Крест Сталина

ГЛАВА 11

— Откройте!!! Срочная депеша для Рохлина... лично в руки!

В дверь забарабанили так, что Клавку сдуло с никелированной кровати...

Сердце полковника захолонуло. То, что за дверями ждут «ответственные товарищи» Рохлин понял мгновенно. Не попадая ногами в мягкие тапочки, он судорожно заскреб руками в поисках кителя, галифе и, бог знает, еще чего, чтобы ни предстать перед незваными гостями в затрапезном виде.

Виновато пробросил взгляд в напротив стоящее трюмо. Зеркальное отражение синхронно заметалось подтяжками, и вскоре высветило группу военных, во главе с усатым командиром.

— Рохлин?!

Такое обращение — без обозначения звания и обязательного «товарищ» — произвело гнетущее впечатление на полковника, и он тяжело плюхнулся на кровать. Пружины жалобно скрипнули. Почти одновременно ударили массивные напольные часы.

Бом! Бом! Бом!...

После пятого удара, нарушая возникшую кристальную тишину, человек с буденовскими усами промолвил:

— Старший капитан Фирсов, прошу любить и жаловать! Тебе Рохлин три минуты на сборы, а вас, гражданка Филина, па-а-прошу пройти в соседнюю комнату!

Голубые фуражки покинули помещение, оставив озабоченного начальника наедине с безликим часовым. Рой запоздалых мыслей не давал разобраться в случившемся: — «Что это, арест или в Москве с Волковым не в порядке?».

От набежавшей неясности волосы приподнялись дыбом. За ними разом вскочил и Рохлин...

Через два часа в кабинете № 1 Управления Губ НКВД комиссар тов. Бергер с удивлением рассматривал сидящее перед ним подобие Рохлина. Некогда грузное тело обмякло. Из замусоленных рукавов офицерского кителя безжизненно свисли бледные ватные руки.

Бергер пододвинул к арестованному берестяную коробочку, и тот успел заметить на донышке самодельной пепельницы пару окурков со следами женской помады. «Эх, Клавка, Клавка, клуша дранная — твоя работа! Что она могла ляпнуть?... Боже мой, да она ж почти все знает обо мне!»... — от невеселых мыслей Рохлин съежился еще сильнее.

— Фамилия, имя, отчество?

Несуразность ситуации выперла наружу. Три дня назад Бергер, в обнимку с Рохлиным, на одной из вечеринок дуэтом орали патриотические песни о широте и многочисленности водных пространств любимой родины...

— Я спрашиваю... фамилия, имя отчество?!

— Рохлин Пантелей Александрович.

Бергер вынул пачку папирос, закурил и выяснил по ходу дела год рождения, национальность и социальное положение допрашиваемого.

Жестяной абажур с единственной, засиженной тараканами лампочкой, мужественно поплыл в слоистом табачном дымке...

Только с первыми лучами солнца два дюжих красноармейца увели вниз, вконец, развалившегося Рохлина...

Решив допросить гражданку Филину повторно, Бергер встал, хрустко потянулся, и стукнул в металлическую дверь. Ответом наверху что-то щелкнуло, и с радостным шипением в комнату ворвался бравурный голос спортивного радиокомментатора:

— «Р-у-у-ки по швам!!!... Ноги поставить на ширине плеч... Начали! Ра-аз, два-а...»

— Не понимаю, почему он такой робкий? Обстановка, которая сложилась в отношениях между Германией и Англией, говорит в пользу немецкого вермахта. — Сталин пыхнул трубкой и, отгоняя рукой переплетающиеся клубы табачного дыма, продолжил, медленно выдавливая из себя слова: — По всей видимости, Гитлер намеревается разобраться с англосаксами, где-то в апреле — мае одна тысяча... сорок первого года... Ну что же, па-даждем...

Глава большевистской партии, единовластный правитель необъятной России Иосиф Сталин шаг за шагом вымерял пространство своего кремлевского кабинета. Повернувшись спиной к своим партийным соратникам, он неспешно излагал свои мысли, не особенно заботясь, слышен ли кому из присутствующих его тихий голос.

— В чем задача нашей внешней политики? — при этих словах глава Правительства Молотов вздрогнул и обратился в само внимание...

В обычной манере, Иосиф Виссарионович стал излагать ответ на собственный заданный вопрос:

— Задача нашей политики — продолжать линию столкновения территориальных интересов социалистической Германии с одной стороны, и империалистических хищнических интересов Англии с другой стороны... Нет нужды объяснять, что это на руку Советскому Союзу и... угнетенному народу западных стран... Хотя они об этом и не догадываются!... Я думаю, никто не против, что нам надо слегка помочь, чтобы их антагонистические отношения плавно переросли в войну между ними... Пусть дерутся! — генсек взмахнул трубкой, усиливая эффект сказанному.

Слегка качнувшись, Сталин круто развернулся. Желтый тигриный взгляд остановился на переносице Лаврентии Берии. Дужка старомодного пенсне от сурового взгляда вождя, казалось, обожгла полноватого низкорослого их обладателя.

— Но нам нечего делать в Европах, пока не будет надежного заслона от происков недремлющего врага... Пусть товарищ Берия скажет, почему во вверенном ему партией участке работы не все в порядке?...

На столе вождя лежали сводки последних событий. Где-то среди них одной строчкой промелькнула весть из далекого сибирского городка Верхнешельска. Сообщение не удивило, но оставило след в лабиринтах цепкой памяти «Хозяина». И вот, сейчас, развивая начатую тему, Сталин продолжил:

— Пусть товарищ Берия постарается доказать нам... честно, по партийному, каким образом мы заменим немецкий уклад на революционный пролетарский порядок?... Мы хотели бы знать, а знает ли он, что происходит у него в своем собственном хозяйстве в Верхнешельске?

Берия приподнял свое, начинающее грузнеть, тело и, глядя прямо в глаза вождю, быстро выдавил:

— Товарищ Сталин... по оперативным данным, поступившим с утра, инцендент исчерпан!!! Виновные предстанут перед военным трибуналом и будут должным образом наказаны, — дужка пенсне расплавленным сгустком обжигала переносицу...

Независимые источники, которыми пользовался вождь пролетарского государства, изредка ставили в неловкое положение могущественного наркома. Конечно, никаких данных нарком не получал и, отвечая стандартной фразой, которая подходила на все случаи жизни, Берия мучительно переваривал: — «Откуда и что имеет в виду Сталин?»

Сапоги скрипнули. Прокуренный ус, встопорщившись, навис над уголком рта. Мундштук выскользнул из пока еще крепких желтоватых зубов и, уткнувшись по направлению к Берии, замер:

— Все правильно!.. Именно так надо поступать со всеми врагами нашего многострадального народа!

Через час, сидя в своем кабинете, Лаврентий Берия долго рылся в ворохе оперативных сообщений. Ничего, даже отдаленно напоминающего о событиях в Верхнешельске, через его собственную службу разведки не проходило. Берия нащупалл эбонитовую кнопку и вызвал дежурного офицера.

— Что бы через три часа у меня было все о событиях в Верхнешельске!... Где? Сколько? С кем и кто?!

Настольная лампа нещадно пекла левое ухо. Раздраженно пихнув зеленный абажур, Берия уставился немигающим взглядом в тяжелую коричневую портьеру, за которой зачиналось хмурое утро. На ум ничего не приходило, и он, закинув ноги на крышку стола, забылся коротким сном...

Через три часа дежурный офицер по особым поручениям робко проскользнул в кабинет своего грозного шефа. Несмотря на годами отшлифованную бесшумность помощника, дуновение спертого кабинетного ветра встрепенуло наркома.

Берия открыл глаза и, молча уставился на вошедшего.

— Разрешите доложить?!

Ресницы смежились, давая согласие...

— В спецучреждении № 162/1, позавчера, 28 декабря, приблизительно между 3.30 и 4.30 местного времени была совершена попытка побега тремя заключенными... Политических нет!... В результате преследования беглецы уничтожены... При задержании особо опасных преступников погиб начальник лагеря — подполковник Берц... На допросе начальник Управления Губ лага Верхнешельска полковник Рохлин показал, что спецлагерь за № 162/1 предназначен для секретных разработок на объекте В12.

Очки блеснули, выражая интерес...

— Информацией по этой зоне наша служба не располагает. Разработкой и курированием работами по названному объекту занимается подотдел НКВД старшего майора Волкова. Подследственный Рохлин дважды упомянул об этом!... Он также пояснил, что работы в карьере служат для отвлечения внимания воздушной американской разведки, которая изредка наведывается в эти края!... Несмотря на примененные интенсивные физические меры воздействия других интересующих показаний Рохлин больше не дал!

«Все понятно!!! Старший майор Волков возглавляет один их подотделов НКВД и ежеутренне на «летучках» внимает директивам Лаврентия Берии. При этом он формально входит в его подчинение и даже выполняет его указания, но... не забывая и порученное партией собственное задание... А партия — это Сталин! Ясно, как день! О, боже! какое коварство!!!» — нарком сбросил со стола ноги зашагал в бешенном темпе.

Чуть успокоившись, он снова водрузился на кресло. Время еще было. Только за полночь предводитель партии большевиков соберет вокруг себя своих верных товарищей. А там, глядишь, Новый Год! Елка!... Не обозначая своей обеспокоенности, надо успеть расставить все по местам!

Подводя итог переваренной информации, он выключил бесполезно светящую лампу.

— Соберите материал на Волкова, по возможности, тихо... И я думаю, необходимо освободить из под ареста полковника Рохлина!

Адъютант вышел. Берия, переводя дух, нажал песочную клавишу лампового приемника. После мягкого щелчка навстречу портьерам оглушительно понеслось:

— Начинаем утреннюю зарядку! Ноги на ширине плеч!... Руки по швам!... Начали!!!... И раз... и два!..

На необъятном пространстве Москва не давала дремать и ежедневно приучала к порядку своих «свободных» граждан...

Лязгнул засов...

— Рохлин!!!... С вещами на выход!

Тяжелая металлическая «кормушка»[8] откинулась. Узкий луч одинокой лампочки прочертил пространство и замер квадратом на замызганной стене. Где-то в потемках закопошился комок потных тел. В сумрачный «продол»[9] через раззявленный створ пыхнуло смрадом.

— Рохлин! ... мать твою! — ступая коваными сапогами по рукам и ногам других арестованных, «дубаки»[10] волоком вытащили полковника на середину продола.

Арестантское озеро колыхнулось и успокоилось...

— Лицом к стене!... Р-у-у-ки за голову!

Следуя привычке, вертухай проверил арестованного на предмет наличия посторонних предметов, и отошел в сторону...

Шаги смолкли. Бесстрастный говор конвойных загудел, опрокидывая его сознание:

— Смотри, бля, живой?!

— Уж думали, в «общей» — каюк ему будет!

— Считай, повезло...

— Одиночки и так под завязку набиты... А где шлепнут — какая разница?

— Какая разница, какая разница? Один дрючит — другой дразнится!... За пять дён вот энтого и отпускают, а других почитай в расход отправили!

Под перепалку конвойных, Рохлин, теряя сознание, сполз вниз...

— Ничего, очухается, еще руки целовать будет своим добродетелям!

Стуча прикладами, конвойные быстро добились тишины за многочисленным рядом закрытых дверей...

Спотыкаясь о вышарканные тюремные пороги, Рохлин в сопровождении солдат добрался до следственного кабинета. Бурые пятна на наполовину окрашенных стенах неприятно ударили в глаза и произвели на него гнетущее впечатление...

— Партия дает последний шанс...

Голос комиссара лился среди серых стен, смешивая реальное и потустороннее измерение. Но Рохлин уже ничего не слышал. Спасительная истома стопудовым камнем клонила ко сну. Желая избавиться от нее, полковник при каждом слове «партия» неестественно вскидывал голову, изображал внимание и глубокую преданность.

Почти в забытьи, подписал все, что подсунул ему закадычный дружок...

Через пару часов Павел Робертович Бергер аккуратно раскладывал бумажки по сереньким папкам, а Рохлин мертвецким сном спал на казенном диване...