавший ботинки, - не в больничке она. Дома сидит. Дня три уже как выписали.

- Значит, скоро на работу? - обрадовался я.

- Не, ну это вряд ли, - серьезно ответил Денька. - Какая тут работа у станка, старик? Она дома, держась за стеночку, ходит. Недавно только вставать начала. Мамка моя бульон ей каждый день носит, с собакой гуляет, по хозяйству помогает. Гад этот задел ей там что-то важное... Надо же, она всю войну без единого ранения прошла, столько наград имеет, а тут, так по-дурацки, прямо возле дома ножичком ткнули... И главное, откуда этот урод знал, что она с деньгами идет? Знал бы, кто это - вырвал бы руки и в одно место вставил. А то бы к стенке поставил и... - тут Денька прицелился, изображая выстрел из пистолета. - Тетя Люся добрая, она поболтать и посплетничать, конечно, любит, но мухи не обидит. Когда я маленький был, все время меня баловала. То петушок на палочке принесет, то пирожков домашних... Кому она и где дорогу перешла? Ума не приложу...

- Ну да ладно... Авось оклемается, поешь еще пирожков. А ты куда намыливаешься-то, День, сегодня? - я решил перевести разговор на более приятную тему.

- Я? Да в магазин, фотоаппарат себе хочу купить.

- Прямо на всю зарплату?

- Не на всю, конечно, я ж не дурак. Но половина точно уйдет. Ничего, потерплю. Буду экономить. Зато мечта сбудется! Устрою себе дома фотолабораторию и буду карточки печатать.

Мимо нас, глядя, как обычно, свысока, прошагала подружка моей бывшей возлюбленной, та самая, которая при виде меня постоянно что-то шептала ей на ухо. Она в последнее время преобразилась: стала носить какие-то моднявые, явно недешевые шмотки и душиться, правда, какими-то сладковатыми и вонючими духами.

Увидев меня, она опять поджала губы и демонстративно отвернулась. Я сделал вид, что вообще ее не заметил. Тоже мне фифа...

- Ну лады, - попрощался я с Денькой, - бывай. Я побегу, вон меня уже Толик ждет. Давай, фотолюбитель... - и, насвистывая и совершенно не обращая внимания на Тосину подружку, я помахал поджидающему меня приятелю. Ни она, ни Тося меня давно не интересовали.

Я жалел нашу сотрудницу, пострадавшую от нападения таинственного мерзавца. Я вообще, надо сказать, другим стал в последнее время - более чувствительным и мягким, что ли. Даже не ожидал от себя такого. Мне искренне хотелось, чтобы у всех все хорошо. Ведь у меня самого в последнее время все ладилось.

Меня перестали мучать дурацкие предчувствия, спал я спокойно и глубоко. О новых нападениях никто и не слыхивал - я бы точно узнал. Новости распространялись по сарафанному радио гораздо быстрее, чем по обычному. Скорее, всего подружка тети Люси - Клава - преувеличила, рассказывая про банду. Еще с недельку после происшествия на заводе его активно обсуждали, а потом перестали. Жизнь пошла своим чередом.

С Толиком мы больше не ссорились. Эдик Стрельцов благодаря мне сумел противостоять нападению урок на зоне, а моя девушка Настя избавилась от тотального родительского контроля.

Объявился в общежитии и наш сосед по комнате - Мэл, который, кажется, еще больше похудел и осунулся. Теперь нас снова было трое, и стало гораздо веселее. Наш третий приятель вообще как-то изменился - стал разговорчивее и жизнерадостнее, в охотку травил с нами анекдоты вечерком и даже погонял шайбу в хоккейной "коробке", которую залили водой во дворе общежития.

Взяв несколько дней за свой счет после выписки из больницы, Мэл съездил домой на Урал, немножко отдохнул, навестил родителей и, кажется, не только родителей. Вернувшись, приятель поставил рядом с прикроватной тумбочкой фотографию красивой кудрявой девушки с очень серьезным взглядом. На эту фотографию он часами смотрел перед сном. Мельком глянув на девушку, я отметил, что она на кого-то похожа... То ли актриса из какого-то советского кино, то ли я просто где-то ее видел... Но особого значения я этому не придавал. Мало ли какая фотография висит... У соседа нашего, Сашки, вон портрет Надежды Румянцевой над кроватью.

В общем, все было, как любил говорить мой лучший друг, в ажуре. Вечером мы с Толиком по обыкновению планировали отметить "получку" в общаге: так, ничего обычно, вино, закуска, обычный мужской треп. Девчонки наши тоже решили устроить междусобойчик и отправились в кино без нас.

- Что ж, у них свои темы для разговора, а у нас свои, да? - весело подметил Толик, доставая бутылки из-под поднимающейся половицы в комнате. Проносить спиртное в общежитие и уж тем более - распивать строго воспрещалось, поэтому там у нас был тайник. По правде говоря, начальство про тайник прекрасно знало, но если жильцы в целом вели себя прилично, то закрывало глаза. - Пусть потреплются про свои платьица, чулочки, кто похудел, кто потолстел... А мы накатим...

- Мэл, ты с нами? - окликнул я нашего третьего приятеля. - Или опять особняком?

- А что? Давайте! - неожиданно охотно откликнулся Мэл. - Мне пока еще диета, правда, прописана, но чуток посидеть можно. Хоть поем нормально, а то, думал, у меня эта овсянка больничная из ушей уже полезет скоро... На всю жизнь наелся...

- Ничего себе! Что, даже не променяешь, как обычно, друзей на кружок радиоэлектроники? - беззлобно поддел его Толик.

- Можно и посидеть разок, - ничуть не обиделся Мэл. - Тем более, - он достал из-под кровати сумку и раскрыл ее, - есть хороший и вполне достойный повод!

- Ого! - восхитился Толик. - Вот это провиант!

В сумке лежали несколько палок хорошей колбасы - явно не из туалетной бумаги, половина головки хорошего сыра, консервы, булка хлеба и бутылка вполне приличного коньяка.

- А что за повод? - поинтересовался Толик, вертя в руках бутылку. - Ого находка! Мэл, ты что, в лотерею выиграл?

- Ну не каждый же день исполняется двадцать один, - скромно ответил радиолюбитель.

- Ек-макарек! - воскликнул Толик. - Прости, старик, а мы и не знали... Я тебя и не дотумкал спросить, когда днюха, а ты не рассказывал... Предупреждать надо! Мы б хоть покумекали с Эдькой, подарок какой выбрали... Во дела!

- Ладно, - рассмеялся неконфликтный и всегда спокойный Мэл. - Давай помогай накрывать... Подарков не надо, чай, не барин... Хоть поем нормально, а то одичал совсем я в этой больничке. Ну давайте погудим!

- Эх, жаль, Кузьма с Юриком проигрыватель забрали, - сокрушался Толик. - Так бы пластинки заграничные послушали. Я хоть и не очень жалую стиляг, но потанцевал бы с радостью... Не Утесова же слушать, в самом деле...

До самого отбоя мы с двумя приятелями "гудели". Я своим глазам не верил: неужто нам удалось наконец разговорить и затащить в свою компанию молчуна Мэла?

Причина приподнятого настроения "Несмеяныча", как за глаза насмешливо величал Мэла Толика, была проста: у него появилась девушка.

- Да ладно! Неужто нашего полку прибыло? - удивился я. - Давно пора! А то все один да один, будто сыч... У Толика Юля, у меня Настя, у Кузьмы Лида, у Юрика Марина...

- А у меня теперь Зиночка, - тепло сказал Мэл и с нежностью посмотрел на фотографию, стоящую на столе. Кудрявая красавица смотрела с нее на нас серьезным и очень проницательным взглядом. И снова меня будто торкнуло... Тяжелое, неприятное предчувствие снова стало давить на меня...

"Неужто опять?" подумал я.

Совсем как тогда, летом, когда мы с Толиком встретили толпу туристов жарким августовским днем... Совсем как тогда, когда Толик внезапно собрался в общежитие мединститута... И тут я вспомнил!

- Мэл! - сказал я медленно, изо всех сил пытаясь восстановить в памяти тот летний день. - А Зина твоя случайно не ездила в Москву прошлым летом?

- Ага, ездила! - удивленно посмотрел на меня Мэл. - Ну да, они большой компанией заехали в Москву на денек, по пути домой. Зиночка моя в походы любит ходить. И, кстати, в радиотехнике тоже разбирается... А ты-то, Эдик, откуда ее знаешь?

- Да мы гуляли с Эдиком, - вмешался в разговор Толик. - Помню, жарища тогда была - ух! Я стаканов десять, наверное. газировки выпил. Никогда в жизни столько не пил... А потом, кажется, ее и встретили. Дай-ка фотку поближе посмотреть, старик... - он взял в руки фотографию, которую протянул ему Мэл, - ну точно она! Да, Эдик, она же?

Я тоже посмотрел на фото, на которое теперь каждый вечер перед сном любовался Мэл, и все сомнения отпали. Да, это была она - хорошенькая, кудрявенькая Зиночка, которая вместе со своей подружкой Людой восторгалась красивейшей столицей.

- Да, - кивнул я, возвращая фотографию Мэлу, - она, кажется, и есть.

- Эдик познакомиться хотел, да, Эдик?

- Ну... да, - согласился я с очевидным предположением. О своих предчувствиях я решил больше пока никому без особой надобности не рассказывать. И Толика попросил помалкивать.

- Ну звыняйте, парни, - пожал плечами Мэл, забирая фотографию в рамочке и снова аккуратно ставя ее на стол. - Уже занято. Кто первый встал, того и тапки.

- Да мне-то что, - деланно пожал я плечами, - у меня девушка.

Предчувствие, тяжелое, липкое, неприятное, снова наступало.

- Да, - спохватился Толик. - А как ты встретил эту красоточку-то кудрявенькую?

- А мы в поезде вместе домой ехали... - довольно начал рассказывать Мэл.

Он будто весь переменился. Из угловатого, хмурого, всегда деловитого парня он превратился в обычного, веселого и говорливого пацана, радующегося жизни.

- У нее нижняя полка была, у меня верхняя. Неудобно, конечно, с моим-то ростом на верхней полке скрючиваться, - приятель повел широкими плечами, - но что поделаешь - других билетов не было. Ну то да се, разговорились, слово за слово... Она сама предложила поменяться полками. Ей, говорит, не привыкать, часто ездит. Потом все три дня, что я дома был, гуляли с ней...

- А Зина твоя... она учится, работает? - спросил я. Мне почему-то захотелось побольше узнать об этой девушке. Чувство тревоги сильно притупилось после двух стаканчиков отменного винца, и я подумал, что, скорее всего, я просто сам себя накрутил.

"Не нагнетай, старик", - сказал я сам себе, - "скорее всего, она просто тебе понравилась, а ты стормозил и не познакомился. Ну да теперь поздно, поезд ушел. Да и смысл был знакомиться? Она все равно уезжала. А отношения на расстоянии - дело паршивое. Это Мэл у нас романтик, он и письмам рад будет. А у тебя Настя под боком, рядышком, живи и радуйся".

- В Свердловске, в радиотехническом институте учится, - сказал Мэл. - Представляете, ребята, она оказалась подружкой Люды, одноклассницы моей... Мир тесен! Я, наверное, летом в Свердловск уеду, тоже в радиотехнический буду поступать.

- А Москва как же? - удивился Толик.

- А что Москва? - пожал плечами Мэл. - Мне, в общем-то, все равно, где радиодело изучать - в Москве или в Свердловске. Я, признаться, скучаю очень здесь. Большой слишком город для меня Москва, чужое все... Всегда, по правде говоря, хотел вернуться.

- Ну теперь поня-ятно, - протянул Толик, - почему ты смурной такой ходил... А я думал, ты сам по себе такой, бука...

- Ну что поделать, - вздохнул Мэл. - Гнал я из себя тоску по дому, гнал... А вытурить так и не смог. Глодала она меня изнутри. А теперь и повод есть вернуться, железобетонный - на родине у меня девушка. Да и мать у меня болеть стала, надо почаще дома бывать. Мы в деревянном доме живем, на окраине, там постоянно что-то делать нужно, она уже не может. Вот подзаработаю немножко деньжат и летом махну домой насовсем, поступать буду в тамошний радиотехнический. Дом потихоньку в порядок приведу. И Зиночка моя рядом всегда будет...

- Ну что ж, старик, - бодро сказал Толик. - Давай вздрогнем! За то, чтобы все, о чем мы мечтаем, сбылось! Жаль, конечно, с тобой будет расставаться, ну что поделаешь... Будем письма писать!

Уже погасив свет и спрятав последствия посиделок, мы с приятелями еще довольно долго болтали. А засыпая, я почему-то еще раз наткнулся на серьезный взгляд Зиночки из Свердловска... И снова, уже в который раз, подумал, что должен был ее догнать... Тогда, летом...

На следующий день, когда мы втроем - я, Мэл и Толик - подошли к проходной завода, там уже столпились кучки людей, вовсю о чем-то переговаривающихся между собой.

- О чем это наши треплются? - удивленно спросил я Мэла с Толиком.

- Фиг их знает, - равнодушно пожал плечами Толик.

- Обсуждают, наверное, кто на что зарплату потратил, - предположил Мэл.

- Минус двадцать пять на улице, - сказал я, дуя на руки, которые даже в перчатках замерзли. - Не самое удачная погода для беззаботного трепа на улице.

Однако, проходя мимо кучек беседующих и невольно прислушавшись, я понял, что обсуждали они отнюдь не покупку нового кресла, штор или сервиза.

- А как он выглядел-то? - ошарашенно спрашивал пожилой рабочий.

- Не знаю я, Митя, - взвизгнула тетя Клава и прижала ладонь ко рту. - Никто не знает. Еле в себя пришел, говорит - выходил из переулка, шел к магазину, а его раз - и по голове. Очнулся в подворотне, голова пробита. И карманы пустые. Поднялся кое-как, пошел в милицию. Только до участка дошел - и прямо на ступенях вырубился. Замерз бы, да дежурный выходил покурить, дверь открыл и увидел его... В травму отвезли. Сейчас дома с пробитой головой лежит. Сотрясение.

- Опять, что ли, кого-то пришить пытались? - ошарашенно спросил Мэл. - Надо же! Вылезла снова откуда-то эта падла...

- Слушайте, - предложил я, - давайте не будем на улице языками чесать. Пойдем внутрь. У Степаныча спросим, он все всегда знает.

Вахтер Федор Степанович или, как его величали тут все, Степаныч, сидящий на проходной, вместо обычного приветствия просто хмуро кивнул.

- Степаныч, ты часом не знаешь, что произошло? - осторожно спросил его Мэл.

- Знаю, конечно, - мрачно ответил Степаныч. - А ты, паря, только проснулся, что ли? Пацана обчистили.