Линии судьбы

Глава 53: Выбор архивариуса

Времени для обвинений не было. Существа атаковали сплошной волной, словно тени сорвались со стен и обрели плоть. Чёрный поток с красными вспышками глаз захлестнул коридор.

Феликс встретил первый удар, пропустив трёхпалую когтистую лапу в миллиметре от лица — тело само изогнулось в технике “Водоворот вспять”. Запах гниющего железа и влажного пепла обжёг ноздри.

— Держать строй! — крикнул он, активируя печать.

Золотое сияние хлынуло по венам. Каждое движение превратилось в размытую вспышку. Существо напротив на мгновение застыло, и Феликс ударил ладонью по грудине, перенаправляя чужую силу против самой твари. Она отлетела, сбив двух других.

Братья Лю двигались как единый организм — там, где один рассекал, другой пронзал. Их мечи оставляли за собой дорожки синего пламени. Мастер Шэнь скользил между тенями, плетя из тьмы кинжалы, вонзавшиеся в суставы существ.

Елена стояла в центре построения. Серебристое сияние пульсировало вокруг неё волнами, собирая силу. Через их связь Феликс чувствовал растущее напряжение — она готовилась к мощному удару.

— В зал! — крикнул он, блокируя атаку существа с костяными наростами вместо рук. — Нам нужно пространство!

Лин прижимался к стене, его пальцы судорожно сжимали висок. Лицо застыло в маске ужаса, но в глазах промелькнуло нечто другое — холодное, оценивающее любопытство наблюдателя, диссонирующее с трясущимися руками.

— Лин! — крикнула Елена, отражая атаку серебристым потоком. — Назад! За дверь!

Архивариус дёрнулся, словно пробуждаясь от транса, и бросился к двери. Пальцы нащупали скрытый механизм в стене, проворачивая потайной рычаг. Массивные створки разошлись.

Отряд ворвался в обширный зал, и то, что предстало перед ними, заставило дыхание замереть.

Сама реальность здесь изгибалась, как расплавленный воск. Лестницы скручивались в спирали, уходящие в никуда. Колонны пульсировали, будто живые сердца. Пол вздымался рябью, искажающейся в такт с биением чёрного кристалла, который возвышался в центре на пирамидальном постаменте.

Кристалл был настолько тёмным, что, казалось, высасывал свет из окружающего пространства. Красные прожилки внутри вспыхивали, как кровь в венах умирающего. Вокруг него двигались трансформированные мастера, их конечности сплетались в странные узоры, формируя сложную схему — копию системы с тринадцатью пульсирующими точками.

Существа, преследовавшие отряд, вдруг замерли у двери, выстроившись почётным караулом. Из рядов трансформированных мастеров выступила высокая фигура — верховный мастер школы Небесного Ветра. Его мантия колыхалась, словно живая, расшитая символами, двигавшимися по ткани, как черви в гнилом мясе.

— Архивариус Лин, — произнёс он голосом, в котором человеческие нотки переплетались с металлическим скрежетом. — Наконец-то ты привёл их. Как и было договорено.

Феликс резко повернулся к Лину. Тот побелел, словно его ударили в живот. Рука так сильно прижималась к виску, что костяшки пальцев, казалось, вот-вот прорвут кожу.

— Я никогда… — начал он, но верховный мастер рассмеялся.

Звук рассыпался стеклянной крошкой, впиваясь в уши. По стенам зала пробежала рябь, будто камень превратился в ткань на ветру.

— Конечно, ты не предавал их сознательно, — ласково произнёс верховный мастер. Его зрачки пульсировали, как две красные звезды. — Ты просто… наблюдал. Как истинный архивариус. Разве не ты говорил, что “настоящее знание требует беспристрастности”?

Феликс перехватил взгляд Елены. Через их связь прошла волна понимания — они оказались в ловушке, но не той, которую ожидали. Лин не был предателем в обычном смысле. Он был одержим охотой за знанием, и это оказалось страшнее прямого предательства.

Трансформированные мастера активизировали ритуал — их руки двигались синхронно, плетя в воздухе все новые символы. Чёрный туман, исходящий от кристалла, сгущался, формируя узоры, в которых Феликс узнал очертания тринадцати узловых точек со схемы города.

— Они запускают ритуал! — крикнула Елена. Её серебристое сияние стало ярче, глаза вспыхнули холодным светом звёзд. — Нужно уничтожить кристалл!

Существа и трансформированные мастера бросились на них со всех сторон. Мастер Шэнь исчез в тени, лишь чтобы появиться у дальней колонны, нанося удары клинками из сгущённой тьмы. Братья Лю встали спина к спине, их мечи сплелись в смертоносную сферу, отсекающую всё, что приближалось.

Феликс и Елена двигались к кристаллу, их энергии усиливали друг друга. Золотистое сияние печати и серебристый свет дара целительницы сливались, образуя вихрь, отбрасывающий врагов.

— Формируем спираль! — крикнул Феликс, уворачиваясь от удара. Пот заливал глаза, смешиваясь с чем-то чёрным и маслянистым, осевшим на коже. — Нужно обратить энергию скверны против неё самой!

Они начали движение по сходящейся спирали — шаг в шаг, дыхание в дыхание. Золото и серебро переплетались, создавая узор, похожий на печать, но более сложный, многомерный. С каждым движением вихрь усиливался, взрезая строй трансформированных мастеров.

Верховный мастер наблюдал с вершины пирамиды, красные глаза сузились до горящих щелей: — Остановить их! Немедленно!

Трансформированные мастера набросились с новой силой, но было поздно. Спираль Феликса и Елены достигла такой плотности, что превратилась в сияющий кокон, сквозь который не могли пробиться даже самые мощные атаки скверны.

Лин замер у колонны, бледный, с расширенными зрачками. По его вискам растекалась тонкая чёрная сеть — как паутина под кожей. Выражение его лица менялось с пугающей быстротой: страх — восхищение — отвращение — благоговение.

— Они объединяются… — прошептал он, не отрывая взгляда от светящегося вихря. — Сила богов… через смертных… — Его пальцы блуждали по виску, отслеживая контуры чёрных линий. — Скверна боится этого союза. Почему?

Феликс и Елена пробились к подножию пирамиды. Трансформированные мастера, охранявшие последний рубеж, рассыпались чёрным пеплом от соприкосновения с их энергией. Спираль света поднималась всё выше, воздух кристаллизовался вокруг них, формируя светящийся тоннель к вершине пирамиды.

Верховный мастер отступил, его уверенность треснула, как сухая глина: — Уничтожить их! Любой ценой!

Он разрезал пространство движением руки, словно рассекая невидимую завесу. Из разлома хлынула волна чистой скверны — чёрная маслянистая субстанция, состоящая из тысяч извивающихся щупалец.

Мощнейший удар обрушился на спираль света. На мгновение показалось, что защита выдержит — золотисто-серебряное сияние вспыхнуло ослепительно ярко, отражая атаку.

Но затем раздался звук, будто треснул лёд на замёрзшем озере, и спираль разлетелась мириадами осколков.

Ударная волна отбросила Феликса к левой стене, а Елену — к правой. Мир потемнел перед глазами, в ушах зазвенело оглушительно громко, потом стихло до странной, вакуумной тишины.

Когда зрение прояснилось, он увидел картину, от которой сердце на миг перестало биться.

Елена лежала у основания постамента, оглушённая, её серебристое сияние померкло до тускло мерцающей дымки. Рядом с ней опустился на колени Лин, его лицо отражало странную смесь горя и решимости.

— Лин! — крикнул Феликс, пытаясь подняться. Колено не слушалось, плечо пульсировало болью. — Помоги ей!

Архивариус склонился над Еленой, движения его были плавными, почти нежными. Он помог ей приподняться, поддерживая за плечи.

— Я всегда восхищался тобой, Юнь Лин, — произнёс он голосом, странно спокойным среди хаоса битвы. — Твоё владение техниками целительства… твоё понимание баланса… — В его глазах сталкивались любовь и холодная, отстранённая расчётливость. — Но ты не видишь, что происходит на самом деле.

Феликс рванулся к ним, но четверо трансформированных мастеров перехватили его. Их конечности вытянулись, формируя живую клетку из костей и плоти. Он яростно боролся, печать на груди пульсировала болезненно, словно второе сердце.

— Посланники богов, — продолжал Лин, не обращая внимания на борьбу Феликса. — Соединившие силы противоположностей. Вы нарушаете баланс своим союзом.

Елена полностью пришла в себя, её глаза вспыхнули серебром, как в первый день их встречи: — Лин, что ты говоришь? Это скверна влияет на тебя. Сражайся с ней!

Лин отрицательно покачал головой. На его лице появилась печальная, усталая улыбка человека, знающего нечто непосильное для других: — Скверна не зло, Юнь Лин. Это другая сторона баланса. Альтернативный порядок. Древние знали это. — Его взгляд скользнул к трансформированным мастерам, к узорам на стенах, к самому кристаллу. — Вместо борьбы мы должны изучать её, понимать. Она часть мироздания, как и мы.

Его пальцы коснулись пояса, извлекая кинжал, которого раньше никто не видел — изогнутый, с чёрным лезвием, по которому пробегали красные вспышки, как по венам кристалла.

— Прости меня, — сказал он с искренней скорбью. — Но ваш союз слишком опасен. Боги не должны объединяться через смертных. — Его рука дрогнула, пальцы на рукояти побелели. — Последствия будут катастрофическими для всего мироздания.

Кинжал вошёл между рёбер Елены, найдя кратчайший путь к сердцу. Движение было быстрым, точным — не жест убийцы, но скорее хирурга, выполняющего необходимую операцию.

Боль, которую испытал Феликс через их связь, выжгла всё остальное из сознания. Словно его собственное сердце вырвали из груди. Он почувствовал, как её жизнь утекает через рану, как серебристый свет меркнет, как их связь натягивается до предела, истончаясь с каждым ударом её замедляющегося сердца.

— НЕТ! — крик Феликса был физической силой, сжатой в одно слово.

Печать на его груди взорвалась потоком чистой энергии, испепеляя трансформированных мастеров, державших его. Он бросился к Елене, расчищая путь вихрем золотых лезвий, формирующихся из самого воздуха.

Лин отступил на шаг. Кинжал в его руке дымился от крови Елены, капли падали на мраморный пол, испаряясь с шипением, оставляя чёрные следы. На его лице отразилась сложная гамма эмоций — скорбь, решимость и странное удовлетворение исследователя, сделавшего важное открытие.

— Это необходимо, — сказал он тихо. — Ты поймёшь со временем.

Феликс рухнул на колени рядом с Еленой. Кровь быстро пропитывала её белые одежды, расплываясь неровным кругом, как печать иного рода. Но лицо оставалось спокойным, почти умиротворённым. Её глаза, теперь лишённые серебристого блеска, смотрели на него с нежностью, которую он не заслуживал.

— Феликс, — прошептала она, голос был слабее дыхания. — Не вини его. Он… тоже жертва.

Он прижал её к себе, ощущая каждый затухающий импульс её сознания через их связь. Словно держал в руках затухающую звезду, чувствуя, как иссякает её тепло, как прерывается свечение.

— Держись, — шептал он, пытаясь передать ей свою энергию. — Мы справимся. Мы всегда справлялись.

Но печать была бессильна. Она могла менять вероятности, направлять их, но не обращать вспять уже свершившееся. В этом и заключалась её природа — Феликс чувствовал это с ужасающей ясностью. Он владел возможностями будущего, но прошлое оставалось неизменным, как камень.

Елена слабо улыбнулась, поднимая руку к его лицу. Пальцы оставили влажный след на его щеке: — Найди меня снова, — прошептала она. — В другом времени. В другой вероятности.

Рука бессильно упала, глаза закрылись. Последнее, что Феликс почувствовал через их связь — вспышку света, словно звезда взорвалась и погасла в глубине его сознания.

Мир остановился. Не было больше ни боли, ни ярости — только кристальная пустота. В центре этой пустоты стоял он, держа безжизненное тело Елены, и всё его существо сконцентрировалось в единственной мысли: «Это неправильно. Так не должно быть».

Он поднял голову, встречаясь взглядом с Лином. Архивариус смотрел на него с сочувствием и жадным, неутолимым интересом учёного, наблюдающего уникальный эксперимент.

Феликс бережно положил тело Елены и поднялся. В сознании была пустота, в ушах — звенящая тишина. Печать на груди пульсировала с болезненной интенсивностью, золотое сияние смешивалось с кроваво-красным, напоминая закат, предвещающий бурю. Воздух вокруг начал искажаться, как от невыносимого жара над раскалённым камнем.

— Я уничтожу вас всех, — произнёс он голосом, от которого задрожали стены зала. Не угроза — обещание.

Верховный мастер отступил, в глазах впервые отразился неподдельный страх: — Сдержать его! Немедленно!

Трансформированные мастера и существа скверны обрушились на Феликса волной, но было поздно. Его ярость преобразовалась в чистую, ничем не сдерживаемую энергию. Печать на груди сияла, как маленькое солнце, испепеляя всё, что приближалось.

Он шёл к кристаллу, оставляя за собой полосу выжженного камня. Трансформированные, попадавшие в радиус его излучения, рассыпались чёрным пеплом, который тут же сгорал до мельчайших частиц.

Лин наблюдал за происходящим с выражением странного удовлетворения и одновременно ужаса: — Вот она — истинная сила богов проводимая через смертного, — прошептал он. — Это то, чего я боялся. Это то, почему равновесие должно быть сохранено.

За спиной Феликса братья Лю продолжали сражаться с трансформированными учениками, их синхронные движения создавали вихрь из стали и синего пламени. Мастер Шэнь скользил тенью между колоннами, его лицо под капюшоном оставалось скрытым, но каждое его движение высвобождало волну концентрированной тьмы, разрывающей существ скверны на части.

Феликс был в шаге от кристалла, когда реальность вокруг него дрогнула. Не так, как от искажений скверны, а иначе — словно кто-то перелистнул страницу книги самой реальности.

— Остановись, Чемпион Фортуны, — раздался голос, который, казалось, звучал отовсюду и ниоткуда одновременно.

Феликс замер. Странное ощущение дежавю окутало его — этот голос был чужим, но в его интонациях звучало что-то необъяснимо знакомое, будто эхо воспоминания, которого никогда не было.

— Твоё время ещё не пришло, — продолжил голос, в котором переплетались сила и усталость. — Я не смог предотвратить трагедию, когда был на твоём месте. Но сейчас… сейчас я могу дать тебе шанс изменить то, что казалось неизбежным.

Воздух наполнился мягким голубым сиянием, непохожим ни на золото Фортуны, ни на серебро Смерти. Феликс почувствовал, как ярость отступает, сменяясь головокружением. Мир вокруг начал расплываться, цвета смешивались, звуки затихали, словно доносясь из-под воды.

Что-то всколыхнулось в глубинах его памяти — смутные образы, отголоски воспоминаний, словно сон, который никак не удаётся вспомнить при пробуждении. Прикосновение голубой энергии будило нечто важное, что-то, чего не могло быть, но что, тем не менее, казалось фундаментальным.

— Я… знаю тебя? — пробормотал Феликс, не столько спрашивая, сколько выражая странное ощущение знакомости, разливающееся по сознанию.

В голубом сиянии на мгновение проступил силуэт человека — худощавого, с проницательным взглядом и складками вокруг глаз, которые могли появиться от постоянной привычки щуриться, рассматривая мелкие детали.

— Ты вспомнишь, когда придёт время, — произнёс незнакомец, и в его тоне Феликсу почудилась боль утраты, которая резонировала с его собственным горем.

Мир взорвался ослепительным белым светом, и сознание Феликса провалилось в забвение.

Звук утреннего гонга ворвался в сознание Феликса, выдергивая его из тьмы. Он рывком сел на постели, судорожно хватая ртом воздух. Сердце колотилось о ребра, словно птица, пытающаяся вырваться из клетки. Печать на груди пульсировала в такт ударам, расплескивая горячие волны по телу.

Елена.

Имя всплыло в сознании, утягивая за собой кошмарные образы: кровь, растекающаяся по белоснежным одеждам; удивление в гаснущих глазах; чёрный кинжал в руке Лина. Елена, умирающая на его руках.

Феликс вскочил с постели, хватаясь за грудь. Печать горела, но не той гармоничной силой, к которой он привык — золотистое сияние оставалось, но серебристые прожилки, появившиеся после их слияния с Еленой, потускнели.

Дрожащими руками он потянулся через едва ощутимую связь, ища отклик. Слабый, едва различимый, но несомненный — она была жива.

Феликс огляделся, осознавая реальность вокруг. Его келья в Павильоне тысячи отражений. Утренний свет рисовал узоры на татами. За окном — привычные звуки пробуждающейся школы: шаги учеников, спешащих на тренировку, голоса младших наставников, отдающих распоряжения, далекий звон металла с тренировочных площадок. Всё было знакомо, обыденно — и невыносимо неправильно.

Он бросился к столику, где лежал свиток с календарем. Пальцы дрожали, разворачивая тонкую бумагу.

Дыхание перехватило. Сегодня был день после завершения подготовки школы — тот самый день, когда он переставлял скамьи, перемещал запасы, менял расположение патрулей. За три дня до нападения на школу и похищения Сяо Ина.

Феликс опустился на колени, голова кружилась. Он закрыл глаза, призывая силу печати. Золотистые нити вероятностей развернулись перед внутренним взором. Среди обычных путей и возможных исходов мелькали обрывки другого будущего — того, что он уже прожил. Их сражение вместе против скверны. Медленно развивающаяся связь. Слияние сознаний в пограничном мире. И темнота, заполнившая его душу, когда жизнь покинула её тело.

Но это будущее больше не было предопределено. Тончайшая голубая нить вплелась в ткань вероятностей — чуждая, неестественная, и всё же дарующая надежду.

Феликс открыл глаза и резко поднялся. Времени на размышления не было. Он быстро оделся, собрал необходимые вещи — немного еды, запас воды, чистый свиток для записей. Движения были чёткими, экономными, словно тело помнило подготовку к миссии, которой не было.