Кровь не вода

Глава 19

Пока бабушка осматривалась, я вытаскивал лодку повыше на берег, размышляя, что это сейчас было.

«Уже вроде не мальчик и, можно сказать, жизнь прожил, а покраснел, будто ребёнок малолетний, тем более что вообще без причины, ладно бы начудил, а тут вообще жесть непонятная».

Бабушка прервала эти размышления.

— Ну пойдём, Сема, познакомишь меня со всеми здесь

«Ну, пойдём так пойдём, было бы сказано», — подумал я и направился к теперь уже переселенцам.

Илья с семьёй особого интереса у бабушки не вызвали, познакомилась, обменялись приветствиями, и на этом все, а вот Мария её явно заинтересовала, да так, что ей захотелось побеседовать с ней наедине. Наверное, поэтому она меня тут же озадачила работой, притом сделала это очень изящно.

— Сема, помнится, когда поднимались по ручью, нам по пути встретилось несколько березок, растущих чуть в сторонке. Ты сходи на лодке, набери с них сухих веток. Берёза почти не даёт дыма, вот и будете здесь днем тоже готовить, нечего без горячего сидеть.

Пришлось идти выполнять её указание, хотя так и хотелось сказать, что это можно будет сделать и позже, когда я отвезу её обратно. Но не стал спорить, раз нужно ей пошептаться, пусть развлекается, знает, наверное, что делает.

Больше часа потратил на заготовку хвороста, но зато набрал действительно много, что было непросто, потому что эти берёзы росли в разброс между густым кустарником. Кстати, я обнаружил там немало уютных полян, где в следующем году можно будет собирать ягоды, ну и скоро уже грибы тоже.

По возвращении обратил внимание, что бабушка выглядит очень уж задумчивой, да и Мария была казалась нерадостной. Похоже, непростой у них выдался разговор. Я понял это ещё и потому, что бабушка как-то уж очень резко произнесла:

— Выгружай свои дрова быстрее и отвези меня обратно, слишком я тут задержалась.

Сказано было так, будто я по своей инициативе отправился собирать этот хворост. Не стал ей ничего отвечать и молча начал разгружать лодку, помню ведь маленько о женской логике. Илья до этого, похоже, где-то прятавшийся так же молча подошел и начал помогать. Чуть позже, уже когда заканчивали, шепнул:

— Серьёзная у тебя бабушка, такой лучше не перечить.

Я только кивнул в ответ, про себя прикалываясь, что, похоже, поставила себя здесь бабуля как надо, если даже этого слегка флегматичного мужика проняло.

По дороге обратно в поселение до самой реки бабушка молчала, а потом, когда выбрались на чистую воду, её будто прорвало. Говорила она, правда, не торопясь, размеренно, будто взвешивая каждое слово.

— Хорошая девушка эта Мария, и несмотря на то, что она уже перестарок, семнадцать лет, лучше жены для тебя было бы не сыскать. Но ничего не выйдет. Ссильничал её татарский мурза, порченая она теперь, поэтому и домой не захотела возвращаться. Хорошо, если без последствий обойдётся, потому что если непраздна, плохо ей будет. Оно и так нелегко придётся, а если с дитем, так и вовсе хоть в омут бросайся.

Бабушка немного помолчала, что-то обдумывая, а потом продолжила.

— Она на удивление хорошо держится, да и повезло ей вынести из татарского лагеря сумки, в которых немало серебра, но этого мало, вот что значит без крепкого мужского плеча рядом.

Бабушка как-то внимательно на меня посмотрела и, ткнув пальцем чуть ли не в лоб, рыкнула:

— Даже не думай морочить голову девке и лезть ей под юбку, понял меня?

— Даже в мыслях не было, — попытался было откреститься я, на что бабушка ухмыльнулась, прищурилась.

— Ага, не было, а то я не видела, как ты на неё смотрел. Я не шучу, даже не думай к ней сейчас лезть.

Она выдержала паузу, будто пытаясь увериться, что до меня дошло, и буквально прибила меня следующими своими словами.

— Когда будем уверены, что не забеременела, тогда и помилуетесь.

Вот честно, чуть из лодки не вывалился, только и смог, что выдавить из себя возмущенное «Баа!».

— Что Ба? Дело житейское, да и девушка хорошая. Жениться я тебе на ней не позволю, а помогать и поддерживать её надо, вот и поможешь.

— Ба, вот ты мне сейчас что говоришь и предлагаешь? Наделать ублюдков и радоваться жизни, глядя на них со стороны или вообще отправив их подальше от себя, чтобы глаза не мозолили, по примеру моего отца?

— Не наделаешь, не переживай, есть, знаешь ли, способы уберечься, а тебе уже пора, да и ей для здоровья полезно будет. Опять же, помогать ей надо будет хоть на первых порах, вот и займешься. И вообще, хватит тебе кобениться, я тебе что, зла желаю?

Охренеть не встать разговоры пошли, вот чего угодно ждал, но такого… тем более от бабушки. Такое услышать — это даже в страшном сне не могло привидеться. Сюрреализм какой-то.

Не стал ничего больше говорить, боясь совсем уж нагородить лишнего, по-любому нужно сначала переварить этот нежданчик, а только потом уже делать какие-либо выводы. Правда, похоже, тут уже без меня все порешали, но это мы ещё посмотрим, что и как будет.

Доставив бабушку и вернувшись обратно в укрытие, понял вдруг, что как-то я подустал за этот день и больше даже не физически, а морально. На автомате поел похлебки, которую к моему возвращению успела приготовить жена Ильи и, не обращая никакого внимания на начавшую дичиться Марию, тупо завалился спать в своём шалаше с мыслью, что хватит уже с меня всего этого.

Три дня ждать не пришлось.

Уже на следующий день ближе к обеду к нам добрались Святозар со Степаном и уведомили, что нам можно перебираться в слободу.

Для всех стало неожиданностью, что со стороны Дона в нашем направлении навстречу возвращающимся с набега татарам шли без малого две тысячи низовых казаков, не простивших набега на переволок. Вот они и перехватили практически всех татар, бежавших от нас и москвичей.

Из-за этого, собственно, москвичам не оставалось ничего другого, кроме как возвращаться домой. На перехват основной части орды они не успевали при любом раскладе, а преследовать дальше теперь было некого.

Сегодня утром они покинули наше поселение, собственно, как и низовые казаки, которые к нему не дошли, остановившись в полудне пути.

В общем, эпопея с татарским набегом закончилась относительно благополучно, и жителям дали добро возвращаться в поселение.

Так-то хорошая новость, только я как представлю, сколько мне сейчас придётся перелопатить работы, так сразу грустно становится, а ведь ещё теперь придётся помогать Илье с семьёй и Марии тоже. В общем, жуть жуткая, иначе не скажешь.

Благодаря тому, что у нас было две лодки, получилось не только всем погрузиться сразу, но и схрон практически полностью разграбить на припасы. Ведь по прибытии в поселение надо будет по первости чем-то питаться.

По дороге хотел расспросить Святозара и узнать новости, но не срослось. Он только и буркнул в ответ:

— О другом думай, вечером соберёмся для серьезного разговора.

Нет, я помню, что будут разбирательства, но как-то за последнее время перегорел, поэтому и не стал сейчас париться по поводу будущего разноса (а иного и не ждал), вместо этого начал прикидывать, с чего начинать трудовую деятельность в слободе.

Как ни прикидывал, а по всему выходило, что нам всей толпой снова предстоит строить шалаши и никак иначе. Ведь дело движется к осени ведь, а значит, дождя следует ждать в любой момент. Под открытым небом теперь особо не заночуешь.

В слободе разместились, что естественно, рядом с нашим разрушенным старым домом, и что мне сразу кинулось в глаза — это аккуратно сложенная стопка кирпичей, которые, как я видел, москвичи использовали для устройства очагов. На самом деле, может, и не москвичи, может, первыми были татары, не суть. Главное, что сейчас все это было аккуратно сложено и даже хорошенечко укрыто горкой свежесрубленных веток.

Святозар срисовал моё удивление, ухмыльнулся и произнес:

— Видел бы ты, как твоя бабушка ругала москвичей. Я точно не знаю, но они ей, по-моему, даже серебра отсыпали за испорченные кирпичи, лишь бы она оставила их в покое.

Я с недоумением на него посмотрел, а потом до меня дошло: похоже, бабушка таким образом снимала стресс после посещения нашего убежища, отводила, так сказать, душу.

Как бы там ни было, а меня порадовала такая её инициатива, а ещё больше порадовало, что Святозар пообещал дать на время небольшой шатер, чтобы, как он сказал, хоть детей можно было нормально устроить, пока дома не построим. Ещё он намекнул, что сейчас можно без проблем купить ещё один шатер, взятый казаками трофеем. Я и рад бы, только нечем мне пока платить, сначала нужно разобраться с дележом добытого, тогда можно будет подумать о покупках. Так я ему и сказал. Он как-то по-доброму улыбнулся и ответил, что меня вечером ждёт сюрприз. Не так, конечно, выразился, но по смыслу «сюрприз» — самое подходящее слово.

В любом случае, как бы там все ни сложилось вечером, а шатер далеко не на первом месте в списке того, что мне нужно приобрести, поэтому вряд ли я буду тратиться на подобное излишество.

В итоге пришлось нам с Ильёй снова впрягаться и строить шалаши, хорошо хоть в этот раз только два, вернее, даже полтора, потому что мой старый шалаш удалось восстановить без больших проблем.

Пока устраивались и размещались, как-то быстро наступил этот самый вечер и к нам подошла целая процессия, состоящая из Святозара, Степана, Богдана и двоих моих товарищей по недавней вылазке.

Пока Святозар предлагал отойти подальше в сторону от чужих ушей, чтобы решить все вопросы в узком кругу среди своих, я шагнул навстречу своим друзьям и просто молча обнял их по очереди.

Похоже, правильно все сделал, потому что Степан одобрительно хмыкнул, а у ребят даже слезинки в глазах блестнули, что не укрылась от моего взгляда. Не расплакались, конечно, но растрогались точно.

Отошли мы не так далеко, и там «старики» напрягли нас, молодых, заставив собирать хворост для костра, а сами они в это время, устроившись поудобнее, начали, как я понял, дегустировать что-то спиртное. По крайней мере, они довольно бодро прикладывались к приличному бурдюку, передавая его друг другу.

Когда наконец все уселись возле костра, Святозар произнес:

— Собрались мы здесь, казаки, чтобы разобрать не самый разумный поступок нашей молодёжи, послушать их рассказ о том, как все было, и указать им на их ошибки, а самое главное — объяснить, как нельзя себя вести в подобных вылазках. Никто не против?

Говоря это, Святозар почему-то очень строго посмотрел на Дмитрия, а меня вдруг от его слов накрыла непонятная удаль, наверное, поэтому я ответил на его слова слегка резковато.

— Не против, конечно, но давайте договоримся сразу: раз я командовал вылазкой, значит, правильно будет с меня и спрашивать.

Святозар от этой моей отповеди чуть поперхнулся и тут же ответил:

— Это хорошо, Семен, что ты хочешь выгородить своих приятелей, плохо, что пытаешься обмануть старших. Мы ведь уже поговорили с Дмитрием и Степаном, и они рассказали, кто предложил идти к татарам.

— Предложил Дмитрий, но главным выбрали меня, значит, и ответ держать мне. В чем обман-то?

— Хорошо, — согласился Светозар, откашлявшись. — Раз ты так на этом настаиваешь, давай так и поступим. Тогда расскажи нам, что и как было, со всеми подробностями.

Пришлось рассказывать, притом подробно, как просили, ничего не скрывая и не приукрашивая. По ходу своего рассказа я даже сразу начал говорить и о совершенных нами ошибках, что, судя по всему, старшему поколению понравилось. Когда закончил я свой рассказ, на миг возникла небольшая пауза, а потом Святозар начал не менее подробно раскладывать мой рассказ по полочкам и делал это так лихо, что от моего горящего от стыда лица, наверное, прикуривать можно было, не особо напрягаясь.

Понятно, начал он с того, что сама по себе наша вылазка уже была авантюрой чистой воды или, как он сказал, попыткой самоубиться. Но это ладно, когда он начал пошагово разбирать действия каждого из нас в тот или иной момент, действительно было стыдно от осознания своей дурости и бестолковости.

На самом деле он не ругался, чётко и конкретно указывал на все ошибки, объясняя при этом, как нужно было действовать в том или ином случае. Голос он слегка повысил, и видно было, что слегка завелся, только когда начал чихвостить Дмитрия за его действия во время ранения Степки. Говорил он вроде как для всех, но смотрел при этом в упор на Дмитрия.

— Вы должны понять, запомнить и принять одну простую мысль: пошли на вылазку вместе, вместе должны вернуться. Но это не самое главное, потому что по всякому бывает, иногда кому-то и смерть нужно принять, чтобы остальные смогли вернуться, главное же — это взаимовыручка. Сам погибай, а товарища выручай, потому что верный товарищ — это главная ценность, которая есть у каждого из вас. Добыча — это пыль под ногами, не взяли сегодня, возьмёте её завтра, а верного товарища завтра может и не найтись, если сегодня его потеряешь.

Тут Дмитрий не выдержал и с каким-то даже надрывом произнес:

— Да не видел я, как Степку ранили. Лошадей тогда собирал в связку и добычу на них грузил.

— А должен был видеть, тем более что находился в десяти шагах от шатра, Семен вот увидел и вовремя помог не только убить врага, но и рану обиходить. Но это ладно, потом. А почему он один полон выводил, почему оставили и уехали, добыча глаза застила?

Тут уже я вмешался.

— Уехали, потому что я велел, раненый только мешал бы с полоном управляться.

— Не выгораживай! — рявкнул Святозар. — Должны были доскакать до кустарника и уходить вместе, бросив лошадей и добычу, которую было не унести. Там вам идти до плота было не так и далеко. Степку вашего на лошади растрясло так, что только чудом вы его не потеряли, а так бы спокойно ушли и вывезли раненого и с освобожденными управились бы втроём легче. Или ты, Семен, думаешь, я не знаю, как тебе пришлось с этими девками?

В общем, Святозар чихвостил нас долго и со вкусом, притом не одному Дмитрию досталось, нам со Степкой тоже неслабо прилетело. Степке больше за то, что в шатер попёрся напролом, как бык на случку, а мне за то, что раз взялся командовать, то надо было досконально объяснить каждому, что и как делать. Мои возражения, что действовать пришлось быстро, и времени что-то объяснять, не было в принципе, во внимание не принимали. Святозар ответил конкретно:

— Значит, нечего было и начинать.

Оказывается, разбором полётов старики не ограничились и, пообещав заняться нашим воспитанием уже всерьез, перешли к вопросу раздела трофеев.

Святозар сразу начал с наказания, внимательно при этом отслеживая реакцию ребят на свои слова.

Так, он объявил, что все вынесенное мной из лагеря в одиночку разделу не подлежит и что долю мне с моих трофеев кругу отстегивать не надо. Объяснил это наказанием ребятам за то, что бросили меня одного.

Общую добычу (восемь лошадей и целый десяток переметных сумок с добром) решили делить на троих поровну. При этом две лошади велели передать кругу как долю от трофеев, а остальное разделить, притом с этим тоже непросто. Лошадей велели продать и пообещали с этим помочь, а вырученное серебро уже разделить. Просто не по статусу нам такие скакуны, да и кормить подобных лошадей нужно зерном, что в нашем положении невозможно.

Самое смешное, что содержимое переметных сумок без меня никто и не подумал смотреть, поэтому, говоря о разделе трофеев, если не брать во внимание лошадей с седлами, говорили, по сути, непонятно о чем, но это было дело поправимое.

Когда закончили и с этим тоже, старики, переглянувшись между собой, как то дружно собрались и ушли, а мы наконец-то смогли спокойно поговорить.

Правда, начался разговор совсем не спокойно.

Дмитрий нервно произнес:

— Будь они прокляты, эти лошади вместе со всем добытым добром. Семен, я правда не видел, что Степку ранили, заметил уже, когда ты его перевязывал и сразу подъехал.

— Да ладно тебе переживать, обошлось же, — попытался успокоить его Степка, я же отвечать не торопился, прокручивая в голове все события, а потом после довольно продолжительной паузы спросил:

— А выстрел из самопала ты слышал?

— Выстрел слышал и татарина падающего видел, а Степку раненого — нет хоть и осмотрелся вокруг. Если бы видел, что он ранен, сразу примчался бы помогать.

Честно сказать, мне очень хотелось ему верить, хоть и не забыл свои мысли в тот момент боя о том, что ему хабар важнее товарища. Так-то вроде искренне говорит, но чужая душа — потемки, вот и думай теперь.

Понятно, что эти мысли я оставил при себе, но для себя решил присмотреться к парню, особенно когда трофеи будем делить.

Чтобы поменять тему разговора, спросил:

— А почему лошадей восемь? Из же вроде меньше было, когда вы со Степкой уезжали.

— По дороге остальных прихватили, — как бы отмахнулся Дмитрий. Видно было, что волнуют его сейчас совсем даже не лошади.

Засиделись с ребятами допоздна, вспоминая свои приключения и делясь планами на ближайшее будущее, а когда разошлись, я даже с трудом помню, как укладывался спать в своём шалаше. Казалось, не успел залезть, как вырубился. Утром же проснулся с мыслью, что хочу в баню, прямо до зубовного скрежета хочу…