Линии судьбы

Глава 54: Эхо будущего, которого не было

Тяжёлая створка двери отодвинулась с приглушённым скрипом. Шаг за порог — и Феликс столкнулся взглядом с мастером Ю, который, кажется, шёл именно к его келье.

Наставник замер, его глаза сузились, изучая лицо Феликса с свойственной ему проницательностью.

— Так рано в дорогу, ученик? — спросил он после короткой паузы. Голос звучал ровно, но глаза выдавали такую глубину понимания, что обычная проницательность казалась рядом с ней поверхностной.

— Учитель… — начал Феликс, склоняя голову в почтительном поклоне.

Как объяснить? Что я видел её смерть? Что держал её тело на руках? Что вернулся из будущего, в котором нам не удалось победить?

— Я должен отправиться в храм целителей, — сказал он наконец. — Предчувствую опасность.

Слова прозвучали пусто, бледной тенью истины. Феликс ждал расспросов, но мастер Ю лишь слегка наклонил голову, словно прислушиваясь к чему-то за пределами человеческого восприятия.

— То, что ты видишь… — произнёс он наконец. — Особенно тревожит тебя.

Не вопрос — утверждение. И какое-то неясное знание, прозвучавшее в нём.

— Да, учитель, — подтвердил Феликс, ощущая странную двойственность ситуации. Он стоял перед своим наставником, человеком, которого глубоко уважал, но сейчас чувствовал себя старше, опытнее. Словно прожил жизнь, недоступную мастеру Ю. — Мне сложно объяснить, но… я должен действовать немедленно.

Он ожидал хотя бы лёгкого сопротивления. В конце концов, всего вчера ему удалось завершить трансформацию печати, а впереди было множество задач по укреплению школы. Но мастер Ю молча поднял руку, жестом останавливая дальнейшие объяснения.

— Иногда знание приходит раньше, чем мы готовы его понять, — проговорил он, и в его тихом голосе Феликсу почудился намёк на нечто большее. Словно и сам мастер Ю был знаком с неожиданными поворотами времени. — Иди. Дела школы не пострадают за день твоего отсутствия.

Благодарность и облегчение затопили сознание Феликса.

— Я вернусь, как только смогу. Все приготовления к обороне…

— Продолжатся в твоё отсутствие, — закончил мастер Ю с лёгким наклоном головы. — Брат Лян справится.

Словно вызванный их разговором, на дорожке появился Лян, с утренним свитком школьных дел в руках. Его лицо, обычно строгое и непроницаемое, сейчас выражало лёгкое беспокойство.

— Я искал тебя, — сказал он, заметив дорожную сумку на плече Феликса. — Что-то случилось?

— Мне нужно уйти на день, — ответил Феликс, стараясь, чтобы голос звучал естественно. — Продолжай работу со схемами патрулирования. И, Лян… — он положил руку на плечо доверенного союзника, — особое внимание удели западной стене и водосточным желобам. Они могут стать слабым местом при атаке.

— Атаке? — в глазах Ляна промелькнуло удивление.

Феликс на мгновение замер. Очередной образ из будущего проявился внезапно, но сейчас не было времени объяснять детали видения.

— Да, атаке, — твёрдо подтвердил он. — Я видел это. Просто… не упускай ни одной детали, брат. То, что я увидел, может произойти раньше, чем мы думаем.

Лян нахмурился, но кивнул без дальнейших вопросов. Привычка следовать указаниям и доверие, заработанное за последнее время, взяли верх над естественным любопытством.

Дорога к городу вилась между холмами, покрытыми цветущей сакурой. Весеннее небо дышало свежестью — чистое, пронзительно-голубое. Всё вокруг дышало спокойствием, словно насмехаясь над тревогой, разъедавшей Феликса изнутри.

Каждый шаг давался с болезненным усилием, словно приходилось преодолевать невидимое сопротивление. Было что-то неправильное в том, чтобы идти по миру, которого не должно было быть. Или, точнее, быть таким — безмятежным, нетронутым, неизменённым его потерями и яростью.

Печать на груди отзывалась на его мысли рваными вспышками тепла. Никогда раньше, ни в одной из пережитых им версий реальности, Феликс не чувствовал её такой нестабильной.

Тонкая голубая нить вероятности, видимая только его внутреннему взору, мерцала где-то на периферии сознания, указывая направление.

Двигаясь быстро, он намеренно избегал людных троп, перебегая открытые участки и держась ближе к лесу. Одна мысль билась в голове настойчивым рефреном: успеть.

К полудню вдали показались дымки города. Глухое раздражение кольнуло, когда на повороте дороги он заметил небольшой караван — пять повозок, несколько купцов, обычная охрана. Проскользнуть незамеченным уже не получится.

— Эй, молодой мастер! — окликнул его седой купец с первой повозки. — Путешествуешь один в такие неспокойные дни?

Феликс остановился, борясь с желанием проигнорировать оклик.

— Времени мало, — ответил он, решив не тратить слова на формальные приветствия.

— Не спорю, — усмехнулся старик, замедляя ход повозки. — Но порой разговор с попутчиком помогает скоротать путь.

Что-то в его тоне, в искреннем дружелюбии заставило Феликса смягчиться. В конце концов, этот человек не мог знать, что мир стоит на краю пропасти.

— От школы Текущей Воды? — спросил купец, окидывая взглядом одежду Феликса. — Я Чжу, торгую шелками. Направляюсь в город. Как и ты, полагаю?

— Да, — лаконично подтвердил Феликс, шагая рядом с повозкой.

— М-да, — протянул Чжу, щуря глаза. — В город многие сейчас стремятся. Только вот странные вещи там творятся. Люди жалуются на кошмары — одинаковые, представляешь? Сосед моего кузена обычный плотник, так вот, он рассказывал, что видел во сне чёрные кристаллы, растущие из стен дома. Проснулся в холодном поту. А наутро встретил рыбака с восточного причала — и тот, слово в слово, описал такой же кошмар!

Феликс невольно замедлил шаг. Скверна уже начала проникать в сознание людей. Даже раньше, чем он помнил. Или просто в прошлый раз он был слишком занят собственными проблемами?

— А хуже всего в храме целителей, — продолжал Чжу, не замечая напряжения, сковавшего собеседника. — Закрыли главные ворота, никого не пускают с обычными болезнями. Говорят, проводят какой-то особый ритуал очищения.

Ледяная волна прокатилась по телу Феликса. Событие совпадало, но не полностью: в его памяти Елена рассказывала, как Сяо Мин подвергла её очистительной медитации, когда обнаружили влияние скверны. Именно во время этой медитации скверна пыталась захватить её сознание через кошмар. Но в тот раз они не закрывали храм, кажтеся и здесь ситуация изменилась в худшую сторону.

— Когда это началось? — резко спросил он.

— Не так давно, — пожал плечами Чжу. — Встречный путник рассказал, что его невеста водила младшего с горячкой, так их отправили в малый храм на окраине…

Феликс больше не слушал. Мысленным взором он видел Елену, сидящую в медитации у священного пруда, с чёрной нитью скверны, тянущейся к её виску. Страх и неотвратимость пронзили его острее любого клинка.

— Я должен идти, — оборвал он рассказ купца. — Спасибо за новости.

И не дожидаясь ответа, Феликс сорвался на бег, оставляя караван и его неторопливый ритм позади.

Солнце клонилось к западу, когда он достиг городских окраин. Храм целителей располагался в несколько в стороне от центра на невысоком холме, отделённый от остального города нефритовой стеной.

Феликс замедлил шаг, переходя к привычной походке практика. Привлекать внимание сейчас было бы опрометчиво. Но с каждым шагом нарастала тревожность — он чувствовал что-то неправильное в городском воздухе, в тенях, в самом течении времени.

Мельком глянув на ближайшую подворотню, Феликс заметил, как тень от мусорного ведра движется не вполне синхронно с самим предметом. Чуть дальше — бродячая собака обходила стороной странные трещины на стене дома, хотя людям они казались просто обычными разломами в штукатурке. Но Феликс видел: трещины складывались в символы, похожие на те, что встречались в подземельях школы Каменного Сердца.

Скверна проникала глубже, маскируясь искуснее, чем он предполагал.

Приблизившись к нефритовой стене храма, Феликс заметил, что главные ворота охраняются особенно тщательно. Два послушника в строгих белых одеждах стояли неподвижно, но глаза их неотрывно следили за прохожими.

Обходя вдоль стены, он искал другой вход или хотя бы место, где можно было бы незаметно перебраться через ограду. Печать на груди нагревалась всё сильнее, предупреждая о чём-то, чего он пока не понимал.

Наконец в южной части стены он обнаружил заросший участок, скрытый от случайных глаз густыми кустами сирени. Убедившись, что его никто не видит, Феликс легко перемахнул через преграду.

Внутренний двор храма был погружён в тихое оцепенение. Белые плиты дорожек сияли в последних лучах заходящего солнца, высокие клёны отбрасывали длинные тени. Где-то в глубине комплекса слышалось негромкое пение — вечерние молитвы целителей.

Феликс двигался тенью среди теней, замирая при малейшем звуке. Он отлично помнил расположение зданий храма и знал, где находится священный пруд для ритуального очищения.

Дальняя часть комплекса тонула в синеватых сумерках. Добравшись до невысокой нефритовой ограды, окружавшей священный пруд, Феликс замер, не веря своим глазам.

Елена сидела на плоском камне у самой воды, в позе глубокой медитации. Ее белые одежды казались серебристыми в угасающем свете, тёмные волосы собраны в строгий узел. Лицо спокойно, но между бровей пролегла тонкая морщинка напряжения.

Она была прекрасна. Живая. Настоящая.

Время остановилось для Феликса. На мгновение исчезли все мысли о скверне, о миссии, о гибели миров. Остались только они двое — он и она, разделённые десятью шагами пространства и целой вечностью пережитого.

Печать на его груди вспыхнула внезапной болью, возвращая к реальности. Его взгляд сфокусировался, и он увидел то, что искал: тонкая чёрная нить, пульсирующая и извивающаяся, как живая, тянулась от виска Елены и исчезала в воздухе.

Скверна пыталась проникнуть в её сознание. То же искажение, что она описывала, рассказывая о своём кошмаре. Но теперь у Феликса было преимущество — он знал, что происходит. Более того, он понимал, что должен сделать: войти в её кошмар, защитить от сил скверны.

Осторожно приблизившись, Феликс опустился на колени рядом с Еленой. Её дыхание было едва заметным, но на лбу выступили капельки пота — признак внутренней борьбы.

Он протянул руку, едва касаясь её пальцев. От этого прикосновения словно пробежал электрический разряд — печать на груди вспыхнула золотистым светом. Нити вероятностей заструились по его рукам, образуя канал между их сознаниями.

Сопротивление было неожиданно сильным. Словно между ними стояла незримая стена, которую нужно было преодолеть. Феликс сконцентрировался, направляя всю силу печати на создание моста между их разумами.

Мир вокруг исказился, теряя чёткость. Часть его сознания всё ещё оставалась у священного пруда, но другая часть проваливалась всё глубже — в темноту, в холод, в кошмар, который он уже видел однажды, но из другой перспективы.

Холод ударил первым — не обычный холод зимней ночи, а что-то глубинное, противоестественное, чуждое самой жизни. Феликс чувствовал, как этот холод проникает под кожу, достигает костей, сдавливает внутренности ледяной хваткой.

Темнота уступила место искажённому пространству. Каменные коридоры школы Каменного Сердца, такие знакомые ему по прошлой версии реальности, сейчас выглядели кошмарно изменёнными. Стены покрывали чёрные кристаллы, пульсирующие изнутри красноватым свечением. Они росли прямо из камня, словно злокачественная опухоль, пожирающая здоровую ткань.

Воздух здесь был густым, вязким. Каждый глоток обжигал лёгкие невидимым пламенем. В глубине коридора слышался шёпот — множество голосов, сливающихся в неразборчивый, но давящий гул.

Феликс шёл вперёд, опираясь на чувство направления скорее, чем на зрение. Кристаллы на стенах реагировали на его приближение, их пульсация становилась чаще, светясь ярче.

Он ощутил её отчаяние раньше, чем увидел саму Елену. Волна чистого страха, смешанного с решимостью сопротивляться до последнего, накатила, словно метель в горах.

Елена стояла, прижавшись спиной к стене, окружённая сгущающимся чёрным дымом. Её лицо было бледным, но сосредоточенным, словно она пыталась найти решение неразрешимой задачи. Напротив неё возвышалась искажённая фигура существа, которое когда-то было мастером школы Каменного Сердца, теперь трансформированного скверной.

— Сдайся, — шептало существо голосом, в котором сплетались десятки других голосов. — Так будет проще.

Вокруг кристаллы на стенах формировали подобия человеческих лиц, искажённых гримасами боли и ярости. Они шептали, обвиняли, насмехались, каждым словом истончая её сопротивление.

Чёрный дым сдавливал горло Елены, не давая вскрикнуть. Феликс видел, как она борется с ним — не физически, а усилием воли, удерживая свою сущность, своё «я» от растворения в скверне.

Он направил силу печати в ткань этого кошмара. Золотистое сияние, подобное рассвету, хлынуло от его сердца, разливаясь вокруг волнами живого света.

— Невозможно, — прошипел голос существа, и в нём впервые прозвучало что-то, похожее на страх. — Ты не можешь быть здесь.

Но я здесь, подумал Феликс, не тратя дыхание на слова.

Он шёл по коридору, и тьма расступалась перед ним, как вода перед раскалённым клинком. Каждый его шаг оставлял след золотистого света, разгоняющего черноту.

Глаза Елены широко распахнулись — в них плескались удивление и затаённая надежда. Кажется, она не до конца верила в происходящее. В конце концов, в кошмаре возможно всё, даже спасение, которое затем обернётся новым витком ужаса.

Феликс молча протянул руку, концентрируя золотистый свет вокруг ладони. Их взгляды встретились, связав их крепче любых физических уз.

— Идём, — сказал он негромко, но голос его прозвучал с неожиданной чистотой, словно колокольный звон в зимнем воздухе. — Здесь нельзя оставаться.

Она на мгновение замерла, словно в нерешительности, затем её рука коснулась его ладони. Прикосновение было холодным — но по мере того, как золотой свет обволакивал их соединённые руки, он чувствовал, как тепло возвращается в её пальцы.

Чёрный дым, окутывавший Елену, отпрянул, словно обжёгшись. Феликс крепче сжал её ладонь и потянул за собой, прочь от существа-мастера, от шепчущих кристаллов, от удушающей тьмы.

— Нет! — взвыло существо, и в этом крике сплелись десятки голосов, поглощённых скверной душ. — Она наша!

Дым взметнулся вверх, пытаясь преградить им путь, но печать Феликса горела всё ярче, прожигая коридор света в этой враждебной реальности. С каждым шагом кошмар терял свою власть, свою материальность. Кристаллы на стенах осыпались, превращаясь в безвредную пыль. Чёрный дым рассеивался, утрачивая плотность и цвет. Голоса стихали, один за другим, пока не воцарилась полная тишина.

Елена крепко держалась за его руку, и он чувствовал, как её сущность, её душа обретает силу, восстанавливает свои границы, возвращает самоопределение.

— Как ты здесь оказался? — прошептала она, всё ещё не до конца доверяя происходящему. — Что это всё значит?

— Я объясню, когда мы вернёмся, — ответил Феликс, не замедляя шага. — А сейчас нам пора уходить. Это место… оно истончается.

Последнее, что он заметил перед тем, как кошмар полностью рассеялся — тонкую голубую нить, пересекающую пустоту и указывающую им путь назад, к миру живых и бодрствующих.

Возвращение в тело ударило кулаком под дых. Сердце колотилось так, словно он пробежал через все Северные горы. Кровь шумела в висках, перед глазами плясали золотистые искры.

Феликс глубоко вдохнул, пытаясь восстановить дыхание. Он всё ещё сжимал руку Елены — их пальцы переплелись так крепко, что костяшки побелели. Священный пруд, нефритовая ограда, белые лотосы на воде — всё было таким осязаемым, настоящим после тусклого кошмара.

Елена открыла глаза — они распахнулись, словно распустившиеся цветы. Несколько ударов сердца она смотрела на него не моргая, пытаясь свести воедино сон и явь.

— Феликс? — прошептала она, и это имя, его настоящее имя, прозвучало одновременно как вопрос и как утверждение.

Что-то изменилось в печати на его груди. Он чувствовал это, не глядя — золотистые спирали наливались силой, серебристые прожилки начинали светиться ярче, словно пробуждаясь от долгого сна. Рисунок восстанавливался, возвращаясь к тому состоянию, в котором был после их слияния в пограничном мире.

С первым произнесённым его настоящим именем словно рухнула невидимая стена. Боль пронзила виски обоих, принося не страдание, а освобождение. Воспоминания хлынули потоком — смешиваясь, сливаясь, дополняя друг друга.

Совместная битва против существ скверны в храме.

Лин, наблюдающий за их объединённой силой с холодным любопытством исследователя.

Древний зал под храмом с чёрным кристаллом в центре.

Рука Лина, сжимающая ритуальный кинжал с чёрным лезвием.

Боль в груди Елены, словно лёд и пламя сражались за её сердце.

Угасающий серебристый свет.

И, наконец, незнакомец, искажающий ткань времени.

Елена вздрогнула, прижимая руку к груди, словно проверяя, нет ли там раны. Тонкий шрам между рёбрами, который всегда был там — как результат детского падения — теперь горел, словно кинжал вонзился в неё секунду назад.

— Я умерла, — произнесла она. Не вопрос — утверждение.

Глаза были полны слёз, но лицо оставалось поразительно спокойным — врач, привыкшая встречать смерть, теперь переживающая собственную.

— И я не смог тебя спасти, — голос Феликса дрогнул. Слова царапали горло, как осколки стекла. — Ты ушла у меня на руках, я чувствовал, как гаснет твой свет… — Он замолчал, неспособный продолжить.

Елена подняла дрожащую руку, касаясь его щеки. В её глазах боролись недоверие и странное принятие.

— Но теперь ты здесь. Вернулся. Из будущего, которого не должно случиться.

— Кто-то… вмешался, — тихо ответил Феликс. — Голубой свет, человек из него… Он дал нам второй шанс.

Она кивнула медленно, с трудом переваривая информацию.

— А Лин? — спросила она после паузы, и её голос чуть дрогнул. — Он действительно… предал нас?

Феликс хотел ответить мягче, найти слова, которые смягчили бы правду. Но вместо этого сказал просто:

— Да. Он верил, что наш союз нарушает некий фундаментальный баланс. Что скверна — это… другая сторона порядка вещей.

Елена отвернулась, её профиль в сгущающихся сумерках казался выточенным из слоновой кости. Он видел, как ходят желваки на её скулах, как пульсирует жилка на виске. За внешней сдержанностью бушевала буря — он чувствовал это через их вновь усиливающуюся связь.

— Мы не можем говорить здесь, — наконец произнесла она, указывая на священный пруд. — Идём в мои покои. Нам нужно многое обсудить.

Комната Елены была маленькой, но удивительно уютной. Простая деревянная мебель, несколько склянок с лекарственными настоями на полке, свежие цветы в глиняной вазе.

Елена зажгла одинокую свечу и закрыла дверь. В полумраке её лицо казалось скульптурным — острые скулы, чёткая линия подбородка, глаза, отражающие пламя.

— Расскажи мне всё, — потребовала она, опускаясь на край кровати. — С самого начала.

Но вместо ответа Феликс сделал то, о чём мечтал с момента пробуждения в этом повторяющемся дне — шагнул к ней и заключил в объятия.

Она замерла на миг от неожиданности, затем её тело обмякло, руки обвились вокруг его плеч, и она прижалась лбом к его груди.

— Я думал, что потерял тебя навсегда, — прошептал он, зарывшись лицом в её волосы, вдыхая их аромат — травы, свежая вода, что-то неуловимо лекарственное. — Твоя смерть… это было хуже, чем если бы умер я сам.

Елена чуть отстранилась, заглянула ему в глаза. Её взгляд изменился — стал глубже, мудрее, словно она прожила эти несуществующие дни вместе с ним.

— Теперь я понимаю, — тихо произнесла она. — Через связь… я чувствую эхо твоего горя. Оно… необъятно.

Она коснулась его груди, там, где под одеждой скрывалась печать. Даже через ткань он ощущал тепло её пальцев, словно они касались не тела, а самой души.

— Лин, — напомнила она после долгой паузы. — Мы должны решить, что делать с ним. Он… — Она запнулась, сражаясь с невозможностью соединить образ своего друга с предателем из воспоминаний Феликса.

— Он ещё не сделал этого, — мягко сказал Феликс. — Только… склонен к этому. Его жажда знаний, его стремление к истине любой ценой… скверна использует это, извращая его понимание баланса. Он искренне верил, что поступает правильно.

В её глазах плескалась боль.

— Я доверяла ему.

— Я знаю.

Она высвободилась из его объятий и отошла к окну. Несколько мгновений смотрела на ночное небо, усыпанное звёздами, затем повернулась, обхватив себя руками, словно защищаясь от внезапного холода.

— Значит, теперь у нас есть шанс предотвратить всё это. Ритуал, жертвы, предательство… Изменить будущее.

— Да, — подтвердил Феликс. — Но чтобы полностью понять, что происходит, нам нужно отыскать того незнакомца, который вмешался. Тот человек из голубого света… У меня растёт уверенность, что я знаю, как его найти, и что он может быть как-то связан с богами.

Она нахмурилась:

— Тот, кто управляет временем…

— Именно. — Феликс нервно провёл рукой по волосам. — Но сначала нам нужно понять, почему ритуал скверны всё равно удался в моей временной линии. Что мы упустили? Мы же отбросили культистов, добрались до кристалла… но что-то пошло не так.

Елена двинулась к нему. Её глаза, обычно спокойные и сдержанные, теперь полыхали внутренним огнём.

— Феликс, — сказала она с непривычной решимостью. — После всего, что мы пережили… после того, как смерть разлучила нас, а время снова свело… Мы заслуживаем момента покоя. Завтра мы начнём поиски ответов. Но сегодня…

Елена приблизилась к Феликсу, словно магнитная буря, несущая в себе вековую жажду. Ее пальцы впились в ворот его рубахи, разрывая ткань с тихим шелестом, обнажая кожу, по которой пробежала рябь золотого свечения. Печать на его груди пульсировала, как второе сердце, откликаясь на каждый её выдох.

— Ты знаешь, я долго носила в себе этот голод, — прошептала она, прижимая ладонь к его пылающему знаку. — Даже смерть не смогла его погасить.

Ее взгляд сказал всё. В нём светилось возрождённое желание жить, чувствовать, принимать каждое мгновение как дар.

Ее губы нашли его шею — не поцелуй, а укус, отметина, смесь боли и обещания. Феликс вскинул голову, позволив ей властвовать, но его руки уже скользили по ее талии, срывая тунику, обнажая тело, которое помнило и боль, и наслаждение. Елена вздрогнула, когда его пальцы коснулись того места над ребром — следа из другой жизни.

— Не бойся, — он притянул ее ближе, ощущая, как ее грудь прижимается к его груди, а бедра ищут опору в его ногах. — Мы уже прошли через ад. Теперь — только рай.

Она рассмеялась хрипло, ведя его руку ниже, к влажному теплу между своих ног: — Ты уверен в этом? В раю… так не бывает.

Ответом стал рычащий стон Феликса. Он подхватил ее, словно ветер осенний лист, прижал к стене. Их тела сплелись в ритме древнего танца — не борьба, но диалоге. Елена, опытная, но дрожащая от новизны этого соединения, вела его бедрами, замедляя, ускоряя, пока он не вошел в нее резко, как клинок в ножны.

— Медленнее… — прошептала она, но уже сама впивалась ногтями в его ягодицы, требуя большего.

Каждое движение рождало вспышки света. Золото его печати лилось по ее коже, серебро ее дара пронизывало его вены, смешиваясь в алхимии прикосновений. Когда он погружался глубже, Елена выгибалась, обнажая горло, а Феликс кусал его, чувствуя, как их энергии вздымаются, как прилив, сметающий берег.

Золотистое сияние и серебристый свет сплетались в вихрь, окутывающий их коконом, где не существовало «я», только «мы». В этом святилище, созданном их союзом, не было места для скверны, для предательства, для смерти.

— Смотри на меня, — приказала она, захватывая его лицо в ладони. — Хочу видеть, как ты теряешь контроль.

Он подчинился, ускоряя ритм, каждое толчок — молитва, каждый стон — исповедь. Елена сжимала его внутри себя, словно боялась, что он растворится, как сон. Но Феликс был тверд, как клятва, жаркий и неумолимый.

Когда наступила кульминация, печать разгорелась еще ярче, словно маленькое солнце, родившееся в его груди. Вихрь золота и серебра поглотил их целиком, став неприступной крепостью против всего внешнего мира. В этом коконе света они ощущали присутствие своих божественных покровителей — словно Фортуна и Смерть благословляли их союз.

«То, что создаётся сейчас — больше, чем вы оба. Храните это единство,» — прошептал голос богини Смерти, едва различимый на границе сознания Елены.

А рядом, столь же эфемерный, отозвался голос Фортуны: «Пути, что не могли пересечься, теперь сплетаются в один. Новая вероятность рождается.»

Они рухнули на пол, всё еще соединенные, дрожащие. Елена прижала лоб к его груди, слушая, как их сердца бьются в унисон: — Теперь нас… даже время не разорвет.

Феликс провел пальцем по ее влажной спине, рисуя символы на коже: — А Смерть на нашей стороне.

Они лежали, окутанные затухающим сиянием — словно отпечатком вспышки сверхновой. Дыхание постепенно выравнивалось, но их сердца продолжали биться в идеальном унисоне.

— Печать восстановилась полностью, — прошептала Елена, проводя пальцами по золотисто-серебряному узору на его груди. — Даже ярче, чем была.

— Наш союз… — Феликс накрыл её руку своей. — Любая форма единения между нами усиливает связь. Будь то слияние сознаний, энергий или тел.

Елена кивнула, прижимаясь теснее. Её обнажённое тело в отблесках угасающего сияния печати казалось выточенным из живого мрамора — совершенные линии, мягкие изгибы, сила, скрытая под внешней хрупкостью.

— Что теперь? — спросила она после долгого молчания.

— Лин, — тихо ответил Феликс. — Мы должны помочь ему, спасти от влияния скверны, если возможно. Но главное — предотвратить ритуал.

— Да, — согласилась она. — Но есть ещё кое-что… как мы узнаем, что этот загадочный человек с голубым светом действительно хочет нам помочь? Что, если его появление — часть более сложного плана скверны?

Феликс задумался. Вопрос был глубже, чем казалось на первый взгляд. Вмешательство незнакомца изменило весь ход времени, дало им второй шанс — но с какой целью и главное - какой ценой?

Внезапно воздух в комнате задрожал, и перед ними проявилась тонкая голубая нить — почти невидимая, различимая лишь благодаря их обострённому восприятию. Она колебалась, словно на ветру, хотя в комнате не было ни малейшего сквозняка.

— Что-то происходит, — прошептала Елена, инстинктивно прижимаясь к Феликсу.

Нить удлинилась, протянувшись через комнату к окну, указывая куда-то вдаль — на север, туда, где горные хребты смыкались с небом.

Феликс почувствовал странное притяжение, словно нечто внутри него отзывалось на зов этой нити. Перед внутренним взором возникла чёткая картина — древний храмовый комплекс в Северных горах, то самое место, где, согласно воспоминаниям Чжан Вэя, настоящий хозяин этого тела встретил свой конец.

Воздух сгустился, и в сознании Феликса зазвучал голос — не физический звук, а скорее непосредственная передача мысли:

«Настало время встречи.»

— Ты слышала? — спросил Феликс, вглядываясь в лицо Елены.

Она медленно покачала головой:

— Нет, но я чувствую… нечто. Нить словно зовёт тебя.

Голубая нить медленно растворилась в воздухе, но напоследок сформировала силуэт — фигуру человека, размытую, как отражение в подёрнутой рябью воде. Он поднял руку в жесте, который можно было истолковать и как приветствие, и как предостережение.

«Не все нити вероятности перерезаны. Не все жертвы предотвращены. Поторопись.»

Видение исчезло, оставив после себя лишь лёгкое колебание воздуха и ощущение неотложности, сгустившееся в комнате подобно туману.

Елена с тревогой вглядывалась в лицо Феликса:

— Что ты видел?

— Храм в Северных горах, — ответил он, всё ещё ощущая эхо чужого присутствия. — Место, где кажется погиб настоящий Чжан Вэй. Он зовёт меня туда.

— Он? Тот, кто вернул тебя во времени?

— Да. — Феликс отвёл прядь волос с её лица. — Я должен идти. Завтра на рассвете.

Елена крепко сжала его руку:

— Я иду с тобой. Мы только что нашли друг друга снова. Я не собираюсь так легко отпускать тебя.

Феликс покачал головой и мягко высвободил свою руку:

— Нет, Елена. Ты только что пережила атаку скверны. Твоему телу и душе нужно время на восстановление. Я должен сделать это один.

— Но… — начала она, однако Феликс прервал её, нежно коснувшись её лица.

— Я обещаю вернуться. Но сейчас мне нужно знать, что ты в безопасности. Что ты даёшь себе время исцелиться.

Елена опустила глаза, понимая правоту его слов, хоть сердце и противилось разлуке.

— Хорошо, — наконец сказала она. — Но помни – я жду тебя.

За окном налетевший ветер шелестел листьями. Где-то вдалеке колокол храма отбивал полночь. Мир продолжал своё движение, не подозревая, что его судьба изменилась — благодаря любви, преодолевшей время, и загадочному зову из храма, где история Чжан Вэя начиналась и заканчивалась.