Крапивник

Главы 84–89. Пацифика, Автор, Луна, Пацифика

…

84. Пацифика.

…

— Ма-а-ам.

— Да? — я пристроила в шкаф очередную чашку из полученного вчера сервиза.

Луна стояла в дверях кухни, полностью одетая для похода в академию. Она выбрала светло-салатовое платье с оборками и рукавами-крылышками. Она нервничала перед близящимся действом.

— Ты не говорила Эду об изменении планов? — видимо, чтоб отвлечься, начала дочка.

— Нет, разумеется. И ты не говори. Считай, это праздник-сюрприз. Никто ничего не знает.

— Ну-ну.

В её голосе звучал скепсис, но на самом деле, Луна даже не предполагает, насколько отчаянно Эдмунд начал бы сопротивляться, если б узнал, какая записка пришла ко мне сегодня утром.

Всё утро мы с дочкой заканчивали начатую вчера вечером уборку в доме.

— Знаешь, что я подумала, — я усмехнулась. — Мы зря так нарядились. Когда Эдмунд узнает, куда мы его ведём, его разорвёт от переполняющих эмоций.

— Идея твоя, — Луна с усмешкой пожала плечами. — Не удивляйся, когда отстирывать всю одежду придётся тебе.

— Не надейся. После такой сцены смерти я забьюсь в уголок и буду истерично смеяться.

— Тогда платьям конец.

Луна заняла одну из табуреток и посмотрела на часы. Она стучала пальцами по коленям и время от времени переставляла ноги. Она ничего не делала, но явно не скучала, глядя в одну точку.

— Нервничаешь перед экзаменами?

— Это всего лишь регистрация, — и всё же в голосе, через наигранную лёгкость, слышалось напряжение.

— Сколько времени? — я прекрасно понимала, что не смогу успокоить Луну. Не в вопросах магии. В чём угодно другом — да, но здесь я для неё не авторитет. Им был Роланд. Им стал Эдмунд. Не я.

— Два — тридцать семь.

— Эд скоро придёт.

Лёгок на помине — в дверь послышался звонок.

— Я открою, — Луна с плохо скрываемым нетерпением поспешила туда.

Шаги, шорох и щелчок послышались из коридора — она отпирала дверь.

Я закрыла сервант и посмотрелась в стеклянную дверь. Волосы не торчали из причёски, а пыль не замазала белое платье, изящное и строгое. Всё отлично.

— Привет, солнышко, — ласковый голос донёсся из прихожей.

— Привет… — Луна словно была чем-то озадачена.

Эдмунд стоял в дверях с парой бутылок вина. На нём была молочно-белая рубашка, грубый на вид коричневый костюм, точно подогнанный по фигуре, начищенные сапоги до колен. На рукавах блестели медные запонки. Через плечо сумка, из кожи под цвет сапог.

— Знаешь, Эдмунд… Ты выглядишь подозрительно нормальным, — Луна озадаченно осматривала учителя, будто сомневалась, тот ли это человек. — У меня галлюцинации?

— Время от времени я умею выглядеть лучше обычного, — пожал плечами Эдмунд.

Я много раз видела Эда в хорошей одежде. Не было ничего удивительного в том, что таковая приукрашивает и без того замечательную внешность.

Однако должна признать, контраст с обыденным гардеробом разителен. Буквально вчера он ходил небритым, в затасканной рваной рубахе и жилетке из рогожи, старых штанах и сандалиях, а теперь эдакий столичный франт.

Эд отвлёкся от короткой беседы с Луной, которую я совершенно пропустила мимо ушей и посмотрел на меня. Посмотрел восхищённо.

Мучения с причёской, косметикой и кучей уходовых средств окупились.

— Прекрасно выглядишь, — почти хором сообщили мы друг другу.

Эд улыбнулся краем губ и протянул мне бутылки:

— Я подумал, будет не вежливо прийти с пустыми руками.

Я поставила их на тумбу в прихожей. Белое и красное. Хорошие вина, насыщенные и что называется «с характером». Даже жать, что сегодня они нам не понадобятся.

— Что ж… полагаю, все готовы, — в последний раз заглянув в зеркало, я поправила кулон и взяла с полки сумочку. — Идём?

…

85. Пацифика.

…

— Снова здесь, — тихо произнесла я, глядя на ворота академии.

— Хы… цвет сменили. Скажи, раньше было лучше, — Эдмунд ткнул меня в плечо и пояснил для Луны. — Раньше стены были персиковые. А теперь вон… розовые какие-то.

— А по-моему неплохо, — возразила я.

Мы молча оглядели бурную толпу. Всё свободное пространство заполонила смесь студентов, преподавателей, а так же, ребят, не обучающихся в академии, с их учителями.

Я промолчала, но вдруг с ужасом осознала, что могу встретить кого-то из знакомых, которые помнят о нас с Эдом.

— Что-то я не хочу в это мракобесие, — Эд почесал затылок. Он даже не догадывался, как точно процитировал мои мысли.

— Есть ли выбор? — вздохнула Луна, что также нашло во мне отклик.

— С другой стороны я хочу повидаться с учителями, — вот с этими словами Эдмунда я была решительно не согласна. — Надеюсь, мадам Лониан всё ещё тут работает.

— Не сомневайся, — скривилась я.

— Прекрасно! Пошли?

Мы направились к зданию академии. Стоило пройти под аркой ворот, на пути неожиданно возник необъятных размеров мужчина с красным лицом.

— Рио? Крапивник! Глазам не верю!

Эдмунд дёрнулся от неожиданности, а толстяк хлопнул по плечу стоящего рядом студента:

— Гляди, сын, этот парень половину моих денег в студенческие годы забрал!

Парнишка с жетоном первокурсника с интересом оглядел Эда.

— Ты тоже с ребёнком?

— Почти, — кивнул Эд и подтянул к себе Луну. — Ученица.

Мужчина смерил Луну взглядом. Потом меня.

Стоп… Чёрт! Это же Джонатан — наш первый красавец академии.

— Так ты ж вроде не колдуешь. Как ты её учишь?

— Эдмунд хороший учитель, — вклинилась Луна.

— Я её пинаю в нужном направлении, — от одобрения малышки Эдмунд засиял. — Глобально, от учителя больше ничего не требуется. Ну… ещё слежу, что б со мной бухать не начала. Она за год прошла два курса.

— Да ты что?! Ну, круто.

Джонатан поглядел на меня и, прищурившись, уточнил:

— Пацифика?

Так… надо уходить, пока не зашла речь о прошлом, где фигурируем я и Эд…

— Да, — я кивнула и, опередив раскрывшего рот собеседника, тронула Эдмунда за плечо. — Нам пора.

— Да, — Эд потянул нас к зданию. — Рад был увидится.

— Да, конечно, — закивал. — Ты приходи потом, поболтаем, тут сегодня вообще много наших.

Мы пересекли двор и оказались перед тяжёлыми дверями главного здания. Зашли внутрь.

В кабинет секретаря выстроилась очередь.

Мы сели на край скамьи и все втроём уткнулись в книги. Так прошло, наверное, минут двадцать, как вдруг над ухом раздался удивлённый голос, своим звучанием вызывающий ощущение, будто в уши сыплют битое стекло:

— Эдмунд?

Перед нами стояла рослая статная дама в зелёном бархате. С глазами цвета стали и тугим пучком седых волос.

Я инстинктивно подалась вперёд и чуть влево, будто готовилась в случае чего защищать дочку от этой Жабы-Оборотня.

— Мадам Лониан! — на лице моего Эда возникла чистая, почти детская радость. Он поспешил встать. — Здравствуйте!

На сморщенном лице проявилась не свойственная мягкость.

— Здравствуй.

Она обняла бывшего ученика.

Чёрт… за эти восемнадцать лет всё стало ещё хуже. Старуха и раньше относилась к Эду с непрофессиональной нежностью, но теперь…

Ошарашенные взгляды проходящих мимо студентов стали задерживаться на нашей компании. Кто-то останавливался, чтобы поглазеть.

Луна круглыми глазами смотрела на меня. Я постаралась одним взглядом выразить мысль, что её учитель немного «с прибабахом» и у них с этим чудищем хорошие отношения.

— Очень рад Вас видеть. Вы не спешите?

— Нет, нисколько. Почему ты тут сидишь? Мог просто прийти ко мне, если что-то нужно.

— Да мне на экзамены зарегистрироваться надо, — Эдмунд с гордостью указал на Луну. — Я себе первокурсника завёл.

Лицо женщины приобрело стандартное выражение, когда она прошлась взглядом по Луне и особенно мрачное на мне.

— Кажется, мы с тобой договаривались, что лицензией ты пользоваться не будешь? — тон напоминал строгую маму, отчитывающую ребёнка. Больше ни с кем она так не разговаривала.

— Да-а-а, — протянул Эд, криво улыбаясь и отводя глаза. — Долгая история.

— Но очевидная, — холодный взгляд упёрся мне в лицо, словно я каким-то образом была виновата во всех бедах Эдмунда. Уж не она ли сама так романтизировала и превозносила военную службу?! Жаба.

— Вы не возражаете, если я зайду к Вам в какой-то день?

— Конечно, нет, мальчик мой. Что за вопрос? Говоришь, придёте сдавать экзамены, — глаза за секунду сменили теплоту на обжигающий холод, скользнув по нам с Луной. — Какое у неё направление?

— Ментальное.

Старуха отвела взглад, словно вспоминая что-то:

— Ну, вот на этих экзаменах и приходи. Я почти не задействована в комиссии у первокурсников.

— Мы потом и на второй курс придём, — Эд улыбнулся Луне, но ей в обществе Жабы тоже было неуютно.

— Вот как, — она сжала губы и дёрнула бровями — сделала какой-то вывод. — В это время я занята. Можешь заходить и в другие дни, надо только сверить расписания.

Наша очередь к секретарю приближалась.

— Пришлите записку, — заметив это, попросил Эд. — Мне удобно в любой день. Но только, желательно, не с самого утра — не любитель ранних подъёмов.

— Хорошо. Очень рада была тебя увидеть.

— Взаимно, мадам.

Дверь открылась.

— Нам пора. Хорошего дня, профессор.

— Хорошего дня.

Мы разошлись в разные стороны.

Наконец-то кабинет секретаря.

— Если Вы учитесь вне академии заполните этот бланк, — едва взглянув на нас, парень сунул бумажку и указал на перо и чернильницу.

Эд сел и быстро прочитав содержимое листка, заполнил нужные поля мелким неразборчивым почерком.

— Луна, подпиши.

Дочка поставила имя и подпись в нужном месте. Секретарь не глядя, заверил бумагу печатью. И перенёс имя Луны в список участников экзамена.

— Заодно запишите её на экзамены второго курса.

Секретарь соизволил поднять взгляд:

— Что?

— Она сдаёт экзамены за два курса. Какие-то проблемы?

— Нет. Заполните тогда второй бланк и ещё и вот этот.

Эд пробежал глазами два листочка и подписался. Вслед за ним Луна тоже заверила договора.

— Расписание экзаменов на стенде на первом этаже.

Мы вышли из кабинета.

— Мы торчали тут полчаса ради двух минут регистрации, — пробурчала Луна. — Бесит.

Я про себя поддержала её возмущение. Эд вслух:

— Услышал. Согласился. Беспомощно развёл руками.

Всей компанией покинув территорию академии, подошли к одному из караулящих клиентов извозчиков. Мои спутники поднялись в повозку, а я вручила извозчику заранее заготовленную бумажку:

— Нам по этому адресу.

— Нет проблем, мадам.

…

86. Пацифика.

…

Повозка направлялась к дому моих родителей, позвавших нас на ужин. В каком-то смысле было не самым умным решением везти туда Эда — в отличие, от Луны там о наших отношениях знают. Но взрослые — мои сёстры, брат, их вторые половинки и родители — предупреждены о том, что стоит помалкивать при Луне, а племянники просто ничего не знают — ни один из них в те годы ещё даже не родился.

По мелькающим пейзажам Эдмунд обо всём догадался и теперь строил настолько кислую мину, насколько позволяли мышцы лица. Он и Луна сидели по разные стороны от меня.

Дочь выглядела вполне довольной, глядя направо на жёлтые в свете вечернего солнца дома, и изредка косилась на учителя.

Эдмунд спрятал руки в карманы, а подбородок в поднятый воротник тонкой куртки. С его стороны были дома, на которые свет падал сзади. Эд с неприязнью оглядывал тёмные стены, а также подворотни и крыши по которым скользили лучи заходящего солнца.

— Не нужно дуться, — я чуть улыбнулась, легонько касаясь его колена. — Тебя не на каторгу везут, а всего лишь поужинать.

Словестного ответа я не удостоилась, зато поймала недовольный взгляд.

Мы с дочерью переглянулись. Молча сходясь во мнении, что Эдмунд «бука».

— Мы тут подумали, — Луна протянула руку и потыкала учителя в плечо. — И пришли к выводу, что ты бука.

Я внезапно испытала приступ умиления: она даже дала ему тоже определение, что и я!

— Да? А вы с мамой злюки. Вытащили буку из естественной среды обитания, заманив жаренной картошкой и тащат в общество вместо тихого ужина.

Дочка усмехнулась и констатировала:

— Да. Такого наша миссия. Ты хоть раз видел большой семейный ужин без бук и злюк?

— Для большого семейного ужина у меня не было достаточно родственников.

Луна над чем-то задумалась, но через несколько мелькнувших за окном домов, снова заговорила:

— Кстати, а почему?

— Что? — Эд уже забыл о теме разговора.

— Где все твои родственники?

В поле зрения появился нужный дом. Розовое строение, целиком принадлежащее моим родителям, сегодня должно быть переполнено людьми.

Две сестры с мужьями и детьми уже в сумме дают одинадцать человек. Потом родители. Ещё двое. Плюс я, Луна и Эд — это уж шестнадцать человек. И Джек обещал показать невесту. М-да… восемнадцать.

— Да чёрт их знает. Мама сирота, у папы только брат. Бездетный алкоголик, — подумав, безразлично пояснил Эдмунд и на мгновение повеселел. — Чёрт! Так вот в кого я, оказывается.

Повозка встала. Луна первая выскочила из неё и поспешила к двери. Пока я расплачивалась, а дочь звонила в дверь, Эд стал у меня за спиной и, склонившись к уху, тихо констатировал:

— Ты была не очень озабочена хорошей наследственностью, когда согласилась выйти за меня.

— Наследственностью… ну да, не очень.

Мы подошли к двери в момент её открытия. Из дома донеслись голоса и визги моих малолетних племянников. Младшая сестрёнка Гера с двухлетней дочкой на руках стояла в коридоре.

— Привет, — она не задержала взгляда на нас с Луной. Диковинка в виде моего бывшего жениха заинтересовала её куда сильнее. На момент знакомства с ним её было двенадцать. Кажется, он даже немного нравился ей тогда. — Вы же Эдмунд, я правильно помню?

— Да, — протянул Эд, скрывая неловкость.

Бедняга. Мне даже жаль его. Притащили куда-то, где его помнят не в лучшем свете, и не дают отмолчаться.

— А Вы Гера. Я помню.

— Да. Можно на «ты»?

— С удовольствием.

К этому моменту рядом появился мой отец. Я напряглась.

— Гера, что ты им проход перегородила. Иди, уйми чертей.

— Бегу, — сестра коротко кивнула и скрылась на кухне.

— Хорошего ты мнения о внуках, — хмыкнула я.

— А то, как же.

Папа дождался пока мы войдём и с улыбкой вытянул руки к Луне. Малышка повисла у него на шее. Приятно сознавать, что она всегда была в числе его любимчиков.

Из кухни появилась мама и тут же расцеловала внучку.

— Ну как учёба?

— Нормально. Бегаем по лесу, орём на кабанов, нюхаем травки. Лучше чем был в школе.

Мой отец прошёлся по Эду долгим задумчивым взглядом. Тот не отвёл взгляда, хоть явно не ждал от «тестя» ничего хорошего.

— На сколько мне известно, до этого ты никого не учил, — уточнил папа.

— Педагогика — не моё.

— Когда я пришла к нему домой и отказалась уходить, он сказал то же самое, — как ни в чём ни бывало заявила дочь, чем рассмешила их обоих.

— Солнышко, ты ещё забыла рассказать, как съела мой ужин, отжала комплект сухой одежды и диван.

— Хе-хе… сам виноват — мало сопротивлялся.

— Так, девочки, идите в столовую, а нам нужно поговорить, — папа убрал руки в карманы брюк.

Мать, я и дочь покинули коридор. Из-за воплей детей и возни большой компании ничего не было слышно. Луна заговорила о чём-то с кузенами, а я сосредоточилась на многочисленных приветствиях. Вдобавок у стены возился новый член семьи — невеста моего брата. Время познакомиться.

…

87. Автор.

…

Рауль и Эдмунд стояли в коридоре перед входной дверью, буравя друг друга взглядами.

— Почему ушёл?

Эд не знал, что должен сказать. Почему-то никто не понимал этих элементарных причин. Смотрели на него, как на тупого, и ждали разъяснений. Причина очевидна: источник.

Сложно объяснить, в чём было принципиальное отличие Эдмунда от тех, кто не колдует с рождения, или от тех, кто получил какое-то физическое увечье, не поддающееся лечению. Эд и себе-то не мог толком этого объяснить. Просто знал. Видел эту глобальную разницу.

Пацифика любила его не таким. Согласилась выйти не за такого. Да, не хотела расставаться и уходить, но… Разве она согласилась бы снова?

Да, сейчас он известный учёный, но перед этим были годы — долгие годы! — постоянной работы, изнурительного лечения, тренировок после открытия новых плетений для сломанного источника… Он был ужасным транжирой — спускал всё на книги, оставаясь, порой без средств на еду и новую одежду. И не очень хорошо обходился со всеми своими девушками, предпочитая им работу. Он не хотел бы, что на их месте была Пацифика.

Полностью отдаваясь работе, порой мог быть настоящей сволочью, но ничего не мог с этим поделать.

— Так было лучше. И мне, и ей.

— Вы сейчас вместе?

— Нет.

— В будущем это возможно?

Сейчас едва ли всё намного лучше, чем в юности. Он всё ещё не нашёл для себя лечения, но в любой момент это может случится, снова начнётся лечение, тренировки… Да и от ошибок никто не защищён — какое-то неизлечимое осложнение и Эд станет бесполезным грузом не только в моральном плане, но и в физическом.

Ни Пацифика, ни Луна, ни кто-либо ещё — никто не должен из-за этого мучиться. И всё же, сказать категоричное «нет» Эдмунд не мог.

— Не думаю.

— Мой руки.

Рауль отправился к семье, Эд в ванную.

Странный разговор. Эдмунд ждал большей эмоциональности. В какой-то степени, даже надеялся, что несостоявшийся тесть разобьёт ему нос, раз на это не решается Пацифика, но нет… его опять — опять! — хорошо принимают в этой семье. За что?!

В столовой же происходило семейное сборище. Какие-то дети, какие-то подростки, куча знакомых и незнакомых взрослых… Войдя туда, Эдмунд сразу испытал неприятное дежавю — происходящее напоминало посещение сумасшедшего дома во времена практических занятий в академии.

В уголке ошивалась напуганная девушка. Она скованно двигалась и коротко кивала, когда ей что-то говорили. На вид ей было едва больше двадцати. Пациент-параноик собственно персоной.

Эд вдоль стенки просочился в тот угол, прихватив со стола бокал красного, и подал девушке руку:

— Эдмунд. Вы кому кем приходитесь?

— Тина. Я с Джеком. Мы поженимся, — она слабо ответила на рукопожатие. — А кто Вы?

— В юности я чуть не женился на Пацифика. Это вторая по старшинству дочь, если что. А теперь учу её ребёнка магии. Меня привели сюда почти насильно, — пожал плечами Эдмунд и усмехнулся. — Вас впервые привели знакомиться?

— Да.

— И Вы уже не девушка, а именно невеста?

— Да, — она продемонстрировала кольцо.

— М… со мной поступили добрее — познакомили с семьёй где-то месяца за три до предложения, — Эд обвёл взглядом толпу. — Да и такой психушки тут не было. Было всего восемь человек.

— Как всё прошло? Стоит ждать какого-нибудь, — девушка улыбнулась в компании товарища по несчастью. — Кровавого обряда посвящения в семью.

— Ну, обряда я не помню, — засмеялся Эдмунд. — Но если вы перестанете прятаться в углу и пойдёте поможете свекрови, она это оценит. Главное слушайте советы и отказывайтесь от ненужных обоснованно и вежливо. А свёкра просто не бойтесь. Меня он муштровал, да. Но мне ведь должна была достаться его маленькая хрупкая принцесса, а не будущий глава семьи — спрос был выше. К Вам с его стороны претензий не должно быть.

— Маленькая хрупкая принцесса? — девушка покосилась на Пацифику.

Эд тоже оглянулся на объект юношеской влюблённости. Рослая, стройная. При виде узкого платья с белой вышивкой по всей поверхности, пульс моментально участился:

— Ну, да… в этом строгом платье она выглядит… жёсткой. А, учитывая, что я почти не колдую, спокойно может надрать мне зад, — Эдмунд заставил себя вернуть взгляд к собеседнице. — Забудем об этом. Если знать поближе — милая хрупкая принцесса.

Эдмунд запоздало понял, что сболтнул лишнего. Поднимать тему их отношений с Пацификой не стоило.

— Только это не та тема, которую стоит обсуждать на этом вечере, мисс. Я просто учитель. Остальное категорически не стоит распространять.

— Поняла, — девушка кивнула.

Женщина лет сорока на вид приблизилась к чужакам, спрятавшимся в углу.

— Эдмунд, можно Вас на минуту.

Что-то в груди оборвалось и холодным комком упало в желудок, вызвав ощущение тошноты.

Эдмунд кивнул и последовал за старшей сестрой бывшей невесты. Они вышли в коридор. Тут были выключены артефакты-светильники и свет проникал сюда только через дверь в кухню.

— Не уверена, имеет ли это значение, — женщина достала что-то из кармана платья. — Но после вашего с Пацификой расставания, она отдала его мне.

Эдмунд неотрывно глядел на маленькую обтянутую бархатом коробочку, секунду назад вложенную в его руку.

— У меня рука не поднялась продать или выкинуть.

Поддев большим пальцем крышку, Эдмунд открыл коробочку. Кольцо с серебряной розой, подаренное на мосту «Серебряная Роза» в знак помолвки.

— Подумала, Вы захотите забрать.

— Не уверен, что вы были правы…

Эдмунд задумчиво провёл по серебру. На лепестках не слишком тонко исполненной розы плясали жёлтые огоньки света.

— …но спасибо.

— Мам! — раздался откуда-то из кухни подростковый голос. Женщина быстро вернулась туда.

Эдмунд остался один во мраке коридора. Один со своими воспоминаниями.

И чем Эдмунду так понравилось это кольцо, когда он его покупал? Толстое, тяжёлое, да ещё и изготовлено с кучей ошибок, если приглядеться — его делал ученик ювелира, а не сам мастер. Эд знал всё это, так о чём он только думал? Ведь не о цене — денег ему хватило бы и на золото с бриллиантом. Да, пришлось бы где-то сэкономить, но хватило бы. Так почему именно это?

Захлопнув коробочку и пряча её в карман, Эдмунд вернулся в кухню. Снова спрятался в угол. Невеста брата Пацифики заканчивала резать что-то возле стола, мило общаясь с будущей свекровью.

Женщина куда-то удалилась. Девушка закончила и присоединюсь к Эду в его добровольном изгнании. Некоторое время они простояли в тишине, наблюдая за семейным мракобесием.

— Садитесь ужинать, — позвал глава семейства.

Каждый, кто давно был знаком с порядками дома, быстро занял своё место. Эдмунд и Тина остались стоять.

— Прости, но на этом страшном суде каждый сам за себя, — тихо шепнул Эд, так, чтобы слышала только девушка.

Шустро занимая место возле Пацифики, Эдмунд во всеуслышание спросил, чтобы отвести от себя нежелательное внимание:

— Так как говорите, Тина, вы с Джеком познакомились?

На девушку устремилось почти два десятка глаз. Она поспешила на свой стул и предприняла отчаянную попытку перевести разговор в другое русло:

— Совершенно стандартная история. Столкнулись, увидели, полюбили. А вот про Вас я бы узнала побольше. Как так вышло, что Вы, учитель, сегодня тоже тут ужинаете?

— Уверяю Вас, это не очень интересная история, и потом я спросил первый.

Нечто синее мелькнуло возле бедра Пацифики. Воздух вокруг почему-то стал очень сухим. Мокрое и холодное с силой ударило Эдмунда под коленку. Тренировки с плетениями не прошли даром — Пацифика уже могла запустить водой в нужную сторону.

Эд кивнул, поняв намёк, и обернулся к своей даме:

— Но если Вы настаиваете… Цифи, не расскажешь про ваши злоключения с учителями?

Эдмунд почувствовал, как чуть выше колена легла токая рука спутницы. Ещё одна синяя вспышка под столом. Вода с колена исчезла, но переместилась в сапог, даря неприятное ощущение сырости.

— Конечно, — под взглядами родственников, Пацифика чуть улыбнулась и начала рассказ.

Эд положил себе побольше картошки и разных салатов. Что бы ни начали обсуждать за столом — его задача говорить коротко и не отсвечивать больше необходимого. Новый член семьи в любом случае тема более важная и интересная, чем какой-то житель захолустья.

…

88. Луна.

…

Моих младших кузенов не очень заботили разговоры взрослых, а я просто хотела уйти. Мой учитель за ужином выглядел так, будто в жизни не хотел ничего так сильно, как подавиться картошкой и тихонько умереть под столом. По началу, это вполне веселило, но минут через десять безграничного сочувствия к несчастному, я решила бросить его на произвол судьбы и пойти играть с мелюзгой в прятки. Если есть вероятность, что дети взбесят тебя через пять минут, то игра, где их основная задача — не попадаться тебе на глаза и молчать — идеальное решение.

Я забежала на чердак и распахнула тяжёлые створки тёмного шкафа. Три горизонтальные полки. На средней я могла бы спрятаться. Идеальное место, чтоб никто не додумался там меня искать.

Я повыше задрала ногу, слыша, как водящий досчитывает до пятидесяти.

Схватившись, за верхнюю полку, попыталась подтянуться и закинуть вторую ногу на полку, но шкаф качнулся. Пальцы соскользнули с лакированной древесине.

— Я иду искать!

Крик совпал хохотом взрослых в столовой.

Я шлёпнулась на спину. Надо мной качался шкаф. Я в ужасе отпрыгнула, боясь, что он упадёт.

Послышались шаги, а я сидела на полу, всё ожидая, когда шкаф перестанет качаться. Уже было ясно, что он устоит, но рисковать не хотелось.

На верхней полке, стояла большая коробка. От качки она частично выехала вперёд и одним углом висела над полом.

— Попалась! — пятилетний кузен заглянул на чердак.

Я неотрывно смотрела на коробку.

— Слушай, а играйте дальше без меня. У меня тут… одно дело.

— Ладно, — брат пожал плечами и убежал. Мог бы хоть чердак тщательней проверить. Вот поэтому он всегда проигрывает.

Плотно закрыв дверь, я сняла коробку. Похожа на ту, которую я видела в маминых воспоминаниях.

Я заглянула внутрь. Тряпьё, бумажки, артефакты — один за другим на свет появлялись самые разные предметы. Особенно меня заинтересовали стопочка уродливых — явно нарисованных Эдмундом — карикатур и коробка с вензелем ателье.

Свадебное платье. Неширокое, пожелтевшее. Я встала возле зеркала и приложила к себе. Почти по размеру. Только мама была выше. Я уже видела его в воспоминаниях. Теперь оно воняло старьём и сыростью. Я села на пол и попыталась свернуть платье и снова убрать.

Как-то неожиданно громко скрипнули петли. В проходе стол Эдмунд.

— Что тут у тебя грохочет? — он приблизился, рассматривая вещи.

Взгляд задержался на содержимом коробки. По моему лицу учитель всё понял.

— Вот как, да?..

Задумчиво потирая нос, он отошёл в сторону и сел на сундук. С тяжёлым вздохом, растирая руки, Эдмунд на время опустил глаза в пол, формулируя мысль.

— Есть ли у тебя какие-то вопросы? — снова поднёс руку к носу, не зная, что ещё сказать.

Я пожала плечами:

— Всё понятно. Почему расстались ты как-то говорил, так что… — я повела плечом и, отведя глаза, прибавила. — И вообще, это не новость.

— Откуда ты узнала? Аслан растрепал? Больше некому. В академии мы тебя одну не оставляли.

— Нет. Просто… из вас посредственные актёры.

— Кажется, у меня дежавю, — Эд горько усмехнулся. — Но вообще-то, ты могла бы решить, что это новая влюблённость.

Я промолчала, опустив взгляд в пол. Эд, очевидно ждал какого-то ответа и тишина заставила его внимательно вглядеться в меня.

— Ты ведь знала что-то ещё, да?

— Я посмотрела… кое-что… в твоих вещах.

Вздох. Усталый.

— Ты ведь знаешь, что это плохо? — Эдмунд не злился.

— Знаю.

— Не делай так. Если кто-то чего-то не говорит, значит не хочет. Вот что ты получила от этой информации?

Эд снова принялся тереть нос, я ковыряла бусинку на белом платье.

— Вы снова будите вместе?

— Ты уже второй человек, который спрашивает меня об этом сегодня, — Эдмунд улыбнулся. — Нет.

Возле начищенного сапога учителя из пыли на полу, впиваясь в доски корнями, рос стебелёк крапивы, обхватывая ногу призывателя. Через грубый материал обуви учитель не чувствовал этого и не замечал растение.

— Что это за карикатуры? — я протянула листочки.

Эдмунд взял листы, заметив крапиву, убрал её и начал медленно перелистывать бумаги.

Было начерчено девять крупных квадратов. В каждом из них помещалась маленькая карикатура.

В первом схематично нарисованные люди с восторгом смотрели на счастливую девочку в платье с глубоким декольте, вокруг неё летали звёздочки и сердечки, но рядом стоял мальчик с длинным носом и парой спиралек вместо волос. Над его головой зависла тучка с молниями. Мальчик неодобрительно косился на смотрящих.

В следующем кусочке нарисованный Эдмунд содрал с окна штору.

В третьем люди изумлённо и испуганно наблюдали за тем, как мальчик, заворачивает девочку в штору, будто начинку в рулет. Сердечки над её головой сломались, а над ним больше не висела туча.

Четвёртый квадратик украшал счастливый мальчик с сердечком над макушкой и рулон, из которого торчали только ступни и плачущая голова. Над всем этим красовалась подпись: «Объявляю вас мужем и женой».

Пятый. С подписью «Дома:». Эд с довольным личиком держал край шторы, а рулон с невестой разматывался.

Шестой. Держа за руки девочку, ещё не пришедшую в себя от быстрого вращения и потому смотревшую одновременно в две стороны, паренёк расширенными зрачками пялился туда же, куда и люди из первого квадратика.

Девочка пришла в себя и над ней возникла тучка с молниями, а мальчик сложил губки для поцелуя и, очевидно, ждал нежностей в свой адрес, но вместо них получил…

Восьмой кадр. Мама с визгом «Ненавижу!» ударила его кулачком в щёку. Сердечко над кудряшками раскололось надвое.

На последнем рисунке они, поджав колени, сидели в разных углах квадратика. Девочка с разбитым сердцем плакала, создав рядом с собой две лужи. Мальчик с подбитым глазом занимался ровно тем же самым, повторяя даже позу.

Последнее, что Эд нанёс на бумагу: «И плакали они громко и горько».

— Это… — учитель засмеялся. — Она хотела посмотреть фасоны для свадебного платья, а в ателье ей предложили что-то с декольте. Я был категорически против. Она расстроилась. Обещала в старости на мои похороны заказать именно такое, но чёрное.

Эдмунд ещё раз просмотрел рисунки и вернул мне.

— Разговаривать со мной не хотела. А я не хотел извиняться — высказал свою точку зрения как мог. Иногда лучше доносить мысли без слов — меньше вероятность, что тебя заткнут.

Эд улыбнулся и резко сменил тихий тон на бодрый и почти весёлый:

— Так, ладно. Я пришёл тебя проверить, у тебя всё в порядке, пойду назад.

Я ничего не сказала против, учитель пересёк помещение за несколько секунд и вышел на лестницу.

…

89. Пацифика.

…

— У всех всё в порядке, а я выйду покурить, — не заходя на кухню, Эдмунд проследовал от лестницы к входной двери.

Курить? Он не курит. Бурное обсуждение последних новостей самого старшего из моих племянников возобновилось.

Я тихо выскользнула из-за стола и поспешила за Эдом.

Он стоял на улице, прислонившись к стене. Эд положил на язык мармеладку, в руке держа маленький бумажный пакетик.

— Десерт? Мама вообще-то приготовила пирог.

— Догадываюсь. Это просто повод слинять, — Эд протянул мне пакетик. — В следующий раз, как семья позовёт на ужин, лучше откопай Роланда.

— Учту.

— Зачем я тут вообще?

В пакете смешались сладости и солёные пряные сухарики. Стараясь игнорировать этот факт, я выбрала зефирку, минимально облепленную специями. Сначала она показалась солоновато-острой, но вскоре раскрыла настоящий вкус.

— Мне хотелось, чтобы ты побыл здесь сегодня, — пожала плечами. — С нами.

Эдмунд отправил в рот сухарик. Раздался хруст. Зря Эд так делает — испортит зубы.

— Цифи.

— М?

— Хотел спросить. То кольцо, с которым я делал тебе предложение… Оно не казалось тебе уродливым? Толстым, тяжёлым, кривым?

— Что? Боги, Эдмунд, тогда на мосту ты меня замуж позвал! Надел бы хоть луковое кольцо — я бы не увидела проблемы.

Эдмунд скептически изогнул бровь и тяжело вздохнул, не удовлетворённый объяснением.

— Странным для помолвки оно было, — признала я. — Но в быту оказалось замечательным — крепким и заранее неидеальным. Можно было не бояться случайных повреждений.

— М-да… — протянул разочарованно. — Впрочем, я всегда знал, что ты с прибабахом.

— Да что ты, — я усмехнулась. — И в чём это выражалось?

— Ну, например, ты сказала «да».

— Точно, это очень странно. Но никто кроме тебя пальцем у виска не крутил, — я с улыбкой взялась за локоть Эдмунда, будто собиралась идти с ним под руку. — Почему ты, кстати спрашиваешь?

— Да так. Просто вдруг вспомнил.

Мы замолчали, то и дело вылавливая из пакетика сухари и сладости.

Из-за поворота со стуком и скрипом показалась повозка, она прокатилась мимо. Извозчик бросил на нас — подозрительных личностей — обеспокоенный взгляд. Скрывшись на другой улице, повозка продолжала стучать. Всё тише и тише с каждой секундой.

Содержимое пакетика с вкусностями постепенно уменьшалось.

— Кстати, Луна нашла твоё свадебное платье. Она всё знает.

— И? Уже давно.

То, что данная информация меня не так уж сильно обеспокоила, Эда озадачило. Он медленно разжевал сухарь:

— Нам стоило сразу договориться о стратегии. Врать детям, знаешь ли, целое искусство.

— Да. Недосмотрели. Впрочем… — я хмыкнула. — Страшно ли это?

Эд пожал плечами и захрустел следующим сухарём.

— Если так хочешь уйти, можем сделать это сразу после десерта, ладно? Речь только-только зашла о планировании свадьбы моего брата. Я бы хотела послушать.

Эд свернул пакетик и спрятал в карман куртки:

— Ладно. Но пожалуйста, не пытайся больше заставить меня разговаривать. Я просто хочу домой. В ванную, а потом с книгой и чаем поваляться в кровати, а не вот это всё.

— Потерпи ещё полчасика и пойдёшь домой, — поправила ему воротник и потянулась к ручке двери. — Идём.