Львица

Глава 16

На следующей неделе снег падал часто, но никто не верил, что это был последний приступ зимы, потому что солнце светило ярко и тепло между серыми временами, и снег не задерживался долго на дорогах или в чистых местах. Пение птиц сменилось с утомительных зимних панихид на более яркие звуки. За снегом пришла весна, об этом говорил меняющийся аромат ветра, и Кериан начала думать о своем брате. Она не видела его и не слышала ни слова об Айенше или даже о Буэрен Роуз с тех пор, как они давным-давно покинули лагерь разбойников. Пришло время поговорить с Даром, сообщить ему, что кое-что изменилось в королевстве и с ней самой. Она попросит его обдумать ее просьбу, смелое требование, сделанное во имя смелого плана, но сначала нужно сделать и сказать что-то еще.

- Джератт, - сказала она, усаживаясь на корточки, - я собираюсь совершить небольшое путешествие.”

Он сел поближе к огню, так что свет отбрасывал тени, вьющиеся вокруг него сзади. Она не могла прочесть выражение его лица,но теперь она знала его, и хорошо. Это было для него новостью.

“Я должна увидеть короля, - сказала она.

Он сидел молча.

- Скажи мне, о чем ты думаешь, Джератт.”

- Он покачал головой. “Нет. Скажи мне, если ты вернешься.”

“Я вернусь.”

- Тогда тебе не нужно знать, о чем я думаю.”

Над вершиной скалистого пика завывал ветер. Лагерные костры тускло светились в слабом зимнем солнечном свете. Старейшина спала рядом с самым горячим, самым высоким из них, и когда Кериан взглянула на нее, в ее сознании промелькнул образ—нет, в глубине ее глаз—огромного бесформенного зверя, который бежал. Лед затрещал у нее по спине, и сердце дрогнуло, как перед битвой. Ее отвлекли голоса и скрежет камней. Она оторвала взгляд от Старейшины и увидела двух охотников, спускавшихся по каменистому склону, одного с маленькой косулей на плече, другого со связкой перепелов и одного зайца на бедре. Она оглянулась и увидела Бриар, которая собиралась сменить часового у входа в водопад.

- Передай королю мои наилучшие пожелания, - сухо сказал Джератт.”

Она рассмеялась, но образ скачущего зверя все еще преследовал ее глаза, и ее смех дрожал в собственных ушах. - Увидимся на восходе Луны. Здесь.”

Две недели. Он кивнул и протянул ей руку. Она пожала его в крепкую руку воина, встала и собрала дорожный набор-толстые шерстяные штаны, шерстяную рубашку и прекрасные сапоги, украденные у молодого рыцаря. Потом она ушла в лес. Прижавшись ухом к земле и подставив нос ветру, она узнала о местонахождении своего возлюбленного еще до того, как приблизилась к Квалиносту. Он с отрядом слуг, его Леди-Матерью и целой шайкой сенаторов перебрался в свой широко раскинувшийся лесной домик на две недели охоты. Именно там она нашла Гилтаса, и она сделала это, проскользнув мимо его охраны, его слуг, его матери и ее народа в его спальню при свете звезд.

Кейран стояла в центре яркого квадрата звездного света, серебряные лучи которого широко расходились от высокого окна в потолке королевской спальни. Мягко доносилось бодрствующее дыхание того, кто глубоко спал. Когда глаза Короля открылись и он увидел ее, он даже не вздрогнул.

- Кериан.- Гилтас сел. “Я мечтал, чтобы ты приехала сюда. Мне снилось, что я слышу твои шаги.”

“Тебе это не приснилось, милорд король.”

Он распахнул объятия в приглашении, и Кериан быстрыми шагами преодолел расстояние между окном и кроватью.

“Кериан” - прошептал он сквозь спутанное золото ее волос. - Кериан, это действительно ты?”

“Тебе приснилось, - сказала она, почти смеясь. “Теперь ты сомневаешься?”

Словно в ответ, король заключил ее в свои объятия. От него пахло мылом, одеждой, вынутой из надушенных ящиков комода, и шкафами, увешанными пакетиками с высушенной сандаловой древесиной. Он сиял, как хорошо ухоженный король, и держал ее так, словно следы, оставленные ею на его безупречной постельной одежде—сажа, грязь и пятна пота—были не более чем слабым отпечатком надушенного тела.

- Пойдем, - коротко сказал Гилтас, соскальзывая с кровати. Его ночная рубашка шелковисто и грациозно двигалась вокруг тела. - Ты выглядишь голодной, любимая, и хочешь пить. Я тебе что-нибудь найду-”

Кейран отрицательно покачала головой-жест, к которому все уже привыкли мужчины и женщины в последнее время. Этот резкий жест удивил его, и она не стала извиняться.

- Милорд король, мне вдруг захотелось принять ванну.”

Он тихо рассмеялся-ради этого тайного прибытия. “И все это ради ванны? Ну что ж, пусть так и будет. Я позову Планше. У тебя будет что ты пожелаешь. Сиди. Здесь, на кровати. Она будет принесена.”

Там были котлы с горячей водой, чтобы согреть мраморную ванну, стоявшую в ванной комнате рядом со спальней. При свете звезд, льющемся в широкие высокие окна, Кериан долго купалась, а потом показала своему королю, как сильно скучала по нему. Потом, при угасающем свете звезд, в объятиях своего возлюбленного, она внимательно посмотрела на него, на его спокойное лицо, и коснулась пухлой щеки, унаследованной от таинственного человека, который был отцом его собственного отца, Таниса полуэльфа. Он пошевелился от ее прикосновения, и она заставила его замолчать.

- Прости, что разбудил тебя.”

“Я не жалею, что ты это сделала, - сказал король.

Он потянулся к ней, но она остановила его, положив руку ему на грудь. “Ты думаешь, что я вернулась домой.”

Резкость ее заявления поразила его. Гилтас кивнул.

- Ты же сам сказал, что я не могу, мой король. Ты сказал, что если я уеду, то больше не смогу вернуться домой. Я побывала во многих местах и сделала... много такого, о чем никогда не думала, что смогу или захочу. Ты был прав: теперь я вернулась, но не домой. Позволь мне рассказать тебе, любовь моя, что было со мной.”

Она заговорила, не обращая внимания на его сомнения, рассказала о своем преступлении, о первом убийстве в "Зайце и Гончей", о сожжении Уэйкросса. Она рассказала, как нашла своего брата и потеряла его. Она не говорила—и это удивило ее-о Старейшине, но хорошо отзывалась о полуэльфе Джератте, о его шайке разбойников и юном Андере, чье молчание сделало его одним из них. Она рассказала королю эльфов о долинах, о Фелане и его овдовевшей жене, о ребенке, осиротевшем еще до своего рождения. Она рассказала ему все это и даже больше.

“Мы все преступники, любовь моя, и все же, по правде говоря, нам следует перестать так себя называть. Мы должны перестать называть себя преступниками, потому что, хотя другие так говорят, мы ими не являемся. Мы-нечто большее.”

Гилт подался вперед, желая услышать то, что поразило его воображение.

- Некоторые из нас объявлены вне закона.- Ее улыбка криво искривилась. - Все ушедшие боги знают, что я есть, но многие из нас-Кагонести, которых избегают за то, что они такие, какие есть. Другие-старые воины, Гил, забытые воины Сильванести и твоего собственного королевства, которые когда-то служили твоему дяде Портиосу.”

Выйдя из своей комнаты, Планше заговорил со слугой, и они услышали приближающиеся и удаляющиеся шаги, как будто кто-то что-то сказал и ускорил шаг.

“Мой господин король” - сказала она, и в ее голосе засияла гордость, - мы те, кто летом и осенью преследовали рыцарские отряды Лорда Тагола в западной части вашего королевства, и мы сражались не как бандиты и разбойники. Мы сражались как воины.”

Планше давным-давно снял с нее поношенную одежду, чтобы постирать и починить, но он не притронулся к ее оружию-луку и колчану, кинжалу и мечу, которые она отобрала у рыцаря после того, как убила его. Теперь она вытащила клинок из ножен. Сталь поблескивала в лунном свете, по ее краям бежали искры света.

“Этот меч, мой король, я принесла тебе. Это верность моего сердца, и верность мужчин и женщин, которые не забыли тех дней, когда они были свободны.”

Его глаза сияли, душа поэта горела огнем, когда он понял, что она имела в виду. За окном небо посерело от наступающего дня. Гилт позволил своему взгляду задержаться там на некоторое время, а затем его горящий взгляд потемнел.

“Дела у нас идут не очень хорошо, Кериан.”

- С альянсом?”

Он кивнул. “Моя мать надеялась на союз с гномами столько же лет, сколько я живу, Кериан. Теперь это стало еще более насущным. Дракон строит свой тайник и свою военную сокровищницу. Сенату было сказано, что дань в виде оружия должна увеличиться.- Он скривил горькую улыбку. - Конечно, дань в золоте, серебре и драгоценных камнях не должна уменьшаться. Мы слышим от друзей за пределами королевства, что драконы становятся все более беспокойными. Как только Берил получит от нас все, что ей нужно, что она будет делать? Нам нужен выход. Все мы, Квалинести и Кагонести.”

Выход есть!

Подобно внезапному блеску звездного света на лезвии меча, Кериан знала ее момент, момент, когда родится что-то яркое.

- Мой король, любовь моя, тебе нужно время. Нет никакого способа по-настоящему разорвать хватку дракона на нас или Тагола. Это ведь уже не цель, не так ли? Цель должна состоять в том, чтобы сбить их с толку и запутать до тех пор, пока Торбардин не примет решение.

“Я пришла с монетой, чтобы купить тебе время, в котором ты нуждаешься. Я пришла, чтобы привести тебе воинов. Сейчас их немного,но у диких зверей в лесу есть причины ценить нас. Я думаю, что тех воинов, которых я предлагаю, может быть столько, сколько ты пожелашь.”

Гилтас долго смотрел на нее, его лицо светилось, его надежда сияла. “А ты кто такая?-прошептал он, и ей показалось, что она услышала в его голосе нотку суеверного удивления, как будто какой-то древний маг наложил на него заклинание перемены.

Кериан взяла его руки в свои. “А я думал, что ты знаешь. Я-Королевский разбойник, любовь моя. Я-твое оружие, я-твой воин, и я-твоя любовница, мой господин король. Никогда не сомневайся в этом.”

В золотистом свете костра он смотрел на нее, как на нечто волшебное, могущественное и принадлежащее ему.

Там, в его постели, они начали говорить о том, что никто другой не осмеливался обсуждать за все годы оккупации дракона, несмотря на все грабежи ее рыцарей. В то время как сенатор Рашас и его товарищи пользовались гостеприимством короля, которого они якобы почитали и в то же время презирали за слабость, король и его разбойник начали говорить о сопротивлении всему, что они до сих пор терпели.

На следующий день Королевская Разбойница ушла, широко раскинув руки, - в морозный день черно-серого цвета. Она ушла, тяжело дыша перед собой, уносимая ветром. Гилтас снабдил ее едой и мешочком, в котором звенели стальные монеты. На бедре у нее висел толстый колчан со стрелами, а за плечами висел прекрасный длинный лук. В ножнах был нож с костяной рукояткой, который она получила от сурового гнома, меч, который она взяла с поля боя.

Кериан поднялась в лес, и в ней зародилась надежда. То, что она сказала Гилу о том, что у Кагонести есть причины быть благодарными ей и ее бойцам, было правдой. Она попытается объединить их всех, неуловимые племена, и спросит, не присоединятся ли они к ней и не сделают ли дело короля эльфов своим собственным. Но сначала, прежде всего, она должна была испытать своего брата, потому что они были очень добры.

Она знала дорогу к лагерю Орлиного Полета, хотя брат ей ничего не говорил и не показывал. Она знала это, потому что Джератт знал, потому что он приходил и уходил, когда позволяло время, чтобы увидеть свою племянницу Айеншу. Он часто говорил Кериан: "ты знаешь дорогу, но не ходи туда без крайней необходимости”, и она понимала, что брат не примет ее. Теперь, в этот угрожающий снегопадом день, она решила, что поедет, и не Дар будет решать, стоит ли ей ехать.

Когда она нашла его, то увидела, что он стоит, как человек, который дрожит на краю легендарной Бездны.

Ноздри Кериан наполнились тошнотворным запахом горелой плоти и костей. Под железным небом земля, на которой стоял Ийдахар, простиралась до журчащей реки-огромная зияющая чернота пепла и гари. Он не видел ее, а если и видел, то ему было все равно. Он опустился на колени перед ямой, все еще дымящейся от сильного горения, серые щупальца призраками поднимались из ямы-склепа, и волки, притаившиеся за рекой, пристально смотрели на него. Ему было наплевать на волков, потому что у него не было никакого оружия, даже ножа на поясе. Он опустил руку в яму, в закопченный пепел, и встал.

Ийдахар медленно обернулся. Она увидела, что его руки потемнели от копоти, когда он встал и подошел к ней. Он двигался так, словно крался следом. Она не была уверена, что он узнал ее. Рука Кериан потянулась к ножу, но тут же отпустила его. Она не стала бросать вызов брату, но отступила на шаг, давая ему понять, что не представляет для него никакой угрозы.

- Сестра, - прошипел он, - ты пришла навестить меня? Слишком плохо, слишком поздно. Рыцари пришли раньше тебя, с факелами и мечами. Мы стояли, как могли, но... …”

Это была дюжина рыцарей с мечами и булавами, дюжина рыцарей, облаченных в доспехи, как полночь. Их боевые кони были оружием, подкованные сталью копыта топтали любого, кто сопротивлялся, а затем и любого, кто вставал на их пути. Старики, маленькие дети, они умирали под стальными башмаками, пока воины сражались за стрелы, которые в конце концов почти не повредили рыцарям в доспехах.

Дар обвел рукой почерневшие руины того, что когда-то было лагерем маленького племени Диких Эльфов, зимним домом у реки. Глядя на него, стоящего посреди развалин, Кериан услышала слабое эхо этого убийства, как будто крики убитых все еще звучали в лесу и на холмах за ним.

“Теперь здесь нет никого, кроме меня.”

Айенша! Ах, боги! Буэрен Роуз!

“Нет” - сказал он, понимая ее отчаянные взгляды вокруг, но звук был рычащим, почти беззвучным. “Их там нет. Моя жена пережила сожжение, и Буэрен Роуз. И еще несколько человек тоже. Они ушли, ушли, чтобы быть с твоими разбойниками.”

Его рука метнулась вперед, схватив ее за запястье со скрежещущей силой. Она не отстранилась и не заставила его отстраниться. Дар наклонился, и она зачарованно смотрела, как он проводит пальцами по золе и саже, словно кистью художника по палитре. Он снова поднялся, сделав один взмах, потом другой; он изрисовал ее лицо узорами из сажи.

Грубо надавив пальцем на плоть ее лица, он сделал из нее маску тьмы и сказал: “Ты помнишь, Кериансерай? Или ты так низко пала, что забыла, как скорбят Дикие Люди? Ты помнишь, как изобразить свою печаль на лице?”

Он почернил ее лоб. Кериан отпустила его. Он смазал ей виски. Он провел закопченным большим пальцем по ее носу и вытер подбородок тыльной стороной ладони. Его зубы сверкнули в ужасной усмешке, он потемнел на ее щеках, а когда закончил, то запрокинул голову и поднял кулаки, словно угрожая небу.

“Они мертвы!- он кричал, обращаясь к ней, к лесу, к небу, где люди обычно поворачивали свои лица и воображали, что могут говорить с богами. “Они мертвы! Дети! Матери! Отцы!”

Когда он повернулся, она увидела, что силы покинули его вместе с криком. Кериан подпрыгнула. Она поймала его прежде, чем у него подогнулись колени. Она опустила их обоих на землю, но она упала первой на колени и поэтому смогла осторожно опустить его.

Она знала, как надо скорбеть. Хотя она уже много лет не практиковала более дикого траура, она не забыла, как надо горевать. Они оплакивали горе-бурю, брата и сестру. Они смыли все краски печали своими слезами. Одна оплакивала всех людей, которых он знал, другая - всех тех, кого она никогда не узнает.

В конце концов, когда наступила ночь, они начали разговаривать. Ийдахар говорил о своей ярости, а Кериан-о своей миссии. Он рассказал ей, как сильно и глубоко ненавидит рыцарей, как мало любви питает к ее королю.

- Мальчик, который продал свой трон. - За что же? Год или два, чтобы поиграть в короля?”

Гнев поднялся в ней, и щеки ее вспыхнули, пока не остыли от горя. - Нет, Дар, не говори так о Гилтасе. Он-”

Выражение его лица стало жестким. Как будто внезапно захлопнулась дверь. “А, это ты, Кери. Никто не упустит секрет, который ты хранишь, девочка. Это все время на тебя давит. Значит, ты держишь его постель в тепле, не так ли? Ну что ж, - с горечью проворчал он, - тогда молодец маленький король. Если он не будет править или командовать армией, то получит некоторые привилегии и права королей.”

- Как ты теперь будешь меня называть, Дар? Королевская шлюха?”

Ийдахар пристально посмотрел на нее прищуренными глазами. “Никто ведь не называет тебя своей женой, верно? Никто не смотрит на тебя на улицах и не называет своей королевой. Неужели он стыдится своей Дикой Эльфийской женщины?”

Громкий хлопок ее ладони по его лицу испугал их обоих. Он сидел, разинув рот. Она вскочила на ноги, щеки ее пылали. Отпечаток ее руки был белым там, где все еще оставалась краска горя Дара, красным на обнаженной плоти.

Хотя она собиралась рассказать брату о своих планах сопротивления и рассчитывала на это, Кериан понял, что она не может этого сделать. Она не осмеливалась просить его присоединиться к восстанию, чтобы выиграть время для короля, которого он презирал.

- Дар, я могу тебе чем-нибудь помочь?”

- Он покачал головой. “Я здесь не останусь.”

“А как же Айенша?”

Его глаза вспыхнули гневом и болью. “Она думает, что нашла причину.- Он усмехнулся этому слову. - Иди поищи ее вместе с ее дядей и твоими разбойниками.”

Кериан оглядела выжженную землю, погребальную яму, волков, рыщущих вокруг. Тихо опустилась ночь, завывание неба стало темно-синим, и бледная полоска новой Луны показалась на востоке, высоко за верхушками деревьев. Дар встал. Он долго смотрел на нее, и она почувствовала пустоту в сердце, почувствовала на себе его взгляд, его отстраненный взгляд. Он уже думал о своем пути прочь от этого черного и выжженного места.

“Так ты уходишь?- спросила она.

“Прочь.”

Кериан услышала это в тишине, а затем сказала: - Не уходи на юг, Дар. Там дракониды. Не ходи на запад, они держат все дороги, и рыцари с ними.”

Он не поблагодарил ее за предупреждение, и она не стала ждать от него дальнейших известий. Она встала и ушла она от него и не ожидала увидеть его снова.