Красная дорама – 2

4. Три ведра алых роз

По пути в Пэктусан меня снова останавливали для проверки — аж четырежды. Всякий раз по одной и той же схеме: регулировщица повелительно машет жезлом, а другой полицейский изучает документы и задает дурацкие вопросы насчет байка — из серии: «Это же у вас американский Харлей-Дэвидсон, да? Что? Кавасаки „Вулкан“? Никогда не слышал о таком!„, 'А как быстро разгоняется?“, „А сколько 'ест“ бензина?» — ну и все в таком роде. Честно говоря, это уже понемногу начинало меня подбешивать. Неудивительно, что товар Ли-младшего не пользуется здесь у состоятельной публики спросом — тут разговоры разговариваешь чуть ли не дольше, чем по городу едешь!

В общем, созревшая было у меня соблазнительная идея регулярно добираться на работу своим ходом, на двух колесах, с каждым новым взмахом оранжевого (или классического полосатого, попадались и такие) жезла понемногу теряла свое первозданное очарование.

На одном из перекрестков, правда, вместо того, чтобы строго указать «мечом ситха» на тротуар, постовая лихо мне козырнула. Не знаю уж, была ли это одна из тех бедолаг, что неосторожно тормознули меня вечером первого мая с чудо-пропуском, после чего схлопотали выволочку от перепугавшегося напарника, или у девушки просто настроение оказалось игривое. Подсказать ответ на этот вопрос могло бы, наверное, выражение лица регулировщицы — испуганное, там, либо веселое — но его-то я как раз и не разглядел: мимику постовой надежно скрывал угловатый черный респиратор.

Я даже слегка удивился: задымления, как тогда, в апреле, в городе и в помине не наблюдалось, но затем будто бы и впрямь уловил в воздухе легкую желтоватую взвесь. Над рекой она вроде бы пропала, а на западном берегу, кажется, появилась снова. И последняя остановившая меня — уже всего в квартале от концерна — регулировщица тоже щеголяла в глухом респираторе. А вот предыдущие, кажется, спокойно несли службу с открытыми лицами…

Впрочем, их дело.

На территорию Пэктусан меня пропустили без вопросов — не успел я затормозить перед высокими металлическими воротами, как они уже принялись открываться мне навстречу. Тут я запоздало сообразил, что понятия не имею, куда полагается ехать дальше, по территории, но, на мое счастье, заблудиться там оказалось невозможно: узкий прямой проезд вывел меня аккурат к служебной парковке, где ожидали своих хозяев полтора десятка автомобилей, в основном — разного рода Мерседесов, но затесался среди них и один внедорожный Лексус.

Знакомого белого седана Джу Мун Хи на стоянке я, к слову, не заметил.

Скромно поставив байк в дальнем уголке двора, со шлемом в руках я направился в здание — вход внутрь поблизости имелся один-единственный. И вот тут у меня документы уже проверили со всей положенной тщательностью. А потом еще раз — у спецлифта на седьмой этаж. Дежуривший сегодня в кабине подтянутый охранник был мне незнаком, на мой непрезентабельный наряд он глянул с откровенным скепсисом, а вот на мотошлем, что называется, «сделал стойку» и внимательно осмотрел и ощупал чуть ли не каждый его квадратный сантиметр, изнутри и снаружи. Бомбу, что ли, искал?

Что поразило меня между этими двумя постами — всегда многолюдный Пэктусан выглядел нынче каким-то пришибленным, если не полувымершим. По пути от проходной к лифту — а конец там вышел немалый — в коридорах и на лестницах мне не встретилось и пары человек! Даже опытный цех, лязг оборудования которого обычно было слышно издалека, шумел сейчас будто в четверть силы. Нет, понятно: воскресенье — ну так Тридцатидневная битва же!

Неужели всех тут перестреляли во время первомайского кризиса? Глупая шутка, конечно — ну а что еще предположить?

Или это Джу хорошенько прошлась по завоеванному концерну с кадровой метлой, безжалостно вычищая из штата ненадежных сотрудников — как раз небось получится каждый второй, не считая каждого первого? С нее, с Джу, станется… Но как-то уж больно масштабно тогда. А работать кто будет?

Собственно, может, поэтому начальница, наломав сгоряча дров, и выдернула меня с больничного?

Так, впрочем, и не придя ни к какому выводу, я наконец переступил порог нашей приемной.

— Здравствуйте, товарищ Чон! — приветствовала меня из-под пальмы Пак — словно только и ждала моего появления.

Ее стол снова был здесь единственным — рабочее место Лим благополучно убрали, и сейчас на том пятачке стояли три эмалированных ведра, а в каждом красовалось по целой охапке крупных алых роз — десятка по два, если не по три на «вазу». Ничего себе! Кроме всего прочего, живые цветы тут, кажется, не особо приняты, в продаже я их за все время не видел ни разу — пхеньянцы почему-то предпочитают искусственные. А уж такие шикарные добыть…

Прямиком из Эквадора, что ли — или где их там выращивают на экспорт?

— Добрый день, товарищ Пак, — любезно улыбнулся я владычице приемной. — У вас сегодня какой-то праздник? — кивнул на роскошные букеты.

— Тридцатидневная весенняя битва — один сплошной праздник, — ответила секретарша — не без легкой усмешки. И продолжила: — Не хихикайте — вовсе не шучу! Цветы сюда уже вторую неделю каждое утро приносят! Не мне, конечно — товарищу Джу! От поклонника, как я понимаю.

— Вот как? — выразительно приподнял я бровь.

— Ну да! Сперва он сам приходил — это молодой офицер, некий Юн Ён Су, я три раза ему пропуск к нам на седьмой оформляла. Лично букеты вручал. Но потом он куда-то пропал — может, надоело сюда таскаться или по службе напрягли — стал курьеров на проходную присылать. Ровно в семь утра звонят снизу — хоть часы по ним проверяй!.. В первый раз товарищ Джу велела мне букет выбросить — прямо при том офицере! Ну и физиономия у него в этот момент была, доложу я вам! Но потом, наверное, решила: что зря добру пропадать? У себя, правда, ставить все равно не позволила — сказала держать здесь. Вянут они вот только быстро… — с неподдельным сожалением вздохнула рассказчица. — Два-три дня продержатся — и головки набок вешают. Ничего не помогает!

— Офицер, значит… — задумчиво прищурился я между тем на собеседницу. — Не старший лейтенант, случайно?

— Я в этих их погонах да петлицах плохо разбираюсь, — пожала плечами Пак. — Не мое это — в школе по военной подготовке тоже вечно в отстающих болталась… Высокий такой, обходительный. Аккуратист, похоже, большой. Одеколон у него такой… приятный. Почему-то мне кажется, что японский — не знаю почему. Лицо красивое… вот даже слишком красивое, пожалуй! Словно не без помощи пластического хирурга сделано! Нет, в принципе я не против такого — тем более, что теперь это можно практически легально осуществить, были бы деньги… Но одно дело, когда под скальпель ложатся девушки, а чтобы мужчина, да еще и военный… Фу! — вся аж передернулась она, от души тряхнув бюстом. — Мужская сила — она не в смазливом личике, а совсем в другом месте!

Хм, к лицу адъютанта полковника Кана я как-то особо не присматривался… Если речь, конечно, вообще о нем.

Хотя о ком же еще?

— Ясно… — неопределенно пробормотал я. — Товарищ Джу у себя? — деловито спросил затем, коротко кивнув на дверь начальственного кабинета.

— Нет, — неожиданно мотнула головой Пак. — Минут десять назад куда-то ушла. И просила вас обязательно ее дождаться.

— Ну, тогда пока у себя посижу, — решил я, двинувшись к противоположной двери.

— Там, кстати, у вас… — начала было Пак, но не договорила: — Да сами увидите!

— Что такое? — остановившись на полушаге и нахмурившись, обернулся я к секретарше.

— Да ничего, увидите — поймете, — подпустила таинственности та.

Заинтригованный, я поспешил в свой кабинет.

Ничего такого уж экстраординарного внутри, впрочем, не обнаружилось. Всего лишь — ширма в дальнем углу, за которой гордо висел на вешалке мой новый костюм.

А неплохая мысль, кстати! Приезжать в концерн в чем попроще — что не жалко запачкать или помять в дороге — а на месте уже переодеваться! Остается, правда, путь от проходной на седьмой этаж — его же в таком случае придется преодолевать в этом самом «попроще». Охранник в лифте, вон, сегодня на меня уже косился, да и Джу, наверное, такого разгильдяйства не одобрит — статус, чтоб его…

Но не обязательно же впадать в крайности — на нынешней моей линялой полевой форме свет клином не сошелся. Прикуплю себе что-нибудь под стать мотоциклу — косуху, например, сапоги-чопперы… Жаль, джинсы здесь не носят — а кожаные штаны, наверное, будут все-таки перебором…

Представив себя на пхеньянской улице в традиционном байкерском прикиде, я не сдержал кривоватой усмешки: да уж, это был бы номер! Вот только, боюсь, реже тормозить меня в этом случае постовые не станут — скорее, наоборот…

Между тем, окинув взглядом костюм и задумавшись, не стоит ли переодеться в него прямо сейчас, я опустил глаза вниз и заметил под вешалкой на полу две новенькие пары обуви. Первая представляла собой лакированные полуботинки — похоже, точь-в-точь такие же, как и те, в которых я пришел. Ну, то есть модель и размер определенно были один в один, а вот внешний вид… Да уж… Как-то я и не замечал, насколько убитой смотрится уже моя старая пара — а вот в сравнении с обновкой это сделалось очевидным.

Что ж, значит, надо не только переодеться, но и переобуться — с новым костюмом это мое нынешнее убожество оставлять никак нельзя…

Ну да тут все было ясно: начальница в очередной раз проявила завидную предусмотрительность — никто, кроме самой Джу, туфли из «Тэсон» мне бы, понятно, не подогнал. Но вот вторая пара обуви на полу… К строгому офисному костюму она точно не подходила — скорее уж, к моему нынешнему дорожному наряду. Это были высокие летние ботинки армейского образца, так называемые берцы. И явно не штатные для Корейской народной армии. Судя по ярлыку, да и по внешнему виду — «родные» американские. В «прошлой жизни» мне доводилось использовать такие — легкие, удобные, почти не промокают и очень быстро сохнут, грязь к ним почти не липнет…

Вот только к чему они сейчас здесь? Хм…

В дверь кабинета постучались. Я выглянул из-за ширмы — в дверях маячила Пак.

— Звонила товарищ Джу, — сообщила мне она. — Сказала, что будет примерно минут через тридцать-сорок.

— Хорошо, — кивнул я. — А не знаете… — начал после короткой паузы, но секретарша уже удалилась восвояси.

Ладно, не к спеху…

Пока же, водрузив мотошлем на стол, я переоделся в костюм, сменил обувь — понятно, не на берцы. Те внимательно рассмотрел еще раз: если это и подделка под известный заокеанский бренд, то очень, очень качественная! Но вернее всего — оригинал… Любопытно.

Оставив в покое загадочную пару ботинок, я подсел к компьютеру. Дернулся было его включить — но передумал: все равно развлечься там нечем.

Без особой надежды покосился на книжную полку — ассортимент на ней, похоже, ничуть не изменился: помимо руководства пользователя Windows — одни вариации на тему Чучхе. Что-то из этого я даже как-то пару раз пытался читать… Но нет, не сегодня…

Вздохнув, я откинулся на спинку стула, сложил руки на груди. Джу, конечно, хороша: выдернула на работу, а сама куда-то усвистела… И розы еще эти идиотские в ведрах… Нет, так-то пусть стоят, это даже красиво, но не на них же полюбоваться меня сюда позвала Мун Хи…

А зачем? Поговорить по душам? Или все же — чисто по делу?

К некоторому собственному удивлению, я вдруг обнаружил, что ожидаю встречи с начальницей не то чтобы с беспокойством… Но в легком смятении, что ли. Еще четверть часа назад ничего подобного и в помине не было — и вот поди ж ты, накатило. И с каждой минутой только нарастает…

С чего бы?

Тряхнув головой, я встал со стула, прошелся туда-сюда по кабинету — унять дурацкую нервозность это ничуть не помогло. Остановившись, проделал пару дыхательных упражнений — тоже без толку. Размял кисти рук, пощелкал костяшками пальцев — будто перед дракой или спортивным спаррингом. Еще раз прошелся, снова подышал, присел…

Не отпустило.

Некстати проклюнулась мысль пробудить в груди «искру» и заглянуть с черного хода в ближайшее будущее — как-там сложится наш с Джу разговор — но идею эту я, конечно, сходу отбросил.

Почему «некстати» и «конечно»? Ах, да, я же еще не рассказал.

После той моей «беседы» с Цой — ну, в ночь на второе мая, в забытьи — и выравнивания для меня мирозданием текущего временного потока с прежним, нормальным, кое-что радикально изменилось. Мудан и предупреждала, что трюки с расколом реальности будут теперь даваться мне куда труднее, однако тогда я, признаться, пропустил ее слова мимо ушей — слишком много всего другого важного разом прозвучало. Но потом, уже где-то в конце первой недели пребывания в госпитале, решился на знакомый эксперимент — без особой причины, практически от нечего делать…

И достигнутый результат меня, мягко говоря, не порадовал.

Сперва я вообще не почувствовал внутри заветной «искры», затем, кое-как ее нащупав, долго не мог раздуть… Кое-как управился наконец… И вместо задуманного получаса в итоге заскочил вперед на пару минут — не то чтобы само по себе это было проще или сложнее, просто раньше у меня уже, как правило, получалось процесс контролировать и желаемый интервал более или менее выдерживать. А потом…

Подоспевший откат навалился на меня так, что какой уж там холм Мансу — словно весь мир рухнул сверху и припечатал. Дыхание перехватило, и я даже закашляться не сумел, захрипеть не смог… А после и вовсе лишился сознания.

Никаких воспоминаний о пребывании в небытии у меня на этот раз не сохранилось — может там и не было ничего. Когда же я пришел в себя — точнее, в себя меня привели сбежавшиеся доктора — выяснилось, что на моих уже начавших было заживать первомайских ранах напрочь разошлись швы. Собственно, из-за этого досадного происшествия мне и пришлось дополнительно задержаться в госпитале — так бы меня уже неделю назад благополучно выписали…

В общем, после всего случившегося я твердо решил с самочинными шаманскими практиками завязать. Может, и не навсегда — но хотя бы до полного выздоровления. И уж наверняка не стоило отступать от принятого решения сейчас — по столь пустяковому поводу…

Определенно не стоило.

Да, точно не стоило…

Или все-таки…

Нет уж, на фиг! Чтобы вернувшаяся наконец Джу меня тут от пола отскребала? Чего ради⁈

С другой стороны…

Вот, кажется, и «искра», кстати…

Нет! Сказано: нет! Нет!!!

— Что именно «нет», товарищ Чон?

Видимо, под конец я заорал вслух — иначе к чему бы этот насмешливый вопрос заглянувшей в кабинет Джу? К слову, когда она успела открыть дверь — я и не заметил…

И что, полчаса уже прошло?

— Задремал, наверное… — неуверенно пробормотал я, поднимаясь со стула навстречу начальнице. — Приснилось что-то… — так, скорее всего, на самом деле и было, собственно.

— Глядите, всю Тридцатидневную битву не проспите, — усмехнулась Мун Хи. — Ладно, если проснулись — заходите, — мотнула она затем головой себе за спину. — Есть разговор.

Ну, что ж, поговорим…